Память одинокой души.

      Соулмейты. Родственные души. Сказка для успокоения сердца и чего-то ещё. Метка что свяжет пару. Эмоции, что будут разделены на двоих. Таймер, что для них ведет единый отсчет, до самого их конца.       Страшная, на самом деле сказка. Если твоя половинка души мертва до встречи, ты навеки одинок. Если после встречи, вы умрете вместе.       У Гарри не было метки. Ни до войны, ни после развода с Джинни, ни спустя сотни лет сражения с тёмными тварями. Умер он сам, устав ждать. Слишком было одиноко, после того как в мир иной ушли все его знакомые, дети и внуки. И не знает что через пару минут в мире открыл глаза следующий маг без метки, лишенный ее недожавшимся Героем.       У Авилио нет метки. Он просто ищет мести. И место для своего упокоения. Он прощается со всеми, кто шел рядом, кто шел следом. Он сам вынуждает Неро поднять пистолет на этом побережье. Он не убегает. Он идет горло выпрямив спину и насвистывая что-то печальное. Выстрел, боль, покачнувшееся небо, приближающийся шаги. В глазах врага, что верил в дружбу, обида и злость. А где-то в ушах детский плач, и кажется словно он слышит вздох печальной женщины. В мире на одного без метки больше.       У Юри нет метки. Он наблюдает за тем как злобно смотрит на него Плисецкий, и как мило улыбается Никифоров. Дружба с ними тяжело давит на душу. Его ожидание длится многие века. И он сколько бы раз ни открывал глаза, понимает, что он должен быть одинок. У двух русских одна метка на двоих. Изысканные морозные узоры покрывают предплечья блондинов.       Он не может вспомнить прошлых жизней. Но он осознает их наличие. Приезжая в новую страну он видит дежавю и знакомые черты в чужих лицах. Ему так просто даются языки и понимание чужих культур. Его тянет каждый раз на новом льду рассказать старую историю что легла тенью на его душу. Британия, это война и мистика. Италия, это месть и предательство. Франция, это дуэли и братство. Корея, это идолы и измены. Россия, это голод и запах пороха. Япония, это дворцовые тайны и трупы под стенами замка.       Смотря на Виктора и Юрия, Кацуки болезненно улыбается. Стоит ли, в таком состоянии вообще выходить на каток? - Хочешь покататься один? Иногда кажется, что Яков видит сквозь людей. Юри задумчиво смотрит на лёд. - Возможно, до самого конца этого мира, мне не удастся покататься с кем-то. - Слишком глобально. - В душе король, глобально пешка. – вспомнились слова откуда-то и Юри произнес их. – Яков вы верите в перерождение? - В нашем мире всё возможно. – старый тренер повел плечом. - Хотите я покажу вам старую Русь? Как я её помню. Мужчина удивленно посмотрел в печальные глаза фигуриста, что не отрывались ото льда. Но это было такое необычное предложение от человека, который не знал страну, что не мог отказаться.       Музыка не звучала, но все были оглушены. В ушах каждого казалось звучало что-то своё, но «народное». Кацуки не выполнял чего-то сложного, а порой и вовсе закрывал глаза. Но все его движения и действия были не чужды ему. Фигуристы видели, и как косой сметаются колосья пшеницы, и тяжелые ведра на коромыслах, и бегающих ребят в лаптях, гоняющих собаку. Видели строящиеся архитекторами памятники истории и рауты на которых дамы с высокими прическами высмеивали мужчин в париках. Они наблюдали за историей страны в которой живут, ощущая какая же оно огромная и необъятная.       А Японский фигурист отпускал свою вновь одинокую душу в полет на победный круг, над собственными воспоминаниями, которых толком не помнит.