Не забывайте дослушивать

Химки находился у себя дома. Уже было девять вечера, и в Москве немного стемнело. Он ел карбонару, которую заказал, доставка приехала минут за пятнадцать. Одновременно с этим Московский переписывался со своим возлюбленным. Магнитогорском, они начали отношения года два назад. Он был одет в какую-то старую, серую футболку с принтом танков и в широкие шорты. На лице блондина присутствовал лёгкий румянец и улыбка до ушей. Умел же Магнитка поднять ему настроение, подумал про себя блондин. В этом можно было не сомневаться, для блондина Сережа был идеальным. Почему его сердце забрал городок на Урале? Даже сам Данила не сможет ответить на этот вопрос. Они не виделись около двух месяцев, по разным причинам. То кто-то куда-то срочно уезжает, то появляются не отложенные дела, то работа. И вся прочая хрень, из-за которой началось выгорание у обоих. Все это мешало встретиться, что было очень важно. Не видясь столь долгое время пара хотела встретиться. Примерно на две недели, как выйдет. Вроде бы целых четырнадцать дней, но для любых возлюбленных это мало, но для разлуки невозможно много. Настоящую любовь сейчас редко повстречаешь, но она всегда выделяется среди симпатии и влюбленности. Влюбленность можно сравнивать с бурей, извержением вулкана, цунами. А любовь.. Думая о том как бы выглядела любовь в своем олицетворение, можно задуматься слишком глубоко. На ум всем приходит всегда разное. Для кого-то олицетворением любви является их возлюбленный. Для кого-то умиротворение, спокойствие, ночной пляж. Для кого-то любовь это обыкновенное чувство и не больше. Данила пообещал Татищеву, прилететь к нему через шесть дней с закрывающийся скобочкой на конце сообщения. На что получил положительный ответ и красное сердечко на конце. Вроде такая мелочь в сообщении, но безумно приятная. На это сообщение прилетела реакция поцелуя. Жаль, что нельзя ставить реакцию на реакцию. Спустя три дня Сергею пришло голосовое сообщение, в котором говорилось: — "Господи, как они меня заебали. На работе снова все всем не нравится, а отцу так вообще! Постыдился бы хоть, опозорил меня перед братьями!". Даня попытался сказать это ± с его обычной интонацией, что бы это голосовое приняли как факт, при прослушивании слышался ком в горле. Было у них обещание после какой-то ссоры – не молчать, если что-то не так и не скрывать свои чувства. Просто, если что-то случилось, в отношениях или в жизни. Не важно. Просто не молчать и не копить в себе. Поэтому они и рассказывали друг друга абсолютно все. — «Дань, ну ты чо? Не расстраивайся ты так) Через три дня встретимся уже, не откисай там» Магнитогорск никогда не умел нормально поддерживать через сообщения, к этому блондин привык. Сережа из-за всех сил старался показать, что он не один и все хорошо. В это сообщение и был заложен этот смысл. Но успокаивать и поддерживать для Татищева было удобнее в жизни, да и получалось в жизни лучше. Из-за усталости, плохого настроения и в какой-то части из-за вредности. Татищеву прилетает сообщение: — "Чо нормального тут скажи мне? Тебе лишь бы потрахаться с кем-нибудь. Все хуево, а ты как обычно." Точку на конце сообщения голубоглазый обычно не ставил, но он настолько устал. Что уже было все равно, как это выглядело со стороны. А выглядело это весьма грубо, и получить такое сообщение от возлюбленного весьма обидно. У брюнета тоже моментально испортилось настроение, что весьма логично. — "Чо тебе опять не нравится то? Если я хочу встречи с тобой это же не значит, что я с тобой чисто из-за секса. Ты ведёшь себя как истеричка, ей богу". Грубить сильно не хотелось, но и терпеть тоже. У Серёжи было одиннадцать вечера, он лежал в кровати и пребывал в шоке с происходящего. Подумав про себя "Да пошел он нахуй", брюнет убрал телефон и спустя пару минут заснул. Спокойной ночи друг другу никто не пожелал. На утро увидев это хотелось блокнуть. Было как-то обидно что-ли. Но обещание не блокировать друг друга в любых ситуациях, надо было сдерживать. Доброго утра тоже никто не пожалел. И в дальнейшем сообщения друг другу не поступали. Только в пол девятого вечера поступил звонок из Магнитогорска. Дане хотелось не отвечать или сбросить, но что-то под сердцем сказало ответить. — Алло? — с ноткой злости спросил московский. Он сидел на диване и выбирал для себя фильм на телевизоре. Колени были поставлены тоже на диван и осторожно прижаты к груди. Левая рука лежала на спинке дивана, правая держала телефон. А ведь они могли сейчас сидеть вместе в обнимку. — Чо хотел? —Должен быть повод позвонить моему возлюбленному? — голос парня был уставшим, он слегка хрипел. А на заднем фоне слышался ветер, чьи-то голоса и машины. Судя по всему Сережа стоял на балконе и курил. Сделав последнюю затяжку он зашёл обратно в дом. Усевшись на стул, который находился на кухне. Его макушка была уткнута в стену, а левая рука вжата в кулак от недовольства. Позади послышался женский голос «Серёженька, а где у тебя..». Этот самый Серёженька громко шикнул и показал кулак. Вздохнув он спросил в телефон, — Ты ведь приедешь? Услышав женский голос хотелось послать и сбросить. В голове крутились мысли «Кто это?», «Это он себе замену меня нашел? Тоже лишь бы потрахаться?». У Данилы снова встал ком в горле, попытка проглотить его была безуспешной. То что Химки взглотнул было отчётливо слышно. Он молчал. Говорить что-либо вообще не хотелось. В голове уже была четкая картина, что ему изменяют со всякими шлюхами. Хотелось плакать, биться в истерике и больше никогда не видеть Магнитогорск. Ни город, ни его олицетворение. Но приехать надо было, как минимум узнать, что же это за баба. И забрать свои вещи. — Ага, приеду. — Голос дрожал, не переставая быть твердым, но то что вот-вот сейчас потекут слезы. Тоже было слышно, уж сильно чувствительным был мальчик. С детства пошло. Спустя пару секунд не дождавшись ответа послышался гудок. Сообщавший о сбросе звонка, телефон сына столицы был быстро отключен. Он закрыл лицо руками, будто бы он маленький мальчик и это поможет. — Что я сделал не так... — Его руки дрожали с лица они перетекли на ноги. Обнимая теперь их и прижимая к груди сильнее. Хотелось кричать, но он не мог. Ком в горле этого не давал. Он безумно любил брюнета, но как оказалось взаимная любовь прошла. Даня не понимал почему, он винил себя. Исключительно себя. Хотя он вроде как ничего не сделал. Он глубоко вздохнул и встал на ноги. По щекам все также текли слезы. Над телевизором висела полка, а на полке была фотография в рамке. Где они с Серёжей обнимались, а Даня целовал возлюбленного в щеку и были счастливы, как никогда. Блондин взял эту фотографию в руки, смотрел на нее секунд пятнадцать. Все также думая, что он сделал не так. Спустя ещё пять секунд эта фотография полетела в какой-то угол. И парень упал на этот же диван. А от него уже слышались крики, он заплакал ещё сильнее, громче. Не сдерживая себя ни капли. Истерил он минут двадцать, глаза были красные и мокрые, щеки тоже не обошлись стороной. Надо было убрать осколки, умыться и лечь спать. Хотелось абсолютно ничего, хотелось пропасть. Навсегда, что бы его никто не вспоминал. Через не хочу и не могу он встал. Поплелся вытирая лицо и сопли рукой к тумбочке. К ней как раз-таки улетела фотография. Стекло разбилось судя по всему об угол тумбы. По не осторожности Даня встал на стекло, и порезал ногу. — Сука!.. — Быстро обработав ее перекисью, которая к счастью была в той же тумбочке с ватными дисками. Зачем-то дома было две баночки перекиси, в ванной и в этой тумбочке. Он присел на пол, где не было осколков и осторожно протер все. Поскулил от безнадежности и боли. Как моральной так и физической. Наклеив пластырь, который ни капли не помог он пошел до конца убирать осколки, снова слегка порезался рукой. Там была совсем маленькая царапина на указательном пальце. Голубоглазый засунул его в рот на пару секунд, все вроде прошло. Он убрал большие осколки в целлофановый пакет, а мелкие подмел шваброй, закинул все с этот же пакетик. Обернул его скотчем, после двумя тряпками и опять скотчем, только после этого он все выбросил. Это было сделано, что бы бездомные животные не поранились при поисках пищи и тому подобное. Фотка была цела, да и рамка в целом тоже. Рамку он положил на все ту же тумбочку, а фотографию приложил к сердцу. И снова заплакал. Было слишком сложно отпустить своего возлюбленного. С нею он поплелся в ванную. Посмотрев на себя фыркнул и подумал «Какой я жалкий всё-таки...». Сполоснув лицо фотография осталась у раковины. А подросток пошел в начале за телефоном, а потом в свою комнату слегка пошатываясь. Телефон включился, было три пропущенных от Магнитогорска и несколько сообщений. Он их даже решил не читать. Хотелось кому-то выговориться. Но кому? Если кому-то из знакомых, то они скорее всего обесценят проблему со словами «это мелочь». Ему так, как минимум казалось. Он всегда выговаривался только Серёже, только он мог его успокоить, даже по телефону. Но сообщениями и в правду плохо выходило, они оба это понимали. Он перечитал несколько своих последних сообщений. И понял, что он первый начал холодно говорить и показывать свое недовольство. Скорее всего Сергей именно на это и обиделся. Он надеялся, что это правда. Потому что он не могу найти другой причины. Сережа же не мог изменить просто так. Правда же? Даня снова заплакал, и спустя пару минут уснул в слезах. Магнитогорск после сброса звонка попытался перезвонить. Соответственно абонент уже был недоступен, сообщения не доходили. Он стукнул кулаком по столу и тяжело выдохнул. Не заблокировал, и на том спасибо. Попробовав ещё два раза позвонить, он положил телефон на стол. — Чего хотела то? — Но ответа ему не поступило. Та девушка уже ушла, она приходила забрать кое-что важное. Кто она, и зачем приходила Дане сказать не успели. Он тихо матерился под себя и вздохнул, — И что мне делать? И так ему не сладко, а сейчас думает черт знает, что... Руки Магнитки лежали на голове, локти стояли на столе, а сидел он прижав ноги к друг другу. Они слегка дрожали, и одна стучала по полу. Блондин всегда воспринимал все чересчур близко к сердцу. Слышав, что он заглатывает ком в горле, что он хочет плакать. Хотелось крепко обнять своего мальчика, и сейчас очень хотелось. Оставалось надеяться, что Химки вообще приедет к нему. От парня послышались тихие всхлипы, но быстро правая рука все смахнула с лицо. Однажды видя истерику дани, он дал себе обещание. Никогда не делать ему больно. Не в какой ситуации, но сейчас пошло что-то не по плану. Сережа глубоко вздохнул и закрыл глаза, слегка расслабился, но слезы по щеками всё-таки текли. Его слез почти никто не видел. Можно на пальцах одной руки посчитать кто видел. Юра, когда Сережа был совсем маленьким, в подростковом возрасте он не видел слез сына. И Даня, но он видел слезы радости. Слезы отчаяния он видел единожды. Почему? Потому что Татищев хотел быть опорой для своего возлюбленного, старался показывать, что он якобы всесильный, все может. И старался не показывать свои слабые стороны, что бы не разочаровать Московского. Хотя блондин будет любить Серёжу, не смотря не на что. В день приезда Дани никто не спал. Блондин не хотел ехать, а его молодой человек надеялся, что он приедет. К сожалению во сколько приедет московский знал только он. «Прилечу к тебе в течении дня)». Это сообщение прилетело Татищеву, когда они решали кому и куда лучше приехать. Спрашивать было бесполезно, ему не ответят. Он это понимал. Сережа ждал своего возлюбленного весь день. Даже прибрался слегка. Кофе утром пил один, пообедал он без него. И ужинать сел Татищев тоже один. Осознав это, он громко вздохнул, ведь он положил две порции. Но вторая порция отправится в холодильник. Видимо к нему никто не приедет, и эту порцию он съест завтра самостоятельно. До часу ночи Магнитка играл в компьютер и собирался ложиться спать, поэтому на нем виднелись только шорты. Но он ждал, ждал какого-то чуда. И вот, это чудо открывает дверь своим ключём. Был шанс, что это Юра. Но сердце подсказывало иначе. Сережа подскочил и пошел быстрым шагом к двери. Когда она открылась, в квартиру зашёл блондин. С огромными мешками под глазами, с растрёпанными волосами, с уставшим лицом. По которому читалось, что он ничего уже не хочет от брюнета. Даня приехал с полупустой сумкой в голубых джинсах прямого кроя и белой футболке. На его лице виднелась обида, глаза были слегка опухшими и красными. Плакал недавно. Татищев потянулся, что бы обнять и поцеловать. Но его слегка оттолкнули, скорее помешали рукой. Брови Магнитогорска поднялись вверх, а на лице виднелось недопонимание. Блондин разулся, кинул сумку у шкафа-купе, который стоял в прихожей. И поплелся на диван, судя по всему спать. Диван находился на кухне по совместительству с залом. Что он и сделал, он лег на него, а остальное он решит утром. — Даже ничего не скажешь? — брюнет подошёл поближе и сел на корточки положив руки на свои колени, что бы было удобнее сидеть. Сел он рядом с московским, Сережа аккуратно поправил чужие волосы и посмотрел в его глаза. В глазах Татищева виднелась надежда и любовь. На эти действия Даня перевернулся на другой бок, уткнувшись лицом к стенке дивана. — Дань... — Чо дань то? Я приехал за своими вещами, днём уже уеду. — он поменял позу сев на край дивана. Сережа снова посмотрел на него с недопониманием. Ему хотелось спросить «А зачем?..», на его лицо виднелся этот вопрос, но на это московский не обратил внимание. И поэтому оьвед взгляд в другой угол, — Если хочешь, то я сейчас уеду... — Я не хочу, что бы ты уезжал. Зачем вещи забирать? — магнитогорск притворялся либо тупым, либо он правда не понимал. Блондин надеялся на первый вариант, ведь тут и ежу понятно все. Он сел слева от него и повернул своей рукой голову дани, что бы он смотрел на него — Правда... Зачем? — Действительно блять. Зачем? Сам водишь баб всяких... — у глаз блондина собиралось пару слезинок. Тут Сережа окончательно запутался, он быстро вытер слёзки своего возлюбленного своими пальцами и вздохнул. И убрал свои руки от лица возлюбленного. Что за бабы? У него дома в последний раз была Казань. Она забирала Катю, к себе на десять дней. Судя по всему Дане показалось, что ему изменяют. На этой мысли брюнет ухмыльнулся. — Я правда виноват, что ты мне изменил?.. — На глазах Химки виднелись слезы, которые уже текли по щекам. Его быстро обняли. Крепко, крепко. Что бы он почувствовал всю любовь Серёжи, которая накопилась за два месяца. Его обняли в ответ, тоже крепко. Голова дани оказалась на плече парня, и он заплакал ещё сильнее. — Никому я не изменял... С чего ты взял, что я тебе изменяю? Да я бы никогда, дань... Ты же знаешь, — Это все Татищев произнес с паузами и на выдохах. Он осторожно гладил рукой спину возлюбленного. Слегка отстранившись поцеловал в щеку и снова прижался сильнее. — Это Камалия приезжала, она Катюху забрала. Я не успел сказать, ты телефон выключил... Все хорошо, не нужно переживать, правда. Московский слегка отстранился, посмотрел на Серёжу и закусил нижнюю губу, что бы не издавать ни звука. Слез стало меньше, а чувств все также осталось много. Бесконечно много. Но обида осталась где-то под сердцем. Даня не уедет, но пока что не простил до конца возлюбленного. Он ещё раз обнял его. Сережа встал и погладил блондина по его макушке. — Все хорошо, не переживай пожалуйста... Ты где спать будешь? — Татищев понимал, что Дане нужно пару часов. Что бы обдумать все и простить до конца. Поэтому скорее всего сегодня они поспят раздельно. — Ты есть кстати будешь? — Ага.. я тут посплю, — парень знал, что Сережа на это не обидится и все понимает. Одна из причин, по которой Даня любит своего парня. Как раз-таки, что он понимает все с полуслова. И не будет задавать лишних вопросов. Этих причин было безмерное количество. Он был благодарен, что брюнет был в его жизни. В плане любви естественно, — Завтра поем.. Голос был уставшим и нервным. На ответ Магнитогорск кивнул и перед уходом в комнату кинул "переоденься, не спи так". Даня разделся и надел майку, решил спать в ней и в трусах. Ему принесли плед и подушку. Поговорив взглядами и пожелав друг другу спокойной ночи, оба легли спать. Утром Химки проснулся от того, что кипел чайник и что-то кипели на плите. Он взял в руки телефон и посмотрел уведомления, за ночь ему никто не написал. Ну и хорошо, не надо будет в лишний раз отвечать всяким придуркам. Татищев заваривал два чая любуясь сонным возлюбленным. Даня встал, поплелся к Серёже и обнял его. Крепко, крепко. Потом его ещё и поцеловали в губы, ну сказка. Брюнет обнял парня за талию и прижал ближе к себе. — Есть будешь? — Татищев произнес это, как будто всю ночь батрачил на заводе, а не спал. Посмотрев на сонное лицо московского, Сережа хихикнул чмокнул Даню в макушку, а после погладил место поцелуя. Светловолосый кое-как кивнул. Татищев отпустил своего возлюбленного и показал взглядом на кастрюльку. В которой судя по всему была каша на завтрак. — Овсянку будешь? — Буду, — блондин в отличие от Серёжи не отпустил, и даже не ослабил свой хват. Он уткнулся лбом в плечо и слегка изменился в лице. Поморщившись взглянул в глаза Татищеву, в них спустя пару лет все также виднелась искра любви. Которая никуда не исчезнет, — А я люблю тебя... — Я тебя тоже люблю, милый мой)