Я так скучал по тебе

      Сергей, с трудом открыв глаза, будто перед сном его хорошенько накачали снотворным, не сразу осознал, что находится не в своей больничной палате. В помещении царил полумрак, поскольку единственным источником света была лампа без плафона, одиноко свисающая с потолка на проводах. Парень, аккуратно привстав на локтях, испуганно оглядел комнату: посередине располагался небольшой обшарпанный стол, за ним — драное зелёное кресло; со стен местами свисали лоскуты старых обоев, а окна были хорошенько заклеены тонированной плёнкой. «Прямо-таки стереотипное жилище маньяка-психопата», — иронично подумал Разумовский, прикусив губу. Он совершенно не помнил, как оказался здесь, но одно знал наверняка — это хорошо спланированное похищение.       Держась за заживающие, но всё ещё отдающие болью раны, Сергей медленно сел, свесив ноги на пол. Всё это время он спал на старом диване, своим потускневшим и потрёпанным видом идеально вписывающимся в интерьер. Сон на крайне неудобном месте давал о себе знать — болела спина и затекла шея. Прежняя больничная койка уже казалась парню безупречным королевским ложем, особенно в его-то состоянии. Процесс восстановления оказался совершенно не быстрым, а действие обезболивающего, что так старательно вливали в его вены медсёстры, уже успело закончиться.       Ситуация была крайне дерьмовой. Разумовский уже успел обратить внимание на то, что изнутри комнаты на двери отсутствует ручка. Этим ему явно дали понять, что спешить некуда — когда придёт время, его навестят самостоятельно. Встать с дивана и начать долбить в дверь кулаками парень не хотел. Во-первых, у него просто не было на это сил, голова кружилась, а тело пронизывала непреодолимая слабость. Во-вторых, есть ли вообще смысл злить того, кто его здесь удерживает? Его не убили во сне, это уже достижение. Значит, будет нужен живым.       Глубоко вздохнув, Сергей попытался наконец собраться с мыслями и подумать о том, что он может знать о своём неожиданном переезде, но, будто назло, в его голове только снова и снова всплывали воспоминания о пережитых не так давно событиях. Они не покидали его надолго в больнице, не оставляют и здесь. Воспоминания приходили обрывками, кидая его из момента в момент, иногда даже не в хронологическом порядке. Это было больше похоже на болезненные флэшбэки, игру подсознания, нежели на то, что сам Разумовский хотел всё это вспоминать. Уж он-то точно не хотел…       Неизвестно, сколько времени он провёл в таком состоянии, но из раздумий его резко вырвал звук открывшейся двери. Сергей быстро поднял голову, дабы рассмотреть вошедшего, но не поверил своим глазам. Он ожидал увидеть кого угодно: громил, мафиози, какого-нибудь поехавшего типа, полицейских, да даже грёбанного Хольта. Кого угодно, но только не…       — Олег?..       О да, это был Волков собственной персоной! И по выражению его лица было сложно понять, чего он больше всего хотел на тот момент: убить старого друга собственными руками или же для начала просто поговорить. Брюнет не спешил ничего отвечать. Он молча смерил Сергея тяжёлым взглядом, после чего прошёл внутрь комнаты, бросил на стол газету недельной свежести, а сам расположился в кресле напротив, скрестив руки на груди. Он был не вооружён, и это несказанно радовало. Горько усмехнувшись, Олег наконец произнёс:       — Так ты у нас теперь герой, да? Удобно устроился.       — Я… не понимаю, о чём ты, — неуверенно произнёс Сергей, хотя на самом деле, конечно, всё сразу прекрасно понял.       — Неужели? — было сказано с издёвкой. — Быть может, тебе прочесть, что пишут о тебе в газетах? «Реабилитация Чумного Доктора», «Сергей Разумовский пытается искупить грехи прошлого, помогая полиции», «Из преступника в герои» и прочий бред, которым теперь напичкано всё информационное пространство. Только вот я одного не понимаю, почему я, действуя по твоему плану, стал изгоем, а ты вдруг обзавёлся новыми почитателями? Как-то вышло нечестно по отношению ко мне, сечёшь?       Вопрос был очень кстати. Действительно, почему? Сергей, поджав губы, отвёл взгляд в сторону, пытаясь как можно быстрее сообразить, что сказать в ответ. Он толком и не думал об этом, находясь в больнице, но теперь основательно растерялся. После всего произошедшего он не мог понять, почему же его заклятый враг внезапно скрыл от людей всю неуместную правду. Парень прекрасно понимал, что не заслужил подобного жеста милосердия. Не заслужил, чтоб его считали героем, тем, кто остановил свой же вирус и не допустил дальнейших жертв со стороны козла отпущения Волкова. Тем, кто вопреки всем своим прежним преступлениям, искренне раскаялся и пошёл против своего некогда самого близкого человека ради сотен незнакомцев.       Тогда, лёжа на руках у Грома, он был уверен, что умирает, но был искренне счастлив от того, что спас людей и больше, дай Бог, не увидит свою грёбанную птицеподобную тень, сводившую с ума столько лет. На тот момент Разумовский ещё не знал, что он совершил, потеряв контроль над своим телом. Воспоминания пришли, увы, не сразу. И пусть он каким-то чудом выжил, и пусть многие даже готовы простить ему его прошлое, он как был преступником, так им и остался. После полного выздоровления его прежнее дело вновь рассмотрит суд, точнее, новую меру наказания. Там Сергей уж точно добьётся того, чтобы его если не признали вменяемым, то хотя бы назначили нового лечащего психотерапевта в другой лечебнице. Что угодно и где угодно будет лучше, чем вновь оказаться безвольной игрушкой Рубинштейна.       И всё же, только Игоря Грома Сергей может благодарить за то, что никто до сих пор не знает, что вся та кровавая заварушка — его блядский план. Точнее, не его, а Птицы… но разве это многое меняет? В любом случае, люди считают, что за этими терактами стоит единолично Волков. Даже Хольт остался как бы в стороне; его репутация хоть и запятнана, но прямых доказательств его участия не нашли, уж об этом его люди хорошенько постарались. Да и сам он тоже помог остановить Олега, рискуя собственной шкурой, разве это не доказательство его невиновности и благих намерений для доверчивой толпы?       — Я пожертвовал ради тебя всем. Я спас тебя, рискуя жизнью и свободой. Теперь весь мир меня ненавидит. По-твоему, это было ради денег? — суровый голос брюнета вновь вернул Разумовского к реальности, от которой ему так хотелось убежать. Олег говорил достаточно громко, не боясь, что его может кто-то услышать. Значит, эта потрёпанная жизнью комнатушка располагалась в какой-то глуши. Предусмотрительно. Как Волков вообще смог сбежать из тюрьмы и похитить его, лучше было сейчас не уточнять. Такие как он способны на всё, если цель того стоит. Впрочем, нельзя было исключать вариант, что действовал он явно не один. Не так-то просто выкрасть из больницы известного преступника и при этом не попасться. Действовала как минимум группа профессионалов, вероятно, давно с ним знакомых.       Что же касается той самой фразы… Всего лишь «любовь к деньгам». Сергей до сих пор не понимает, к чему это было сказано его вторым, ненавистным «Я». Очередная попытка просто причинить боль, чтоб напомнить, кто из них двоих был главным? О какой любви к деньгам вообще могла идти речь, если Олег изначально пришёл просто спасти старого друга? Он собирался выкрасть того из этой долбанной лечебницы и перевезти в безопасное место, где они смогли бы, быть может, начать новую жизнь под другими именами. Они вдвоём против целого мира, с нуля, рука об руку… Было бы идеально, не так ли?       Затем, услышав из уст Сергея об Игоре Громе, Волков захотел отомстить. Не изощрённо, не изобретательно, достаточно было бы простой тихой расправы. Обычного несчастного случая. А может быть и не столь обычного и не столь случая, да и не тихого вовсе, вот только всё равно никто и никогда бы не узнал, кто это совершил. Волков умел работать бесшумно и чисто, не оставляя следов, если того требует ситуация. Вот только его друг захотел громкой игры.       Сергей многого не может простить Птице. Именно эта дьявольская сущность, а не Гром, разрушила ему всю жизнь. Потребовалось время, чтоб это осознать, но за целый год, что парень провёл в психлечебнице, у него было его предостаточно. Именно из-за этой психопатичной дряни он потерял контроль над своим телом и разумом, превратившись в Чумного Доктора, именно из-за неё он потерял своё влияние в обществе, доброе имя, дело всей своей жизни — соцсеть «VМесте». Но больше всего Сергей презирает эту тварь за то, что та ввязала Олега в свои отвратительные планы, сломав и его жизнь тоже. Хотя… не сломал ли её первым сам Волков?       — Это сказал не я, понимаешь? — дрожащим голосом принялся оправдываться Разумовский, стараясь не отводить взгляд от собеседника. Получалось не очень.       — Хочешь сказать, стрелял в меня тоже не ты? — прозвучало как насмешка, но по нахмурившемуся ещё сильнее лицу Олега было видно, что тот явно был не в курсе сложившейся ситуации. Это сильно усложняло дальнейший диалог. В конце концов, ни до, ни после разработки плана мести и приведения его в действие никто ему не удосужился сказать, что действовать пришлось по указке лживого психопата, держащего в заложниках Сергея в его собственном теле. И всё же, несмотря на всю свою ярость и обиду от предательства, Волков сейчас хотел просто наконец услышать грёбанную правду.       Разумовский не был специалистом в психиатрии, чего уж там. Он даже не запомнил и половины того, что Рубинштейн пояснял ему о его психическом состоянии и установленных диагнозах. Он знал только одно — с самого детства внутри него жила вторая самостоятельная личность, что все годы его жизни пыталась занять его место и завладеть телом, дабы претворить в реальность все свои дьявольские планы. Эгоист, нарцисс, психопат, мечтавший о грязной славе; он воспользовался уязвимым состоянием Сергея, горевавшим о потере единственного друга, дабы наконец взять на себя контроль и, став Чумным Доктором, потешить своё мерзкое эго, решая судьбы тысячей людей.       — Я понимаю, ты можешь мне не верить, и я даже не буду на тебя за это злиться, но ты просто выслушай меня, пожалуйста. Уже продолжительное время я был не совсем один, — наконец, собравшись с духом, начал Разумовский, пытаясь оставаться как можно более спокойным в глазах брюнета. Он говорил неспеша, стараясь не упускать важных деталей своего состояния и последних событий. Он максимально старался обозначить грань между собой и Птицей, поясняя, что действия последнего шли абсолютно в разрез с его собственными принципами, а их личности диаметрально противоположны. Наконец, закончив, он выжидающе уставился на Волкова. Тот лишь язвительно всплеснул руками:       — Так ты у нас, оказывается, долбанный доктор Джекил и мистер Хайд в современной обёртке! Удобно, когда можно не отвечать за свои поступки, прикрываясь раздвоением личности.       Сказанные Олегом слова ударили по самому больному. Сергей правда пытался вести конструктивный диалог, просто говорил всё как есть, ничего не скрывая. Он не надеялся на прощение и уж тем более на то, что между ними снова всё будет как прежде. Всё, чего он искренне желал — простого человеческого понимания. Волков же давно подрастерял свою эмпатию. Издержки профессии, так сказать. Но именно эта его издёвка мигом вывела Разумовского из себя.       — Не отвечать за поступки? Да я только и делаю последний год, что отвечаю за поступки, совершённые этой ебаной тварью! — от резко захлестнувшей злости Сергей вскочил с дивана, мгновенно позабыв про боль. Олег тут же последовал его примеру. — Я бы всё отдал, чтобы спасти погибших из-за него людей! Я всю свою жизнь пытался помогать нуждающимся, бескорыстно жертвовал свои деньги в фонды помощи, спонсировал социально-значимые исследования, создал возможность высказывать своё мнение свободно. Но теперь я нихера не могу сделать для этого мира только потому, что мне не повезло делить свою голову на пару с долбанным психопатом! И я даже не могу гарантировать безопасность окружающим до тех пор, пока не буду точно уверен, что он не вернётся снова. Это я стал грёбанным отбросом общества, изгоем, а не ты. Ты сделал себя таковым самостоятельно, по собственному желанию.       — Да я спас тебя, придурок! Скажи спасибо, что теперь тебя все жалеют, беднягу такого. Ты ведь об этом мечтал весь последний год, да? Так вот, я тебе это устроил, даже если это всё и было планом твоей второй сущности! Где же благодарность?       — Знаешь что, Олег? Я понял, в чём дело. Во всём, что случилось и со мной, и с тобой, есть только твоя вина. Да, ты не ослышался. Это ТЫ во всём виноват, и сам это прекрасно знаешь, — Сергей с ненавистью во взгляде уставился на брюнета, что на мгновение даже опешил от таких заявлений. — Тебе напомнить, как близки мы были в детдоме?       — Вот только об этом не начинай.       — Ты был моим единственным другом, буквально всем, что у меня было. Ты знал, какие сложности я испытывал в общении с другими людьми, знал, как тяжело мне было знакомиться с кем-либо или доверять. Но ты всегда был рядом со мной, ты поддерживал меня и говорил, что мы со всем справимся вместе, — Олег видел, что Сергей уже с трудом сдерживал слёзы, а лицо его раскраснелось от эмоций. — Я… я правда пытался принять тот факт, что ты сразу после выпуска ушёл в армию. Мне было чертовски больно и одиноко остаться одному, особенно когда я узнал, что ты не собираешься в скором времени возвращаться домой, подписавшись на контракт. Но мы ведь с тобой продолжали встречаться в те редкие дни, когда тебя отпускали домой. Мы общались, созванивались, когда это было безопасно для тебя, и я всё молча терпел и понимал (но не принимал) твой выбор заработать на жизнь убийствами. Ты ведь поначалу даже оправдывался, что убиваешь не только ради денег, а якобы потому что твои цели — военные преступники, и всё это — твой способ сделать мир безопаснее. А я ведь просил тебя всё это бросить. Просил и обещал тебе, что готов помочь тебе влиться в общество и всем обеспечить, готов был предоставить нормальную работу, да что угодно, лишь бы ты наконец просто вернулся ко мне. Вот только… в итоге ты ввязался в свой ебучий «Отряд мертвецов», этих нелюдей, делающих всю грязную работу за тех, кто больше заплатит. Ты растерял свою человечность, Олег, — он поднял на Волкова заплаканные голубые глаза, а рот его исказился в болезненной усмешке. Но прежде, чем брюнет попытался ответить хоть что-то, Разумовский, быстро утерев слёзы тыльной стороной ладони, продолжил изливать душу, но уже куда агрессивнее, практически крича: — Я думал, что мы друзья! Но ты просто бросил меня одного на произвол судьбы, зная, что ты был моим единственным близким человеком. Тебе было плевать на меня с самого начала, совершенно похер, как я пережил бы новость о твоей фиктивной смерти! Ты оставил меня одного!       — Тебе нужно уже повзрослеть…       — Может быть сейчас ты и спас меня не ради денег, ведь у меня их уже нет. Но тогда, решив стать долбанным наёмным убийцей, которому обязательно нужно было официально сдохнуть, ты выбрал деньги, а не меня! Я убивался по тебе, я не хотел дальше жить, я думал покончить с собой, пока вдруг моё второе «Я», почти двадцать лет таившееся где-то глубоко внутри, не явилось ко мне в твоём облике. Я сошёл с ума и потерял над собой контроль только из-за тебя и твоих решений. Ты во всём виноват, «друг», — он грубо ткнул Олега пальцем в грудь, но тот, словно пребывая в изумлении от столь бурной реакции, даже не пытался сопротивляться. — Только ты виноват в том, что эта тварь вернулась ко мне и превратила меня в чудовище в глазах людей.       Волков от всего услышанного будто потерял дар речи. Он, прикусив губу, отвёл взгляд, после чего подошёл к двери и со всей злобы ударил кулаком по стене. Разумовский тем временем, уже ощущая себя на пределе, пытался перевести дух. Он медленно сел на пол, облокотившись спиной о ножку стола и обхватив себя руками. Вся эта гневная речь, казалось, опустошила его изнутри, отчего он был уже не в силах даже заплакать. Он так сильно скучал по нему. Он так сильно его ненавидел.       — Послушай, Серёг… — Олег вдруг присел на пол напротив него. — Я когда увидел по новостям год назад, что тебя менты повязали, я сразу подумал: «Дружище мой так вырос, наконец осознал, что этих гнид зажравшихся можно только грубой силой истребить. Нужно выручать его поскорее, пока новых бед не наделал». А вот как оно всё на самом деле оказалось. Ты ни капельки не изменился. Всё такой же мягкотелый.       — Зато тебя я совершенно не узнаю. Ты решил помочь мне не потому что я всё ещё дорог тебе, я понимаю, что это не так. Ты просто хотел избавиться от надоедливого чувства вины, ведь сразу догадался, что между известием о твоей смерти и возникновением Чумного Доктора прослеживается связь. Совесть замучила, только и всего.       Олег, вздохнув, ненадолго отвёл взгляд, но вот уже, недолго думая, он медленно протянул правую ладонь к Сергею и взял того за руку. Последний не сопротивлялся, только поджал губы ни то от усиливающейся головной боли, ни то от переизбытка чувств.       — Ты всегда был голосом моей совести, а я её слушать не привык. Я очень много ошибок совершил в своей жизни. За некоторые мне стыдно, за другие — не очень. Но одно я знаю точно, я правда всё просрал, бросив тебя как последняя мразь. Я, быть может, и не особо ценил, что имел, но когда я говорил тебе прежде, как сильно ты мне дорог, я ни секунды не врал. Я правда не отдавал себе отчёт в том, какими последствиями обернётся для тебя моя внезапная кончина. Я видел смерти каждый день и сам принимал в них непосредственное участие, а потому давно начал воспринимать их как что-то должное. Думал, ты давно смирился с тем, что меня могут убить в любой момент, погорюешь немного, да продолжишь дальше жить. А я уж потом как-нибудь отошёл бы от дел, как заработаю на всю оставшуюся жизнь вперёд, и вернулся бы как ни в чём не бывало под другими ФИО. А там уж подпустишь меня обратно к себе или нет — дело твоё. Но я просто придурок, раз всё мерил по себе.       — Хоть в чем-то я с тобой согласен, — сдержанно улыбнулся Разумовский. — Ты правда тот ещё придурок.       — Мне правда жаль. Мы с тобой вдвоём в таком дерьме увязли… Нужно из него скорее как-то выбираться, понимаешь? Вместе, — Волков сильнее сжал ладонь Сергея в своей, выжидающе смотря тому в глаза. Того явно терзали какие-то мрачные мысли, которые хотелось бы озвучить поскорее.       — Выбираться, говоришь… Но как из этого вообще можно выбраться? Что нас вообще может ждать впереди? И есть ли какой то смысл нам вообще держаться вместе после всех наших совместных обид? Мы ведь, по сути, уже совсем чужие люди друг другу, — горестно подметил он, смотря Олегу прямо в глаза.       — Это не правда. Не обманывай сам себя, ты нужен мне, а я тебе. У нас у обоих в этом мире никого больше нет, нам жизненно необходимо держаться сообща, чтобы выжить. Мы с тобой всё можем исправить. Я клянусь, что больше никогда не оставлю тебя одного, если ты сам этого не захочешь. Я ведь для этого тебя и забрал оттуда, чтобы всё обсудить и решить, как нам быть дальше.       Словно только сейчас вспомнив о своём похищении, Сергей отдёрнул свою руку и его взгляд сделался испуганным.       — Что это с тобой? — удивился брюнет, не понимая, что он сказал не так.       — Зачем ты похитил меня? Чтобы просто поговорить? Усыпил снотворным и вынес из больницы? А не думал ли ты, что подставишь меня таким образом? Это выглядит как мой побег, чёрт возьми.       — Даже если и выглядит так, тебе-то что с того? Не терпится отъехать в тюрьму или, что ещё лучше, вернуться к тому чокнутому докторишке? Не получишь ты от них никакую свободу, об этом не может быть и речи. Максимум смягчат условия содержания или сроки. Пусть для простых людей ты и переквалифицировался из злодея в героя, в глазах представителей закона ты всё также будешь представлять опасность, и от наказания тебе не уйти. А я могу эту свободу тебе предоставить, менее законными методами.       — А может я и не жажду свободы? Такого варианта ты даже не рассматривал, не так ли? Моими руками были совершены ужасные поступки, и не важно, кто в тот момент был у руля. Для людей это был я, Сергей Разумовский. Я уважаю закон, и я изначально был против насилия, и сотню раз пытался тебя этому научить. Если я хочу когда-то снова стать хоть чуточку нормальным, простым человеком, чтобы люди вновь меня приняли и не боялись меня, я просто обязан понести своё наказание до конца, а не сбегать, как пугливая крыса. Я должен всем доказать, что правосудие существует, и даже я для него не исключение. Тогда, быть может, я вновь смогу стать кем-то большим и лучшим, чем просто «раскаявшимся Чумным Доктором».       Эти слова неожиданно полоснули Олега по сердцу. Он, конечно, понимал, что сразу всё гладко не будет, и что они вдвоём хорошенько вынесут друг другу мозги, прежде чем успокоятся и сойдутся снова. Им обоим было необходимо выпустить пар и обсудить все обиды, чтобы двигаться дальше, но это ведь того стоило, разве нет? Но он даже и не брал в расчёт тот вариант, что Сергей может просто… отказаться.       — И это по-твоему лучше, чем наконец быть со мной? Ты ведь столько лет сам этого хотел, — во взгляде Волкова читалось подступающее отчаяние и полное отрицание происходящего.       — Быть с тобой и всю жизнь скрываться от закона, чувствуя угрызения совести и ненависть людей, которым я так хотел доказать, что не монстр?       — Тебя-то, может, и выпустят теперь когда-нибудь, а вот я сидеть пожизненно из-за всего этого дерьма уж точно не собираюсь.       — И ты… будешь вновь зарабатывать себе на жизнь тем, что получается лучше всего, не так ли? Убийствами или, если повезёт, всего лишь вооружёнными грабежами? Нет уж, Олег, я не о такой жизни мечтал, когда просил тебя просто остаться рядом и не продлевать очередной контракт. Мы уже не два нуждающихся друг в друге ребёнка, истерзанных судьбой, а взрослые люди. Как бы ты ни пытался сейчас сгладить все углы, между нами ничего не может больше быть как прежде. Не после того, что ты сделал…       — Повторяю в сотый раз, я сделал это исключительно ради тебя, — проговорил сквозь зубы брюнет, пытаясь унять в себе злобу от того, что никак не может повлиять на ситуацию. Как бы он ни был силён, сколько бы раз он ни был на волоске от смерти, сохраняя при этом полное самообладание, Сергей был тем единственным человеком, что был способен развести его на эмоции. В текущей же ситуации его это убивало изнутри.       — Даже тысяча чужих жизней не стоила бы одной моей.       Волков тяжело вздохнул, опустив взгляд на пол перед собой. «Ты просто невыносимый, до наивности непоколебимый гуманист», — пронеслось у него в голове с горькой усмешкой. Когда-то это даже умиляло юного Олега, иногда просто смешило, но сейчас представляло собой огромное препятствие, преодолеть которое, казалось, ему не под силу.       — Тогда ты, вероятно, обрадуешься, узнав, что на улице всё ещё глубокая ночь. Я могу отвезти тебя обратно, и никто, поверь мне, не узнает, что я вообще появлялся в больнице. Я изучил расписание работы сотрудников, я знаю, что на данный момент никто ещё не делал обход палат и не обнаружил твоей пропажи. Да и моих следов не найдут, над этим уж я постарался. Сможешь жить дальше свою жизнь так, как тебе вздумается, хоть мне и тяжело тебя понять. Я не заставляю. В конце концов, я должен уважать твой выбор, как и ты когда-то уважал мой. Ты только подумай хорошенько, уверен ли ты в том, что прощение и признание незнакомых тебе людей для тебя стоит дороже, чем возможность просто быть рядом с тем, кто любил тебя с самого детства и кто готов снова и снова рисковать всем, лишь бы обеспечить твою безопасность. Такие решения не принимают за пару минут. У нас с тобой осталась в запасе ещё пара часов.       — А что, если Птица вернётся? Не боишься, что я снова выстрелю в тебя? Второй раз может не повезти, — с печалью в голосе заметил Сергей.       — Чёрта с два эта гнида вернётся. Пока я не исчез из твоей жизни, он и не думал возвращаться. И вот я снова здесь, а потому тебе больше не будет одиноко. Если, конечно, ты всё-таки решишься пойти со мной до конца.              — Я так скучал по тебе...       Разумовский, прикрыв глаза, аккуратно положил Олегу голову на плечо, а тот в свою очередь бережно приобнял его. Так они просидели достаточно долго, большую часть времени в тишине, дабы Сергей наконец принял своё окончательное решение.       Наконец, он сделал свой выбор.