***
Однако будет преувеличением сказать, что они влюбились друг в друга с первого или хотя бы со второго взгляда. Честно говоря, первоначально всем им было совершенно не до любви и отношений, и, будем честны, даже не до секса. Выжить бы, разобраться со своими текущими проблемами, приправленными наличием в голове личинки, от которой неизвестно, как избавиться. Обзаводиться щупальцами никому из них совершенно точно не хотелось, и каждого (в глубине душе) подобная перспектива, мягко говоря, приводила в панический ужас. Так вот, разбираться по ходу дела приходилось не только с нависшим над ними цереморфозом, но и с собственным обременительным прошлым, которое следовало за каждым из них по пятами и редко давало расслабиться. В общем, да, было им всем откровенно не до нежных чувств и близости (ну, может быть, кроме Карлах, но ту можно понять, тем более что большую часть пути к ней и прикоснуться-то никто не мог даже для безобидного рукопожатия или лёгкого подтрунивания). И тем не менее довольно много времени проводили они все вместе, ежедневно волей-неволей защищая друг друга, охраняя от напастей и раздавая советы в той области, в которой были экспертами. Так что даже если не романтические, то обычные, товарищеские (или, наоборот, враждебные) отношения между ними зарождались, и тут Тав и Гейл сошлись. Не сразу, опять же. В самые первые дни и ночи сёстры — старшая Тав и младшая Луна — держались от большинства на безопасном расстоянии. Обе были привлекательны и завораживали той самой загадочной и полумистической внешностью, когда вроде и ничего особенного, но взгляд невольно застывал то на ярких выразительных глазах, то на мягких розовых губах, то невольно следил за резкими движениями, чувствуя трепет от опасной грации, за которой скрывалось умение быстро и безжалостно убивать. К тому же сёстры были одновременно похожи: слегка заострённые уши, мягкие черты лица и бледная кожа, но вместе с тем совершенно разные. Волосы Тав были практически белыми, с редкими тёмными прядями, а глаза светлыми, практически блёклыми, и пристально следили за всем происходящим вокруг, Луна же, младшая, смотрела на всех то ли с насмешкой, то ли с вызовом и явно гордилась своими длинными тёмными локонами. Даже двигались и сражались сёстры по-разному. Большую часть времени Тав с помощью иллитидской связи руководила отрядом, отдавая приказы и ведя бой подобно шахматной партии. Никто не мог понять, как она это делает, но старшая дроу практически всегда знала всё про их врага, считывала их слабости и планомерно, бой за боем, неустанно вела их к победе, высчитывая каждый шаг как противника, так и союзника. Сама она при этом большую часть времени находилась во тьме и без устали сражалась в первых рядах, нанося противникам неожиданные удары, заставая их врасплох и метя по их самым уязвимым и незащищённым участкам тела. Луна же чаще всего орудовала тёмной магией, близко к врагам не подходила и предпочитала биться издалека, прикрывая старшую сестру то чарами, то руками нежити, которую пробуждала ото сна. Характеры у сестёр были тоже совершенно разные, но это Гейл узнал чуть позже. Сначала с сёстрами ближе всех общались Астарион и Шедоухарт, и, честно говоря, компанией они были весьма колоритной. Нельзя сказать, что Гейл им не доверял, но определённо был настороже и первое время изучал спутников. Слишком уж непонятны и скрыты были их мотивы, а умение убивать вызывало вопросы, в отличие от способностей той же Карлах или Лаэзель. Они были солдатами, чьё прошлое открывалось практически сразу, а вот эти четверо молчали и тем не менее умело воевали, успешно ликвидируя всех, кто пытался им навредить. А после как-то незаметно, но что-то поменялось. Всё чаще Тав можно было встретить в компании Карлах или (неожиданно) Лаэзель, с которой они тренировались по вечерам; всё сильнее проявлялся характер старшей сестры, поначалу молчаливой, но постепенно всё больше разговаривающей с компаньонами мягким голосом; всё больше за ней числилось «добрых поступков», начиная от спасения маленькой девочки, укравшей друидского идола, и (внезапного для спутников) искреннего желания помочь тифлингам и обезвредить гоблинов, заканчивая банальным спасением Шкряба и медвесыча, снятием горного гнома с мельницы или странной заботой о маленьких беспризорниках в роще друидов. То есть… большая часть вещей, которые они делали, была вынужденной или вознаграждаемой, например в их интересах было сходить за адским железом и хотя бы попытаться починить двигатель в груди Карлах, но была и та часть, в выполнении которой не было особого смысла и которая никак не оплачивалась, но Тав за всё по мере возможности бралась и не была жестока. Возможно, последнее было для Гейла даже наиболее важным, так как он не принимал и не понимал ни жестокости, ни беспочвенного насилия, ни злобы. Естественно, было много моментов, когда им приходилось отбиваться и обороняться, много ситуаций, в которых вопрос стоял «либо мы, либо они», но во всех остальных случаях Тав старалась договориться, обойтись если не миром, то нейтралитетом, и максимально не подставлять спутников под вражеский огонь. Она как могла берегла и их, и окружающих, и в момент, когда волшебник это осознал, начался новый этап искренности между ним и Тав, касающийся как его прошлого, так и в некотором смысле дружеских разговоров ни о чём или советов, за которыми она к нему начала приходить. Во время них он узнал, что она на самом деле не помнит, что было с ней и с сестрой до их побега с Наутилоида, и если та же Шедоухарт знала, почему у неё часть воспоминаний отсутствует (этого требовала Шар перед отправлением на миссию в качестве доказательства верности и преданности своих тёмных почитателей), то Тав… не помнила совершенно ничего, кроме их с сестрой имён.***
Спустя X дней после начала путешествия. Изумрудная роща Как и ожидалось, Гейл нашёл её в отдалении ото всех, и в этот раз местом её уединения стал аванпост, защищающий вход в изумрудную рощу. Она стояла на вершине, около рога, в который ещё недавно трубил Зевлор, скрытая в полутьме и ведущая молчаливый диалог с самой собой. С одной стороны, Гейлу импонировала её вдумчивость и расчётливость. Она, как и положено достойному (хоть и негласно назначенному) лидеру, тщательно обдумывала все их действия, на вечерних собраниях слушала каждого и пыталась выбрать наиболее безопасное и рациональное решение из всех им доступных. С другой стороны, отчего-то Гейлу не нравилось это тихое одиночество, что чувствовалось в каждом её движении, когда она вновь оставалась одна около всех карт и наспех начерченных планов и смиренно принимала ношу ответственности за принятые решения. Ту ношу, которую они под конец дня скидывали на неё и не забирали по утрам. Ту тяжесть от решения их будущего, от руководства их дальнейшими действиями и шагами, что перекладывали на её плечи. Идти направо или налево? Искать ясли гитьянки или помочь тифлингам? Потратить день на исследование руин, неожиданно возникших на пути, или идти дальше в поисках адского железа, которое попросил найти местный кузнец? И за каждое решение и последствия спрос будет с неё. С той, на кого они переложили груз ответственности. С той, кто даже не помнил своей жизни до падения Наутилоида. Гейлу было неприятно признавать, но поначалу он сделал то же самое. Для этого даже находились почти разумные доводы в стиле «у неё есть явный талант и способности в составлении стратегий и тактик боя, я же скорее маг-советник, который раздаёт рекомендации и делится знаниями». Но если хотя бы на миг стать честным с самим собой, то придётся признать, что подобный шаг был продиктован малодушием на грани осторожности. «Пусть судьбу решаю не я». Если же посмотреть правде в глаза, то все они были случайными жертвами с грузом прошлого за спиной, которых судьба закинула подальше от родного дома, а также заставила играть в игру, правил которой они не ведали. И ни у кого ни перед кем не было значительного преимущества. Ни в чём. И потому сейчас он был здесь, на этом аванпосту, по которому туда-сюда сновали друидские стражники, ради разговора с Тав относительно их будущего. К тому же этим вечером мнения спутников в первый раз кардинально разделились, и большую проблему (по мнению Гейла) составляло то, что на противоположной стороне оказалась сестра Тав, не желавшая тратить время на спасение рощи и её обитателей. — Это их проблемы, мы-то тут при чём?! — возмущалась Луна. Они потратили на решение вопроса «помогать или нет?» весь вечер, но так и не пришли к соглашению, и все потихоньку теряли терпение. Разделяться не хотелось никому, но и уступать тоже. И несмотря на то что за миссию по спасению (хотя бы попытку) были не только Тав, но и Карлах с Уиллом и Гейлом, младшая дроу направляла свой гнев исключительно на старшую сестру. Остальных она могла оставить разбираться со своими дурными затеями самостоятельно, но в этот раз речь шла про Тав и её бредовую альтруистическую миссию. И главное, ради кого?! Тифлингов! — Мы не спасители и не мессии, с чего это вдруг мы должны помогать ИМ, пренебрегая СВОИМИ проблемами?! — продолжала возражать дроу, пронзая старшую сестру ядовитым взглядом. — У нас буквально, — шипела Луна, делая акцент на их крайне шатком положении, — в голове живут личинки! И только богам известно, почему мы ещё не превратились в этих чёртовых, будь они прокляты, иллитидов, — злилась она, продолжая давить на сестру. — А ты! — рявкнула она. — ТЫ! Предлагаешь потратить время на каких-то тифлингов? Так не терпится обзавестись щупальцами?! — закончила дроу на высокой ноте, негодуя от одной только мысли, что им придётся тратить время попусту, когда на кону стояли их собственные жизни, которые могли оборваться в любой момент. Лаэзель, хоть и не одобряла подобную эмоциональность, согласно кивала. Она понимала, что только младшая дроу может в нужной степени повлиять на решение сестры, тогда как её обычные методы на Тав не действовали. Та почему-то не реагировала ни на приказной тон, ни на грубость, ни на угрозы. Шедоухарт как минимум отвечала и огрызалась в ответ, но старшая дроу спокойно пропускала всё мимо ушей, никак не отзываясь на её реплики, и оставалась спокойной. Астарион был также на стороне Луны, но даже он уже истратил весь запас искромётных комментариев и предложений, а вступать в открытую перепалку было настолько же не в его стиле, насколько и не в его интересах. Тав стояла с другой стороны их импровизированного места для собраний, прямая, как струна, с беспокойно поджатыми губами. — С чего ты решила, что у гитьянок мы найдём спасение? — в очередной раз спросила Тав, встречаясь взглядом с младшей сестрой. — Мы не знаем ни где они, ни как именно проходит процедура. С чего ты решила, что они захотят нам помогать, а не убьют на месте? — Но Лаэзель… — начала было Луна. — Лаэзель, — резко прервала её Тав, оборвав новый виток споров, — при первой же встрече на Наутилоиде без раздумий решила нас убить. И только находящаяся у неё же в голове личинка дала нам возможность для диалога, — припечатала она, бросив предостерегающий взгляд на гитьянки. С этим поспорить та не могла. — А тут мы все вместе придём к ним, каждый с персональным червём в голове, и ты думаешь, они устроят нам радушный приём? — устало усмехнулась она, оставляя возможность каждому додумать самостоятельно, что на самом деле решат с ними сделать их воины. — Это всё равно не повод тратить время на разборки друидов и тифлингов, — ответила Луна, ища в глазах Астариона и Шедоухарт поддержку. Те продолжали молчать. — Хорошо, — раздражённо бросила младшая дроу, чувствуя подступающую к горлу истерику, — если так хотите сдохнуть, пожалуйста. Кто я такая, чтобы вас останавливать, — хрипло рассмеялась она, драматично покачав головой, и, поджав губы, широкими шагами покинула место собрания. Тав проводила её встревоженным взглядом, но осталась на месте. Новых аргументов ни у кого из оставшихся не находилось, а начинать проговаривать старые по второму кругу желания не было. — Всех на свете спасти невозможно, — сказала Шедоухарт, прежде чем пойти к себе. — Подумай ещё раз о том, что с нами будет и кто будет отвечать за то, что мы не успеем разобраться с личинками, помогая несчастным тифлингам, которые до этого дня обходились и без нас. На этой не самой приятной ноте они разошлись, надеясь, что утро подарит всем им решение, а их оппонентам — капельку благоразумия, но Гейл решил со своими делами и сном пока повременить. Он подозревал, что старшая из сестёр вновь, как и многие дни до этого, ближе к ночи почти незаметно уйдёт от отряда, найдёт ближайший укромный уголок и пробудет там в размышлениях до самого утра. Он не следил за ней, вовсе нет. Просто его наблюдательности было достаточно, чтобы заметить, как она порой ближе к сумеркам куда-то уходит и возвращается лишь к завтраку. Иногда она в тишине утра присоединялась к Гейлу и молча наблюдала за его нехитрыми манипуляциями с едой и укрепляющими настойками, а днём пила бодрящие зелья и эликсиры. И вот Тав вновь стояла под лунным светом одна. Туманная мгла окутывала вершины деревьев, съедая закатные лучи солнца. Ночная стража, только заступающая на своё дежурство, кидала на дроу подозрительные взгляды, но близко не подходила. То ли они её побаивались, то ли не хотели связываться, то ли просто помнили, как ещё пару дней назад она вместе с ними эти же врата от гоблинов защищала, а потому смиренно принимали присутствие тёмной эльфийки на своей территории. — В ночи есть своё очарование, не правда ли? — мягко начал диалог Гейл, нарушая ночную тишину, но, видимо, он произнёс это чересчур резко на фоне тихой природы, потому что Тав как-то слишком быстро подняла взгляд, чуть вздрагивая. Она несколько мгновений подбирала слова, но в итоге ответила, слабо усмехаясь: — Ночное время и вправду прекрасно, мне ли не знать. И тебе не стоит тревожиться, я уговорю сестру им помочь. — Она вновь облокотилась на изгородь и устремила взгляд на тёмный лес, что окружал земли друидов. — Не буду скрывать, меня радуют эти слова, — дружелюбно сказал он, вставая рядом с Тав, — но я здесь не только ради этого ответа. Малодушная часть него всё ещё не хотела во всё это вмешиваться и так очевидно принимать чью-то сторону, предлагала продолжить наблюдать и действовать по ходу пьесы, но он понимал, нет, он точно знал, что сейчас не вправе потакать своим слабостям и эгоизму. В этот раз он должен, просто обязан сделать всё правильно. И начать стоит с реальной помощи и поддержки, а после ещё буквально пара дней — и он расскажет попутчикам о своём «недуге». А после будь что будет. Он смиренно примет любое их решение, но перед этим сделает хоть что-то правильное. Дроу же с удивлением смотрела на волшебника, внезапно нарушившего её уединение, но быстро взяла контроль над эмоциями и спрятала мелькнувшее в глазах недоумение. — Что-то случилось в лагере? Нужно моё присутствие? — Отнюдь. Я уверен, с ночным досугом все справятся самостоятельно. — Тогда зачем ты здесь? — спросила Тав, немного расслабляясь. Если рядом с кем-то она и могла позволить себе хотя бы чуть-чуть ослабить контроль над всем происходящим, то только рядом с Гейлом. Возможно, она уже немного ему доверяла. Не так чтобы слушать каждое его слово, но почему-то рядом с ним всегда становилось чуть легче и спокойнее на душе. Рассудительный, трезво смотрящий на все их напасти, волшебник вселял в Тав крупицу уверенности, что всё получится. А ещё от него веяло теплом и уютом. Странными вещами, на которые дроу в своей жизни не приходилось рассчитывать, но он, сам того не зная, давал ей возможность хотя бы так, со стороны, ощутить их присутствие. — Я действительно хотел поговорить про тифлингов и про наше участие в их незавидной судьбе, — проникновенно произнёс Гейл, — но я здесь не за тем, чтобы уговаривать тебя помогать им или чтобы получить чёткий ответ. Наше не самое удачное собрание и так показало, кто за какой вариант действий голосует. Я лишь подумал, что, возможно, нам стоит ещё раз обсудить все варианты, которые у нас есть. Вместе, — пояснил волшебник озадаченной Тав, — если ты не возражаешь. — Можно попробовать, — кивнула дроу, всё ещё пребывая в некой растерянности от подобного предложения. Она нервно поправила волосы, не зная, с чего начать разговор. Они не были «союзниками» в полном смысле этого слова, их максимум — горстка незнакомцев, в которой каждый хранил свои секреты и по возможности перетягивал одеяло выгоды на себя. И хотя дроу понимала, что предложение Гейла было продиктовано лишь логикой и здравым смыслом, а не личной симпатией, его было приятно услышать. «Мне бывает страшно». «Я не знаю, что будет дальше». «Я на самом деле не знаю, какой вариант ответа приведёт нас к гибели, а какой — к победе». Всё это звучало слишком честно и уязвимо, чтобы быть произнесённым вслух. Но кажется, волшебник, нашедший её за пределами лагеря в наступающих сумерках, предлагал… разделить эту ношу на двоих? — Можем начать с того, что написано у тебя в заметках, — подсказал Гейл, заметив у Тав небольшой листок бумаги с пронумерованными пунктами и короткими записями, который она, задумавшись, сминала в руках. — Разумно, — неожиданно мягко и солнечно улыбнулась Тав, расслабившись. Это ведь… просто Гейл. Умный, внимательный, начитанный собеседник, который периодически подаёт интересные идеи и который ни разу за эти дни ни словом, ни делом не показал, что желает ей навредить. Ни разу не пытавшийся на неё надавить, ей угрожать или убить её, приставив к горлу кинжал, а к груди меч. — Я… — Она взяла секундную паузу, чтобы затем уже уверенным голосом продолжить: — Я написала пару вариантов, чтобы взвесить все «за» и «против», и список того, что могло бы нам помочь. Она протянула волшебнику листок, делясь с ним своими наблюдениями относительно компаньонов и слов, которые могут подойти для каждого из них, а также тех вариантов развития событий, что пришли ей в голову. Как можно объединить спасение тифлингов и продвижение по карте, поиск исцеления и раскрытие тайны Абсолют, которые явно были связаны с личинками в их головах… Их диалог длился до глубокой ночи. В процессе него они несколько раз сходились и расходились во мнениях, внимательно слушали друг друга, взвешивая все их шансы. Диалог честный, открытый, почти откровенный, сквозь который то и дело между строк робко проскальзывал вопрос: «Ты думаешь, то, что мы хотим сделать, правильно? Это всё… поможет нам победить?» «Не знаю, но мы хотя бы попробуем. Вместе». «Я буду рядом».