щенок

Отец смотрит строго, но при всей этой строгости на дне жёлтых глаз искрится гордость за сына. Бан Чан улыбается, обнимая сначала маму, затем тянется к отцу. — Ну и вымахал, — смягчается старший альфа, обхватывая сына за плечи. Он вернулся домой спустя долгие месяцы обучения на севере, и его семья рада ему. Его стая. Бан Чан обнимает родителей, затем своих друзей, принимает поздравления и весёлые возгласы от стаи. Невысокая худенькая фигурка, что пробивается через толпу, привлекает внимание. Бан Чан буквально ловит в объятия рыжеволосого парнишку, прижимает его к себе, чувствуя, как ноги того обвивают талию. Чонин смеётся. Громко, весело, обнимает старшего и смеётся, как умеет только он: заливисто, красиво, так нежно. Бан Чан не может сдержать ответной улыбки. — Ты вернулся, хëн! Рыжие мягкие пряди щекочут щëки. Чонин всегда имел непослушные волосы, но они напоминали пламя: нежное, тёплое, родное. Бан Чан провёл руками по завиткам и снова улыбнулся. — Тебе не тяжело? — шепнул Чонин, разжимая руки. — Ты совсем лёгкий. Как облачко. Бан Чан смеётся, опуская младшего на землю. Чонин смеётся в ответ, делая шаг назад. Он по-прежнему низкий, худенький, тонкий, подобно веточке. Разве что, стал красивее. Хотя куда ещё? От его нежной улыбки щемит сердце. Бан Чан хочет снова обнять его, зарыться рукой в яркие пряди и просто наслаждаться теплом чужого тела. Но не сейчас. Стая шумит. Отец-альфа смотрит на младшего как-то настороженно, но Бан Чан не придаёт этому значения. Он дома. ***** Праздник в честь возвращения будущего молодого вожака устраивают тем же вечером. Бан Чан, оказавшись дома, поднимается в свою комнату, где ничего не изменилось за время его отсутствия. Разве что мама изредка протирала пыль. Отец ждёт внизу. Бан Чан смотрит на него с верхней ступени лестницы, предвкушая серьёзный разговор. — Займёшь место вожака, когда найдешь омегу. Мама молча готовит, тихонько гремя посудой, и предпочитает в разговор альф не встревать. Бан Чан ведёт плечами и медленно спускается вниз. — Я не рассчитывал так скоро это сделать. — Придётся, — отмахивается отец. — Мальчишка Янов — бета. Бан Чан замирает, открыв рот. Чонин – бета? Как такой прекрасный юноша, яркий, нежный, восхитительно красивый юноша может быть бетой? Честно признаться, Чан думал о том, что его лучший друг обязательно станет омегой. Раньше этого было не заметно. Они росли вместе, играли, но в подростковом возрасте Бан Чан заметно подрос, а в пятнадцать стало понятно — альфа. Чонин рос медленно, был худым, очень милым и неплохо справлялся с простыми омежьими делами: хорошо готовил, шил, стирал, ладил со щенками. Но Чонин бета. Как такое возможно? — Так что не тешьте себя надеждами. Я не позволю тебе взять в пары бету. Мне нужны внуки. — Может родите ещё сына? От него и внуков дождетесь! — огрызается Чан. — Сын, — начинает мама, но отец её останавливает взмахом руки. — Ты понял? Никакого Чонина, — голос разит сталью. Чан сжимает зубы и опускает голову. Кивает, соглашаясь, а у самого внутри трещат кости от злости. — Мальчик из семейства Хан недавно презентовался омегой. Не хуже твоего Чонина. Джисон неплохой парень. Он мог бы стать хорошим мужем и выносить много щенков, но... Бан Чан вздыхает, поднимая голову. — Я понял. Отец кивает. — Отправляйся на праздник. ***** Чонина на празднике нет. Бан Чан замечает его на холме, где они в детстве любили играть под большими старым дубом, и спешит к нему сломя голову. На застеленной тёплой шкурой земле стоит корзинка с пирожками, Чан плюхается рядом с бетой. — Вот эти с мясом, эти — с ягодной начинкой, — произносит негромко Чонин, доставая пирожки. — Испёк их тебе. Бан Чан не может сдержать улыбку. Сердце ёкает, когда он тянется за пирожком и пальцами касается чужой ладошки. Чонин смущённо отводит взгляд, а затем откидывается на шкуру. Внизу шумно. Деревня гудит весельем, играет музыка. Чан поглядывает то вниз, то на друга. Тот молча любуется ночным небом и задумчиво кусает губы. Пирожки вкусные. Бан Чан съедает все без зазрения совести и медленно ложится на чужие колени. Чонин усмехается, приподнимается и зарывается пальцами в белые чановы кудри. Бан Чан жмурится от удовольствия. Он устал. Устал добираться домой по лесам, а сейчас, разморенный теплом, сытостью, он прикрывает глаза, подставляясь по нежные поглаживания. — Я скучал. Чонин вздрагивает от неожиданности, и Чан медленно открывает глаза. — Я тоже соскучился, хëн. Казалось, прошла целая вечность. Теперь ты взрослый волк, будущий вожак. Тяжело вздохнув, Чан поднимается и садится рядом. — Отец хочет женить меня на Джисоне, — произносит альфа. Взгляд Чонина заметно потухает, но они не подаёт виду. Вместо этого он улыбается уголками губ и отставляет пустую корзину в сторону. — Он хороший омега. Презентовался недавно. Чан вздыхает. — Не хочу его в пару. Никого не хочу. — Ты — будущий вожак. Тебе необходима пара. — А ты? Младший прикрывает глаза, молчит несколько секунд, поджимая губы. — А что я, хëн? — спрашивает он и смотрит на Чана поникшим взглядом. — Ты же знаешь что... — он осекается, ловя такой же печальный взгляд. – Останусь с отцами. Они не бросят меня. Чан стискивает зубы и придвигается ближе. Затем он неуверенно тянет руки к младшему, но тот отшатывается. — Чон-и, — произносит альфа, — я не оставлю тебя тоже. Он тянется ближе. Чонин сдержанно отодвигается, словно понимает, что от него хотят. — Хëн, не нужно. — Мы с тобой с рождения вместе. Я бы никогда не оставил тебя. Чонин ведёт плечами. Нервно кусает губы. — Джисон не будет рад этому. Да любой омега, которого ты возьмёшь парой... — Айщ, Чонин, — недовольно произносит Чан и всё же заключает младшего в объятия. Тот охает, вжимаясь лицом в крепкую шею альфы, но отстраниться не спешит. — Мне никого чужого не надо. Чонин поднимает голову. Чан не может оторвать глаз от чужого личика, украшенного россыпью милых веснушек. Губы у Чонина красивые-прекрасивые. Тонкие, ярко розовые, на которых альфа оставляет неуверенный осторожный поцелуй под сдавленный писк. Чонин шарахается в сторону, но альфа удерживает его за талию и прижимает к себе. — Мне никого не надо. Я уже выбрал тебя. Ещё до того, как отец отправил меня учиться на север, я уже выбрал тебя. — Я бета, хëн! Я не смогу дать тебе то, что необходимо вожаку! Я не рожу щенков! — Для меня это не так важно. Отрекусь от звания вожака... — Хëн! — восклицает Чонин недовольно, но из объятий уже вырваться не спешит. — Только попробуй это сделать! Ты обязан стать вожаком! — Только если ты будешь моей парой. Бан Чан оставляет нежный поцелуй на тонком плече. Чонин смущается, уши его краснеют, он начинает тяжело дышать, и альфа тянет его на себя, буквально усаживая на свои колени. Лица Чонина не видно, но Чан видит его тонкую белую шею, украшенную несколькими рыжими завитками. Чонин красивый. Восхитительный. Не сдержавшись, Чан аккуратно целует затылок, вдыхает аромат волос и опускает губы на голый участок шеи. Кожа нежная, бархатистая и очень горячая. Чонин тихонько пищит, чувствую блуждающие губы старшего. — Хëн, — срывается с его губ, — отпусти. Хëн! Чан замирает и разжимает руки. Чонин слетает с его колен, хватает корзину и позорно сбегает. Чан порывается следом, но быстро останавливается, провожая яркий затылок взглядом. ***** Чонин сгорает. Ему так горячо, так мокро, что кружится голова. Папа что-то говорит ему, кружась вокруг постели, меняет компрессы на лбу и неустанно улыбается. Приходит лекарша, осматривает его и согласно кивает, заговорив с родителями юноши. Чонин сгорает. В животе трепещет сильнейшее возбуждение, которого он никогда не ощущал. Кости ломит. Запахи, десятки запахов бьют в нос, и они ощущаются так ярко и больно, что мальчишка скулит. Он никогда не чувствовал это. Слишком ярко. Беты так не чувствуют. Его зовут. Громкий вой волка доносится снаружи ранним утром, когда края неба только-только касается рассвет. Чонин подрывается, но папа удерживает его за плечи и толкает на постель. — Чон-и, малыш, ляг обратно. Я не отпущу тебя туда... Чонин чувствует, как в груди рвётся что-то. Он отталкивает папу и бросается к двери. Адреналин бьёт в висках, и он бежит, бежит на зов в глубь леса. Папа зовёт его обратно, кажется, бежит следом, но догнать не может. Босые ноги щекочет мокрая трава. Утренний воздух неприятно лижет колени. Чонин бежит, пока не начинает колоть в груди, и вдруг понимает, что успел обернуться волком. Большие рыжие лапы топчут землю, и юноша замирает, прислушиваясь. Огромный белый волк набрасывается на него из кустов и валит на землю, утробно рыча. Чонин тянет носом воздух и осознаёт: Чан. Тот наваливается сверху каменной глыбой, сжимая омегу в своих объятиях и несильно прикусывая рыжий затылок. Чан берёт его прямо там: на мокрой земле, среди леса, в обличии волка. Рычит грозно, двигая бёдрами, кусая мохнатый затылок и шею. Чонин скулит, жмётся ближе, и упускает момент, когда они становятся людьми. Большая горячая ладонь Чана сжимает маленькую ручку омеги. — Мой Чон-и, — шепчет альфа, двигаясь резче, — мой омега, моя пара... Чонин скулит, приподнимая бёдра, подставляясь под толчки. Крепкие зубы альфы не сильно прикусывают кожу на шее, а затем вгрызаются сильнее, оставляя круглую метку на тёплой коже. — Мой... Моя пара. Узел давит на органы, и Чонин хрипит, сжимая член внутри сильнее. — Такой хороший омега. Принимаешь меня, мой узел... Родишь наших щенков... Хрипло вдохнув воздух, Чонин укладывается щекой на землю и жмурится от удовольствия. Чан ласково целует его в местечко рядом с меткой, а затем широко лижет пока кровоточащие края раны под визг омеги. Чан так и засыпает, вжав младшего в землю своим телом. Чонин, тяжело дыша, пытается выползти из-под него, когда узел спадает, но альфа крупнее в разы, а горячее тело словно не желает его отпускать. Чонин изворачивается на бок и всхлипывает, когда чужой член выскальзывает наружу и семя начинает течь по бёдрам. Чан снова обнимает его и прижимает к своей груди, и Чонин не в состоянии оттолкнуть его, поэтому просто закрывает глаза, проваливаясь в сон. А просыпается он лишь тогда, когда Чан начинает снова наваливаться сверху. Доносятся голоса. Отец. Папа. Мама Чана. Чонин чувствует их запахи так ярко, что щиплет в носу, и он звонко чихает. Чан спешно подминает его под себя и закрывает своим голым телом. Они оба голые. Чан закрывает его собой. Закрывает от лишних глаз свою омегу. Мама Чана охает, а папа Чонина, судя по звукам, почти падает в обморок. Чонин смущённо шипит, утыкаясь лицом в шею альфы, и улыбается так ярко и нежно, что Чан не сдерживается и звонко чмокает омегу в нос.