Записки психотерапевта

Дневник д-ра Такамуры 16 октября --- года 6:41 Я, Доктор Котаро Такамура, человек, всю жизнь привыкший считать ведение подобного рода записей - самым ненадежным делом на земле, начинаю этот дневник, чтобы не сойти с ума от поедающих разум мыслей. Ибо события, с которыми мне довелось столкнуться, представляются слишком запутанными, чтобы сохранить их в голове, не подвергнув искажению воспоминания. Если говорить точнее, столкнуться мне довелось с одним конкретным событием - с поручением мне нового пациента под мое попечительство. Будучи начинающим врачом, у которого за спиной лишь два года практики, я вижу в этом пациенте прекрасную возможность повысить квалификацию, и в будущем, возможно, получить должность в ведущей психиатрической клинике Йокогамы. Слишком смелые мысли для врача захолустной больницы, в которой нет даже современного оборудования. Может, и смелые, но, меня не покидает ощущение, что вылечи я этого человека - любой другой пациент, какой бы тяжёлый диагноз у него ни был, окажется для меня плёвым делом. Но, обо всем надо говорить по порядку. Я буду стараться запоминать мельчайшие детали происшедшего, чтобы перенести их на бумагу в целости, не исказив суть. По крайней мере, не настолько сильно, чтобы привести меня к ошибочным умозаключениям. Надеюсь, в будущем эти записи помогут мне сделать правильный вывод. Краткая биография моего пациента: Мальчик, десять лет, - на вид я бы не дал ему больше восьми-девяти, его тело казалось чересчур маленьким для десятилетнего ребенка - по имени Цушима Сюджи. Поступил в больницу вчера, пятнадцатого октября, около восьми часов вечера. Привезли мальчика в смирительной рубашке, что, безусловно, поразило меня. Причина, по которой его доставили сюда в столь позднее время, приняв такие меры предосторожности - он убил своего отчима. Заколол кухонным ножом, нанеся семнадцать глубоких ударов в брюшную и грудную полость. Были задеты множество жизненно важных органов, но решающим стал прямой удар в сердце. Я был ошеломлён. Стыдно признать, но, когда я узнал эту новость, по спине моей пробежал мороз. Поразил меня не сам ужас ситуации, а то, с каким холодным расчетом было произведено это убийство. Если задаться вопросом, почему я уверен в том, что убийство это было именно расчётливым, а не импульсивным под действием аффекта, я отвечу так. Заколот мужчина был ночью, - может и позже, время суток значения не имеет, - но факт в том, что труп его был найден на собственном футоне. Учитывая то, что соседи не вызвали полицию в тот же день, а лишь тогда, когда в их квартиру начал проникать запах гнили, мы имеем то, что криков они не слышали. Отсюда выходит, что он спал, - экспертиза выявила большое количество алкоголя в его крови, - потому спал так крепко, что, даже проснувшись, не успел кого либо разбудить. Версия о том, что соседи криков не слышали по причине их отсутствия дома, отпадает, - камеры подъезда доказывали, что квартиру в день преступления они не покидали. Значит, мужчина все таки спал. Моя теория об убийстве при самообороне отпала. Убивать спящего человека - первый признак холодного расчета. Согласно заключению суд мед эксперта, труп пролежал в квартире три дня. И все эти три дня мальчик не покидал квартиры - нашли его в смежной комнате, вроде бы кухне, сидящим прямо на полу. Как сказали следователи, его глаза были полны ужаса. Вероятнее всего, он пребывал в шоке эти три дня, потому от него было ни слуху, ни духу. Тогда у меня появилась другая, наиболее вероятная, казалось бы, теория. Аффект. Если предположить, что этот мужчина - Хиро Таканаши, сделал что либо ужасно вопиющее, а после ушел спать, вполне возможно, что мальчик впал в состояние Аффекта. Но эту теорию я отмел почти так же быстро. Для того, чтобы поднять кухонный нож, - использован был "шеф", - а после нанести им глубокий удар в живот, - чтобы понимать, насколько этот удар был глубокий, я упомяну, что лезвие было вонзено в тело по самую рукоять. Для этого недостаточно просто проткнуть полость, такой удар требует сильного давления, - обычному человеку понадобится приложить определенную силу. Учитывая состояние аффекта, обычный человек способен совершить такое преступление с лёгкостью, не приходя в сознание до самого конца. Однако, как было уже упомянуто, мальчику десять лет. Поднять этот самый нож, и проткнуть им тело до самой рукояти в первый раз - десятилетний ребенок потратит на это в среднем двадцать секунд. Следует упомянуть, что это был ребенок не той комплекции детей, которые в свой возраст могут иметь рост метр пятьдесят и вес под пятьдесят килограмм. Этот мальчик - ростом метр тридцать три, весом двадцать семь килограмм - он не просто худой, у него сильный недовес, его кости буквально выпирают и виднеются даже под одеждой. Так вот, чтобы поднять такой нож весом двести грамм, и давить им до самой рукояти, хоть и не займет много времени, но отнимет добрую часть его силы. Не забываем о том, что вытаскивать нож из тела гораздо тяжелее, и займет также около двадцати секунд. Каждый новый удар будет забирать больше его силы и энергии. Соответственно, и времени станет уходить больше. Чтобы произвести половину ударов, этому ребенку понадобится от полторы до двух минут. Чтобы нанести остальную половину - учитывая ушедшую энергию и силы, минут понадобится от четырех до шести. Когда он будет наносить последний, - семнадцатый, - удар, его силы к тому времени уже иссякнут, его руки дрожат, и чтобы удержать нож крепко, ему понадобится приложить ещё больше усилий, что займет ещё больше времени. Тем не менее, он нанес его. Состояние аффекта длится от нескольких десятков секунд до нескольких минут. Аффект - состояние эмоционального возбуждения, оно, как и эйфория, уходит вместе с уходящей энергией. Даже предположив, что состояние аффекта могло затянуться, - что случается время от времени, - добивать отчима под его воздействием он бы не смог хотя бы потому, что иссякшая энергия заставила его остановиться и, либо рухнуть без сил, либо быть скованным шоком. То, что заставляло его продолжать двигаться - холодное, ясное желание. Для меня пока представляется неясным, желание ли это убедиться в смерти отчима, или желание причинить ему как можно больше боли. От этого желания, на самом деле, зависит и дальнейший диагноз. Когда его привезли вчера, он был очень тихим. Не вырывался, не пытался подраться с персоналом, - кого сюда не приводят, все начинают пинаться, - не кричал. Оно и не удивительно, на самом деле, если учесть, что он не ел на протяжении трёх дней - следователи не нашли следов того, что в это время в доме была еда. Он истощен морально и физически, шокирован, ему просто не хватит сил на то, чтобы сопротивляться. Конечно, попытка поговорить с ним обернулась для меня неудачей. Для начала я хотел убедиться, пребывает ли он в сознании. Глаза его, хоть и были раскрыты, смотрели в пустоту. Он явно находился далеко в своих мыслях, и не понимал, что происходит вокруг. Мне надо было его разбудить. Когда я поднес руку к его плечу, чтобы слегка встряхнуть, он неожиданно посмотрел на меня взглядом, полным ненависти, и закричал: - Не трогай меня! Он начал безостановочно повторять эту фразу: "Не трогай, не трогай меня!", вцепился пальцами в волосы, - я, говоря по правде, испугался, что он их выдернет, - и стал плакать. Этот крик, он до сих пор стоит в моих ушах. У мальчика началась истерика, его плач превратился в рыдание. Санитары вынуждены были вколоть ему успокоительное, он, впрочем, не сопротивлялся. Его моментально сморило сном. Медсестра заходила несколько раз в течение ночи в его палату, но ни разу не застала его бодрствующим. Как она сказала, спал он, не просыпаясь, с момента укола. Возможно, из за шока, он не спал те три дня, проведенные в одном доме с трупом, а потому отключился так быстро. Самого меня замучила бессонница, я все не мог перестать думать об этом деле. В конце концов, мысли мои настолько запутались, что я пришел к решению перестать лежать без дела, и начать записывать все свои наблюдения. Время уже 7.24, и мой пациент, кажется, проснулся. Медсестра только что сообщила мне об этом по телефону. Квартира моя, хоть и находится в двухминутной близости - я снял ее, когда стал работать в этой больнице, чтобы иметь возможность быстро добраться туда в случае экстренной ситуации, - тянуть время нельзя. Я продолжу свои записи позже.