Всего лишь гроза

      Не стоило выходить из особняка так поздно. Одри не верила в потустороннее, но каждый шорох в саду, любая тень, на самом деле, отбрасываемая ветками, каждый раз вынуждали вздрагивать.       «Не нагнетай, Одри. Это всего лишь деревья…»       Ночью, окутанный лунным светом сад, был особенно удивительным. Легкий аромат цветов дурманил, погружая в состояние блаженного покоя. Нужно было просто выбросить из головы всякие глупости, навязанные воспаленным воображением в связи с недавними событиями. И у Одри получилось. Прислушавшись к пению ночной птицы, она прикрыла глаза и умиротворенно улыбнулась, вдохнув пахнувший недавним дождем воздух.       Но идиллия была недолгой. Где-то сбоку послышался хруст веток, и это точно не было естественными звуками природы. Она точно слышала четкий, уверенный звук человеческих шагов, приближающийся к ней. Одри затаила дыхание, вглядываясь в темноту. Взгляд лихорадочно метался по саду, пытаясь различить хоть какое-то движение. Шаги становились все ближе, отдаваясь громким эхом в ее голове. Одри стиснула кулаки, готовясь в любой момент сорваться с места и бежать. Как вдруг, среди деревьев, мелькнул силуэт. Одри шумно выдохнула, хватаясь за сердце.       — Однажды я убью тебя, Давид, так и знай.       — Испугалась?       — Да.       — Прости. Я искал тебя в доме. Кассиэль сказал, что ты, вероятно, здесь.       — И зачем ты меня искал?       — Пожелать спокойной ночи. — ответил Давид. Одри закатила глаза и хохотнула.       — Давид… Он облокотился спиной о ствол дерева, скрестив руки на груди.       — Если бы я мог рисовать, то написал бы твой портрет в лунном свете. Ты удивительно красива. — сказал он, не сводя глаз с ее лица.       — Отличная идея. Можем пригласить Рафаила и он сделает это за тебя. Теперь Одри внимательно смотрела на него, в глубине души желая слегка уколоть, увидеть ревность в его глазах, но Давид лишь странно хмыкнул, покачав головой.       — Рафаил уже спит, он ведь хороший мальчик, у него режим. Одри поднялась со скамейки, намереваясь идти с ним в дом, но Давид так и стоял на месте, продолжая ее разглядывать. Улыбнувшись, Одри подошла к нему. Очень близко. С вызовом заглянула в глаза, которые едва были видны в полумраке.       — Ты прав, — произнесла Одри, ухмыльнувшись, — очень хороший.       — А я? — вдруг спросил Давид. Хоть в его голосе и звучали нотки досады, но глаза улыбались.       — А ты плохой. Ходишь здесь по ночам, девушек пугаешь.       Он склонил голову набок, хитро прищурившись.       — Я могу не только напугать, но и спасти. Кто же знал, что тебе помощь не нужна. Одри заливисто рассмеялась.       — Давид, я всего лишь дышала свежим воздухом в нашем саду. Какая помощь? Что со мной может случиться? Небо неестественно резко затянули тучи, застилая собой лунный свет. Раздался громкий раскат грома. Одри вскрикнула от испуга, невольно прижавшись к Давиду. Он инстинктивно обнял ее. Первые крупные капли дождя упали на землю.       — Всего лишь гроза. — сказал Давид, уложив ладони на ее талию. Заглянув ему в глаза, Одри затрясло еще сильнее. На мгновение ей показалось, что это сделал он. В глазах его сверкала издевательская насмешка. Но это невозможно. Он — всего лишь человек. Такой же, как и она. Не в его власти заставить электрический разряд пронзить небо. Хотя, Одри уже ни в чем не была уверена наверняка. Сначала Рафаил с невиданной скоростью спустился на улицу и поймал ее, когда она летела вниз. Затем Давид не менее быстро оказался на улице. Кассиэль, неплохо ладивший с волком, который должен был их всех разорвать — все обитатели этого дома были странными и иногда пугали ее.       — Как вовремя. — подрагивая от холода произнесла Одри. Давид притянул ее ближе к себе. Его ладонь сместилась чуть ниже с ее талии, но пока не переходила черту.       — Как хорошо, что я оказался здесь, — произнес он, — правда? Одри не знала ответа на этот вопрос. С одной стороны, с ним действительно было спокойнее. Одри нравилось проводить с ним время, нравились его заигрывания, но с другой, она понимала, что он не так прост, как кажется. Даже этот раскат грома, оказавшийся почему-то единственным, да еще и прозвучавший так кстати, воспринимался ею как что-то странное, мистическое, и, непременно связанное с его появлением. Она зажмурилась, размяв пальцами переносицу. Тряхнув головой, улыбнулась в его объятиях, насмехаясь над самой собой.       — Что такое? — спросил Давид, навязчиво ловя ее взгляд. Одри помотала головой.       — Ничего. Стыдно было сказать о своих мыслях. Сказать, что в момент испуга связала грозу с ним. Вероятно, подобная мысль в ее голове, польстила бы Давиду, но озвучивать ее она не стала бы даже в шутку.       Древесный аромат его парфюма приятно сочетался с запахом дождя. Поддавшись внезапному порыву, она легонько обхватила его плечи и потянулась к шее, почти коснувшись кожи кончиком носа.       — Приятный запах. — произнесла Одри, едва сдерживаясь, чтобы не прильнуть к его коже губами.       — Как неожиданно. — слегка сжимая ее талию ответил Давид. — Ты делаешь мне комплименты…       — Не тебе. Твоему парфюму.       — Напоминаю, что ты уже достаточно долго находишься в моих руках и позволяешь себя обнимать. Наверное, это что-то значит… Одри поспешила отстраниться, резко дернувшись, но Давид сжал ее крепче и прижал к себе плотнее, не давая уйти.       — Тш-ш… — тихо прошипел он, — куда сорвалась? Видела, какой дождь? Тяжелые капли барабанили по листве старого массивного дуба, под которым они укрылись. Порывы ветра раскачивали ветки, заставляя их тревожно шуршать. В этом уютном, хоть и не совсем безопасном убежище, укутанная его объятиями, Одри действительно чувствовала себя в безопасности. Весь остальной мир растворился в дождливой темноте.       — Если сейчас сюда ударит молния, ты едва ли сможешь меня спасти.       — Ты же ведьма, — ответил Давид, — тебе подчинится даже молния, так что не переживай по этому поводу. Его слова вновь заставили ее улыбнуться. Спокойствие Давида передавалось и ей, хоть шутки про ведьму уже давно и казались ей до тошноты приевшимися и в целом идиотскими.       Когда он был так близко, Одри чувствовала сильную потребность в том, чтобы коснуться его, прижаться к нему. И в тот момент для этого нашелся прекрасный повод. То, что с ней происходило, было для нее необъяснимо. Чем он так очаровал ее? Что говорит такого, чего не говорил кто-либо другой? Пожалуй, всему виной была его потрясающая харизма, коей никто другой, на ее взгляд, не обладал. От этого мужчины веяло свободой и уверенностью, с ним никогда не было скучно. Одри кардинально отличалась от него. Она никогда не была душой компании, в ней не было столько энергии, сколько было в нем. Полная противоположность, что притягивала. Да с такой силой, что сопротивление было бесполезным…       В какой-то момент их губы оказались критически близко друг к другу. Давид не спешил сократить эти несколько сантиметров между ними, лишь порывался, но тут же с улыбкой отстранялся, только дразня ее.       — И чего ты ждешь? — не выдержав спросила Одри.       — Ничего не жду, — ответил Давид, — растягиваю время, чтобы побыть с тобой подольше.       С ее губ сорвался тихий смешок, и тогда он коснулся их своими. Ненавязчиво и очень нежно, давая ей отстраниться. Но Одри не хотела прерывать этот поцелуй, ей давно хотелось ощутить его губы на вкус. Поцелуй был медленным и плавным, осторожным. И Одри ответила, приоткрывая губы навстречу ласкающим прикосновениям.       По телу разливалось приятное тепло, все тревоги и страхи отступали, уступая место сладкому волнению. Пальцы Одри перебирали волосы Давида, ласково и нежно, она прильнула к нему, всем телом ощущая его тепло, наслаждаясь близостью.       Не почувствовав никакого сопротивления, Давид притянул Одри ближе, теперь уже жадно впился в ее губы, придав поцелую неудержимой страсти, заставляя ее трепетать от желания. Одри пылко отвечала на его настойчивые ласки. Их дыхание участилось, сливаясь в едином сбивчивом ритме. Давид буквально осыпал ее губы голодными касаниями, и Одри плавилась от его прикосновений, сгорала в его обжигающей страсти. Поцелуй становился все жарче, все требовательнее. Задыхаясь, Одри прижималась к Давиду все более тесно, жаждала слиться в единое целое.       — Давид… — прошептала ему в губы Одри, почувствовав, как его ладонь скользнула под ее платье в районе бедра. Он вдруг резко развернул ее и они поменялись местами. Теперь Одри была прижатой к стволу дерева. Его рука продолжала двигаться по разгоряченной коже под ее платьем вверх.       — Что? — так же шепотом произнес Давид. — Говори сейчас, пока не поздно. Ощутив его пальцы на внутренней стороне бедра, она мгновенно забыла, что собиралась сказать. Вместо ответа послышался ее возбужденный выдох, граничащий со стоном.       — Я с большим удовольствием переступлю черту, — сказал Давид, обжигая дыханием ее шею, — а ты?       Одри уже ее переступила, позволив ему себя целовать, позволив себе растаять в его руках. Ощущая его ласковые прикосновения, его поцелуи, было все равно на его излишнюю самоуверенность, которая в другие моменты частенько раздражала. Стоило признать — эта самоуверенность не была беспочвенной. Давид был прав, считая, что она хочет его.       — Разве ты остановишься? — спросила Одри.       — Разумеется, — ответил Давид, — если ты не хочешь. Его палец накрыл ткань ее белья, и, слегка нажав, прошелся вдоль складок. Одри крепко обвила его шею руками, и, вздрогнув, застонала, подавшись бедрами вперед.       — Но ты хочешь. Ты такая мокрая… — чуть хрипло сказал он, поглаживая ее через трусики.       Горячий поцелуй вновь обжег ее губы, будоража кровь. Все тело заныло в предвкушении чего-то большего.       — Хочу, — ответила Одри сквозь поцелуй, — очень…       Он приподнял ее платье одной рукой, а второй потянул край трусиков вниз, стягивая с бедер. Одри помогла ему избавиться от них, потянув за вторую сторону. Давид медленно опустился на одно колено, и, поддев ее ногу, закинул за свое плечо. Влажный язык коснулся внутренней стороны бедра, игриво скользнув вверх. Одри едва различала черты его лица в темноте, что было для нее спасением, ведь если бы она могла заглянуть ему в глаза, то сгорела бы со стыда. Затаив дыхание, Одри слушала, как бешено колотится сердце, заглушая все звуки вокруг.       Он не спешил впиваться в нее губами, только дразнил, распаляя все сильнее, но вскоре, крепко сжав ее бедра, все же коснулся ее языком. Едва-едва, но это прикосновение заставило ее задрожать, прикусить запястье, чтобы не закричать.       Одри не верилось в происходящее. В здравом уме она ни за что бы не позволила ему даже поцеловать себя, как бы ни хотелось.       «На работе нельзя!» — еще совсем недавно уговаривала себя Одри, пытаясь погасить в себе это безумство.       Как же потом смотреть в глаза человеку, с которым провела бурную ночь? Как работать с ним? Эти отношения тотчас перестанут быть деловыми и превратятся в личные, что всегда было для Одри недопустимым. Но вот, ее коллега уже стоит перед ней на коленях и ласкает ее между ног. Это не получится вычеркнуть, забыть, словно ничего не случилось. Уйти теперь было поздно, силы воли не хватало. Да и не хотелось.       Давид так искусно ублажал ее, что теперь Одри готова была поверить, что он и правда лучшее, что было в ее жизни. Все вокруг померкло, остались лишь они вдвоем, предоставленные во власть всепоглощающего желания. Одри выгибалась в его руках, трепетала, просяще подаваясь бедрами встречу.       Каждое прикосновение его губ и языка издавало влажные звуки, возбуждая ее, заставляя все тело биться в экстазе. Ее пальцы то грубо сжимали его волосы, то нежно и благодарно гладили мягкие локоны, такие приятные наощупь…       Когда его палец вошел в нее, Одри не смогла сдержать стон, достаточно громкий для того, чтобы кто-нибудь из обитателей дома услышал его. В наказание от сжал ее ягодицу, но ничего не сказал — продолжал увлеченно ласкать ее, не отрываясь.       Едва ли Давида сильно заботило, что о нем подумают, но он не хотел, чтобы завтра ей было неловко. Одри сдерживала себя, насколько это было возможно. Закрывала рот рукой, кусала губы, вжималась спиной в холодное дерево, но оргазм неумолимо приближался, когда Давид оттянул кожу немного вверх, ловко стимулируя клитор кончиком языка.       Ему доставляло огромное удовольствие то, что он делает. Это было слышно по его дыханию, по тому, как чувственно он поглаживал ее тело, как неустанно страстно ласкал ее. Он замедлился лишь тогда, когда ощутил внутри нее пульсацию. Ноги Одри подкашивались. Давиду пришлось поддержать ее, чтобы она не рухнула на землю.       Крепко держась за него, она уткнулась носом в его шею, пытаясь отдышаться.       Зачем она позволила это? Как могла отдаться ему прямо в этом саду, где в любой момент может появиться Кассиэль, даже если это глубокая ночь? Взглянув на дом, Одри только теперь заметила, что в его окне горел свет. Он не спал. Он действительно мог прийти. Одри никогда не была склонной к риску. Что он сделал с ней?..       Теперь, когда их лица вновь были так близко, она видела его глаза, его губы, которые только-только творили невообразимые вещи меж ее ног. Давид был невероятно возбужден. Одри ощущала его твердый член где-то в районе своего живота, но он не просил большего, не собирался входить в нее.       — Теперь я влюблен в тебя еще сильнее, — сказал он, прерывая неловкое молчание, — жаль, что тебе пришлось быть тихой, я бы хотел услышать тебя настоящую.       Одри смущенно улыбнулась, обняла его, уложив голову на крепкое плечо, только бы избежать прямого зрительного контакта.       — Это значит «да»? — спросил Давид, запустив ладонь в ее волосы.       — Это значит, что ты смущаешь меня.       — Прекрати. — ответил он. — Не нужно меня стесняться. Откройся мне. Я же вижу, что ты чувствуешь то же, что и я.       Открыться ему — последнее, чего хотела Одри. Ей не верилось, что для него она — не просто очередная интрижка. Хоть и очень хотелось верить в это. Сложно было представить, что Давид может вляпаться в серьезные отношения, променяв ту жизнь, которой живет, на скучную жизнь с без пяти минут осужденным психиатром.       Дождь закончился так же внезапно, как и начался. За все это время Одри больше не слышала ни одного раската. Странная мысль об этой дурацкой грозе так и не ушла из головы полностью. Внутренний голос твердил:       Всего лишь гроза. Всего лишь испугалась. Всего лишь поддалась соблазну. Этого больше не повторится…       …Но себя не обманешь. Одри множество раз боялась раскатов грома, но ни разу это не становилось поводом отдаться малознакомому мужчине, оказавшемуся рядом в момент непогоды.       — Кажется, я и так достаточно тебе открылась. — смущенно сказала Одри, продолжая прятать глаза. Давид поддел двумя пальцами ее подбородок, вынудив их взгляды встретиться, и улыбнулся.       — Телом, но не душой. Все еще боишься меня, думаешь, это несерьезно. Ты ошибаешься.       — Я ошибаюсь, да… хорошо. — она уложила ладони на его грудь и слегка нажала, отталкивая. Он не стал удерживать ее, четко видя, что она хочет уйти.       — Я отказываюсь тебя понимать! — беспомощно разведя руками крикнул ей вслед Давид и пошел за ней по направлению к дому.       Тучи рассеялись. Вот-вот наступит рассвет. Засыпая в своей постели, она улыбалась, вспоминая, что натворила. Было так хорошо, что совсем не жалела. Казалось, отголоски недавнего оргазма все еще преследовали ее, отдавая легкой приятной пульсацией между ног. Голова была забита мыслями о встрече с Давидом с утра на кухне. С каким видом он заварит ей кофе? Что предложит на завтрак? Как вообще он будет себя вести?       От его дальнейшего поведения зависело многое. Начиная от того, что будет между ними дальше, заканчивая тем, останется ли она вообще работать в агентстве. Одри точно знала одно: она этого хотела. Очень. Давид забрал ее сердце, и гораздо раньше, чем между ними случилась эта близость. Близость — лишь следствие. Отпираться было бессмысленно.       Древесные нотки его парфюма все еще ощущались достаточно отчетливо, как и вкус его мягких губ. Давно желанных и таких соблазнительных. Одри выругалась вслух, понимая, что не сможет уснуть. Одна только мысль о нем заставляла сердце колотиться. Воспоминания о том, что он с ней делал, совсем не способствовали засыпанию. Попробовав его однажды, Одри растворилась в нем.       — Какая же я дура. — прошептала она, накрывшись одеялом с головой.       …Но довольная улыбка не сходила с лица. Хотелось верить, что он не спит тоже, думая о ней. Переживает о том, понравилось ли ей, вспоминает ее поцелуи и прикосновения. Но больше всего она хотела, чтобы это повторилось вновь, чтобы это не закончилось так быстро. Хотелось оказаться рядом с ним, прижаться и уснуть в его объятиях, чувствуя нежные прикосновения к своей коже.       Одри не была готова влюбиться. У нее были дела и поважнее. Например, судебное разбирательство по ее делу. Все случилось слишком не вовремя, слишком не к месту. Но, не смотря на это, от чего-то казалось, что эта близость — лучшее, что случалось в ее скучной жизни.       «Определенно, лучшее…»