kötü kan

Отец Рожбин всегда был крайне строгим и прагматичным человеком, который каждую минуту своей суетной жизни что-то решал, был чем-то занят или над чем-то ломал седеющую голову. Иногда ей казалось, что такая сильная любовь и привязанность к дочери и к семейным традициям — не совсем вязалась с его консервативным характером и железной принципиальностью. Она не помнит свою мать, не знает хотя бы как она выглядела, чем занималась и почему ушла от них, потому что отец никогда о ней не рассказывал и, казалось, не вспоминал, предпочитая мрачно отмалчиваться на вопросы дочери. Однажды она пришла со школы, где все праздновали день матери, читая слезливые стихи, и закатила скандал отцу, обвиняя его во всех смертных грехах, крича о том, что из-за его идиотских травм и принципов — ей даже некого представить в своей голове, когда другие обнимают своих матерей. Все, что знала Ро об этой женщине — у неё был красивый голос, она умела и любила петь. И эту мизерную информацию девочка получила случайно, когда дедушка, пришедший на её школьное выступление в седьмом классе, случайно обмолвился в разговоре с кем-то. Прежде чем сообщить ей то, что изменило её тогдашнюю истерику и дальнейшую жизнь, отец долгое время молчал, потирая седые виски, но не выдержал и отвернувшись, произнес:  — Она бросила нас. Бросила тебя. Сбежала из больницы, как только ты появилась на свет. И я бы простил ей свою обиду, но не прощу твою.  Больше они к этой теме не возвращались, предпочитая жить так, будто Рожбин и родил, и воспитал отец. Ей не было больно или непривычно, не хотелось плакать, глядя на других детей с обоими родителями, и острой нехватки матери девушка никогда не ощущала, потому что когда у тебя чего-то или кого-то никогда не было — ты не знаешь каким оно бывает, следовательно, окруженная огромной любовью отца и дедушки, Ро росла совершенно счастливая и не обремененная.         Ей лишь не нравилось, что когда они возвращались в своей уютный дом после работы и школы, отец, не переодеваясь и не ужиная нормально, наливал себе кофе и уходил в кабинет, но со временем она и с этим смирилась. Смирилась, что иногда его хмурые брови не расслаблялись неделями, что телефон всегда был прижат к его уху, а крики на работников сотрясали весь первый этаж их дома. Девушке даже нравилось бежать в участок к нему после школы, где иногда проводила всю вторую половину дня, рассматривая странные графики и бесчисленное количество бумаг. Отец часто подбегал к ней и просил выполнить домашние здания, шантажировал в шутку, что охранник будет следить за ней и проверит всё, но это никогда на ней не срабатывало. Поэтому ему приходилось распутывать свои серьезные дела, слушая рассказы о том, как прошёл день дочери и её лучших подруг, кто с кем расстался, кто в кого влюблен, он должен был знать поименно всех участников её любимой мальчиковой группы. Нескончаемый поток болтовни мог прервать только испуганный начальник отца, вбежавший в кабинет со срочными делами — тогда она понимала, что действительно пора идти выполнять все задания. Но бывали моменты, когда он приходил пораньше домой и готовил вкусный ужин, включив на магнитофоне песни своей любимой рок-группы. Рожбин бесконечно смешило то, как он пританцовывал, виляя головой, и прижимал солонку к губам, громко подпевая. В детстве Ро находила такую музыку странной и непонятной, в силу возраста ей больше нравились сладкие и мелодичные голоса, но со временем в этих криках и орах находилось что-то душевное, близкое, родное. Возможно, она просто подсознательно связывала такую музыку со своим отцом, а все что любил он — всей своей душой любила и она.  Если не шёл футбольный матч, из-за которого она часто не могла посмотреть любимый сериал, отец был молчаливым, вдумчивым и абсолютно необщительным с остальным миром, разве что иногда мог встретиться с несколькими близкими друзьями с работы. Вечерами, когда не был завален документами, он мучительно долго заплетал ей косички и смеялся над глупыми шутками, параллельно обсуждая героев её книг и подростковых фильмов. Соседи и знакомые считали мужчину угрюмым и нелюдимым человеком, который всегда думал о чем-то своем и наслаждался лишь погоней за преступниками, неготовый общаться с остальным миром. Рожбин же хранила их общие маленькие моменты искренности в своём сердце и обращалась к ним, когда становилось совсем невыносимо грустно. Часто, когда она уже закончила школу и стала более взрослой в его глазах, отец делился с ней своими самыми запутанными делами, удивляя её и смеясь над реакциями:  — Па, как ты до этого додумался вообще ?  — Путем долгих размышлений, я вспомнил, что он по-любому пойдет к бывшей девушке, там и поймал урода.  Однако, самыми любимыми у Рожбин были истории о бабушке, которая умерла до её рождения, и дедушке, который жил в другом городе.  — Твои бабушка с дедом проработали всю жизнь бок о бок, из-за чего всегда страдали мои уши: они очень громко ссорились дома из-за нераскрытых дел.  Но он сам обожал рассказывать о ее детстве, истории, которые она не могла помнить:  — Когда резались зубки, ты очень громко плакала, и соседи пожаловались на нас в моем же участке, после чего к нам приехал твой дядя Тахир, представляешь ? Так я и купил этот дом, чтобы не смущать больше людей своей голосистой дочерью.  И лишь однажды, когда она страдала и плакала из-за мальчика, который ей понравился, но который пригласил на выпускной другую, он обнял её и сказал слова, которые отпечатались в сознании навсегда, потому что были пропитаны вселенской грустью и тоской:  — Любовь никогда не бывает такой, какой мы её ожидаем.  Сейчас, сидя с ним за завтраком в этом старом заведении, которое отец так трепетно любит, она улыбается своим воспоминаниям и отпив чаю, вспоминает:  — Па, Симай нашла мне работу у себя в заведении, сегодня пойду туда на собеседование, ты же не против ? Рожбин молча ожидала одобрения, пока отец наливал себе еще чая и щурился, видимо, думая о чем-то своем. — Я там уже работала, помнишь ? Заменяла. Потом он снял очки и положил их рядом с со своими документами, массируя глаза так интенсивно, что девушка вздрогнула. Опираясь локтем на стол, он несколько раз отрывисто провёл рукой по волосам и потёр виски — седина на них иногда резала её без ножа, напоминая о скоротечности времени.  — Два условия.  Брови Ро приподнялись в любопытстве:  — Условия ?  — Ничего сложного, — отец сложил руки и внимательно посмотрел на неё, — во-первых, ни при каких обстоятельствах не выключаешь телефон: всегда со мной на связи, чтобы я знал, что все хорошо, — она закатывает глаза и кивает, — во-вторых, чтобы не садилась в машину абы к кому, ждешь меня или госпожу Шебнем, поняла ? Никаких «он или она выглядели порядочными, пап».  Просьбы были простыми, самыми привычными для неё. И ей нравилось, что он никогда не переходил границы — не решал свободы, действуя исключительно как родитель, а не полицейский.  — Хорошо, Ваше Сиятельство, допивайте свой чай и отвезите меня домой для подготовки.  То, как отец сморщился на свое прозвище, побудило её громко рассмеяться.                          * * *                            — Вас всё здесь устраивает ?  Бертан стоял у книжной полки, на которой осела столетняя пыль, и проводил пальцами по выцветшим корешкам, вытаскивая то одну то другую книгу — это все были допотопные романы о прекрасных принцах и наивных принцессах. Одетый в широкие серые брюки и белоснежную рубашку с закатанными до локтей рукавами, он излучал своего рода пугающее спокойствие, которое маскировал под стойкое безразличие. Рядом стоял помощник, терпеливо ожидавший, пока он ответит. Дом был не очень большой, в нескольких минутах ходьбы от того места, где он пару дней назад столкнулся с девчонкой. В нем расположились восемь комнат: две были вполне годными для жизни, было заметно, что в них ремонт обновили совсем недавно, а остальные нуждались в масштабной перекройке, но это все было неважно, учитывая, что Бертан не планировал долго задерживаться здесь.  Он глубоко вздохнул и сел, расстегивая рубашку и расслабляясь в большом удобном кресле, положив ноги на столик перед собой.         — Устраивает, просто до ночи принеси мне сюда все необходимое, — мужчина нарушил тишину, царящую в доме. — Я не думаю, что задержусь тут надолго, но все же найми сюда уборщицу и не забудь принять все меры предосторожности        — Хорошо, господин Бертан.      — И, Гурай, позвони Сарпу, пусть подготовит все для сегодняшнего вечера. Скажи, что я приеду с еще парочкой друзей для обсуждения кое-каких дел.  Гурай кивнул, всё ещё глядя вниз и медленно вышел, оставляя его наслаждаться воцарившейся тишиной, наблюдать из широких окон, как колышутся деревья, как вдалеке тучи вновь сгущаются. Ему нравилась такая погода, было непередаваемо хорошо лежать, слушая звуки дождя и никуда не спешить. Бертан всегда был из тех, кто знал свое истинное предназначение. Он больше не был просто сыном влиятельного человека, а стал верной опорой всей своей семьи. У него всегда была такая уверенная и пугающая натура, что даже во время чрезвычайных ситуаций, угрожающих его жизни — мужчина ни разу не беспокоился о том, выживет ли. Он просто знал, что да, пока все под его контролем. Но стоило немного расслабиться, как земля стремилась уйти из под ног.  Бертан где-то прочитал или услышал, что секрет успеха заключается в том, чтобы найти зацепку и действовать как наблюдатель, а не яростный соперник. Рассуждать со своей целью, но не начинать с порога угрожать. Лучший способ одолеть кого-то — это найти необходимую информацию, придумать варианты действия и представить ситуацию со здоровой нормой самообладания и логики. Это напоминает ему обо всех советах, которые давал отец — советах, которые он всегда хорошо помнил, решая всякие хорошие и не очень хорошие дела. Он никогда никому не поддавался и редко щадил. Каждый раз, когда они сидели с отцом за общим столом, он повторял, что ключ к победе — всегда думать на несколько шагов вперёд и быть готовым жертвовать тем, без чего, как он знал, сможет жить. Но его сын был слишком эгоистичен, чтобы жертвовать чем-то, именно поэтому сейчас сидел в тишине, угрожающей вот-вот затопить комнату и поглотить все, как песчаная буря. Однако, его это ничуть не пугало, а заставляло думать и размышлять. И пока он меланхолично лежал в кресле, наблюдая за деревьями, погодой и дорогой, прямо перед его глазами, не сворачивая, остановилась знакомая машина, из которой смеясь вышла не менее знакомая девушка: она что-то со смешком сказала водителю и хлопнув дверью, поплелась, судя по пижаме на ней, домой.  Он быстро подскочил к окну ближе, чтобы лучше рассмотреть её в свете дня: растрепанная и сонная, в ужасного цвета балахонах — она была достаточна симпатичной, чтобы заставить его уголок губ приподняться. Когда она лениво зашагала в сторону своего дома, Бертан впервые в своей жизнь решил импровизировать, громко хлопая входной дверью и останавливаясь на лестничной площадке. Но никакой хлопок не мог бы заставить девушку оторваться от экрана телефонов, поэтому он лукаво улыбнулся и крикнул:  — Дашь мне прикурить ?  Рожбин вздрогнула, подпрыгнув, и еле успела прижать к себе телефон, выскользнувший из рук. Хоть завтрак и был простым — каша и салат из фруктов — её начало подташнивать, когда она подняла голову, и невольно взгляд упал на мужчину, которого, казалось, совершенно не смущал её испуг. Девушка не разделяла его эмоций, она была сбита с толку, вновь увидев его, но уже более четко и при свете дня.  Во-первых, он действительно оказался её соседом, судя по тому, что вышел из пустовавшего раньше дома, а во-вторых, он был в светлой одежде. И сам он был светлый: волосы, кожа, глаза.  — Вы, — Рожбин прищурилась, опустив взгляд на свою нелепую фиолетовую куртку поверх пижамы. Впервые она жалела о том, что не послушалась отца и поехала на завтрак в том, в чем проснулась, планируя сразу же завалиться спать, как придет домой.  — Кудряшка, — вполне возможно, что ей показалось, но Ро была готова поклясться, что видела, как его хитрые глаза скользнули по её ногам, как в ту ночь, прежде чем снова вернуться к лицу. Она моргнула, пытаясь выглядеть непринужденно, но он снова смотрел на неё заинтересованно, медленно подходя ближе и останавливаясь перед ней, — Ты выглядишь…очень домашней. Этот комментарий пробудил в ней инстинкт прикрыться и резкий прилив энергии, который заставил сердце быстрее качать кровь к мышцам. Она чувствовала то волнение, обычно наступающее перед выступлением в баре. Однако, Рожбин понятия не имела почему не может сдержать свои эмоции на слова, которые в обычном случае её бы даже не тронули:        — И что это должно значить?         Мужчина пожал плечами, подставляя лицо потоку внезапного ветра, который ножом прошелся по её оголенным ногам.  — Полагаю, ты выбросила мои сигареты, — ответ больше походил на попытку отвлечь её.  Что у него и получилось: она действительно хотела выкинуть пачку, потому что ей они не нужны, и если бы их заметил отец, велика была вероятность, что её долго и кропотливо допросят, но забыла и оставила в своем ящике с большем. Но она не собиралась признаваться в этом ему.  — Не понимаю о чем ты, я и тебя почти забыла за эти дни.  В ответ он ничего не сказал, только подошёл к ней походкой, которая умудрилась быть слишком эффектной и небрежной. Энергия, исходящая от него, была особой и несколько острой, такую сложно объяснить или проигнорировать.  — Если бы не эти кольца, — указала на его пальцы, — даже не вспомнила бы.         — У тебя не очень получается врать, Рожбин, — Бертан сказал это таким тихим голосом, что она еле-еле поняла и расширила глаза, услышав имя. Мужчина, заметив удивление на смуглом лице, учтиво поклонился и быстро отвернулся от неё, зашагав в дом.         Она невольно дёрнулась за ним, но остановила себя, почувствовав, как её немного смущает собственная нервозность и горящие щеки. Она хотела уйти, убежать, потому что на улице холодно, ей нужно поспать, но стояла и смотрела, как он медленно идет к двери. На широкую спину и длинные ноги. На милые завитушки волос сзади на шее. Когда он замер, перед тем, как зайти в дом, Рожбин не составило труда догадаться отвести глаза и выкрикнуть:  — Откуда узнал имя ? Умут проболтался ?  — Допустим. — Это нечестно.  — Как и переменно обращать ко мне то на вы, то на ты, — ухмыльнулся, — и не стой на ветру, холодно.  Наблюдая, как он быстро заходит, Ро задумалась: попадет ли она с такого расстояния камнем прямо в его голову, если так сильно хочет.                            * * *  Когда девушка терпеливо вздохнула и взглянула на часы — до начала выступления оставалась ровно тридцать несчастных минут. Прошло почти два часа с тех пор, как Рожбин, одетая в короткое черное платье на бретельках и удобные туфли на низком каблуке, вышла из кабинета Сарпа со счастливой улыбкой и крепко обняла Симай, ожидавшую перед дверью — парень не только был согласен взять её на замену заболевшей вокалистки, но и намекнул, что на долгосрочную перспективу. — Осталось полчаса до начала, — Ро вновь взглянула на себя  в зеркало, невольно отмечая, как выгодно незамысловатое платье подчеркивает её талию, и как бы ей хотелось выглядеть, хоть на несчастную наполовину, так же красиво сегодняшним утром, — теперь я уже начала волноваться.  Подруга обреченно вздыхала, натягивая свой фартук и попивая кофе для бодрости, должно быть, она заранее готовилась к тяжелому и загруженному вечеру субботы, когда людей в баре больше всего.  — Да брось ты, — закатила накрашенные глаза, — не в первый же раз, ты уже здесь выступала. И народ тут совсем не обращает внимания на сцену, только на выпивку.         Ро это прекрасно понимала, но волнение не отпускало с утра: на её лбу виднелся лёгкий блеск пота, который она упорно продолжала смахивать, несмотря на дрожь в руках. Она была взбудоражена. И ничего не могла с эти поделать.  — Слушай, — внезапно стрельнувшая мысль заставила её отвлечься от нервозности, — Шебо же работает риелтором, да ? Ты не слышала от неё про наш соседний дом ? Там пару лет назад еще жила одна неадекватная журналистка со странными дочерьми. Она надеялась, что подруга не почует слишком большой интерес в её словах и продолжила:  — Видела там сегодня какого-то подозрительного мужчину, видимо, въехал недавно.  Симай задумчиво закусила нижнюю губу, крепче сжав вторую чашку кофе.  — Вроде как мама говорила мне утром, что туда въехал какой-то симпатичный молодой человек. То ли по работе приехал, то ли что, я уже не помню всю болтовню. Но ты же знаешь, что она моментально наводит справки про тех, кто на нашу улицу просто посмотрел, а потом еще у дяди Эртана заверяет это всё, — девушки рассмеялись, вспомнив все странные проделки женщины, — так что он должен быть самым примерным семьянином с прилежной женой и образцовыми детьми.  Последние слова подруги заставили её резко прекратить смеяться и остановиться на месте, пока глаза продолжали искать что-то по всей комнате. Её плечи поникли от разочарования, но она все списала на выступление.  — Наверное, — она заставила себя улыбнуться, но их беседу прервал Сарп, который после недолгого постукивания, зашел к ним с привычной сдержанностью на лице.  — Закончили подготовку ? — услышав их одобрительные мычание, он хлопнул руками, — тогда начнем уже сейчас, чтобы пораньше закончить.                            * * *  Когда Рожбин перевела взгляд на раздражающие выкрики из зала, которые сопровождали всю последнюю песню и били по нервам. Гитарист старался отдышаться, а Сарп, стоящий рядом со сценой, смотрел на неё с одобрением, будто пытался загипнотизировать. Его поддержка была крайне приятна, но еще более хорошо ощущалось представление того, как она пойдет домой и отдохнет. Первый рабочий день всегда сложный.  Сойдя со сцены и отправив отцу свою смешную фотку, она отписалась, что за ними заедет мама Симай, и что отец может спокойной работать допоздна. Но как только она отправила ему сообщение, что все хорошо, как все резко стало не таким уж и хорошим.  — Я тебя тут раньше не замечал.  Это уже было традицией — отбиваться от пьяных клиентов в субботний вечер. Она иногда забегала в этот бар не только для выступления, но и чтобы помочь подруге, поэтому наблюдала такие представления довольно часто. Но Сарп, который сейчас редко куда-то запропастился, моментально выгонял таких бунтарей, глубоко презирая лишнее внимание к своему персоналу. Закатив глаза, она обошла невменяемого парня и зашагала к бару, чтобы сообщить Симай, что будет ждать её в гримерной, но сегодняшний горе-любовник оказался настырнее:  —  Не желаешь познакомиться ? Твой голос меня очаровал.    Она хмыкнула, посмеиваясь с такой наглой лжи.  — Надо же, и какие песни я пела ?  — Хор-рошие песни, достойные, — парень перебрал знатно, видимо, первый раз дорвался, —  прекрасивые.  — Да-да, «прекрасивые», но меня уже ждет мой парень, к сожалению, поэтому прощайте.  ― Да черт его дери! ― слишком громко выругался её собеседник, треснув по стойке и резко схватив её за предплечье, пододвинулся неприятно близко.  Рожбин подскочила от неожиданности, и хотя она понимала, что посреди оживленного бара, рядом с охраной, ей ничего не сделают, но сердце все равно учащенно забилось, и она дернулась, вырывая руку из крепкой хватки. Но не успела она подать голос, одновременно выискивая фигуру начальника, как её взгляд резко пригвоздился к тому, кого она никогда бы не ожидала увидеть здесь. Это точно показалось бы ей миражом, если бы взгляд, который лишь секундами позднее вцепился в неё, не был насмешливым, как в ту ночь, как в сегодняшнее утро. Он был одет во всё черное: рубашка, джинсы, кроссовки. Ро запоздало подумала о том, что смотрит слишком долго. Несколько секунд она слышала лишь стук собственного сердца в ушах, а потом растерянно моргнула и быстро зашагала прочь от настырного ухажера, который все так же активно зашагал за ней, пытаясь вновь схватить за руку или талию.  — Да стой ты, я просто хочу.. — Если мой молодой человек увидит вас, то начнется драка, поэтому прошу поставить меня.  — Я и тебя, и этого парня.. Когда её снова схватили, но уже за талию, и впечатали в крепкий торс, рука на автомате дернулась, что ударить, пока она чуть не отодвинулась и не прошлась взглядом по уже знакомому лицу. Янтарные глаза были непозволительно близко, будто смотрели в душу, а нос с аккуратной родинкой на кончике почти касался её щеки, пока руки крепко сжимали талию — они у него были адски горячие, как и торс.  — Что за недоразумение к тебе пристало, Кудряшка ?  — Ты кого обозв.. — Тебя, проблемы с этим, братец ?   Он отпустил её, когда максимально отодвинул от пьяного, но желудок Рожбин уже успел скрутиться в тугой узел под грудной клеткой. Девушка не могла сделать глубокий вдох без того, чтобы не почувствовать, как что-то протискивается внутрь. Или уже успело протиснуться.  Она не успевает ничего произнести или предпринять, как заметила, что у ним со всех ног несется Сарп с охраной, которая быстро выводит нарушителя покоя:   — С тобой все хорошо, Ро ?  Начальник обеспокоено хватает её за лицо, заглядывая в глаза, удивляя её этим странным порывом, он так увлечен поисками её увечий, что не обращает внимания на Бертана, который начал медленно доставать сигареты из кармана.  — Все хорошо, не волнуйся, он просто нес пьяный бред.  Рожбин говорила ему эти слова, но не могла отвести взгляд от того, как кое-кто начал выпускать кольца дыма изо рта, неотрывно смотря на неё, и это тоже был в своём роде диалог. Ей хотелось спрятать глаза, хотелось спрятаться самой, но в то же время продолжать все это. В душе творилось что-то странное.  — В следующий раз ребята будут внимательнее, еще раз прощу прощения за все это.  Сигарета была зажата между его длинных пальцев, но касался он кончика лишь совсем невесомо губами. Ро почувствовала, что этой вредной штучке, сделанной из табака и бумаги, которую он так нежно держал, вполне себе можно было бы позавидовать. И она обязательно выбросит те, что лежат среди её вещей. Обязательно.  — Я отвезу домой, поехали.  Сарп никак не мог угомониться со своей заботой, и Бертан, поперхнувшийся дымом, внезапно почувствовал острое желание ударить его и успокоить. Эта кудрявая повелительница ночи была в полном порядке, лишь смотрела слишком внимательно из под черных глаз, будто не могла поверить не в случившееся только что, а в то, что столкнулась здесь с ним. Когда руки друга внезапно сжали обнаженную спину, он дернулся, не желая, чтобы она ехала с ним в машине одна. Просто опасался, что слишком озабоченный Сарп разболтает что-то в порыве заботы.  — Не надо, правда, — наконец-то подала она голос, хоть и не убрала уродливые руки мужчины с себя, которые сейчас заботили Бертана больше всего, — за нами заедет тетя Шебо, можешь быть спокоен. Ничего страшного не случилось.  — Может все-таки я отвезу тебя ?  Бертан громко выдыхает, силясь не злиться, и кивает девушке головой в сторону вип-кабинок, быстро направляясь туда сам. Когда Рожбин двинулась за ним на ватных ногах, преисполненная каким-то непонятным трепетом, Сарп окликнул её, спрашивая что-то, но хоть убей, Рожбин не смогла бы вспомнить о чем: перед глазами этот соблазнительный кивок, поэтому она неопределенно махнула рукой и зашагала дальше. Когда дверь за ней закрылась, отрезая от шума, девушка поняла, что придала слишком много значения этому жесту и переволновалась зря: комната была совершенно обычной, без кричащих полутонов и красных диванов. Лишь стол и большое кресло, расположенные под ярким прожектором света.  Бертан стоял, облокотившись об стенку, и когда она вышла, он сделал два шага вперед. Слишком больших два шага.  — Ты и вправду очень необычная, Кудряшка. Когда другие утром ходят в официальной одежде — ты в пижаме шастаешь по улицам, а когда наступает ночь, и люди надевают пижаму, то в этом, — глубоко вздыхает, опуская глаза ниже, на её ноги, и причмокивает губами, — еще и поешь баллады. Очень необычная.  — И ? Не имею права ?  Он внезапно оказался достаточно близко, чтобы она заметила, как напряглись вены на его руке и какими темными кажутся рисунки на них. Она вздрогнула не по своей воле, возвращаясь к лицу мужчины.  — Конечно имеешь: и право петь, и настырных поклонников. Все в твоих руках.  Эмоции в его янтарных глазах сменились на другие, незнакомые ей, и он будто начал смотреть на неё по-новому: изучающе, как на девушку, рассматривая лицо так, будто раньше никогда не замечал. Не так, как в ту ночь, и совсем не так, как сегодня утром. Рожбин достигна апогея абсурдности, когда странная мысль прострелила голову: она могла бы сейчас убрать белесую ресницу, упавшую ему на щеку. — Для чего ты позвал меня сюда ? Обсудить этот момент ?  Бертан прижал указательный палец к губам, словно обдумывал что-то, а потом совсем легко выдал: — На самом деле, нет никакой особой причины. Я просто хотел «забрать» тебя у надоедливого Сарпа.  Ро стала очень жарко, и она сглотнула, ожидая, чтобы кто-то, хоть сам Сарп, ворвался к ним и закончил весь этот странный диалог, потому что ей внезапно стало интересно, что скрывается за этим наигранным хитрым прищуром и острыми скулами. — Забрать ?  — Отобрать, украсть, похитить — как тебе будет удобно и понятливее, Кудрявая. — Меня зовут Рож-бин.  — Как славно, а меня Бер-тан.  — Странное имя.  — Какое совпадение: и я так подумал про твое.  — Умеешь думать ? — Умеешь дерзить ? Он хотел что-то еще сказать, точно хотел, но девушка облизнула губы, и это ничтожное движение его остановило. Рожбин уставилась на него в ответ, пытаясь сильнее сжать руки, чтобы не коснуться его щеки из-за этой проклятой ресницы. И томный шепот Бертана ничуть ей не помогает в этом:  — У тебя размазалось.  Она непонимающе хмурится, но в этот же миг её сердце предательский останавливает свой забег: ей вытирают губы. Одним большим пальцем, медленно как патока, он проводит по её горящим губам, и видимо по ошарашенному взгляду понимает, что ее будто оглушило, будто придавило бетонной плитой.  — Помада размазалась.  Опять посмотрев на её губы, он поднял взгляд и проговорил тихим властным тоном:  — Я отвезу тебя домой, пойдем.  И Рожбин следовала бы крикнуть лицо, что он ведет себя слишком развязно, что ей не сдалась его помощь, что кто-то там должен был за ней придти, но прямо сейчас она не помнит кто именно. Следовало бы, но даже щелчок двери, когда он вышел, попросив следовать за собой, не привел её в чувства.  И она вылетела за ним из комнаты, прислоняя холодные руки к своим горящим щекам. И она же села к нему в машину, позабыв все предупреждения отца.