за два дня до послезавтра

Питер лежит в кровати, наполовину укрывшись одеялом. Почти полночь, яркие лучи-посланники луны проникают внутрь, освещая комнату неземным светом. В полумраке выделяются лишь контуры предметов, да сверкает зелёным кнопка включения на компьютере. В руках книга. Он знает, что читать ночью вредно и что зрение портится, но не похоже, что тётя Мей собирается ворваться в его комнату прямо сейчас и пристыдить за содеянное, а историю дочитать уж очень хотелось. Роман о мальчике, который убедил всех в своей смерти, а сам сбежал с другом играть казался очень увлекательным, пусть Питер и не мог представить себя в такой ситуации. Он слишком любил своих тётю и дядю, чтобы причинять им такую боль. Да и сам по себе его характер был слишком тихим. Он сидел в школе за второй партой, ближе к выходу, но если бы зрение позволяло, то сел бы на последней. Одноклассники с ним не разговаривали, считали ботаником, учителя выделяли как умного, но тихого и не конфликтного, а опекуны давно уж отчаялись вытащить из скорлупы и социальной отчуждённости, смиренно покупая ему очередной научный талмуд. Комната была его завалена механическими деталями и учебниками, а на стенах висела таблица Менделеева, а не постер популярной группы. Несмотря на всё это, у Питера был друг. Причём какой! Дерзкий, смелый и яркий, он не боялся давать отпор хулиганам, дерзил учителям и переворачивал школу вверх дном. Тормошил Питера, выводя его из себя, носился с ним по городу и залезал в такие места, о которых не каждый коренной житель знает, вроде заброшенных зданий в самых темных переулках. Приходил всегда в порванных и испачканных непонятно в чём джинсах, не старался над своей причёской, а в рюкзаке были только ручка и дневник, усеянный двойками. Отпетый хулиган, как называла его Мей, неодобрительно поджимая губы. Она не пыталась пресекать их общение, но явно чувствовалось, что тётя хотела для Питера в друзья кого-то более респектабельного. Питер не хотел. Друг его был всем — свободой, отчаянной, такой, которую в клетке не запрешь, бушующим океаном, готовым раздавить неугодных, но ласковым к своим любимцам, порывистым ветром, уносящимся вдаль. Он мог с громким смехом рассказывать интересную историю, а потом делится с ним, о чём шепчутся рыбы в глубине аквариумов. Будто у него на ладони были мысли звёзд и все тайны вселенной. Питер не знал, почему с ним подружился такой человек, как Перси Джексон. Почему выбрал его — ботаника и зануду, что сидел тихо в дальнем углу школьной столовой, даже за едой читая очередную книгу. Прямо как сейчас. Глаза бегали по строчкам, впитывая в себя рассказ. Спотыкались, перескакивали слова, но упорно бежали дальше. Ему нужно было узнать, чем закончится очередное приключение, но буквы расплывались, налетали друг на друга, сталкивались, будто корабли в море, а заманчивая пелена сна затягивала всё глубже и глубже, и выныривать оттуда хотелось всё реже... и реже... Резкий стук заставил его вздрогнуть. Подскочив на кровати, Питер зашарил руками по простыням, пытаясь вспомнить, куда он положил очки. Наткнувшись на них рукой, он быстро нацепил их на лицо, начав дико оборачиваться в поисках источника шума, пока наконец не взглянул в окно. В нём было лицо. Очень знакомое лицо. Питер выпрыгнул из кровати, чуть не запутавшись в одеяле. Он попытался как можно тише подбежать к окну, зная, что любые звуки эхом раздаются сквозь тонкие стены квартиры. Он не хотел будить своих тётю и дядю скрипящими половицами и громким топотом. Открыть окно оказалось не сложно, руки привычно снимают москитную сетку и помогают другому мальчику залезть. Перси был здесь. Чёрные волосы растрепаны как и всегда, кроссовки оставляют пыльные следы на полу (хорошо, что не на ковре — один раз они попались на этом, отстирать линолеум гораздо легче, чем ворс), а морские глаза сверкают таинственным блеском. Он стоит спиной к лунному свету, но на лице всё равно отчётливо видна любимая озорная улыбка. — Перси, — шёпотом выдыхает Питер, обнимая друга. Тот неловко похлопал его по плечу, явно не зная, куда деть руки. Питер тут же отстранился, садясь на кровать. — Ты что здесь делаешь? — Захотелось прийти к тебе, — пожал тот плечами, осматриваясь. Он уже бывал в квартире Питера, но каждый раз будто заново попадал сюда, внимательным взглядом сканируя пространство. Питер не знал, каких перемен тот ожидал от его комнаты. — Тебя не будут искать? — Питер нервно сжал запястье, пытаясь унять беспокойство. — Нет, — Перси прислонился к подоконнику. — Гейб сегодня опять умотал маму своей хуйней, достал, честно. Всё приставал со своим "пересолено, пережарено". Мама и так с работы устала, а дома это. Спит теперь как убитая. — Ладно, — кивнул Питер. Он мог понять, почему Перси не хотел находиться сейчас в квартире. — А ты чего не спал? — спросил Перси чуть громче, переходя с шёпота на тихий голос. — Читал, — рассеянно ответил Питер, понимая, что в панике книгу он затерял где-то в одеяле. Под тихий смешок Перси он начал выворачивать его, практически вытрушивая повесть на матрас. — Ботаник, — кинул небрежно Перси, но от него это никогда не звучало обидно. Что-то тёплое всегда было в его голосе, будто Питера тот не мог обозвать вовсе, походило это больше на прозвище. Питер никогда не мог обижаться. — А сам, — не остался в долгу Питер. Уже долгое время Перси иррационально был заинтересован древнегреческой мифологией. Все эти монстры, боги и титаны были, несомненно, увлекательными, но казались не тем, что может интересовать такого мальчика, как Перси. Питер мог признаться, хотя бы сам себе, что всегда смотрел на Перси снизу вверх. Залихватский вид его скрывал душу, такую необъятную и широкую. Перси грустил во время просмотра Бемби (но не плакал — никогда не плакал, по крайней мере Питер ни разу не видел ни слезинки его, как бы больно не было), кормил бездомных кошек в тёмных переулках и заступался за самого Питера, когда того начинали доставать хулиганы. На первый взгляд комок злости и нервов был чем-то большим. Храбрым и сильным, не таким, как тощий и трусливый Питер, которого всегда на их "подвиги" приходилось долго уговаривать. — Так, что я сказать хотел, — быстро сменил тему Перси. — Пойдём погуляем? — Ты что? — вздохнул Питер. — Поздно же так, мало ли что? — Я так уже кучу раз делал, — отмахнулся Перси, — и ничего не было. — А если тётя с дядей узнают? Или проснутся? — Питер не отставал. Идея выйти ночью и погулять по улицам Нью-Йорка казалась одновременно захватывающей и пугающей. Интерес лишь подстёгивали озорно сверкающие чужие глаза. — Да если узнают, что они сделают? Скажешь, что это я тебя вытащил, плохо на тебя влияю, бла-бла, — Перси даже не казался растроенным такой идеей. Будто привык уже. — Ну... — Питер всё ещё сомневался. — Да пойдём! — Перси вскочил с подоконника, подходя к Питеру ближе. Во время речи своей он экспрессивно размахивал руками. — Представь, мы одни, без взрослых. Можем даже на крышу куда-нибудь забраться! А ещё я денег у Гейба стащил, долбоёб всё равно не помнит, сколько он выиграл или проиграл. Зайдём в круглосуточный, купим что-нибудь вредное и посидим у реки. Ну? Сидеть у реки было их любимым занятием. Что-то было в воде такое, что всегда тянуло Перси, какой бы грязной и приевшейся всем остальным она не была. А где был Перси, там и Питер. Им вдвоём нравилось сидеть у канала, вглядываясь в мутные воды. Иногда, только иногда, Питер мог поклясться, что видел, как воды глядели на них в ответ. По секрету Перси рассказал ему, что видел даже речную девушку, которая выходила прямо из воды! Ночью, наверное, река должна быть ещё красивее. Золотые городские огни, которые отражаются в её чёрной поверхности... Питер мог только представить такое. И, может, речных девушек подловить будет легче ночью. Обычно всякое таинственное и происходит после полуночи. — Ладно, — неохотно согласился Питер, поддаваясь уговорам друга. — Ура! — вскинул Перси кулак в воздух. — Одевайся потеплее, там ветер. Питер окинул выразительным взглядом одежду самого Перси (пусть этот взгляд мог и затеряться в полумраке — у него не было таких интересных глаз-фонариков, которые светились сами, как у Перси), но промолчал. Рваные джинсы и прохудившаяся кофта были явно не тем, что могло от ветра защитить, но Питер не знал даже, была ли у Перси одежда получше. Перси никогда не приглашал его к себе домой, давая лишь размытые комментарии о своём отчиме и вечно работающей матери. Питер мог понять лишь то, что отчим тот много выпивает и играет в покер. "А как белку словит, — говорил Перси, — так вообще в разном идёт, алкаш ебаный." После такого и самому к ним домой не хотелось. Питер мог только надеяться на то, что Перси его отчим не трогает, но надежда та почти растаяла. Он видел, каким иногда разбитым приходит Перси в школу — да даже сейчас съехавший рукаф кофты показал кольцо синяков, похожие на сжимавшие его запястье пальцы. Питер не знал, что он мог сделать для друга. Ещё в садике у него был похожий знакомый, который никогда не хотел уходить домой, не поддаваясь никаким уговорам матери и устраивая истерики. Одежда его никогда не была достаточно чистой, а любая резко вскинутая рука заставляла съежиться. Питер слышал, как няни шептались о нём и его злом отце, но ничего не сделали. Никто ничего не сделал. Отчасти Питер чувствовал себя виноватым, что тоже будто бы игнорировал происходящее, но он-то другу помогал! Давал переночевать, помогал с домашними заданиями, когда Перси жаловался на то, что буквы плывут перед глазами и меняются местами, приносил дополнительную порцию обеда, когда мог упросить тётю приготовить побольше. Питер встал с кровати, подойдя к комоду. Как можно тише он попытался открыть его, который держался на честном слове и периодической починке дяди Бена. Ручка отломалась давно, поэтому приходилось цеплять пальцами за торчащий угол. Он схватил первую попавшуюся футболку со спортивными штанами, быстро закрывая комод. Неловко оглянувшись на Перси он увидел, что тот, на цыпочках, переместился ближе к одному из новых проектов Питера. Это была механическая рука, в которую тот пытался загрузить как можно больше алгоритмов для различных ситуаций. Не хватало камеры, датчиков движения и тактильности и кучи других деталей, но Питер привык работать с тем, что есть. — Я тогда, эм, переоденусь, — неуверенно сказал Питер, привлекая внимание Перси. — Да, давай, — рассеянно махнул тот рукой. — Ты можешь... отвернуться? — А что? — Перси повернулся к Питеру, на лицо его наползла ухмылка. — Стесняешься? — Ну... — Питер даже не был уверен, что не так, но тётя с дядей всегда отворачивались, когда ему надо было переодеваться. Наверное, это какая-то мера вежливости? Почему Перси так странно улыбается? — Малыш Питер, — нарочито ласково проворковал тот, — помочь тебе застегнуть пуговку на штанишках? — Перси! — возмущённо прошипел Питер. — Что я там не видел, — отмахнулся Перси, — у нас же раздевалка на физру общая. — Ладно, — всё ещё смущённо пробормотал Питер, — если ты так говоришь... Питер быстро переоделся, стараясь не смотреть на Перси. Почему-то это казалось неправильным, но почему — он не знал. Перси всё так же стоял в стороне, его нога мелко подергивалась, а пальцы отстукивали какой-то ритм. — Я всё, — тихо сказал Питер. — А обувь? — демонстративно оглядев его с ног до головы, спросил Перси. — Точно! Забыл... Чтобы взять кроссовки, ему нужно будет пройти через всю квартиру, что включало в себя и спальню тёти с дядей. Как таковой коридор у них имелся лишь в начале и вёл к кухне с ванной, спальни же были со сквозным проходом. Ладно. Он всегда мог притвориться, что просто захотел в туалет и уповать на то, что в темноте не будут видны ни кроссовки в руках, ни уличная одежда. Питер тихо выглянул за дверь. В гостиной (на самом деле это была ещё одна спальня, которую сделали гостиной за ненадобностью и иногда отдавали гостям) никого — уже хорошо. В последний раз оглянувшись на Перси, который с подозрительно увлечённым видом рассматривал его коллекцию ручек (одна из них с железным человеком, его любимая, поэтому он надеется, что с ручками ничего не случится), Питер, стараясь не наступать на скрипящие места на полу, выдвинулся. Дверь закрылась почти без скрипа, приглушенная накинутым сверху полотенцем. В темноте сложно было разглядеть очертания предметов, но квартиру Питер знал как свои пять пальцев, поэтому уверенно прошествовал дальше, увернувшись практически от всего (обогреватель у стены постоянно двигали и местоположение угадать его было невозможно — Питер и при дневном свете спотыкался об него). Прокрасться мимо тёти с дядей оказалось на удивление легко. День был тяжёлым и они устали, ложась пораньше, только сам Питер почему-то долго уснуть не мог. Как можно тише и на ощупь отыскав кроссовки, он так же медленно вернулся назад, в свою комнату, шёпотот воскликнув победное "Есть!", когда смог выполнить миссию. Уже одно это путешествие через квартиру казалось небольшим приключением. Ручки были на месте. Перси — нет. Питер растерянно заозирался по сторонам в поисках друга. Некоторые вещи на столе были сдвинуты, на полу валялся оторванный моток шнурка(?), а ковёр был немного примят, но самого Перси не обнаружилось. Подойдя к открытому окну, Питер с удивлением увидел Перси, расшатывающего пожарную лестницу. — Что ты делаешь!? — как можно тише прокричал Питер. — О! — Перси резко оглянулся. — Я проверяю насколько сильно она может шататься. — И насколько? — Ну, сантиметр точно есть, — серьезно ответил Перси. Питер лишь вздохнул, показательно закатив глаза, и засунулся обратно в комнату, надевая кроссовки. Он уже готов было выйти наружу, к Перси, когда, слегка подумав, подошёл к столу и как можно тише начал искать бумажку. Лампу включать не хотелось, для этого надо было провод в розетку вставить, но и так бумага вскоре нашлась. Это был какой-то черновик с недописанными примерами. Перевернув листок, Питер, в том же ящике, на самом дне, найдя ручку, быстро нацарапал записку. Он хотел вернуться до того, как проснуться дядя с тётей, но если вдруг они проснутся посреди ночи и решат проверить его... Положив в карман штанов фонарик и пластырь — на всякий случай, — Питер перелез через окно, спрыгивая на пожарную лестницу. Ржавая конструкция колыхнулась под его ногами. Перси уже спустился на пролёт ниже, поэтому Питер постарался не отставать. Ступеньки гремели под их ногами, когда они ускорились, чтобы поскорее спуститься. Такие вылазки ночью не были для них чем-то обычным. Питер восторженно огляделся Город ночью казался совсем другим. Знакомые переулки тонули в сумраке ночи. Редкие фонари не справлялись с освещением и стояли будто последний оплот света в надвигающейся тьме. Перси уверенно подбежал к одному из них, пока Питер стоял у стены своего дома. Почему-то шаг вперёд казался затеей рискованной. Он почти мог видеть, чувствовал таящиеся во тьме злобные глаза. — Питер! — позвал Перси. Питер подавил желание шикнуть на него. Он не маленький. Он не боится монстров. Но крик мальчишеский раздался на весь двор, эхом отдаваясь в улицах и переулках. — Иду! — ответил Питер. Ещё один шаг вперёд. Уже не так страшно? Где-то за несколько дворов тоскливо завыла собака. Надрывный вой перешёл в лай, к которому присоединились ещё несколько голосов — а потом всё стихло в треске электрошокера. — Что ты так долго? — раздался недовольный голос под самым ухом. Питер вздрогнул, переводя взгляд на друга, что схватил его за руку, потащив к фонарю. — Извини, — потупился Питер, перебирая ногами. Под фонарём было спокойнее. Из-за света различить хоть что-нибудь в окружающей их темноте было сложнее, но почему-то ощущал себя он в большей безопасности. — Так, идём на речку? — непринуждённо спросил Перси после того, как дал время отдышаться. — Давай, — с готовностью кивнул Питер. Он бы согласился на что угодно и куда угодно. Хоть на речку, хоть в здание заброшенное, хоть на площадь — город ночью был каким-то другим. Таинственным. Мистическим. Над головами возвышались сияющие огнями высотки, но в их районе стояла тишина, изредка нарушаемая криками из квартир или лаем собак. И небо над головой такое... тёмное, коричневое, совсем не такое, как на картинках. Питер читал, что это из-за светового загрязнения или чего-то в этом роде. Звёзд не было видно совсем, но что-то в этом коричневом небе казалось таким же родным и знакомым. Через Нью-Йорк протекала река Гудзон, но "речкой" был один из её притоков. Любимое место мальчишек находилось вдалеке от оживлённого центра. "Речка" была небольшой, несколько метров в ширину, но не такой загрязнённой, как основной поток (поговаривали, что, окунувшись в эту реку, выйдешь оттуда уже мутантом, а в её составе воды было гораздо меньше половины). На речке никогда не было много людей, лишь случайные прохожие, и иногда можно было притвориться, что они тут совсем одни. Идти по городу было необычно. В один момент он словно шагает по ярко освещенной улице, а в другой они ныряют в один из поглощённых тьмой переулков, и всё, что можно увидеть, это руку Перси, которой тот крепко держит его, и сверкающие морские глаза. Почему-то нарушать тишину ночи не хотелось, ведь, пусть с оживлённых улиц и раздавалась музыка и гул потока автомобилей, вокруг них будто воцарилось спокойствие. Перси тоже был необычайно тих, а в походке его сквозила взволнованная пружинистость. Не раз Питер замечал, будто что-то в темноте двигалось. Сверкали жёлтые глаза, оскаленные клыки и утробное рычание преследовало его. Перси будто даже не обращал на это внимание. Питер старался успокоиться, пока не заметил, насколько напряжена рука Перси, и как его взгляд рыщет по сторонам, стараясь не задерживаться ни на одной из тёмных фигур. Помимо речных девушек с ними случались и другие странные происшествия. Летящий по небу конь, который, как утверждал Перси, поздоровался и отдал честь, старуха на другом конце улицы, которая исчезла прямо в воздухе, чирлидерша из старших классов, что ковыляла на одной ослиной ноге. Иногда Питер тоже мог это видеть. Иногда даже лучше, чем сам Перси (хотя рыб он так и не смог понимать). Питер всегда мог заметить, когда к ним с угрожающим видом приближалась группа людей, от которых неприятно пахло, когда старуха с милой чихуахуа подозрительно принюхивалась к ним (именно старуха — и что-то такое первобытно страшное было в ней и её питомце, что Питеру иногда снились кошмары о её бездонно-черных глазах-колодцах-омутах). В таких вещах именно Перси доверял Питеру. — Перси, — как можно тише произнёс Питер, тише, чем когда пытался не разбудить дядю с тётей, — давай пойдём быстрее. — Ты видишь? — коротко, почти одними губами спросил тот. Питер кивнул. Не говоря ни слова больше, Перси вновь свернул на пусть к оживлённой улице. Пусть людей там было больше, а шансов увидеть приближающуюся опасность гораздо меньше, Питер не мог не чувствовать себя спокойнее. Что-то было в тенях. Что-то могло быть и в толпе, но... можно привториться, что он не знает этого. Не чувствует следящих за ним глаз. — Ладно, — вздохнул Перси и огляделся. Они остановились посреди одного из самых людных проспектов Нью-Йорка, что даже в ночи не терял своего оживлённого движения. — Я... хотел тебе показать кое-что, но раз ты видел... не думаю, что безопасно идти к речке. — Тебе нужно меньше людей? — спросил Питер. — Наверное, нет, — нахмурился Перси. — Но мне нужна вода. — Мы можем пойти на набережную и спуститься под мост. К людям близко, но не видно. — Близко к наркоманам и бомжам, — хмыкнул Перси, но повёл их к главному потоку реки. Питер теперь, когда не довлел над ним страх, заметил, как легко Перси ориентируется в улицах Нью-Йорка. Будто прожил здесь несколько жизней, а не неполных одиннадцать лет. Он свободно нырял в толпу и находил оттуда путь туда, куда нужно, а голова его всегда была повернута в сторону скрытой пока от их глаз за рядами домов реки. Вскоре они вышли к мосту. Быстро спустившись, чуть ли не кубарем, они остановились у самой кромки воды. — Во-первых, — сказал Перси, — хочу рассказать. Помнишь меня после уроков оставили в пятницу? Стемнело быстро, я домой шёл по темноте. И тут — р-р-раз — и на меня прыгает собака. Сначала выглядела просто как, ну, маленькая? Дворняжка какая-нибудь. А потом внезапно стала размером с танк, а глаза — огонь! — Как я тебе рассказывал? — затаил дыхание Питер. — Да, как ты мне рассказывал, — подтвердил Перси. — Такая же шерсть тёмная и когти огромные. Теперь я понимаю, чего ты так ссался. Страшная до пизды. Перси ненадолго замолкнул, будто пытаясь вспомнить все подробности своего столкновения. — А как ты сбежал? На самого Питера никогда те собаки не набрасывались. Молча смотрели, а тот и вида не подавал, что сам видит их. Перси всегда говорил, что для него они — обычные такие псы, которых по улицам бегает немеренно, поэтому Питер думал, что это с ним что-то не так, ведь никто из прохожих тоже не торопился поднимать панику из-за гигантских кровожадных монстров. — А вот тут второе, что я хотел сделать — показать. с таким заявлением Перси прыгнул в воду. — Что!? — от неожиданности воскликнул Питер, подбегая к краю. Перси был там. Он медленно всплыл на поверхность, даже не работая руками, будто солдатик. Вода вокруг него будто становилась чище, пусть и сложно было разглядеть это в тусклом свете далёких фонарей. Что самое главное — когда Перси показался на поверхности, волосы его были сухими и на коже не было ни капли воды. — Эй! — возмутился Перси, закрывая лицо рукой, когда ему в глаза посветили фонариком, который Питер достал из кармана. — Реально сухой, — удивлённо пробормотал Питер, для пущей убедительности тыкнув в друга пальцем. — Да! — гордо происанился Перси. — Я ещё и под водой дышу. Ахуенно, да? — Физически невозможно, — отрезал Питер. — Абсолютную водоотталкиваемость можно было объяснить составом тканей, хотя волосы... кожа? Ну... Можно было бы объяснить, но у тебя даже жабр нет! Лёгкие должны наполняться водой, которая будет мешать процессу клеточного... — Да похуй как, работает же! — отмахнулся Перси. — Ладно, — кивнул Питер. Сейсас примерно час ночи, они только что убегали от монстров в темноте, после чего его лучший друг просто перестал отталкивать воду. И признал, что все монстры, которых видел Питер, реальны. Ну, не все, но, технически, если псы... — Смотри! — оторвал Перси его от потока мыслей. Над его протянутой рукой начал формироваться шар из воды, что текла к нему из реки. Шар дрожал по краям, но в целом выглядел довольно устойчивым, постепенно становясь всё больше. — Как!? — Не знаю, — пожал Перси плечами. — Я подумал, что если дышать под водой могу, то и управлять ей получится. — Я могу дышать воздухом, — Питер взмахнул руками, — но это не значит, что я могу им управлять. — А ты просто не пробовал, — рассеянно, но с ноткой веселья ответил Перси. Всё больше его концентрации забирал растущий ком воды. — Ты уверен, что это не опасно? — спустя десять секунд спросил Питер. — Не-а, — весело покачал головой Перси, — но когда это мне мешало? Питер не мог не согласиться. А шар воды всё рос и рос. Постепенно на лице Перси стало заметно проступать напряжение от удерживаемой массы воды. Когда шар стал размером со взрослого человека, он, без предупреждающих знаков, просто лопнул, окатив водой всё вокруг. Включая фонарик Питера. Каким-то неведомым и самым неудачливым образом вода попала, видимо, внутрь корпуса, потому что фонарик просто погас. — Перси! — возмутился Питер. Он не использовал фонарик в переулках — почему-то казалось, что это привлечёт лишь больше внимания, — но здесь он казался полезным. — А что я, — растерянно спросил Перси. Он казался всё более усталым и бессознательно прижимал руки к животу, пусть на плаву и держался всё так же уверенно. — Эм... ты в порядке? — опасливо спросил Питер. — Да, — отмахнулся Перси. Мах вышел слабым и неубедительным. — Давай, или сюда, — похлопал Питер по бетону рядом с собой. Перси беспрекословно подчинился, с усилием выползая из реки. Казалось, будто после лишения контакта с водой ему стало ещё хуже. Питер обеспокоенно заерзал — может, отвести друга в больницу? Слишком неважно тот выглядел. — Всё окей, — заверил его Перси, будто прочитав мысли. — Скоро буду в норме. — У тебя уже такое было? — Не так сильно. Усталый и полный покорной обречённости вздох вырвался из Питера. Перси тихо рассмеялся. Они сидели (полулежали, в случае Перси) ещё пять минут, смотря на чёрные воды Гудзона. Поверхность реки колыхалась будто огромный живой драгоценный камень. Большая и необъятная. — Значит, ты теперь как супергерой? Водой управляешь, не тонешь, — наконец нарушил тишину Питер. — Или суперзлодей, — в тон ему отозвался Перси. — Какой из тебя злодей, — полушутливо протянул Питер. — В смысле какой? — приподнялся с места Перси. — Вот научусь всю реку поднимать и ка-ак затоплю город из огромного шара! — Не затопишь, — Питер не казался напуганным такой перспективой. — Почему? Думаешь сил не хватит? — Перси звучал почти обиженно. — Нет, — Питер мотнул головой, — просто ты слишком добрый. — Я? — растерянно отозвался Перси, растеряв весь свой запал. — Ну... да. Перси был добрым. Несмотря на всё бахвальство и напускной образ, Питер знал это. Это проявлялось в стольких мелочах, что даже охватить все нельзя было. Слишком много, слишком... Перси. Особенно его забота о маме. — Да и видел ли ты злодея, который так зависит от печений своей мамы? Голубых печений? — насмешливо спросил Питер, уводя тему в более шутливое русло. — Ради печений моей мамы любой злодей у неё на побегушках будет, — улыбнулся Перси. И взгляд его смягчился, и поза менее напряжена. Любит Перси свою маму. И людей любит — как бы не доказывал обратно. Питер просто знает. — Как ты думаешь, — тихо спросил Перси, — что всё это значит для нас? Это — монстры, разгуливающих по улице, которых теперь видел и Перси. Это — огромный пёс размером с танк и клыками, вспарывающими стену, который просто набросился на Перси. Это — его способности, это — их новая реальность, к которой нужно приспосабливаться. — Я не знаю, — отозвался Питер. Они не могут просто подойти к случайному прохожему и спросить его, почему никто не обращает внимания на монстров. Или подойти к библиотекарю и попросить книгу о том, что делать, если у тебя объявились неизвестные супер силы. Даже тётя Мей тут, наверное, бессильно, как бы сложно это не было признавать. Потому что тётя уж точно никаких монстров не замечала, пусть Питер и перестал говорить о них ещё до смерти родителей. Что-то о том, что у него богатое воображение, пусть и странно, что на таких тварей, как циклоп или гидра. Циклоп. Гидра. Пегас. Огромный пёс с огненными глазами... Адская гончая? — Перси, — позвал Питер так же ушедшего в раздумья друга. — А? — немедленно отозвался тот. — Каких монстров ты видел в последнее время? — Ну... Там были огромные крылатые штуки, наполовину люди, наполовину птицы. В реке я видел наполовину человека, наполовину корову и, кажется, с рыбьим хвостом. И ещё очень издалека видел кого-то, похожего на... менотара? Мы на литературе проходили. Все они стали появляться после нападения той собаки. — Минотавра, — задумчиво поправил Питер. Пусть литература и не была его коньком — просто дайте ему механизм и заприте в лаборатории с учебниками на пару дней, — но он знал, что все эти существа были похожи на монстров из мифологии. Только какой? Минотавр вроде жил в лабиринте, а лабиринт проходил... герой? С помощью клубка нитей. Ладно, с этим можно работать. — Не помнишь, в каком из мифов лабиринт проходили с помощью клубка нитей? — почти невзначай спросил Питер. Перси посмотрел на него, явно сбитый с ходу его направлением мыслей, но всё же ответил. — Нет... но это такое описание точное, наверное, в библиотеке могут сказать. А что? — Ничего. Я скажу тебе, если найду что-нибудь. Начну с завтра, наверное, — Питер пока не знал даже, в ту ли сторону он думает и не хотел давать ложную надежду. — Ладно, — поднялся с земли Перси, отряхивая ладони. — Я хочу ещё немного посмотреть, что я смогу сделать с водой. — А я попробую починить фонарик, — рассеянно отозвался Питер, всё ещё строя догадки. Река чернее, чем само ночное небо, колыхалась мелкой рябью волн. В тени притаились золотые глаза, внимательно наблюдающие за двумя детьми. Но пока что всё, что нарушало спокойствие, это весёлый смех и звуки брызгов. — Ты опять убил мой фонарик!