Flaws

Настал момент, когда одинокая жизнь Дотторе стала невыносимой. Исследования буксовали, и ему самому хотелось чего-то большего, чем все эти исследования и эксперименты. И вот, уже около двух лет назад, он нашел себе очень выгодного партнера. Настолько выгодного, что трудно представить, что такое вообще может быть. Она оплачивала все его желания, проекты и поддерживала его… Он же просто оставался с ней на ночь. Она была первой женщиной, с которой он был так долго, больше обычных пары недель. да, у них бывали разногласия, но, в остальном, Мэри была великолепна и полностью соответствовала ему. Она уже была и его другом, и любовницей. Страстная в постели, она была сочувствующая и понимающая его переживания. Но все трудные моменты когда-то проходили, раны затягивались. Дотторе, привыкший к тому, что Мэри утешает его после каждой неудачи, почти не признавал ее великолепия. Либо не хотел признавать, все надеясь встретить ту единственную, с которой он искренне будет хотеть провести остаток жизни. Поэтому он заводил отношения и Мэри всегда знала об этом, никогда и слова ему не высказывая за его постоянные интрижки. И когда его вновь бросали, он бежал к Мэри. Она точно знала, как его успокоить… — Что-то опять случилось, дорогой Дотторе? Доктор, конечно, никогда не признавался в чем-то большем, чем было необходимо. Не было смысла раскрывать свои истинные желания простой женщине, пусть она и была для него самым близким человеком уже около двух лет. — Ничего, я просто устал, Мэри… — Дотторе говорил настолько спокойно, насколько мог. Ни что, кроме его рук, не выдавало его тревожности. Его руки дрожали. Возможно, единственный раз, когда они успокаивались, это когда обнимали Мэри. — И это не имеет никакого отношения к той девушке… Её зовут Лиза, не так ли?..~ Мэри нежно улыбнулась, поглаживая его руку. Она хотела посмотреть доктору в глаза, но он не позволил ей, склонив голову. Нежные движения и мягкость её рук порождали желание обнять ее, но Дотторе не спешил ни с действиями, ни со словами. Мэри так же не торопилась, зная, что придет время и он сам ей обо всем признается. — Нет, все не так, прекрати. Он повторил что-то подобное несколько раз, пытаясь скорее убедить себя в этом, чем Мэри. По правде говоря, он действительно не думал о Лизе с тех пор, как порвал с ней. Все же, она была одной из его самых долгих пассий, не считая Мэри, и он даже немного скучал о ней. Но, с другой стороны, он был не из тех, кто зацикливается на прошлом. — Я уже говорил тебе, что она больше не имеет значения. Забудь о ней, это время прошло, Мэри. — Я забуду о ней, как только ты придешь ко мне с менее кислым выражением лица… Ну, ладно, подойди ко мне, пообнимаемся полчасика, а потом мне нужно будет бежать на встречу… — Полагаю, я прошу слишком многого и жду, что ты пропустишь или отменишь эту встречу… — Дотторе сказал это так, будто раньше она не откладывала все свои дела, при первой же возможности приезжая к нему по ее просьбе. Он нуждался в ней больше, чем хотел признать. Он не знал, почему так привязался к этой женщине. — Угадал… Ты его знаешь. Мистер Панталоне слишком влиятельный человек, чтобы позволить себе не отвечать на его ухаживания~ Дотторе не подал виду, но теперь прислушивался больше, слыша имя одного из его коллег, предвестников. Этот противный банкир… Постоянно желающий торговаться с ним ради финансирования… он уже давно не имеет с ним дел, с тех пор, как встретил Мэри. — Было бы обидно, если бы кто-нибудь случайно подсыпал ему что-нибудь в напиток или вонзил шприц ему в сердце… — шутка-угроза в стиле Дотторе. Мрачная и нездоровая. Из-за этого было трудно понять, действительно ли он хотел того, что сказал, или нет… — Ты же не собираешься делать все, что он хочет, верно? — Да, в этом ты прав, быть собачкой на его поводке — не самая привлекательная идея… Так что я собираюсь сводить его с ума, пока он не начнет делать то, что я хочу… Но сомневаюсь, что смогу контролировать его и себя после того, как он затащит меня в свою постель~ Мэри тоже пошутила, почти в стиле доктора. И хотя ее шутка не была такой мрачной, для Доктора она стала самой мрачной из всего, что он когда-либо слышал в своей жизни. Мэри была права, она тоже могла ходить на свидания и проводить ночи с мужчинами, которые ей нравились, как это делали Дотторе с женщинами, которые нравились ему. Мэри никогда не упрекала его за похождения, но это был первый раз, когда она захотела переспать с кем-то еще, кроме доктора. Ему меньше всего ему хотелось слышать о том, как другой мужчина будет прикасаться к ней. Мысль о том, что руки этого мерзкого банкира будут блуждать по ее телу, исследуя те части, на которые имел право только он, не давала ему покоя. Мэри принадлежала ему, и только ему, верно? Его руки сжались в кулаки. Когда он потянулся, чтобы обнять ее, то прильнул к ней почти слишком крепко, как будто ее могли отнять у него в любую секунду. — Возможно, тебе не стоит идти на встречу. — сказал Дотторе, пока они обнимались. Он положил подбородок на макушку Мэри. Его руки соскользнули вниз по ее спине, и теперь одна лежала у нее на бедре, а другая на талии. — В этом нет необходимости, верно? Ты нужна мне здесь, ты нужна мне в моей постели, ты нужна мне, чтобы быть моей… — он ненавидел то, как требовательно это звучало в его голосе. Это было довольно неловко и стыдно признавать, хотя ему было все равно. Ради этого стоило потерять лицо. — Ты довольно редко просишь меня так, Дотторе… Неужели есть нужда? Неужели я действительно должна остаться с вами и смахнуть с себя то, что горничные делали со мной часами? ~ Вся эта великолепная прическа, правильно подобранные духи и это великолепное платье, пошитое буквально специально для этой встречи? ~ В конце концов, мне действительно лучше оставить мистера Панталоне скучать в одиночестве сегодня вечером? ~ Сказать, что Мэри была права, значит не сказать ничего. Темно-синее сияющее платье сидело на ней идеально, тугой корсет подчеркивал красивую талию, ее каштановые локоны волнами струились по ее спине, а парфюм был подобран просто замечательно. В то время как Дотторе выглядел ужасно. Он не спал несколько дней, у него появились фиолетовые мешки под глазами, его прическа была растрепана, да и в принципе его состояние не приводило в восторг… — Тебе следует остаться… — конечно, он не ответил ни на один из ее вопросов. Мысль о корсете не давала ему покоя. Кончиками пальцев он провел по ткани, прикрывавшей ее живот, чуть ниже грудей. Он был немного рассеян и рассредоточен, чтобы придать внимание своему растрепанному виду. Он был просто счастлив видеть и ощущать Мэри рядом с собой, независимо от обстоятельств. — Ты бы сделала это для меня, да? Я не хочу, чтобы на тебя смотрел другой мужчина, каким бы могущественным или богатым он ни был. Неожиданно Мэри сдалась. На ее лице возникла озорная улыбка, когда она отвечала: — Да, я сделала все это ради тебя. Встреча с Мистером Панталоне состоится только через неделю и будет исключительно деловой… А сегодня я готовилась к встрече с тобой… Так что тебе следует стянуть с меня этот ужасный корсет и дать нам обоим насладиться этим вечером~ Он был невероятно доволен ее ответом. Возможно, это было предсказуемо в какой-то мере, но Дотторе все равно был очень рад. Как только она дала ему знак продолжать, Дотторе уже стоял перед ней на коленях и задирал платье, обнажая стройные ноги и мягкие бедра. Его губы скользили по ее коже, начиная немного выше колена и двигаясь вверх. — Надеюсь, тогда ты сможешь простить меня. За то, что я свел на нет все усилия, которые твои маленькие слуги приложили, чтобы одеть тебя для меня. Он был готов испортить ее и ее внешний вид. Что он и сделал. Его руки, обхватили ее бедра и удерживали в неподвижности, пока он доставлял ей удовольствие. Она была, по мнению Дотторе, довольно вкусной, а звуки, которые она издавала, вероятно, были слышны на улице. Но конечно, ему было все равно. Может быть, он хотел, чтобы другие слышали и знали, что Мэри больше не принадлежит никому, кроме него.

*~*~*

Они лежали вместе, после некоторого время развлечений, на его кровати, глубокой ночью. Мэри удовлетворенно почесывала голову Дотторе. Хотя ему нравилось все, что происходило, но после слов Мэри оставался осадок. Ощущение, что она была такой свободной и в любой момент могла так же красиво нарядится для какого-нибудь другого мужчины, надеясь, что они закончат на его кровати в тот же вечер… Дотторе ревновал? Ему было больно, грустно? Он не знал. — Мэри. Он пробормотал это ей в плечо. Вероятно, ему не нужно было говорить ей, что у него на уме. Это был единственный раз, когда он предстал перед ней книгой, которую легко было читать. Дотторе ревновал. Мэри видела, как он напрягся при мысли о ее встрече с Панталоне, как он обнимал ее и просил остаться. Она не могла этого не заметить или не придать этому значения. — Ты дашь мне обещание? — Какое обещание ты хочешь? Мэри нежно улыбнулась ему. Редко можно было увидеть такого домашнего, очаровательно милого Дотторе. Таким он нравился ей больше всего. Он придвинулся так, что его голова оказалась у нее на груди, и прислушался к биению ее сердца. — Обещай, что ты будешь только моей. Это была простая, в его понимании, просьба. Но впервые за долгое время доктор действительно почувствовал себя неуверенно. Он практически умолял, но в нем не было стыда. Ему нужно было это обещание. Ему это было нужно, чтобы нормально спать по ночам, иначе он просто стал бы еще большим параноиком, чем был до этого. — А ты? Ты можешь пообещать мне то же самое? Это был вопрос, которого он ожидал, но не был готов к нему. Он не мог этого обещать. Он легко мог это сказать. Но он никогда не мог знать наверняка, сохранит ли он это. Дотторе… Дотторе не был силен во всех этих ‘отношениях’. Он плохо справлялся с эмоциями. — Я… Он не знал, что ответить. С одной стороны, он мог солгать и сказать «да». С другой стороны, он не хотел обманывать Мэри. Не хотел обманывать ту, которая быда так близка к нему. Даже у него были границы того, что он мог бы сказать, а что нет. Мэри грустно улыбнулась. Дотторе не в первый раз поднимал эту тему, но каждый раз его ответ был один и тот же — собственно, ответа то и не было. Мэри давно бы окунулась во всю эту романтику отношений, иначе одиночество уже съедало ее, но она не хотела ни с кем делить своего любимого человека. В конце концов, у нее все еще было чувство собственного достоинства, и поэтому она тихо ответила. — Что ж, вот ты ответила на свой вопрос… У него не было оправданий. Он знал это. И ненавидел каждую секунду этого. В глубине души ему хотелось только одного — прижать ее к себе, обнять и никогда не отпускать. Она принадлежала ему, по крайней мере, на данный момент. Мысль о том, что она может бросить его и искать любви где-то еще, разрывала его на части. Мысль о том, что он проснется один. Без Мэри в постели, без Мэри в его объятиях, без её теплой улыбки, которую он с нетерпением ждал утром. — Прости меня. Ты останешься на ночь? — на выдохе произнес Дотторе. Его надежда на лучший исход еще не умерла. — И на этот вопрос ты знаешь ответ. Я не остаюсь с тобой после таких моментов, чтобы не усугубить ситуацию… Отпусти меня, сегодня ночью ты снова будешь спать один, я не могу составить тебе компанию. Его хватка только усилилась. Он хотел, чтобы она осталась. Ему было нужно, чтобы она осталась. Он не мог вынести одиночества после такого разговора, только не сегодня, не этим вечером… Руки Дотторе не слушались его. Они были как будто приклеены к ней, отказываясь отпускать. — Пожалуйста…? Он на самом деле чуть не захныкал. Он стал таким нуждающимся, что это было даже трогательно. Но как он мог заснуть, когда сон был именно тем, чего ждали его кошмары? Сегодня Дотторе нуждался в ней больше, чем когда-либо. Он бы сделал все, чтобы она осталась. Он бы умолял, целовал ее ноги, умолял бы. Сделал бы все, лишь бы она не ушла. Он все еще не отпускал ее. Он хотел, нет, нуждался в том, чтобы она поняла, насколько важно, чтобы она осталась. — Мэри. Пожалуйста, пожалуйста, останься… Тебе не нужно ничего делать. Я просто хочу, чтобы ты остался здесь на ночь. Ты нужна мне здесь на ночь. Только на одну ночь, пожалуйста… — Мне правда жаль, что я нужна тебе только на одну ночь. Отпусти меня. — Мэри оттолкнула его от себя и вскочила с кровати, начав быстро одеваться. Слезы уже текли по ее лицу, поэтому она намеренно не поворачивалась к Дотторе. Пора это прекратить, она больше не может его выносить. От вечного ожидания его полной взаимности ее уже тошнит… Дотторе почувствовал, как его охватывает паника, когда она оттолкнула его и начала одеваться. Он не знал, что сказать и что сделать. Он не понимал, как вообще получилось, что он так сильно испортил все. После того, что они оба сделали, разве они не должны были свернуться калачиком в объятиях друг друга, наслаждаясь послевкусием своих любовных утех? — Мэри, подожди- Он никогда раньше не видел, чтобы она плакала. Она никогда не плакала у него на глазах, не так ли? А сколько еще раз она плакала из-за него?.. Черт возьми, это было больно. Она очень быстро собрала вещи и так же стремительно направилась к двери. Тихо сказав «доброй ночи», Мэри осторожно выскользнула за дверь и так же тихо закрыла ее за собой. Доктор не мог подняться, чтобы остановить ее. Его переполняли чувства эмоции. Были грусть и уныние, печаль, тоска по ней, гнев и злость на самого себя, отчаяние и незнание, что делать дальше. от грядущей неизвестности его руки заметно дрожали, а сердце грозило выпрыгнуть из груди от волнения. Так было каждый раз, когда она уходила. И его не успокаивал тот факт, что она возвращалась. Каждый раз она уходила так, словно и не собиралась возвращаться. Доктор хотел что-то с собой сделать, но тело его не слушалось. Теперь он сердито думал о том, каким же он был бесчувственным, что даже слеза не скатилась по его щеке. И затем эта мысль сменила его настроение на отчаяние и мысль о том, что так ему и надо, и что Мэри была абсолютно права, когда ушла от него. Как только дверь закрылась, он остался совершенно один. Некому было утешить его. Никто не отвлекал его от его мыслей. Он был предоставлен самому себе, как и следовало ожидать. Его руки потянулись к голове, пальцы грубо зарылись в волосы. Он хотел закричать. Ему хотелось заплакать, но он не мог. Он был жалок. Он был глуп. Он нуждался в ней. Дотторе не заслуживал Мэри. Вероятно, он не заслуживал ее с самого начала и она поняла это быстрее, чем он. Пережитое, несмотря на бешено колотящееся сердце, быстро убаюкало его. Ему приснился тот же сон, что и всегда, когда они расставались. Он проснулся утром, в его окно бил солнечный свет, в комнате было очень тепло и приятно. Его рука как бы сама находит письмо, лежащее на прикроватном столике. Доктор понимает, что это сон, но не может себя контролировать, и все снова идет по тому же сценарию. Он берет конверт, разворачивает его, словно ничего не подозревая. И снова кровь застывает у него в жилах, когда он читает письмо, написанное таким знакомым размашистым почерком. Мир вокруг него буквально рушится, когда он читает то, что Мэри написала ему. Она попрощалась с ним. И только тогда Дотторе просыпается в холодном поту. Он не помнит, что было в том письме, но это явно было не то, что он хотел читать… Утро. Солнечный свет и тепло наполняют его комнату… Пока Дотторе еще просыпается, его рука уже натыкается на сургучную печать на письме, лежащем на прикроватном столике. Кажется, что его сердце на несколько секунд останавливается… Доктор мгновенно встает, так что у него даже темнеет в глазах, и на ватных ногах направляется к двери, не оглядываясь. Его голова кружится, но он упорно идет к двери. Он не хочет видеть это письмо. Он ничего не может с собой поделать…