Глас рассудка

Руна горела на темной деревянной раме окна, как маленький голубой светлячок. В распахнутую створку врывался холодный мокрый ветер, не настолько сильный, чтобы сбросить со стола Главы Института целый горный хребет важных бумаг, придавленных мраморными пресс-папье. Но достаточный, чтобы ерошить сидевшей в кресле Вере выбившиеся к вечеру из строгого пучка пряди. Огонь в камине метался, как потревоженный сторожевой пес, но ветер был слишком слаб, чтобы его задуть. А дождь не пускала в кабинет руна. Гордеев молчал, глядя на пляску огня, но Вера отлично знала, что в голове у него идет какая-то напряженная работа. −У Петербурга снова есть Голос. – наконец, решилась прервать долгое молчание Вера и поправила темную шаль на плечах. – Но он такой… Гордеев дернул шеей, и так и не произнесенное «хрупкий» легкой дымкой повисло в воздухе. Вера машинально коснулась прохладной рукоятки стило на поясе и перевела взгляд за окно. Над Петербургом плыли устрашающие громады туч. Проливались дождем, неслись дальше, открывая чистое голубое небо. Вспыхивало яркое, будто только что умытое, солнце, отражаясь в лужах и больно раня привыкшие к сумраку глаза. Но следом набегал новый эшелон туч, и дождь проливался снова. −Кирилл. – снова заговорила Вера. – Женю нужно обучить так, как подобает. Я понимаю, ты не желаешь иметь никаких дел с Москвой. Но Ирина Круглова – лучший выход. Москва говорит ее Голосом больше ста лет. Глава Института вскинул на нее холодные, как осенняя Нева, и такие же темные глаза. Стиснул в тонкую линию губы. −Нет. – выговорил, наконец, Гордеев. – Я не позволю московскому Голосу обучать Женю. И я не отпущу его из Петербурга. −Но ему нужен наставник. – Вера подалась в кресле, укладывая локти на стол Главы Института. – Обстоятельства давно изменились. Нельзя пренебрегать возможностью обучить молодой Голос, как должно. Асса, Максим – у них не было выбора. Им пришлось учиться всему самим. А он… −Я уже выбрал для него наставника. – отрезал Кирилл, с видимым усилием расплетая пальцы и укладывая руки на стол. На среднем пальце правой руки сверкнул серебром тяжелый фамильный перстень с мечом и щитом. −Голос Минска откликнулся на мое сообщение и согласился обучать Женю здесь, в Петербурге. Вера вскинула брови, не без оснований полагая, что ослышалась. −Почему именно Петя? – тихо спросила она. −Потому что он сам учился здесь. – снова глядя в огонь, отозвался Гордеев. – Он знает город, и город знает его. Он умеет применять Голос в таких обстоятельствах, которые и не снились Кругловой. Елфимов сумеет выковать из мальчика оружие. −Кир. – проговорила Вера, накрывая ледяную руку Гордеева своей ладонью. – Но ведь Голоса – не оружие. И никогда не были им. Они нечто намного большее. А ты говоришь о нашем Жене, как о клинке серафима. −Вера. – руку Кирилл отдернул так резко, словно обжегся. – У нас не то положение, чтобы рассуждать о предназначении Голоса. Ткань миров еле держится. Демоны лезут в наш мир толпами. За годы, что Петербург не имел Голоса, он стал почти беззащитен. Мне невыносимо думать, что дыры между мирами латают маги, и то, если очень сильно захотят. А магам нельзя доверять, и ты сама это знаешь. −Мелисова нельзя ни в чем винить. – негромко сказала Вера, поднимаясь на ноги и отходя к окну. – Нельзя винить отца, потерявшего единственного ребенка. −Мелисову стоило бы помнить, что он в первую очередь Верховный Маг Петербурга. – зло напомнил Гордеев. – И тоже несет определенную ответственность за этот город. −И все-таки он отец, горюющий по погибшей дочери. −В смерти которой нет нашей вины. Очередная туча за окном пролилась дождем, и теперь уступила место неуемному пронзительному солнцу. Вера движением ладони стерла руну, и хулиган-ветер бросил ей в лицо пригоршню ледяных, пахнущих морем, капель. −Кир. – повысив голос, сказала Вера, вытирая тыльной стороной руки лицо. – Для чего ты позвал меня? Ты уже сам все решил, и ничье одобрение тебе не нужно. Так что ты хочешь от меня услышать? Гордеев молчал так долго, что Вера уже перестала надеяться на ответ. Развернулась, собираясь выйти из кабинета, и остановилась, как на нож, напоровшись на его взгляд. В темной глубине осенней Невы подрагивало что-то маленькое и хрупкое. Неожиданно живое и беззащитное. −Ты ведь хорошо знала их обоих. – непривычно медленно начал Гордеев. – Скажи, Женя такой же, как они? Или все же иной? Вера едва слышно перевела дыхание, уловив за этими скупыми неловкими словами нечто куда большее. −Он совсем другой. – уверенно проговорила она. – Асса и Максим были рождены на войне и для войны. Они жили ей и ей же наслаждались. Женя ничуть на них не похож. Надеюсь, Петр тоже это увидит и поймет. Гордеев коротко кивнул и отвернулся к своим бумагам, давая понять, что разговор окончен. Тучи над городом, кажется, закончились, и солнце торопилось стереть любое напоминание о том, что приближалась осень.

***

−Словами не передать, как я рад видеть тебя снова, Верочка. Улыбка у Пети была такой же широкой и светлой, как в юности. Да он и сейчас выглядел намного моложе своих лет, оставивших, впрочем, тонкие линии морщин в уголках глаз и на лбу. Вера смотрела на него и все никак не могла отогнать воспоминание о том, как больно жглось раскалившееся в ладони стило, будто отказывалось выводить сложную вязь рун на тревожно мерцающей поверхности чужого незнакомого портала. Петя улыбался, пил горячий чай, щедро разбавленный ягодной настойкой. От еды привычно отказался. Вера и не настаивала. У него тоже сохранилась эта военная привычка – не есть в гостях, чтобы не объедать хозяев. Подумать только, какой сильный отпечаток оставили на них дела людей. −Как успехи у Жени? – спросила Вера, делая маленький глоток, отдающий смородиной. Она ждала быстрого и подробного рассказа, но Петя неожиданно посерьезнел, отставил в сторону чашку и облокотился о стол, внимательно глядя на свои ладони с вечными мозолями от меча. −Знаешь… − задумчиво выговорил Петя, не поднимая глаз. – Мне трудно ответить на твой вопрос. Может, я у себя в Институте немного оторвался от мира, и все молодые нефилимы теперь такие. А может, Асса все-таки права, но… Женя не похож на другие Голоса, которых мне приходилось учить. Я даже себе внятно объяснить не могу, что в нем такого. Вроде бы ничего особенного и нет. Но у меня каждый раз ощущение, что, когда появляется он, из-за туч выходит солнце. −А в чем, по-твоему, права Асса? – насторожилась Вера. Петя поднял на нее светлые до прозрачности глаза и проговорил: −Когда-то у нас был с ней разговор о Голосах. Асса предполагала, что однажды среди нефилимов появится Голос, которому будет по силам в одиночку залатать ткань миров раз и навсегда. Я тогда отмахнулся от этой идеи. Да что там, она до сих пор кажется мне крайне сомнительной. Но возможно, рациональное зерно в этом есть. Во всяком случае, Жене определенно будет по силам намного больше, чем Голосам нашего поколения. Может, потому, что в нем не отпечаталась война. Может, есть другая причина. Но Петербург отныне говорит его Голосом, и этот Голос очень силен. −Его предшественники тоже были сильными. – мрачно проговорила Вера, отодвигая от себя недопитую чашку. −Он будет сильнее. – уверенно отчеканил Петя. – Поверь мне, дорогая, он будет куда сильнее, чем они. Возможно, как раз потому, что сейчас ему всего восемнадцать. И он имеет право быть в свои восемнадцать мальчишкой. Прогуливать иногда занятия, совать нос не в свое дело, ввязываться в разные сомнительные затеи. −Уж по части сомнительных затей ты всегда был непревзойденным мастером. – не удержалась от подколки Вера. – Это у вас с твоей наставницей общее. Петр негромко рассмеялся, залпом допил чай и коротко прижался горячими губами к запястью Веры. −Так ведь иначе совсем не интересно. – лукаво сверкнул глазами Голос Минска. – Хорошо, что меня всегда было, кому спасти. Вера улыбнулась уголками губ и отвела взгляд, вспоминая, как разлетелась расплавленным стеклом поверхность кенигсбергского портала, когда в него всем телом врезалась высокая фигура в черной куртке со стянутыми в косу белыми волосами. −Прислушиваться к гласу рассудка тоже иногда неплохо. – настоятельно заметила Вера. Петя послушно кивнул, но веселых чертенят в глазах так и не приструнил. Будто сам планировал какую-то шкоду.