Запах карри под рубашкой

Каждое прикосновение к коже отзывается в сердце невыносимой болью. Страх давно удерживает молодого Анго в своих костлявых объятиях, в детстве он боится телесных наказаний за непослушание, а, будучи агентом под прикрытием, испытывает отвращение из-за бестактных и пошлых прикосновений мужчин; кусает губы в кровь, сдерживая в груди крики и мольбы о пощаде, когда его пытают ради информации, а может, и ради удовольствия. Хрупкое тело покрыто множеством уродливых шрамов, которые он тщательно скрывает от чужих глаз, он не любит подолгу смотреться в зеркало, не носит одежду с коротким рукавом, наносит чрезмерное количество парфюма на шею, запястья, за ухом, потому что ему до сих кажется что он пахнет теми грязными, измазанными кровью, руками, которые сжимали его шею или теми пожелтевшими от кубинских сигар зубами, которые впивались в его острые плечи. — Анго, а ты любишь карри? Терпкий вкус острого карри обволакивает вкусовые рецепторы, пряный аромат пленит, наполняя разум новыми образами. Анго чувствует как горят его щеки, когда Одасаку впервые медленно, даже несколько игриво, шершавыми пальцами очерчивает острую линию его челюсти. Томный взгляд голубых глаз скользит вслед за рукой по белоснежной коже, останавливаясь на аккуратной родинке над губой, тёплое дыхание с уже родным запахом алкоголя и дешевого табака приятно щекочет губы. В голову информатора ударяет пугающее, незнакомое ему прежде чувство влюбленности. Сам же Сакуноске, кажется, затаил дыхание от неожиданно возникшей между ними близости, аромат дорого парфюма, губы, слабо поблескивающие в свете тёплых ламп, дурманят и без того пьяный разум. Несмотря на грубоватую внешность, его прикосновения ощущаются настолько нежно и мягко, словно ветер ласкает тёплым утром плачущую лилию, обвитую острыми шипами, и Анго чувствует, как лепестки его израненной души вновь приоткрываются, позволяя влюбленному Сакуноске прикоснуться к ним. — Можно..? — Едва различимый за бешеным биением сердца шепот раздается в приятной тишине маленького бара. Ресницы Анго невинно дрожат, но не от страха, а от приятного волнения, когда Одасаку, получив желанный ответ, оставляет на его губах лёгкий беззвучный поцелуй с алкогольным послевкусием. Сакагучи судорожно хватается ладонями за ткань полосатой рубашки, пытаясь удержать равновесие на барном стуле, он неуклюж как всегда, слепо тычется своими губами в чужие, на что Ода не может не улыбнуться сквозь ласковый поцелуй. Он крепко обхватывает мужскую талию, оставляя горячую ладонь на ребрах и предотвращая его от падения. Анго не сопротивляется, наоборот, прижимается к чужой груди ещё сильнее, зарывается носом с бордовые локоны, едва ощутимо коснувшись губами обнаженной шеи. Одасаку нежно усмехается в ответ. — Когда твои волосы на макушке пушатся, они похожи на маленькие черные крылышки за головой. Словно ангел. — Боюсь, у твоего ангела слишком много греховных мыслей, чтобы называться таковым. — Поделишься ими со мной, Анго? На белых мягких простынях извивается изящное тело, словно пламя свечи, теряет хрупкое состояние равновесия от каждого движения. Мозолистые ладони Одасаку дрожаще-нежно исследуют партнёра, он замечает некую схожесть между его соблазнительными изгибами и сладкими лепестками лилии — цветка, который манит каждого своим очарованием, и всё же, продолжает оставаться ядовитым. Сакуноске же спешит испить сладкого яда сполна, полностью отдавших незабываемым ощущениям. Он жадно сминает податливые губы в отчаянном поцелуе, когда Анго начинает тихо рычать от возбуждения, хотя это скорее похоже на капризное мурчание котёнка, нуждающегося в ласке. Игриво подразнивая, он медленно разводит бедра в исступлении, приглашая Одасаку в горячие, столь желанные обоими, объятия. Неискушенный бродячий пёс окончательно сдаётся, припав на колени перед мужчиной из своих любовных грёз. Каждая мышца в его теле напрягается, вжимая горячее тело в постель. Анго распахивает осоловевшие от возбуждения глаза, цепляясь ногтями за мускулистую спину, сладкие, до звона в ушах громкие стоны свободно срываются с его губ. Он делает глубокий вдох, пытается запомнить каждое мгновение близости, запомнить запах односолодового виски на губах, дешевых сигарет, терпкого парфюма на шее, влажного воздуха в комнате, горячего пота на теле, смятого постельного белья, мужского шампуня, фиалок на окне, острого карри из маленького ресторанчика на окраине города. — Спрячь меня от всего мира, Одасаку. Укради меня у моих же воспоминаний, наполни меня новыми чувствами и больше никогда никому не отдавай. Никогда. Он больше не наносит чрезмерное количество парфюма на шею, запястья, за ухом, ведь запах пряного карри под рубашкой напоминает ему только о нём.