Плохой день

Джин из последних сил сдерживает слезы, когда видит молодого полицейского, указывающего прямо на него своим дебильным жезлом. Блять. Блять-блять-блять. Он думал, что этот день не может стать еще хуже, но, видимо, ошибся. Никогда не стоит недооценивать эту суку жизнь. Все начиналось как обычно. Как обычно — хорошо. Нормально. Рутинно. А затем пошло по пизде. И если вызверившегося босса он еще мог пережить, ведь дело житейское, нужно было просто дождаться вечера, чтобы встретиться с друзьями и от души утопить рабочие неудачи в текиле, то как пережить это, Джин не знает. Вновь утопая пальцами в собственных волосах, он чувствует как начинают дрожать губы, а в глазах, кажется, появляется вполне характерное пощипывание. Только этого не хватало. Расплакаться как последняя истеричка при офицере — явно не входит в его планы на сегодня. Включая поворотник, он резче, чем нужно, выворачивает руль и рывком въезжает на обочину, чувствуя, как из груди рвется надрывный всхлип. Держись! Скрип опускаемого стекла звучит как приговор для его самооценки, а вид офицера забивает последний гвоздь в гроб и так испорченного настроения. Ну почему оно все так?! — Офицер Ким Намджун, Ваши документы, пожалуйста. Джин не отвечает. Один взгляд на офицера формирует в горле тугой узел беспокойства. Поджарый и невероятно мужественный, он смотрит на него чуть прищуренными драконьми глазами, в которых, кажется, видно отражение всего мира. Красивый. Такой привлекательный альфа не может не вызвать внутри омеги сладкий трепет и желание познакомиться поближе, но явно не когда у последнего на голове вместо желанной прически позорное нечто из-под рук горе-мастера. И снова: жизнь — настоящая сука. Почему он, почему этот красивый офицер и почему сейчас? Сгорая от стыда, он дрожащими пальцами тянется к бардачку, чтобы достать две заламинированные карточки, и, когда соприкасается пальцами с крепкой ладонью, медленно смаргивает первую соленую каплю с уголка глаз. — Вы в порядке? Джин видит в сощуренных глазах напротив искреннее беспокойство, но в ответ лишь понуро кивает головой, понимая, что стоит открыть рот и оттуда вместо вразумительных слов вылетит предательский всхлип. Офицер смотрит на него еще пару секунд, а потом устало выдыхает: — Будьте добры, страховку. Снова понуро кивая, Джин опять возвращается к бардачку, доставая небольшой лист. Вяло протягивая его офицеру, он ждет, когда же его наконец отпустят, но, кажется, альфа изучает его документы дольше обычного. Можно подумать, что он специально тянет время в желании побыть с очаровательной омегой подольше, как обычно бывает с Джином, но не в этот раз. Точно не в этот раз. Не когда его волосы выглядят настолько плохо. Вряд ли у такого офицера настолько плохой вкус. Утопая в неловкости, он начинает нетерпеливо ерзать, ожидая, когда же его уже отпустят, но вместо долгожданных документов получает еще один внимательный взгляд в ответ. И вот теперь это начинает напрягать по-настоящему. Вместе с предательской обидой в душе поднимается беспокойство. — Что-то не так? — собственный голос кажется выше обычного, а под конец вполне однозначно обрывается. С трудом сдерживая слезы, Джин молится о возможности поехать дальше, но, кажется, этот день решает его добить окончательно. — Покиньте машину, пожалуйста, — звучит вполне обыденно и спокойно, но сердце предательски падает в пятки. Рушится не только его день, рушится вся жизнь. — З-зачем? — заикаясь, он глотает зарождающийся всхлип, но все же подчиняется, быстро оглядываясь по сторонам. К счастью, на трассе они совершенно одни. Джин живет в пригороде, и за чертой города в будний день дорога всегда относительно свободна. Особенно после заката. Так что не удивительно, что здесь всего один патрульный, а за все время остановки мимо пронеслась максимум пара машин. — Ч-что не т-так? — Все так, — офицер кладет ладонь на крышу машины, и Джин невольно смотрит на то, как красиво крупные пальцы начинают отбивать ровный ритм по темному металлу. — Вот только управлять транспортом в нестабильном состоянии запрещено. — Я в стабильном состоянии! — от резко стрельнувшего в мозг возмущения Джин чуть не подпрыгивает. Кажется даже, что в голос вернулась привычная ему уверенность, если бы не последовавший за его вскриком взгляд. Полный сочувствия взгляд. Так не смотрят на приятных омег. Так смотрят на дурнушек, которым ничего более в жизни не светит. Уж точно не альфа, подобный этому. — Что бы Вас ни расстроило, отпустите это. Таким красивым омегам слезы не нужны, — слова вылетают из полных губ так неожиданно, что Джин далеко не сразу успевает их обработать. Тем более, все усложняют чертовски милые ямочки, появившиеся вслед за украсившей мужественное лицо улыбкой. Залипнув, он теряется, моргает рассеянно несколько раз, но когда добродушное выражение никуда не исчезает, понимает смысл сказанного. Красивый. Офицер назвал его красивым. Вот только Джин знает, что никакой он не красивый. Точно не в этот момент. Не с этой прической. Альфа что? Он… он смеется? Или поддерживает из жалости? Как бы то ни было… Предательские слезы срываются с глаз одновременно с громким всхлипом, зародившимся в глубине уставшего за долгий день сердца. Джин уже не видит, меняется ли выражение лица офицера, потому что глаза стремительно затягиваются влажной пеленой, а сам он слепо начинает искать ручку двери, чтобы вернуться в машину и не позориться еще сильнее. Хватило и этого, чтобы самооценка окончательно шлепнулась на пол. Воздух вокруг сгущается, чутко реагируя на изменения феромона, затапливающего все вокруг кислым лимоном. Стоит пальцам наконец нащупать ручку, он трясущимися руками тянет дверь на себя, но она тут же захлопывается обратно. — Не так быстро, гражданин Ким, — офицер говорит тихо, но Джин отчетливо улавливает в его голосе властные нотки. И подкреплены они отнюдь не рабочей должностью, нет, альфа открыто выпускает свой собственный феромон, что, насколько Джин знает, вообще-то запрещено законом. Но вместо того, чтобы закатить скандал, он следует за успокаивающим запахом, и отбрасывая самоконтроль, практически налетает на крепкое тело, стискивая его в слабых объятиях. — Ах, — громко всхлипывая, он позволяет себе слабость, а когда чувствует на спине крепкие ладони, полностью отпускает себя, срываясь в истерику. Джин беспомощно бьёт сжатыми кулачками по крепкой груди офицера, допуская мысль, что это можно оформить как нападение, но так плевать. Его снедает грусть, а слёзы забивают горло и глотку. В голове одна лишь тёмная тоска и отчаянье, поэтому — он продолжает истерично хныкать, хлопая ладонями уже по плечам. Он устал. Вымотан. Ему хочется обратно в уютное домашнее гнездышко, под плед с бокалом вина и вредной, делающей его толстым, пищей. От этой случайной мысли Джин грустно шмыгает носом, готовый в любой момент перейти на отчаянный вой. Альфа же, о, этот чуткий и нежный альфа! Его ладони мягко проскальзывают по бокам, гладят вдоль спинки, а очаровательно низкий голос утешающе звучит опасно близко, рядом с ушком: — Все будет хорошо, обязательно будет. Джин только горше плачет. Нет, не будет. Ни сегодня, ни завтра, ни когда бы то ни было. Он пытается об этом сказать офицеру, но вместо слов выскальзывает только невнятное мычание и смазанные, совершенно не поддающиеся расшифровке, звуки. Как же он жалок. — Эй-эй, тише, что именно у Вас случилось? Кто-то обидел? Расстроил? Напал? — конечно же офицер думает в сфере своей деятельности и это расстраивает сильнее, чем Джин рассчитывал. Новый виток плача запускается с небывалой силой, срывая дыхание. Он не знает, сколько проходит времени и как все приходит к этому. Вот Джин надрывно рыдает, пачкая натянутую на груди форменную рубашку своими соплями, а вот моргает и обнаруживает себя в полицейской машине, изливающим душу и получающим мягкие поглаживания и ласковые мазки феромона в ответ. Джин ластится к сильным и крепким рукам, жадно втягивая насыщенный феромон. Он прижимается кончиком носа к местечку под челюстью, практически успокаиваясь, но истеричная омега внутри считает иначе. Поэтому — он снова хнычет, пачкая теперь не только чужую одежду, но и кожу. Жалобы льются из него, как из рога изобилия, а гибкое тело находит приют в объятьях альфы и вот стоит Джину моргнуть, и… — Ах-ах альфа-а… — до боли в ногтях впиваясь в жесткую обивку патрульной машины, Джин видит звезды, хотя перед глазами всего лишь внутренняя часть крыши. То и дело похлопывая пяточками по крепкой спине, он до хруста в затекшем позвоночнике выгибается, позволяя офицерскому языку хозяйничать в собственной киске. Изнывая от жара между ног, он временами вздрагивает от редких порывов вечернего ветерка и звука изредка проезжающих мимо машин. К счастью, патрульный автомобиль стоит в тени высокого дерева и обратную сторону с дороги совершенно не видно. А даже если бы кто-то и заглянул, альфа настолько жадно вгрызся в его киску, что случайный проезжий все равно бы не увидел ничего кроме напряженных бедер и усердно елозящего между ними лица. — Ах блять боже, — всхлипы удовольствия ощущаются приятнее, чем расстройство из-за плохого дня или испорченной прически. Тем более, когда его старательно убеждают, что это не так. Что он красив и все еще желанен. И что его лицо заслуживает только слез счастья. Или наслаждения. Например, как сейчас. — Альфа! — Давай, малыш, поплачь своей киской на мое лицо, разгрузись, ну, — Джун рокочет прямо в его дырочку, пуская мурашки по опухшей киске и с явным наслаждением втягивает нижние губки по очереди, размазывая языком вязкую смазку и оставляя короткие поцелуи по всей промежности. И как Джин может расстраиваться, когда уши ласкает нежная похвала, внутри все расцветает от эндорфиново-окситоцинового выброса, а общий феромон вокруг густеет, возбуждая еще больше. Он снова чувствует себя прежним. Красивым и желанным. Тем, у ног которого альфы выстраиваются штабелями. И самый классный из них находится прямо сейчас аккурат между его упругих бедер. Ах, Джин так сильно любит, когда его хотят. А если это еще и взаимно… Офицер Ким и правда тот редкий экземпляр сильного пола, от вида которого моментально подгибаются колени и даже самые удовлетворенные сытые киски мокнут позорно быстро. Высокий, широкоплечий, в своей блядской обтягивающей форме, пышущий спокойной уверенностью, идеальными манерами, но при этом спрятанной глубоко внутри драконьих глаз властностью. О, этот альфа точно не позволит сесть себе на шею, но с радостью сам посадит туда выбранную пару. Джин хочет стать ею. В какой момент стремительно развивающегося вечера он это понял — сказать сложно, но мысль о том, что он хочет принадлежать офицеру Ким Намджуну так плавно вписалась в картину мира, будто всегда там была. Джин и не против. Впрочем, долго поразмышлять о своих хотелках ему не удается. Не с гибким языком между ног и умелыми пальцами, то и дело скользящими внутрь сокращающейся дырочки. Крупные подушечки надавливают на чувствительные стеночки, раздразнивая обещанием большего. Сознание медленно мутнеет, уступая место первородным инстинктам. Языка и умелых пальцев постепенно становится мало. Ему нужен член. Толстый ствол, способный оросить все вокруг смазкой, а лично его накачать спермой. И Джин готов постараться, чтобы заполучить желаемое. Пыхтя, он медленно снимает правую ногу с крепкого плеча и, чуть напрягаясь, закидывает ее за подголовник водительского кресла. Да, долго он так продержаться не сможет, но зато его киска должна выглядеть еще соблазнительнее. Правда, этого мало. Он читает это в поднявшихся на него глазах и прямо под немигающим взглядом тянет к себе левую ногу, чтобы закинуть ее на заднюю спинку, уперевшись стопой в обшитый корпус. Пластик приятно холодит разнеженную кожу, а выставленная напоказ промежность ощутимо дрожит от ласкающего ее ветерка, пока сам Джин соблазнительно оглаживает себя ладонями, совершенно забыв, что такое стыд. Он с наслаждением расстегивает пуговички на белой офисной рубашке, позволяя закованным в плотный лифчик сиськам вывалиться наружу. Ткань мягкая, без косточек, поэтому не сильно стягивает грудь и особо ничего не скрывает. Из-за крупного размера она не стоит самостоятельно, поэтому если альфа расстегнет лиф, то крупные полушария растекутся по бокам, но Джину похуй. К тому моменту он планирует стоять на коленках и громко стонать от вбивающегося в киску члена, пока сиськи будут покачиваться в такт их движениям. Тяжелые, они будут так приятно тянуть вниз, возможно, даже сплюснутся о сиденье, если его повалят и возьмут как течную суку. Ах, такому альфе он позволит что угодно. Любой секс в любой позе и с любой градацией грубости. Даже в попу. — Красуешься, омега? — офицер понятливо хмыкает, пока Джин тискает грудь через лиф. Опираясь на полные бедра, пальцами проминая смуглую кожу до явных отметин, альфа тянется вперед, отталкивая его пальцы подбородком и накрывая один из сосков. Кажется, даже ткань не мешает ему от души посмаковать оттопыренную бусинку, пока Джин захлебывается в собственных стонах. — Ах-ах… ах! Намджун вполне умело обращается с его сисечками, не хуже, чем с киской, интенсивно обласкивая оба соска, ареолы и оставляя цепочку засосов вдоль ключиц, пока Джин трется о его торс, все еще обтянутый плотной тканью форменной рубашки. Вряд ли офицер может позволить себе раздеться будучи при исполнении, да еще и на улице, но Джин не отчаивается. Может, это и первый их раз, но явно не последний. Такого альфу надо брать в оборот, а он в этом мастер. — Ну альфа-а… — он проказливо хнычет, скребя коготками по мощной спине и сильнее вскидывает таз, макая чужой торс прямо в свою киску. — Альфа, ну пожалуйста… — не получив должной реакции, Джин тянется ручками вверх, вплетая пальцы в густые волосы и с силой пытается оттянуть их от себя. Ей богу, как ребенок. Джуну явно такое не нравится, он рычит, сильнее давя пальцами на и так пострадавшие бедра, но от груди упорно не отлипает. Джин вскрикивает, когда вокруг обласканного умелым языком соска смыкаются острые зубы и надсадно хнычет, сгорая от перевозбуждения. Но альфа продолжает игнорировать все намеки и не желает отрываться от пышной груди. Кажется, в ожидании Джин проходит все круги Ада, мучаясь от сильного зуда между ног и легкой боли в истерзанных сиськах. Альфа его совершенно не жалеет, выглядя, как дорвавшийся до сиськи младенец, а не взрослый, черт его подери, офицер полиции. Джина кроет от осознания контраста, пока изо рта вырывается очередной жалостливый скулеж. Вновь упорно игнорируемый. Намджуну явно не хватает ощущения кожи под губами, потому что он оттягивает край лифа, впиваясь в сосок напрямую. Его жадный рот посасывает чувствительную бусинку, как если бы там было сочное молочко. Такой ненасытный, голодный альфа, пожирающий его сиськи. Он оттягивает край ткани и со второй половины груди, припадая к нетронутому сосочку. Джин сипло хнычет, пытаясь не то оттолкнуть, не то притянуть Джуна. Ему чертовски нравится стимуляция, но пустота в киске напрягает. Хочется уже, чтобы внутрь толкнулся толстый, у такого альфы не может быть иначе, и длинный ствол, но Намджун сосёт. Он безудержно вгрызается в соски, сминая их огромными лапищами. Массирует, давит, проминает и переключается ртом с одного на другой, остервенело исследуя. Его зубы мягко покусывают бусинки, а следом язык нежно оглаживает. Джину, пожалуй, никогда так долго не стимулировали грудь. Сколько прошло времени? Несколько минут? Часов? Кажется, что вечность, потому что Намджун с рычанием не даёт себя оттащить. Его губы скользят по всей полненькой груди, выцеловывая каждый сантиметр кожи и даже прикусывая ровно под сиськой. — Альфа! — Джин вскрикивает, импульсивно сжимаясь вокруг пустоты, когда Джун с громким чпоком выпускает изо рта опухший сосок. Альфа выглядит довольным, как напившийся молока кот, хотя груди Джина и пусты. Пока что пусты. Возможно, следующую течку он проведет уже не один. Возможно, его матка получит плодородную сперму и в омежьей утробе зародится новая жизнь. Возможно… Он с трудом встряхивает головой, прогоняя прочь мысли о возможном потомстве. Гормоны. Это все ебаные гормоны. Ему просто нужно хорошо трахнуться, а затем отоспаться и все непрошенные мысли вылетят из него, как пробка из попки, которой он так давно не пользовался. Пора исправляться. — Смотрю, ты успокоился, — Джун с довольным видом все еще мацает сиськи, прокатывая мягкую плоть между пальцев как хорошее тесто, и только удовлетворившись, тянется к собственной ширинке. Джин привстает на локтях, внимательно следя за действиями альфы и довольно выдыхает, когда ствол оказывается на свободе. Все как он и фантазировал. Большой. Венистый. С яркой сочной головкой и блестящим под светом единственного фонаря предэякулятом. — Нравится? — альфа понятливо хмыкает, похлопывая его по задранным ляшкам и сильнее проталкивает в машину, коленями забираясь на сиденье. Ему явно тесно, но звериный голод, обуявший их тела, сильнее. — Сейчас понравится еще больше. Джин не отвечает. Что он скажет? Что все это время мечтал, когда он уже наконец вставит свой член? Как сучка, стелящаяся под кобеля? Ему не стыдно, но Намджун это и так знает. Знает и все равно мучил. Изводил. Довел его киску до жуткого зуда и такого количества влаги, что впору подумать о предтечке. Но до нее еще далеко. Кажется. — Ах, бля-ять… Альфа не тянет. Входит плавно и сразу до громкого шлепка яиц о вздернутую попку. Джина выгибает от приятного чувства растяжения. Член достаточно крупный, чтобы натянуть внутренние стенки, оказав то самое идеальное давление на переднюю, где сосредоточено его маленькое омежье удовольствие. Киска пылает от долгожданного проникновения и, кажется, кончит совсем скоро. Джин даже не будет противиться. Они все еще на улице, все еще нарушают закон, но эти причины меркнут по сравнению с одной единственной. Главной. Он заслужил. Он, черт возьми, заслужил этот жирный хуй, который сразу же переходит на мощные толчки, наполняющие окрестности мокрыми шлепками, а их тела разбрызгивающейся смазкой. Джину хорошо. Так, как может быть только от живого, горячего и пульсирующего внутри ствола, толкающегося в идеально быстром темпе и дарящего то самое ощущение нарастающего удовольствия. Тепло разливается по внутренностям, сползая в одну единственную точку, стимулируемую тяжестью вжимающегося в нее лобка. Джину не нужно трогать клитор, ведь он достаточно большой и выпирает идеально правильно, чтобы альфа попадал по нему, когда яйца плотно прижимаются к ягодицам, а головка целует шейку матки. — Блять, какой же ты красивый. Пойдешь со мной на свидание? — альфа краснеет, явно не от смущения, но Джина впечатляет не это. И даже не его слова, смысл которых так приятно ласкает уши. О нет. Он обращает внимание на дыхание. Абсолютно ровное и еле слышное, такое, будто Джун не спеша прогуливается по парку, а не ебет его как течную сучку, старательно подмахивающую бедрами. — П-пойду, — Джин счастливо улыбается, уже планируя, как будет проверять офицера на выдержку. Интересно, он сможет трахнуть его так же, если Джин будет сверху? А на весу? Насколько альфа силен? Вынослив? Блять, он хочет проверить все его способности на практике, заставив выебать себя во всех доступных позах. И если альфа пройдет его личное испытание — пригласить провести течку вместе. Хотя, о чем это Джин? Он уже этого хочет. Уже представляет, какими сладкими будут все четыре дня изнурительной похоти рядом с таким альфой. Мог ли этот день закончиться еще лучше? Однозначное нет. — Вот и славно, — улыбаясь, Джун снова демонстрирует свои потрясающие ямочки, но лишь на мгновение, потому что в следующую секунду альфа подается вперед, утягивая его в интенсивный, но очень нежный поцелуй, который совершенно не сочетается с темпом их траха, и все же так хорошо ощущается самим Джином. В чужих губах он читает отчетливое обещание, подтверждаемое густым маревом смешанного феромона. Намджуну он и правда понравился. Не как одноразовая шлюшка, хотя и ею Джин побыть время от времени не прочь. Нет. Офицер заинтересовался по-настоящему. И это не может не льстить. Он ластится в ответ, с трудом опуская затекшие ноги на крепкую спину и устало сплетает их за сильной поясницей. Джуна хочется обвить коалой, что Джин и делает, углубляя поцелуй и старательнее толкаясь навстречу. Как у них получается столь быстро и интенсивно ебаться, не размыкая при этом губ — загадка, поиском ответа на которую они оба не будут заниматься. Джин упруго сжимает внутри себя толстый ствол, отдаваясь этому грязному долбящему чувству наполнения. Чёрт подери. Стоило так долго ждать, чтобы получить это. Струящееся ощущение наполнения, вместе с прокатывающейся вдоль позвоночника волной приближающегося оргазма. Не удивительно, что им не требуется много времени, чтобы практически одновременно прийти к финалу. Содрогаясь в сладких судорогах, Джин с удовольствием принимает хлынувший в матку поток спермы и счастливо смеется, когда альфа возвращается к прерванному оргазмом поцелую. Целуется Намджун так же, как сосёт его соски: голодно, грубовато, с не больными укусами и пылкостью, которой позавидуют многие. Что ж, возможно, Джин поспешил с выводами и день не такой уж и плохой. Возможно, он очень даже хороший. Возможно, остальные будут еще лучше.