Touch me fall

Уилл знал, что это был не только энцефалит. Он всегда был восприимчив к галлюцинациям, хотя обычно осознавал, что это то, что есть. Излишне говорить, что даже когда он вылечился и вышел из тюрьмы, то все равно видел, что этот чертов... черный олень иногда проходит мимо. Убийцы, которым Уилл сопереживал, все еще бродили в его голове, собирая вещи и перемещая их. Не было никакого контроля. Это то, что заставляло его чрезмерно бесится, его мысли свирепствовали, захватывая его тело и разум, не позволяли придумать что-либо связное. Потеря контроля была психологически невероятно опасной. Не раз он обнаруживал, что свернулся калачиком у стены в ванной, закрывая глаза и уши, отчаянно пытаясь найти какое-то подобие порядка в своей голове. Это не помогало.   В журнале Advances in Psychological Science была статья под названием "Влияние голода на познание и социальное поведение и его организм". Конечно, статья определенно не должна была быть рекламой голода, особенно, если учитывать такие выводы там, как "длительный голод увеличивает мозговой туман и снижает когнитивные функции", но Уилл Грэм, вероятно, не был типичной аудиторией. Большинство людей не были настолько отчаянными. В статье и ее ссылках говорится о потере контроля в качестве основной причины развития расстройства пищевого поведения. Он также знал, что голод помогал успокоить его разум в детстве. Было труднее придумать тревожные, депрессивные вещи, когда он спал десять часов в день из-за недостатка энергии. От Уилла не ускользнуло, что это была ужасная идея: искажать научные выводы и приписывать свое детство, чтобы поддержать конкретный вывод, но он ничего не мог с этим поделать. Он отчаянно нуждался в любом способе вернуть контроль. И, конечно, не было похоже на то, что кто-то собирался заметить, не говоря уже о том, чтобы помочь ему, а не испортить состояние Уилла Грэма, в котором он был в последнее время. Единственным человеком, который мог заметить, был глупый доктор Лектер, и он, к счастью, всё равно не обращал никакого внимания. И, что хуже всего, у Уилла великолепно получалось голодать и скрывать это. Он начал брать на себя обязательство держаться двадцать четыре часа без еды. Через двадцать три часа он больше не был голоден и сумел проспать целых пять часов. Он не потел так сильно, потому что сильно замерзал, но он мог спать, и, что ещё лучше, он мог думать. Так что он продолжал. Он нарушил период в двадцать девять часов, потому что все его коллеги ели в ресторане быстрого питания, так что он присоединился, чтобы избежать подозрений.  Мозговой туман не опускался так медленно, как воздушный шар, разбивающийся и приземляющийся над ним. Он едва мог попасть в голову убийцы, и, как только он это сделал, требовалось довольно много усилий, чтобы остаться там. Как только он перестал прилагать эти усилия — тишина. Никаких убийц, никаких жертв, никаких мыслей, как бы он убил их вместо этого. Просто полное отсутствие чего-либо. Так что он продолжал этим заниматься. Он голодал в течение тридцати часов, затем ел смехотворно большую еду, но отказывался ее вызывать рвоту, а затем повторял. Часть с потерей веса была проблемой. Уилл уже был худым, теперь он был на грани с тем, чтобы стать тощим. К счастью, никто либо а) не видел его достаточно, либо б) не любил его достаточно, чтобы заботиться, так что это не имело значения.  Через четыре недели после начала проведения эксперимента произошло неизбежное: Ганнибал Лектер.  Уилл появился на своей "терапии", которая обычно заключалась в том, что они говорили метафорами и периодически ссылались на поэзию. Он сел в свое кресло. Ганнибал вошёл с доской для закусок, которую поставил на стол. Даже в тумане мозг Уилла начал издавать сигналы тревоги. — С каких пор ужин превратился в шоу? Лицо Ганнибала оставалось мягким: — Пожалуйста, угощайтесь.  Уилл был только на шестом часу, еда сейчас не способствовала бы тому, чтобы убийцы были забаррикадированы. — Я уже поел. — Вы лжёте, — сказал Ганнибал, нейтральным голосом, но глаза его потемнели.  Чёрт. Ганнибал не мог вовлечь в это свои жадные маленькие игры. Если бы проблема заключалась в контроле, участие его манипулятивного серийного убийцы-психиатра было бы последним, что помогло бы. Не зная, как действовать дальше, Уилл молчал, осторожно сохраняя лицо безэмоциональным. — Пожалуйста, — снова сказал Ганнибал, — Угощайтесь, это было приготовлено специально для вас. — Извините, доктор Лектер, но, как я уже сказал, я поел до того, как приехал сюда.  Глаза Ганнибала сузились. — Вы врёте. Вы голодаете, если я не ошибаюсь, уже три недели? Уилл ничего не сказал, но он почувствовал, как его брови дёргаются, что, казалось, было достаточной победой для Ганнибала. — Ваши руки трясутся, ваши глаза медленнее следуют за движением, вы говорите медленнее, и вы никогда не снимаете пальто. Прежде чем Уилл смог отреагировать, Ганнибал схватил его за руку и потянул ее к себе, подтолкнув рукав, чтобы открыть всё более заострённые запястья. — Я бы сказал... Десять фунтов? — Я где-то читал, что это некоторые из долгосрочных последствий энцефалита, — Уилл отшутился, вырывая руку и убирая ее за спину, как будто она была ранена. Внутри него была ожесточенная и кричащая война. Половина из него была привержена самозащите, разочарованная тем, что ему придется защищать эту уловку. Другая половина была почти рада тому, что кто-то потрудился заметить. — Или, может быть, это из-за моего времени в тюрьме. Как бы это ни было весело.  Единственным внешним проявлением огромного раздражения Ганнибала было подёргивание левого глаза, но Уилл мог почувствовать, как ярость выплёскивается из него. — Уилл, мне очень нравятся эти словесные спарринги, как вы знаете, но я не собираюсь бросать тему. Вы забывчивый? Вы на диете? Вы наказываете себя?  Уиллу хотелось либо отступить, либо уйти, хотя он и не мог точно решить, что именно, но в конечном итоге он должен был заманить Ганнибала, поэтому он на мгновение остановился, чтобы подумать о том, как действовать дальше. — Я просто забывчивый. И я нахожу немного ироничным, что вы претендуете на такой интерес к моему благополучию.  — Хорошо. Я нахожу преднамеренный голод... тревожным, — резко сказал Ганнибал, — Если забывчивость — единственная проблема, пожалуйста, возьмите немного еды.  Уилл нахмурился, заставляя себя наклониться вперёд и взять кубик сыра и виноград.   Боже, это было хорошо.  — Хотите, я буду писать вам напоминания о том, чтобы пора поесть? Или готовить для вас еду?  Тьфу. — Нет. Я в порядке, — сказал Уилл, неохотно позволив себе ещё один кусок сыра и виноград.  На выходе Ганнибал поймал его за руку и сложил пальцы вокруг запястья Уилла, наблюдая за ними, затем пожелал ему спокойной ночи.  Это была совсем нехорошая ночь. Двух приемов пищи в день в теле, которое привыкло к ничему, было достаточно, чтобы зарядить его энергией. Он не мог заснуть в течение нескольких часов, и когда он, наконец, это сделал, ему снились ужасные кошмары. Вместо этого он решил бодрствовать до конца ночи и уставился на стену, игнорируя шёпот на периферии сознания. Конечно, он был голоден, но более того, он был злым. Он топтался туда-сюда, выдувая воздух через нос и хмурясь на себя, решительно отказываясь признать это.  Частота его сердечных сокращений была слишком быстрой, и он начал беспокоиться о том, что умрёт. Вместо этого его вырвало в туалет. Он четыре раза почистил зубы и, наконец, успел заснуть. Кошмары притупились, но не были искоренены.  Прошла ещё одна неделя, прежде чем Уилл снова был вызван по делу, и он был на грани бесполезности. В конце концов ему удалось придумать профиль для убийцы, но это заняло у него в три раза больше времени, чем обычно, и на полпути он начал качаться от истощения. Не желая, чтобы Прайс или Джек заметили его слабость, он прислонился к телефонному столбу, чтобы дать свой профайл. Когда он, наконец, сел на пассажирское сиденье Джека, стало ясно, что он потерпел неудачу. — Ты болен, Уилл?  Голова Уилла прислонилась к окну. — Просто устал. Не спал допоздна прошлой ночью.  Джек снова заговорил с ним, но Уилл уснул раньше, чем смог.  Последовало молчание Джека по этому вопросу, что, вероятно, должно было стать красным флагом для Уилла. Он должен был предугадать, что Джек не позволит своей самой любимой машине для разрешения преступлений быть неисправной, когда у него под рукой будет механик.  Имея это в виду, Уилл не должен был быть так удивлен, когда Ганнибала снова затащили с ним на место преступления. Он хотел посмотреть на него, но в этот момент он едва держал глаза открытыми. Придумай профиль, возвращайся домой, вздремни. Он не мог вспомнить, был ли сегодня день голода или день рвоты, они все начали размываться.   Убийство было особенно ужасным, с большим количеством грязи и расчленения. Уилл подумал о слове садист, прежде чем вычеркнуть его. Убийца был в его голове, но не убивал, просто бродил и хмурился от мыслей, мимо которых он проходил. Художник дрейфовал рядом, затем длинная линия вопросительных знаков, которая звучала как асистолия на кардиомониторе. На этот раз не было стены, на которую можно было бы опереться, и Уилл полностью осознавал, что он пытается действовать под тяжестью присутствия Ганнибала. Уилл откинул голову назад и несколько раз моргнул, заставляя себя сосредоточиться. — Это Потрошитель, — тихо заключил он.  Джек встряхнулся, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Что? Это совсем не его почерк, не было взято трофеев, нет послания.   Уилл медленно покачал головой, но это затрудняло равновесие, поэтому он остановился. — Есть сообщение, оно просто отличается от обычного. Это убийство имело скрытый мотив. Хотелось бы, чтобы меня пригласили на расследование.   — Каков был мотив? Будет ли такое ещё? — Джек требовал ответов. Череп Уилла ощущался свинцовым, он позволил ему катиться вбок и лечь на плечо. — Уилл, — Джек закричал, явно теряя терпение из-за выходок Уилла.  Уилл сжал глаза, чтобы сосредоточиться, но они не открылись. Он дрейфовал над своим телом, наблюдая, как оно падает на землю, Ганнибал бросился вперед и обнял его вокруг груди, чтобы не дать ему удариться головой. — Уилл, — сказал Ганнибал, тряся его за плечи.  Странно, что беспокойство звучало искренне. Почти по-детски.  Уилл не мог и не желал возвращаться в свое тело. Он дрейфовал на расстоянии нескольких футов, наблюдая, как Ганнибал и Джек пытаются предпринять какие-либо действия. Джек хлопает его по лицу. Уилл сдержал улыбку, увидев ярость в глазах Ганнибала при этом зрелище.  Там, где он дрейфовал, рядом с ним стоял теневой контур Потрошителя. — Что вы сделали, мистер Грэм?  Уилл, дрейфующий в его сознании, просто усмехнулся. — Ну, я, возможно, просто привел Бирнамский лес к холму Дансинейн для Джека. — А для себя? — Потрошитель спрашивал, рога разрастались за его спиной, — Вы тоже можете быть отмечены смертью, хотя еще неизвестно, моей или же собственной рукой. — Я не боюсь смерти, — сказал Уилл, наблюдая за сценой под ним, Ганнибал поднял его бессмысленную форму и положил ее на заднее сиденье, тряся рукой по щеке, — Я боюсь проснуться. 
~ 
 Уилл действительно проснулся. Он проснулся в постели, которую не узнавал. Уинстон лежал у ног, в руке была капельница.  Он моргнул, оглянулся и идентифицировал показной и, по его мнению, совершенно глупый декор, который был в доме Ганнибала. Имея это в виду, он быстро вырвал капельницу, а затем потянулся, чтобы погладить свою собаку. — Эй, Уинстон. Что происходит? — Вы чуть не умерли.  Уилл посмотрел на собаку, чрезвычайно обеспокоенный тем, что та разговаривает, прежде чем взглянуть вверх и увидеть Ганнибала в дверном проёме. — Я удивлен, что вы позволили Уинстону быть здесь. — Я думал, что если он будет здесь, это утешит вас, — мягко сказал Ганнибал. Он вздохнул, — Вы должны позволить мне вернуть капельницу. — Определенно нет, — сказал Уилл, — Кто знает, какой у вас там яд. — Это высококалорийный питательный раствор. Вы похудели на двадцать фунтов с момента последнего медицинского осмотра в тюрьме. Ваш уровень сахара в крови чрезвычайно низок, и без дальнейшего вмешательства, скорее всего, вы бы обеспечили себе сердечную недостаточность. — Я делаю вашу работу за вас, доктор Лектер. Я калечу сам себя, подумайте о времени, которое я сэкономил вам. — Не глупите, — сказал Ганнибал, голос остался мягким, но с резкими нотками в нём, — Вы не можете позволить себе еду, или вы действительно так неблагодарны? — удивлённый вспышкой, Уилл поднял брови, — Миллионы людей по всему миру голодают. У вас есть не только доступ к еде, но и кто-то, кто просит, чтобы вы позволили помочь вам, и вот как вы с этим обращаетесь.   — С каких пор вы заинтересованы в оказании гуманитарной помощи?   — Я не заинтересован в гуманитарной помощи, у меня есть личная заинтересованность в том, чтобы держать вас среди живых, и, как я уже сказал, я нахожу такое безответственное отношение к питанию презренным. — Я знаю голод, доктор Лектер, лучше чем что-либо из этого. Не говорите со мной с позиции, которой вы никогда не... — Уилл, — шикнул Ганнибал, — Я умолял о еде, это не незнакомо мне. Я знаю, что ты тоже, поэтому я ожидал от тебя лучшего.  Уилл моргнул, опомнился. Он предполагал, что это действительно имело смысл. Навязчивая прихоть Ганнибала кормить людей, его очень искренний дискомфорт, когда он увидел, сколько веса потерял Уилл, тряска рук, когда он поднял и усадил его на заднее сиденье Бентли. Уилл оглянулся вокруг и увидел настоятельные напоминания о стабильности. Каждый предмет будет служить эталоном изобилия. Никто не мог голодать в этом доме. — Вы действительно настолько глупы, что убедили себя, что моя самая большая цель — это ваша смерть? — спросил Ганнибал, — Я так прост для вас? — Нет, — медленно сказал Уилл, — Вы не хотите, чтобы я умер, вы хотите, чтобы я стал вами. — Нет, — он сказал, пугающе строгим голосом, — Я хочу, чтобы вы просто стали. Теперь скажите мне.  Уилл огляделся вокруг. Неловко. — Сказать что? — Почему вы делали это, когда это началось, что именно вы делаете и как вы намерены это исправить, — приказывал Ганнибал.  Уилл вздохнул. — Анорексия, и под этим я просто имею в виду, что я не ем, потому что это вызывает туманность сознания. Это истощит вашу энергию, замедлит ваши мысли, вернёт вам подобие контроля, — его голос начал ломаться, поэтому он прочистил горло и уставился на Уинстона, когда говорил, — Прошло уже около шести недель. Я чередую голодовки от тридцати до сорока часов и приёмы пищи с последующей рвотой, — Он дышал на грани изнеможения от тревожного ощущения заботы, — Я не планирую это исправлять. — Позвольте мне перефразировать, — скромно сказал Ганнибал, — если вы когда-нибудь собираетесь покинуть этот дом, я бы предложил вам прекратить эту ерунду. — Это единственный способ заснуть. Галлюцинации всё ещё со мной, я устал, я был... Это было ужасно. — Хуже, чем голод? — Да, — Уилл с скорбью сказал, слеза выскользнула из его глаза. Прежде чем он смог поднять руку, чтобы смахнуть, Ганнибал ударил его по ней, мягко отодвинув ее от скулы. — Поспите еще немного, Уилл, — сказал Ганнибал, встав с постели, — Ваше тело все ещё истощено. 
~

 Когда он снова проснулся, то услышал ссору внизу.  Голос Ганнибала, спокойный, но непоколебимый, был первым, который он смог отличить. — Он не вернется на поле по крайней мере неделю, Джек. — Я согласен, — говорил Джек с умиротворением, но Уилл слышал свое разочарование под поверхностью, — Если только не появится другой убийца, в этом случае мне нужно иметь возможность связаться с ним. — Вы не можете связаться с ним ни при каких обстоятельствах, пока он не вернется на поле.  Джек фыркнул, явно раздраженный нежеланием Ганнибала идти на компромисс. — Я согласен, что ему нужен отдых, доктор, но невинные люди могут умереть, если я не смогу связаться с ним, когда он мне нужен. Там есть убийцы.  — Если вы продолжите идти по пути, на котором идете, вы сможете считать себя одним из них, — пылко сказал Ганнибал. Его непринуждённый тон явно еще больше подтолкнул Джека, что, по мнению Уилла, вероятно, было намеренным, хотя и опрометчивым.  Он не хотел признавать расцветающую признательность Ганнибалу в его груди, подавляющее чувство, что за ним, наконец, присматривают. Скрытый мотив или нет, Ганнибал действительно заботился о том, чтобы сохранить его жизнь. Джек заботился о сохранении полезности. — Доктор Лектер, конечно, вы не предполагаете, что Уилл полностью уйдёт с поля, зная, что невинные люди умрут, — снова попытался Джек. — Уилл невиновен, вы, кажется, не обеспокоены растущей вероятностью его смерти, ни вашей ролью в ней.  Да!  Хотя он, очевидно, не мог видеть, Уилл мог представить себе выражение лица Джека. Обиженный и обеспокоенный, также разгневанный мыслью о потере своего лучшего оружия против преступности. — Надеюсь, нам вообще не придется принимать это решение. Я сделаю все возможное.  Последовало невероятно неловкое молчание, в течение которого Ганнибал, вероятно, каким-то образом излучал расплывчатую угрозу в воздух, прежде чем он весело сказал: «Спасибо, Джек» и вежливо вывел агента из дома.  Уилл услышал, как Ганнибал поворачивается, чтобы подняться по лестнице, и сразу же притворился, что снова спит, на что Ганнибал встретил его с забавным: — Вы не спите.  Вздохнув, Уилл открыл глаза и сел в кровать. — Хотел бы я, — он взглянул на руку, а затем вернулся на Ганнибала, — Вы положили капельницу обратно. — Ваш пульс был около сорока, и если бы я ничего не предпринял, это, скорее всего, имело бы необратимые последствия, — сказал Ганнибал, сумев не звучать оборонительно, — Вы нанесли впечатляющий ущерб уже скомпрометированному телу, некоторый, скорее всего, никогда не исчезнет.  Уиллу наконец-то удалось встретиться глазами с Ганнибалом. Он был смущён интенсивным и волнующим беспокойством, которое там видел. — Я буду в порядке. Я всегда в порядке. — Вы были не в порядке, — сказал Ганнибал, хмурясь, — Это может свидетельствовать о пассивных суицидальных мыслях. Или о том, что вас помещали в больницу. — Да ну, вы бы знали всё об этом, — произнёс он, — Пожалуйста, доктор Лектер, угрожайте мне ещё немного. Что ещё вы можете сделать, чтобы наказать того, кто действительно считает, что заслуживает этого?  К сожалению, это не было ложью. Уилл не хотел стать тем, кто убедил себя, что он не заслуживает еды, он не хотел использовать мораль в качестве оружия против собственного здоровья, и он, конечно, не хотел раскрывать это Ганнибалу.  Все, чего он хотел, это поспать.  Теперь он разваливался, и хуже всего было то, что ему было всё равно. Когда он плыл над своим телом, переговариваясь с тёмным контуром Чесапикского Потрошителя, его настоящее тело умирало, он первый раз почувствовал умиротворение с тех пор, как все это началось. Он был совершенно одинок, за исключением Ганнибала, над уничтожением которого он медленно работал, и он чувствовал, что, вероятно, должен быть наказан за это. Заслужил ли Иуда вкусить хлеба и вина? Уилл тоже нет. — Ты думаешь, — медленно произнес Ганнибал, вынуждая Уилла выйти из самобичевания, — что моей целью было наказать вас? — Я не знаю. — За какое преступление? — спросил Ганнибал, — И что изменилось? Что заставило вас перенести свой гнев с меня на себя? — Я не знаю, — слабо ответил Уилл. На самом деле, он не был уверен, что что-то знает. Он даже не знал, был ли у него еще гнев. Гнев подразумевал количество зла, которое было не доступно Уиллу. Чтобы вызвать гнев, требовались мысли, а Уилл изо дня в день убивал свои в течение нескольких недель. Ганнибал стал немного расстроенным или, возможно, испуганным. Его лицо было беспристрастным, но глаза — нет. — Вы хотите умереть?  Уилл посмотрел на Уинстона, который смотрел на него с преданным выражением лица. — Н-нет, — он справился, только вынужденный мыслью разочаровать своих собак. — Нет, — повторил он, более твердо, — Я не хочу умирать, — он говорил медленно, неестественные слова вылетали из его мозга в темпе улитки. Они высовывались из его рта, как будто туда залили бетон, намертво и безвозвратно, — Я хочу исчезнуть. Я хочу уйти. Я хочу проснуться и сделать так, чтобы все это было реальным. Или, может быть, я хочу, чтобы кто-то меня усыпил. Я хочу, чтобы кто-то сказал мне: "Закрой глаза, всё это скоро закончится", и я хочу, чтобы это было правдой. Я хочу... — он заставил себя отвлечься от Уинстона, стыдясь за ужасные идеи, которые он предлагал. Он отказался смотреть на Ганнибала, испытывая странное ощущение, что он будет чувствовать то же самое, — Я хочу покончить с этим.   Ганнибал выглядел... Странно. Уилл видел, как он притворно беспокоился раньше, особенно после инцидента с ухом, но это было явно не то. Ганнибал выглядел преданным, и испуганным, и каким-то образом все еще невероятно злым, и Уилл задавался вопросом, стоит ли ему извиниться. — Что вас останавливает? — Ганнибалу удалось сказать. — От чего? — Покончить со всем, — горько сказал он, — закончить с полевой работой или закончить всю свою жизнь?  Уилл вздохнул. — Я не знаю. У меня вообще есть жизнь вне полевых работ? — У вас есть я.  Уилл рассмеялся. — И правда.  Ганнибал, вероятно, с облегчением увидев какие-то эмоции, зацепился за них. — А как насчет того, что вам кажется смешным? — Я собирался сдать вас Джеку, — сказал Уилл, измученный. Он не мог объяснить, почему он это сказал. Он был уставшим, грустным, голодным и пристыженным. "Накажи меня, — он мысленно умолял. Пожалуйста, позволь мне умереть, разве ты не понимаешь? Я предал тебя и предал доброту, несмотря на то, что они были диаметрально противоположны. Позвольте мне получить то, что я заслуживаю. Дай мне отдохнуть".  — Теперь нет? — Ганнибал спросил. — Нет. — Почему вы рассказываете мне об этом?  Уилл пожал руками. — Ну, вы можете просто убить меня, или убить Джека, или отъебаться от меня из-за этой глупой еды, так как я не тот, кем вы меня представляли. Или, может быть, просто потому, что я чувствую себя... — виновато? Устало? Смущённо? — дерьмово. Я чувствую себя дерьмово из-за этого.  Ганнибал уставился на него. Уилл на мгновение уставился в ответ, а затем вместо этого бросил взгляд на одеяло, которым укрывался, проследив пальцами по шелковистым цветам на нем. Он хотел спуститься на кровать и натянуть одеяло на плечи, свернувшись, согреться в безопасности, но таких обстоятельств больше не предлагалось. Все было холодным. Уилл задрожал, взгляд Ганнибала снова сфокусировался. — Вы замёрзли?  Уилл моргнул. — Я в порядке. — Ваша настойчивость в такой лжи является отражением вашего убитого голодом интеллекта, — сказал Ганнибал, поднявшись, чтобы достать одеяло из шкафа и накидывая его на плечи Уилла. Он сел в кресло рядом с кроватью, взяв руку Уилла между своими, — Позвольте мне помочь.  — Нет.  Ганнибал улыбнулся, хотя в этом не было никакой доброты. — Уилл, я не потеряю вас. У меня нет желания снова быть одному, не тогда, когда проблема так легко решается.  Закрыв на мгновение лицо руками, чтобы думать без темно-бордовых глаз Ганнибала, проделывающих дыры в его голове, Уилл наполовину застонал, наполовину хмыкнул: — Я не понимаю. Я предал вас, вы это осознаёте? — Вы планировали предать меня, но не сделали это. Я не настолько непостоянен и не настолько глуп, чтобы сделать что-нибудь ужасное с тем, кто когда-нибудь может быть прощён, — сказал он, успокаивающе уверенный голос, — Теперь вы готовы бросить полевые работы? — Джек никогда бы не... — Нет, — прервал Ганнибал, — Джек не имеет значения. Если он является препятствием для вашей отставки, я с этим разберусь. Хотите бросить полевые работы? — Я спасаю жизни, — спокойно защищал Уилл. — Почему? — спросил Ганнибал, — С какой целью? Потому что люди заслуживают спасения? Вы никогда не спасёте каждую жизнь, вы столько же пользы принесёте, пожертвовав ЮНЕСКО или затормозив перед лягушками во время ливня.  Уилл почувствовал улыбку, которая попыталась ползти на его лицо при этом сравнении. — Что бы я вообще должен делать? Какой во мне смысл, если я не спасаю жизни?  Была долгая минута молчания, десять секунд, которые казались восемью минутами. — Когда-то в вашей жизни, — сказал Ганнибал, слегка кипя, — Кто-то убедил вас, что в вас должен быть смысл.Что есть цель, и если вы ее не выполняете, то вы неудачник. Позволь мне сообщить вам новости, Уилл: вы бессмысленный. Я бессмысленный. Все остальные на земле ещё более бессмысленны. Это стремление к выполнению вашей цели саморазрушительно и обманчиво, и вы не должны быть готовы поставить под угрозу свою жизнь за что-то, что в конечном итоге несущественно.  Это было похоже на удар. Удар в живот. Это было похоже на перерыв в музыке, царапину на записи, проверку реальности, о которой он никогда не думал просить. Бессмысленно. Слово, которое он всегда называл жестоким, внезапно стало таким освобождающей. — Прекратите действовать на службе всего остального, ничто из этого не поблагодарит вас, — закончил Ганнибал.  Уилл почувствовал, как его дыхание участилось, а руки случайно вцепились в одеяло.. — Что бы я мог делать вместо этого? — ему удалось сказать. — Что-нибудь ещё. Вы выше всего остального, вы должны вести себя соответственно. — Я думал, что мое профилирование важно для вас, доктор Лектер, — сказал Уилл, возвращаясь к холоду. Уязвимость была неудобной, небезопасной, обнажая мягкое под животом опасному хищнику, и Уилл больше не чувствовал себя удачливым. — Для меня важно ваше принятие того, кто вы есть, — ответил Ганнибал, — Когда ваше профилирование было на службе, подвергая вас убийцам и моральным конфликтам, я полностью поддерживал это. Теперь, когда это стало препятствием, я решительно против этого. — А как насчет Джека? — Уилл потребовал, — А вы? Помимо моего участия, Джек хочет, чтобы Потрошитель ушел. — Джек никогда не найдет доказательств на Чесапикского потрошителя, — сказал Ганнибал, — Но, если это касается вас, мы можем уйти. Уилл удивлённо моргнул. — Вы бы оставили все позади? Вся ваша жизнь здесь. — Я бы сделал все возможное, чтобы защитить вас, Уилл. Даже от себя. — И сны? Я начал все это, потому что вышел из-под контроля и не мог уснуть. Это не исчезло. — Мы разберемся с этим. Я прямо здесь. Я рядом с вами. И я буду, пока вы не захотите, чтобы я ушел. — А тогда что? — В таком случае я смогу вас переубедить.