Ветер перемен

      Илона, честно говоря, считала себя талантливой ведьмой. Она таковой и являлась — она получила Мастерство по Заклинаниям в восемнадцать лет, сразу после того как окончила Колдотворец.       В поисках работы она пробыла недолго, решив совмещать непыльную работенку в качестве преподавателя заклинаний первого курса в родной школе и свои исследования, посвященные созданию разнообразных заклинаний. Преуспев в этой области, она получила красную звезду за особые заслуги в развитии Заклинаний. Когда Илона поняла, что имеет достаточно глубокие знания в области заклинаний, то решила сместить свой фокус на другую науку — зельеварение. До этого момента, Илона обращалась к зельеварению только на Вы и с опущенной головой. Оно тяжело давалось ей, а от того, что оно было сложным для неё, то первые успехи — особенно сильно потешили её эго. Илона всю жизнь считала, что через тернии можно пробиться к звёздам. Важно только желание и твоё упорство. Но в момент первого ошеломительного успеха в зельеварении — создания инновационного зелья для помощи оборотням — Илона окончательно удостоверилась, что её убеждение — истина.       Не зря её деканша, Власта Доброслава, всегда повторяла: «Илонушка, ты упёртая как баран, как и все дети под камнем Ярилы. Ты добьешься всего, чего только захочешь, не сомневайся.» Илона часто пропускала умные изречения Власты мимо ушей, считая себя уже достаточно «опытной», о чём, став старше, стала немного жалеть. Повзрослев, она стала понимать, что Власта была невероятным педагогом и просто мудрой женщиной. Илоне и всем детям Ярилы повезло с ней.       Время не стояло на месте, Илона развивалась, теперь её заслуги заметили не только российские маги, но и маги всего света — ей вручили орден Мерлина и ледяную слезу Белой Ведьмы за особые заслуги в развитии волшебных искусств. Благодаря её упорству, мир получил зелье, позволяющее обращенным оборотням полностью контролировать себя во время полнолуния. Зелье не сразу стало доступным, спустя пару лет, но когда оно поступило в массовую продажу, то Илона стала получать письма благодарности со всего света. Оборотни, от мало до велика: старые, взрослые, подростки, дети — все были признательны Илоне и в своих письмах слёзно благодарили её за зелье.       Всё изменилось, Илона уже была зрелой ведьмой, ставшей преподавателем зельеварения в Колдотворце, она участвовала в разнообразных конференциях уважаемых зельеваров и заклинателей. Илона имела успех в создании заклятий, но не такой ошеломляющий, как в создании зелий. Она в основном открывала милые колдовские заклятия, которые могли помочь в быту. Боевых заклятия она не создавала намеренно, понимая, что и без неё волшебники создадут не одно боевое проклятие.       И в целом… больше ничего значимого Илона не принесла в магический мир. Она, конечно, написала несколько детских обучающих книг по зельеварению, в которых в основном простым понятным языком объясняла детям базовые понятия науки. Её книжки пестрили считалочками, загадками и стишками — и всё подобное, что дети любят. Дети быстро заучивали понятия, когда читали стишки. Эти книжки имели успех, но только в границах Магической России. Почти каждый юный волшебник в России мог легко сварить простейшие, но необходимые зелья. Потребность в покупке готовых снадобий у населения сильно снизилась, но слава о качественных российских зельях прошла по всему магическому миру.       Прошли годы, Илона осознала себя преподавателем Зелий у шестых и седьмых курсов и в Колдостворце. Ещё она основала дуэльный кружок, который тоже посещали исключительно старшие курсы. Дети любили Илону. Выпускники часто возвращались и благодарили её за уроки, которые она их им преподносила. Благодарили за искреннюю любовь к своему предмету, передающуюся на каждом уроке.       Илона была счастлива.       Она занималась любимым делом, учила других своему любимому делу и всё, казалось, было прекрасно.        Кроме одного — Илона была ужасно одинока.       Илона пережила своих маггловских родственников; и родителей, старших братьев и сестёр, даже некоторых племянников. Такова грустная учесть каждого магглорожденного волшебника — пережить каждого простеца в своей семье.       Собственную семью завести как-то не удалось, в юности больше хотелось проявить себя, доказать всем, чего она достойна и показать каждому — что она хорошая ведьма, что она лучшая ведьма.       Ей было уже больше сотни лет, чувствовала себя на тридцать с хвостиком, но всё же, Илона поняла, что несмотря на множество людей вокруг себя — она была одинока. За столько лет она не смогла построить крепкую связь. Она знала, что тяжело сходиться с людьми, характер уж больно был вредный.       Да и волшебный мир не всегда принимает тебя с распростертыми объятиями и за своё место под солнцем нужно бороться.       Илона не считала упущением, что она не завела собственную семью, знала ведь, что была для каждого своего студента мамой. Да, у неё был паршивый характер, да, она была требовательной и порой излишне жестокой, но и с такой же жестокостью Илона дралась за интересы своих учеников. Она всегда была на стороне детей, потому что отчетливо помнила тепло и заботу Власты, своей старой преподавательницы, какую она давала Илоне. Помнила сияющий голубоватый оттенок магии Власты, убаюкивающий каждого. Власта — пример для подражания, человек, который встретил Илону в новом мире и сказал, что всегда будет ждать её в гостях, если будет худо.       Илона не чувствовала одиночества, потому что не знала как это. Ну честно, через нее выходит триста детишек в неделю, какое одиночество? Но она считала себя одиночкой и эти понятия отделяла тонкая грань, о которой Илона предпочитала не думать. Пустоту в душе она предпочитала заполнять чтением.       Художественные книги были страстью Илоны. Она ещё будучи второкурсницей прочитала «Гарри Поттера». Серию книг, которую написала выпускница британской школы волшебства — Джоан Роулинг. История о таком же юном волшебнике, коей и была и сама Илона. Она, в силу возраста, ещё не очень понимала культуру другой страны, но всё равно до беспамятства влюбилась в историю Гарри. Он был таким же как и она — весь магический мир тоже для него был чем-то невозможным и незыблемым. Он тоже многого не знал и сталкивался с осуждением ровесников. Он дружил, влюблялся, боролся и всегда находил приключения.       В общем, Илона любила «Гарри Поттера» сколько себя помнила. Первые книги за то, что она имела много общего с главным героем, а последние книги за борьбу героев за справедливость. За интересы магглорожденных, за равенство и отказ от старых порядков. В отличие от книг, в магическом мире никогда не существовало Тёмного Лорда так такового. Было две мировых войны, которые задели не только магглов, но и магов. Магические страны такие как Италия и Германия, в своё время были самыми нетерпимыми странами для магглорожденных и старались распространить и доказать свои убеждения во всей Европе. Если кратко, то не было концентрированного зла, коим был Том Риддл, а была идеология. Идея, которая заставляла проливать волшебную кровь.       Благо, во времена юности Илоны подобные идеи всячески осуждались и волшебники по всему миру вспоминали ужасы магических войн, признавая теорию о чистоте крови — ужасной ошибкой. Каждый носитель волшебной крови как в и доминантном её проявлении так и в рецессивном — был ценным членом магического общества. Волшебники со страхом вспоминали лагеря смерти, в которых избивали, обрекали на голод и всячески издевались над магглорожденными волшебниками, а совсем юных нередко превращали в обскуров, когда запрещали «воровать магию», подразумевая под этим любое проявления колдовства магглорождённого.       И думалось Илоне, что Джоан писала историю Гарри Поттера основываясь на ужасе прошлого, чтобы протолкнуть среди детей, подростков и взрослых, что мышление чистокровности вредит магическому обществу. И от этого Илона любила «Гарри Поттера» всё больше. Она была уже взрослой, когда серия романа о Гарри Поттере был завершена. Тогда у Илоны появился любимый персонаж. Разумеется, она любила всех героев, но Северус Снейп стал её фаворитом. Незабываемым персонажем, к которому она испытывала противоречивые чувства — с одной стороны она его не любила, уж больно часто он раздражал своими выпадами на всех вокруг, но с другой — Илона видела его болезненную любовь, схожую с одержимостью к Лили Поттер, жертвенность и отчаяние. Северус Снейп был неприятным, жалким, но от того и таким любимым. Он был запутавшимся подростком, который был никому не нужен, не сумевший пристроиться к Слизерину и растерявший главное, чего он всегда желал — свою близкую подругу, свою первую любовь и родственную душу — Лили Эванс.       Лили была настолько непохожа на Северуса, насколько и являлась его копией. Они оба были до нелепого преданными своим близким, до глупости гордыми и смелыми настолько, что были рады умереть ради любви. Лили была открыта этому миру, хотела идти против устоявшихся скреп, даже не ожидая, что ждёт её впереди, а Северус был скрытым, подозрительным и искал прочной защиты, хотел знать, что ждёт его дальше.       Было в Ужасе Подземелий что-то, что не давало покоя и не разрешало просто ненавидеть его.       Илона частенько возвращалась к «Гарри Поттеру». Возможно, излишне детскому, излишне светлому, но вселяющему надежду, Наивному «Гарри Поттеру», который учил любить. «Гарри Поттеру», научившему даже в самые темные времена обращаться к свету.       С двенадцати лет она восхищалась духом Гарри Поттера, любила уют дома Уизли, вместе с Гермионой отстаивала права каждого в магическом мире. Илона спустя года пронесла любовь к этой серии книг. И вот, лёжа в палате в больнице Бога Трояна, ей предстояло попрощаться с «Гарри Поттером».       Подхватить обсыпной лишай и довести его до крайней стадии, когда мало чем можно помочь — невероятно глупая смерть для такой талантливой ведьмы как Илона. И почему, спрашивается, она не начинала зельеварские исследования на тему инфекционных магических болезней? Может и придумала какое-нибудь лекарственное зелье. Вот если бы был крохотный шанс вернуться обратно, она бы обязательно бы изобрела зелье. У неё же дар! Но нет, теперь она вынуждена глотать обезболивающие и ждать момента, когда её магическое ядро будет сожжено высокой температурой собственного тела.       Хотелось бы попасть после смерти как Гарри Поттер на Кингс-Кросс. А может после смерти и в правду что-то есть? Иное измерение, где ты можешь встретиться с родными. Звучит как самый сладкий сон. Илона так скучала по своей семье. Ей хотелось бы обнять каждого и попросить прощения за каждый раз, когда она была груба. Было бы так здорово.       Лёжа на мягкой больничной простыне, Илону снова охватил приступ ужасного жара. Она ощутила шипящую боль, пронизывающую грудную клетку насквозь, она жаром распространилась по всему телу. Илона словно видела себя со стороны — кричащую, сгорающую заживо. Она не боялась, давно знала, что умрёт таким образом. И прежде чем всё вокруг почернело, Илона услышала звон колокольчиков и журчащий детский смех.       Мир кончился.

***

      Илона очнулась на твёрдом полу. Рядом с ней верещал незнакомый мужчина, а на её груди рыдал маленький мальчик. Недоумение, которое она испытала в тот момент было непередаваемым. Она конечно знала, о предсмертном бреде или о семи минутах, о которых ты вспоминаешь, пока умираешь, но подобное не вписывалась ни в рамки бреда, ни в рамках воспоминаний. Она не знала этих людей. Она не узнавала окружающую обстановку и чувствовала странный резкий запах.       — Кто ты, — произнесла Илона и не узнала свой голос, — Где зеркало?       Мужчина, с глазами, наполненными ужасом, заткнулся и вышел из комнаты. Илона почувствовала, как на её шею вешается маленький мальчишка. Она оглядела его и увидела совсем маленького человечка с чёрными волосами. Он пытался схватить её своими тоненькими ручонками, в которых не было никакой силы, словно хотел закрыть собой Илону.       — Малыш, — начала она, но вдруг почувствовал незнакомое тепло на своей макушке.       Она привстала, чуть отталкивая мальчишку от себя и потрогала свою голову. Нащупала что-то тёплое и жидкое. Убрала руку от своей голову и подставила мокрые кончики пальцев к лицу. На них была тёмная кровь. Мальчик, заметивший её неоднозначную реакцию, зарыдал пуще прежнего.       — Мама! — послышалось между всхлипами ребёнка. И Илону покоробило. Она огляделась: в небольшом помещении, кроме ребёнка и её не было никого. И обращался мальчишка уж точно не к ушедшему мужчине. Илона опустила свою испачканную руку и вытерла её о подол платья, в которое была одета. Оно было простеньким, из толстой зелёной ткани.       Когда руки стали более-менее чистыми, она привстала и обхватила незнакомого ребёнка руками, обнимая его. Непрекращающийся до этого момента плач, оборвался, а ребёнок немного, но расслабился в её руках. В помещение вернулся мужчина. Он был бледным и вёл себя так, словно крупно облажался.       Илона всё ещё не понимала, в какой ситуации она находится и как она в неё попала, но стала соображать. Во-первых, она умерла. Илона точно чувствовала как сгорело её магическое ядро, значит, у неё не могло быть шанса даже на призрачное спасение. Во-вторых, даже если гипотетически она спаслась, то почему очутилась в незнакомом доме? В окружении незнакомцев? В-третьих…       Её голову пронзила сильная боль. На виски словно опустилось два тяжёлых молотка и ударили со всей дури, да так сильно, что в глаза проступили слёзы.       Воспоминания спутались. Она была Илоной, магглорождённой волшебницей в России, преподавательницей в Колдостворце. Магичкой, которая получила множество наград за развитие волшебных искусств…       А с другой стороны она вспомнила свою же, но словно чужую жизнь, — жизнь чистокровной ведьмы Эйлин Принц, выходицы из старинного рода волшебников. Невзрачной ведьмы, у которой не было никаких талантов, кроме неплохих знаний в зельеварении. Жизнь несчастной девушки, затравленной собственными родителями. Эйлин была единственной наследницей рода Принц, от чего на неё постоянно оказывалось давление. От того, не выдержав ожиданий отца и матери, она сбежала в маггловский мир и скрылась среди простецов. Там же, она встретила Тобиаса Снейпа — обычного юношу — с которым у неё закрутился роман. Тобиас был на десяток лет младше, весь из себя энергичный, с горящими глазами. Увидел в Эйлин то, чего не видела она сама, её трепещущую ранимость. Эйлин объективно не была красавицей, не была харизматичной, являлась, по сути своей, обыкновенной сварливой девушкой. Тобиас был молодым, излишне юным даже, но дополнял мрачную Принц.       Она помотала головой, отгоняя новые воспоминания. Она Эйлин Снейп. Она живёт в Паучьем Тупике со своим супругом — Тобиасом. У них есть трёхлетний робкий сыночек — Северус Снейп. Она сидела диванчике в зале, играла с сынишкой, пока в комнату не ворвался пьяный Тобби. Совершенно не похожий на себя. Тобиас Снейп, которого знала Эйлин, никогда бы не накричал, и уж увольте, не ударил бы свою жену. Он подошёл к ней, схватил за руку малыша Сева и откинул его в сторону, не отрывая взгляда от Эйлин. Она испугалась и словно окаменела. Тобиас схватил её за волосы и оттянул, повалил на пол и бил, бил и бил её об пол. До тех пор, пока она не потеряла сознание. До тех пор, пока её голова не стала кровоточить. А затем она очнулась. Очнулась и вспомнила…? Или умерла Илона и очнулась в теле Эйлин.       Голова нещадно болела.       Эйлин всё ещё сидела и всё ещё держала в своих объятиях плачущего мальчика. А Тобиас, стоявший до этого в дверях, подошёл ближе. В его руках были бинты и несколько склянок с какой-то жидкостью. Он весь дрожал. А когда встал в притык, то нервозно положил принесённые вещи рядом с женой и сыном.       — Я не хотел, понимаешь? — сказал Тобиас, а в его глазах стояла такая неописуемая скорбь и вина, что Эйлин ощутила её на себе, — Я правда не знаю, что на меня нашло… Я бы никогда! Никогда! Не поднял бы на тебя руку, ты же знаешь, Лин.       Она мрачно кивнула. Она почувствовала едкий запах спирта, что исходил от Тобиаса. Что-то подсказывало, что что-то пошло не так. Словно произошло ужасное недоразумение, которое никогда не должно было происходить. Но она не могла понять, что случилось. Всё выглядело, будто Тобиаса заколдовали… Догадка заставила её мрачно улыбнуться. Звучало это логичнее того, что Тобиас без причины напился и впал в ярость, а потом подозрительно «пришёл в себя», после того, как Эйлин пострадала…или умерла?       Северус в её руках успокоился, но был всё ещё напряжен и смотрел на Тобиаса как на хищника, что может снова напасть.       — Ты плохой! — протянул Северус, — Ты ударил маму!       Тобиаса словно ошпарило. Он кивнул. И из ослабевших руках Эйлин подхватил сынишку и посадил на диван. Эйлин осталась сидеть на полу, опершись о книжный шкаф.       — …Сделал ей больно. — продолжал ребёнок, — Почему ты это сделал?!       И в Тобиасе что-то сломалось. Эйлин чувствовала, что ещё чуть-чуть и Тобиас сам разрыдается, как ребёнок.       — Ты хотел перевязать мне голову? — спросила она, указывая головой на отложенные бинты — Если хочешь помочь, было бы здорово начать.       Тобиас кивнул. Сел перед ней, взял одну из склянок и вылил на голову. На затылке защипало. Затем вылил другую склянку и стало жечь. Эйлин чувствовала, как рана на голове рассасывается. Тобиас взял один из бинтов и смочил его третьим раствором и приложил к голове, по-видимому, к самому кровоточащему месту. Одной рукой он придерживал мокрый бинт, а другой разматывал другой.       Через пару минут перевязка закончилась. Эйлин не могла встать, потому что чувствовала необычайно сильное магическое истощение. Всё магическое ядро было израсходовано.       Поразительно.       Рана была смертельной.       Когда первичное помутнение сошло, то она отчётливо поняла, что была Илоной. Талантливой ведьмой, любительницей романов… и дальше по списку. А после своей смерти она оказалась в другом теле, в теле другой волшебницы, в иной реальности.       Илона-Эйлин, чуть придя в себя, смогла распознать, что случилось с её новым телом. Настоящую Эйлин убил расколотый череп, что опять же свидетельствовало о том, что это не было простой случайностью. Тобиас в период своего бешенства не осознавал, что он делает, да и не мог маггл даже самым сильным своим ударом убить ведьму. Волшебники были гораздо более выносливыми, крепкими и сильными, в отличии от магглов. Поэтому однозначно на парня наложили какое-то навороченное заклинание.       Сама Илона-Эйлин спаслась тем, что её сознание оказалось в мертвом мозгу, дав импульс магическому ядру. Сработало как дефибриллятор для сердца. Этот импульс позволил запустить ускоренную регенерацию, свойственную всем магам. Да и Тобиас выливал на голову Эйлин волшебные снадобья. По опыту казалось, что это нечто похожее на целебную воду, сваренную на основе подорожника и шалфея, но уж утверждать Эйлин не бралась. Она, всё-таки, в Англии прошлого, могла и не угадать зелье.       Когда опасность миновала, она могла перевести дух. Илона находилась в теле Эйлин Принц! Она стала матерью Северуса! Тёплые фанатские чувства захлестнули её и она не могла в это поверить. Она, конечно, подозревала, что после смерти явно будет что-то, чего она не ожидает, но чтобы такое? Она перевела взгляд на малыша, сидевшего на диване. Это был юный, совсем маленький и крошечный Снейп. Малыш с большими чёрными глазами и ещё невыразительным носом. Грудь переполнила незнакомая до этой поры радость и трепет.       Самым странным в этом всём был факт того, что теперь у Илоны были все воспоминания настоящей Эйлин. Так неправильно было осознавать, что чувство щемящей любви и бескрайней нежности к малышу и незнакомому мужчине, теперь принадлежали ей. Теперь отзывались в её душе. Это немного путало. Она всё ещё не могла быть уверена, что это она, Илона, завладела телом, а не Эйлин, которая получила воспоминания магички-иностранки, которые теперь мешают её восприятию.       — Эйлин, — позвал её мужской голос, — Тебе лучше?       Конечно, это был Тобби. Молодой мужчина, юнец. Разум подсказал Эйлин, что ему всего двадцать три. Примерно на этот возраст он и походил. Тобиас был широкоплечим и излишне высоким с копной светлых пышных волос. Смотрел на Эйлин преданно, с долей вины, своими зелёными глазами. Весь он раскраснелся, не сколько из-за стресса, а сколько из-за тонкой кожи.       — Да, — ответила она, — Мне бы зеркало, Тобби.       Тобиас подорвался под любопытный взгляд Северуса и вышел из комнаты. Ребенок проследил, как папа уходит и сконцентрировал всё своё внимание на Эйлин. Взглядом он внимательно наблюдал за ней, пока ручкой прощупывал своё ушко.       — Мама, тебе больно?       — Нет, всё хорошо, Северус. У меня была просто-, — в комнату вернулся Тобби и протянул небольшое зеркало жене, — большая царапина.       Эйлин забрала зеркало, а Северус угукнул, отвёл взгляд и погрузился в свои размышления. Ребёнок отодвинулся, когда Тобиас сел рядом с ним. Было видно, как этот жест задел Снейпа-старшего, но он ничего не сказал.       — Эйлин, прости, пожалуйста, — сбивчиво говорил Тобби, — Я правда не хотел! Я даже не помню, как напился… Ты же знаешь, что я не переношу алкоголь. Просто. Я не знаю, как это описать. Я спокойно шёл домой, а потом темнота, а ты лежишь на…       — А зачем ты кричал на Северуса? — вспомнила она. Когда она только проснулась она слышала, как Тобиас кричал на сына, но расслышать она не смогла.       — Я не знаю, — честно ответил он, — меня разрывало от злости.       — Ты всё ещё не извинился перед ним.       Тобби потупил взгляд и повернул голову к Севу, тот сидел тихонько, отходя от своей недавней истерики.       — Северус, — позвал Тобиас, хватая сынишку на руки, — Прости пожалуйста, что я тебя испугал… Я не должен был кричать на тебя.       Северус стал вырываться из отцовских рук. Тобиас, не сопротивляясь, позволил ему сползти с его колен и сесть рядом. Северус задрожал, а глаза покраснели. Он прыгнул с дивана и приблизился к Эйлин.       — Нельзя бить маму! — кричал Северус, обращаясь к отцу — Нельзя бить! Ты врёшь!       Маленький Сев прижался к обессиленной Эйлин. Он обнял её плечо и мокрой щекой потёрся о её лицо.       — Тише-тише, — ласково начала Эйлин, — Всё хорошо… Папа не хотел бить меня. Его заколдовал плохой человек!       — Плохой?       — Да… Ведь наш папа — самый добрый, ты не забыл?       — Нет…       Ребёнок не выглядел убеждённым, но чуть успокоился. Насколько этичным было бы применение Обливейта к ребёнку? Эйлин не считала, что это было бы плохо, учитывая то, как сильно этот инцидент мог повлиять на психику малыша.       Она вздохнула и обратила внимание на изумлённое выражение лица Тобби.       Эйлин привстала, казалось, что состояние уже позволяло, подхватила под подмышки Северуса и переложила на одну из своих рук, будто в колыбель. А затем Эйлин встала. С дивана сразу же вскочил Тобиас и под руку подхватил жену. Втроём они уместились на диване. Эйлин знала, что поступает опрометчиво, но ничего с собой сделать не смогла и невербально сколдовала усыпляющее. Северус заснул и Эйлин его положила рядом.       — Он уснул, — оповестила она Тобби, — Наконец мы можем поговорить.       — Ты сколдовала? — спросил Снейп, явно подразумевая сон Северуса. Эйлин кивнула. — Что происходит? «Плохой человек» — ты поняла, что произошло?       — Это только догадка, но мне кажется, что она верна. Тебе несвойственно подобное поведение. А коротковременная потеря памяти, ярость… И то, что ты не отдавал отчёт в своих действиях. Кажется, что всё указывает на волшебное вмешательство.       — Но… почему? Разве я интересен, эм, твоим?       Эйлин неопределённо пожала плечами. Она всё ещё не могла вычленить из памяти настоящей Эйлин какие-то детали или воспоминания о её недругах. Не было похоже на то, что она успела нажить себе врагов. Эйлин была типичной серой мышкой — не выделялась, с другими не соперничала и козни никому не стоила. Хотя в Слизерине это было обыденностью.       Кто вообще был близким для Эйлин? Муж, сын… и несколько бывших однокурсников!       Кажется… Айола Хитченс, Мелифлуа Трип и Альфард Блэк.       В Хогвартсе они были хорошими друзьями, а с Айолой, Эйлин, поддерживала особую крепкую связь. Обеих ведь объединяло то, что они были чистокровками, вышедшими замуж за магглов.       Эйлин и её друзей связало то, что они все были чистокровными, от которых отказались семьи. Они изредка обменивались письмами, встречаясь только на Рождество в доме Альфарда. Жили далеко друг от друга, да и в «противоположных» мирах. Эйлин и Айола проживали со своими семьями — в маггловском мире, а Альфард и Мелифлуа — в магическом. Так и жили. Писем хватало, посещений на Рождество тоже. Альфард только частенько доставал с тем, что «странно» ведьмам жить в маггловском мире без камина, и ведь не понимает что давно магглы изобрели бойлеры и внезапный камин в доме выглядит как излишняя помпезность и позёрство.       Друзья как друзья в общем-то. Кто мог заколдовать Тобиаса-то? В чём заключалась цель нападения на Эйлин.       — Их целью было моё убийство, — отчеканила Снейп. Она была удивительно уверенна в своей догадке. Но она задавалась закономерным вопросом, в чем заключалась выгода от её смерти? Эйлин ведь уже же десять лет как проживала в маггловском мире, не появляясь на улицах Магической Британии. Да и с друзьями переписывалась излишне редко, опасаясь, что нагловатый ворон с письмом в клюве (любимец Мелифлуа) привлечёт внимание магглов.       Тобиас поёжился. Весь сжался и наклонился к своим коленям, оперевшись о свои руки, сцепленные в замок. Задрожал. Дошло, что он собственноручно мог убить свою жену. К его горлу подступил комок, всё нутро сжалось и по телу с мурашками пробежал леденящий ужас.       — Господь — дрогнул голос Тобиаса.       Эйлин показалось, что он на грани от того, чтобы испытать на своей шкуре нечто похожее на паническую атаку. И в данной ситуации, это последнее, что хотелось бы испытать.       — Квуис, — прошептала она, проводя рукой по спине мужчины. Тот моментально расслабился, но он всё ещё сидел неподвижно.       Всё. На этом всё. Эйлин израсходовала всю чуть скопившуюся магию и в ближайшие сутки не сможет встать с места. Все резервы уйдут на регенерацию. Эйлин откинула голову на спинку, к счастью, мягкого дивана и закрыла глаза. Сил не хватало даже на то, чтобы держать веки. Пару мгновений и она потеряла контроль над телом — оно ощущалось чужим и чудовищно тяжелым. Может пару мгновений и она потеряет сознание. Но до этого она ощутила почти выветрившийся запах спирта, тонкий шлейф бадьяна и запах хлорки. И она забылась, провалившись в глубокий сон.