Будь светом, Халазия

      Изумленный от испуга и неожиданности Юнхо уставился на меня. Я ошарашенно уставилась на него в ответ. Соображала я сегодня крайне туго. Точнее, не успевала соображать вовсе. Кажется, я сошла с ума и Ю-ю мне просто мерещится.       — Джия, прости, но какого хера? Что ты здесь забыла? — хрипло прошипел он. Что ж, это действительно был Юнхо. Растерянный, испуганный и, к моему облегчению, настоящий. Ю-ю, который частенько избегал грубой брани, теперь негромко выругался, продолжая крепко держать меня за запястье, и подступил так близко, что я неуклюже оступилась и прижалась спиной к грубой коре вяза.       — А ты что здесь забыл? — возмутилась я. Увидя перед собой Юнхо, внушительность халазийской армии поубивалась, дышать стало свободнее, но на место страху перед беспощадными солдатами пришел новый, панический и разрушающий, что стремительно ворвался в мой разум, когда я осознала, в какой беде Ю-ю может оказаться из-за меня.       — Не отвечай вопросом на вопрос, — предупредительно ответил он. Словно опомнившись, что его рука по прежнему сжимает мое запястье, Юнхо поспешно разжал ладонь и осторожно отступил назад, выглядывая из-за дерева, чтобы убедиться в относительной надежности нашего укрытия. Его внимательный взгляд вопрошающе ждал ответа.       — Я выбралась в город, чтобы подыскать кое-что для Каи, — ляпнула я первую пришедшую на ум мысль. Юнхо удивленно приподнял бровь, очевидно, не удовлетворенный моим ответом.       — Для Каи?       — Да, для Каи. Рыжей докучливой любовницы Хонджуна, — нетерпеливо повторила я. — Думала стащить пару книг из библиотеки до открытия.       — Ты, Джия Хван, не умеешь врать, — прошипел он и я буквально ощутила, как он мечется между гневом и беспокойством. — Зачем ты сюда пришла?       — Не больше одного ответа на один вопрос, — поспешила я предупредить его настойчивый допрос. — Теперь ты. Юнхо раздраженно вздохнул.       — Я говорил с Калебом. Уже направлялся в лагерь, когда услышал колокольный звон. Решил выбраться через южную часть города, но халазийцы шли навстречу, поэтому пошел назад и заметил тебя, — негромко объяснился он, а потом, словно вновь вспомнив, как разозлило его мое внезапное появление, устало выдохнул и продолжил.       — Джия, ты с ума сошла — стоять там, посреди толпы и смотреть как они на тебя несутся! А вдруг тебя бы кто-нибудь узнал?! — его голос был едва различим под аккомпанементом колокольного звона. Я видела, как Юнхо с трудом держал себя в руках, как хаотично бегали его глаза по моему лицу, как взволнован и испуган он был.       — Меня никто не узнал, Ю-ю — постаралась унять его негодование я, но его темные глаза смотрели на меня пристально и взволнованно. — Сам же знаешь, что колокол звонит так, словно он проклят. Я была достаточно сильна, чтобы не поддаться всеобщему оцепенению. Да и вообще, откуда я знала, что они придут в город такую рань!       — Вот и я не знаю. Раньше они никогда не заходили в город с юга, — задумчиво отозвался Юнхо, снова обернувшись на площадь и привалившись правой рукой о ствол дерева.       Юнхо был рассержен, а я была зла на себя. Не попроси я его о личной просьбе и Ю-ю нескоро оказался бы в городе. Зная, как халазийцы падки на повстанческую кровь, мне стало дурно. Ему снова приходится спасать меня и рисковать собой, а я только и успеваю втягивать его во всякое дерьмо.       — Именно поэтому и нельзя выбираться в город, когда тебе вздумается. Скажи спасибо, что я такой же непорядочный мятежник как и ты, — неожиданно легко отозвался он и я удовлетворенно выдохнула. Не меньше меня взволнованный происходящим на улице он понимал, что отчитывать меня посреди оживленного города в опасном соседстве с халазийцами не самое лучшее время.       Меня перестало трясти, пульс пришел в норму и наконец я смогла понять, что только что произошло.       — Подвинься, — шикнула я, ныряя под рукой Юнхо и присоединяясь к его слежке за площадью. — Раз уж мы с тобой здесь застряли, я тоже хочу посмотреть, что там происходит.       Колокольный звон резко умолк, но улица продолжала рокотать — люди, постепенно наводняющие площадь, принялись оживленно галдеть, испуганно наблюдая за остановившейся посреди рынка колесницей. Я попыталась отыскать взглядом Лию, но многолюдная толпа отступила назад, пропуская полукруг из белых солдат вперед, а немногие торговцы, успевшие выбраться на площадь, теперь побросали свои прилавки и выскочили вперед, чтобы трусливо поприветствовать прибывшего предводителя армии. Эти сгорбленные заискивающие фигуры пробудили во мне внезапную вспышку ненависти — люди перестали бороться, покорно склонив голову перед продиктованной чужаками судьбой.       — Джия, прекрати геройствовать и пригнись, — недовольно шепнул мне на ухо Юнхо и попытался пихнуть меня за свою спину.       — Ну, уж нет. Это ты пригнись. С твоим-то ростом, — я строго посмотрела на Юнхо и, повернувшись лицом к площади, продолжила. — Я должна видеть, что там происходит. Хочу увидеть его лицо.       Юнхо замолчал. Я почувствовала, как его фигура, словно живой щит позади меня, странно вздрогнула.       — А я хочу его забыть, — его отстраненный голос опалил мой затылок и я поежилась. Хотя Юнхо уже давно смирился с потерей Сана, одна мысль о том, что ему вновь придется увидеть бывшего соратника, неприятно заскребла в груди. Я никогда не видела Чхве Сана вживую, но уже ненавидела его всем сердцем.       — Я запомню его лицо. Запомню и уничтожу, — непривычно жестоко выговорила я и невольно дернулась, когда свободной рукой Юнхо мягко сжал мое плечо.       — Вот только научишься убивать и тогда непременно уничтожишь, — насмешливо ответил он. — А пока запоминай.       Я оставила его тонкий упрек без ответа, несмотря на то, что Ю-ю и был чертовски прав. Мне еще никогда не приходилось сталкиваться с необходимостью убивать халазийцев. В лагере со мной всегда был Юнхо, а если и выходил за Гору, то только для оборонительных стычек с халазийцами. В Пустошах было вполне безопасно. Я знала, что рано или поздно, это место утратит свой спасительный ареал — Халазия отыщет способ пересечь Гору, чтобы вскрыть глотки каждому из нас. Этот страх держал меня крепкой хваткой и я уговорила Юнхо обучить меня парочке боевых трюков. Увы, на настоящей практике я их так и не испытала, а на тренировках, как я подозревала, Ю-ю частенько мне поддавался. Девушек из отряда Хонджун до своих мелких карательных вылазок не допускал, а меня и подавно. Потому, мои реальные шансы уничтожить лучшего воина Халазии были равны нулю. К тому же, убийство одного предателя не избавило бы наш мир от хаоса.       Юнхо, должно быть, смирившейся с мыслью, что моя упрямость неумолима, больше ничего не сказал и замер позади меня. Его внешнее спокойствие свидетельствовало о душевной буре, которую ему предстояло пережить.       Тем временем белые мундиры выстроились полукругом позади колесницы. Острия копий опасно поблескивали на солнечном свету, готовые распороть теплую плоть любому безумцу, осмелившимся дернуться навстречу предводителю. Люди сбились в небольшие стайки и смиренно замерли в тягостном ожидании. Звенящая тишина захватила утренний город.       Мужчина, восседающий в колеснице, будто бы нехотя встал на ноги, выпрямился и поразительно ловко спрыгнул на землю. Мышцы на обнаженных руках заиграли под загорелой кожей и потянулись к белоснежному капюшону. Джанго сбросил капюшон и его острый прямой профиль обвел властным взглядом уставившуюся на него толпу. Рослый, широкоплечий, темноволосый, с прищуренными хитрыми глазами и выразительной линией губ, он был похож на дьявола, заглянувшего в город за парочкой падших душ. Его звание оправдывало его военную выправку. Удивительно, как человек может источать красоту и смерть одновременно.       — Приветствую вас, жители Стриклэнда! Надеюсь, наш визит не разбудил вас в столь ранний час, — его низкий голос звучал нахально и подобно грому пронесся по площади. — Вам ли не знать, что я не беспокою ваш город просто так. Воля наших с вами судеб вновь загадочно переплелась, — громко отчеканил Джанго и, выдержав давящую паузу, продолжил холодно и жестоко. Думаю, таким жестоким тоном он не единожды приказывал воинам заносить копья над скручивающимися в предсмертных муках пленниками.       — Сегодня ночью из Халазии сбежал отступник. Предатель, бросивший вызов нашему Лорду. Лучникам удалось подстрелить его, но юноша сбежал. Его бегство может обернутся для Чумных Земель огромной неприятностью, если кто-то из вас осмелится сокрыть его в своем доме или поможет беглецу выбраться из города, — его напряженный холодный голос умолк, а толпа встревоженно загудела, недоверчиво озираясь по сторонам.       Я удивилась не меньше и обернулась к Юнхо, встретившись с его озадаченным взглядом.       — Я думала, что из Халазии невозможно сбежать.       — Чистокровные халазийцы никогда не выходят за стену. Значит, это кто-то из обращенных. Халазия разрушает память и чувства, никто попросту не помнит как выйти за стены или не понимает, зачем ему это нужно. Быть может, этот парень сумел отыскать спасительную лазейку. Клянусь, Джия, одним Хала известно, на что пойдет Сан, если этого отступника не найдут.       Согласно кивнув, я снова выхватила фигуру Сана из толпы и удивленно уставилась на крохотную синюю птицу, которая приземлилась на плечо Джанго. Он невозмутимо протянул левую руку вперед в пригласительном жесте. Птица вспорхнула и уселась на его ладонь.       — Откуда здесь Морра? — испуганно прошептала я.       В основном птицы Морра обитали в Халазии, изредка мигрируя в город. Всякий раз, когда синий крохотный силуэт парил в небе, люди в ужасе замирали. Поверье гласило, что синие птицы Морра — принесенные в жертву Солнцу души. Неописуемой красоты птицы словно вестники смерти прилетали в город, чтобы присмотреть будущих сородичей для своей стаи. Легенды оставались легендами, но сразу вскоре после того, как синие птицы пролетали над городом, халазийцы вновь наведывались в Стриклэнд. Тетушка рассказывала, что за день до казни моих родителей она видела в городе целую стаю. Потому сейчас при виде красивой крохотной птицы по спине пробежал жуткий холодок.       Внезапно, птица принялась мелодично чирикать. Сан на мгновение замер, пристально вглядываясь в расхорохорившийся на ладони комочек. Этой Морра не было места ни среди белоснежного ряда халазийцев, ни среди серых улиц Стриклэнда. Я не верила ни в одну из существующих легенд и привыкла видеть в птицах не предвестников смерти, а вестников перемен и новых возможностей. Смерть — это перерождение и обновление. Морра — надежда. Словно вторя моим размышлениям, Сан загадочно улыбнулся.       — Говорят, песнь синей птицы — дурной знак: предвестник мучительной смерти. Но все мы знаем, что поверья не более, чем вымысел, — задумчиво протянул он. Его рука дернулась, а следом из толпы кто-то испуганно вскрикнул. Я выпучила глаза, а Юнхо сдавленно выдохнул: Сан бесстрастно свернул птице шею и небрежно швырнул безжизненное тельце на землю.       — И так будет с каждым, кто осмелится посодействовать сбежавшему предателю. Я омою ваши улицы кровью, а ваши слезы переполнят реки. Будьте благоразумны и не подвергайте себя напрасной смерти. Часть армии уже прочесывает земли неподалеку от Горы Мучеников и к вечеру они войду в город. Надеюсь, Лорд может полагаться на ваше содействие в борьбе со злом.       Толпа содрогнулась. Меня охватил необъяснимый липкий страх. Что же непоправимое и ужасное совершил этот беглец, раз за его сокрытие Халазия готова перебить народ, словно загнанный скот?       Между тем, Сан неспешно продолжил.       — Кроме того, завтра в этот самый час я приду за пятью девушками, которым суждено занять место в нашей великой империи, — толпа затаила дыхание, а вместе с ней и я. Я почувствовала, как его слова удушающей петлей безжалостно скрутили сердца матерей и отцов. Люди встревоженно зашептались, но не осмелились возразить словам Джанго. Неожиданное смятение захватило мой дух и я беспомощно оглянулась на Юнхо. Его челюсть была плотно сжата, а в глазах застыла жгучая ненависть — к халазийцам и повстанцам, к Сану и Хонджуну. За то что никто из них не мог остановить процветающую тиранию.       — Девушки должны быть готовы на рассвете, мы встретим их у северных ворот. При попытке сопротивления, бегстве или укрывательстве я самолично переверну ваши дома, а своим преданным солдатам я не откажу в удовольствии поиметь пару десятков ваших лучших дочерей, — грязные слова сорвались с его губ и Сан самодовольно ухмыльнулся, видимо, убедившись, что его омерзительные угрозы произвели должное впечатление на отчаявшуюся и потрясенную толпу. Джанго неприкрыто забавлялся, зная, что не один житель города не осмелится выступить против приказа Халазии.       — Согласитесь, это весьма скромное подношение для столицы — пять юных дев взамен на блаженный мир. Наш Лорд необычайно щедр, — хвалебно завершает Джанго и бездушные лица собравшихся почтительно склоняют головы, принимая волю гнусной деспотии.       — Чонсон, — участливо приказал он, обращаясь к юноше позади него. Джанго развернулся, пропуская вперед высокого жилистого солдата, который занял его место, попутно вынимая из-под белого плаща свернутый лист пергамента. Мое сердце болезненно сжалось — должно быть, сейчас, юноша объявит имена девушек, чьи судьбы навеки будут прокляты столицей и дарованы халазийскам мужчинам. Громким, вкрадчивым голосом Чонсон начал зачитывать приговор.       — Джозефина Локвуд, Алина Хантли, Эва Вестфорд, Аврора Янг и Лия Хван.       Лия Хван. Я напряглась, силясь понять, что мне не показалось. В глазах резко потемнело.       — Юнхо, какое последнее имя он сказал? — негромко обратилась я к Ю-ю, который удивленно вскинул брови, явно не ожидав моего вопроса.       — Лия Хван. А что, ты ее знаешь? — по его встревоженному голосу я поняла, что Юнхо не на шутку насторожился.       Кажется, я перестала дышать. Ужас сковал мое тело. Вопрос Ю-ю остался без ответа. Голос Чонсона продолжал повторять имя сестры. Шум толпы стих, а все звуки в миг растворились, словно я резко занырнула на дно. Нет, это невозможно. В списке имен не могла быть моя сестра. Лия слишком чиста и добра, чтобы быть сосланной в это распутное и жестокое место. Великие Хала, она ведь сейчас на площади и, должно быть, сходит с ума от ужаса и горя.       — Джия, Джия, Джия, — сквозь пелену страха и ненависти до меня донесся полушепот Юнхо. — Черт возьми, нам нужно уходить, пока халазийцы возятся на площади. Прямо сейчас. Джия, ты меня слышишь? — он осторожно потряс меня за плечо.       Я слышала его, слышала каждое слово, буквально ощущая ауру беспокойства, охватившую его, но страх, злоба и отчаяние едва позволяли мне соображать. Я сдержалась, чтобы не броситься на площадь, отыскать сестру и увести ее в лагерь. Выдумать правдоподобную чепуху и убедить ее пойти со мной. Неужели после услышанного, Лия предпочла бы остаться здесь, а не скрыться в Пустоши и спастись от отправки в Халазию? Разумеется, нет. В мою воодушевляющую на подвиги идею ворвался холодной голос Сана, предупреждающий, что при попытке сопротивления, бегстве или укрывательстве его армия не погнушится убийствами и насилием. Значит, мое импульсивное желание уничтожит нас обеих.       Я с трудом пошевелилась и развернулась к Юнхо. Ю-ю отступил и прищурившись, обратился ко мне. В его голосе сквозила пока еще едва ощутимая боль разочарования и обиды, хоть его слова и прозвучали непривычно отстраненно и сдержанно.       — Эта девушка — твоя сестра? Она тоже Хван. Это из-за нее ты пришла сегодня в Стриклэнд?       Я молча кивнула. Разумеется, Ю-ю был крайне сообразителен, чтобы моя взволнованная и непоследовательная реакция не осталась незамеченной. Страх за любимых и близких всегда пестрил ослепляющими искрящимися цветами. В отличие от серого Стриклэнда, который отказался от зеркал, имеющих способность поддерживать в людях состояние эмоциональной идентичности, повстанцы, у которых в запасе у каждого хранился хотя бы крохотный осколок, чувствовали ярко и страстно. Мы легко поддавались эмоциям и таже легко распознавали их в других. Напротив, Стриклэнд, испытывая, по сути, те же самые эмоции, был более уязвим и покладист, когда дело казалось халазийской армии: они принимали волю столицу, думая, что «правильное» чувство уважения и безусловного поклонения гарантирует им наивысшую выживаемость. Теперь моих чувств было так много, что на мгновение, я позавидовал десятку солдат с ледяной проницательностью на совершенных лицах и завидной выдержкой их статных фигур, облаченных в белый цвет ложной добродетели.       Я растерянно посмотрела ему в глаза и поняла, что Ю-ю героически принял эту предательскую новость. К моему разрушающему чувству отчаяния и беспомощности примешивалось еще одное неприятное чувство — чувство вины. Я знала, что сейчас он разочарован и по-дружески оскорблен, а его доверие ко мне подорвано. Но вместе с тем я знала, что Юнхо поймет необходимость моего выбора.       — Да, Лия моя сестра. Для нее я мертва, а для тебя ее никогда не существовало. Я хотела уберечь вас от опасности и у меня правда неплохо получалось, но сейчас…— я судорожно сглотнула и неуверенно продолжила. — Что бы мы не делали, мы делаем это ради спасения. Ю-ю, я не могу ее оставить. Я должна ей помочь.       — Я помогу тебе, — решительно ответил Юнхо и я удивленно уставилась на его мрачный профиль. — Боюсь, сейчас мы ничего не сможем сделать. Халазийцы вооружены, а из нас двоих, уж не обижайся, Джия, сражаться умею только я. Ты понимаешь, что это значит для нас? У нас не может быть второго шанса. Не сегодня, когда халазийцы озлоблены из-за поисков сбежавшего предателя.       Я не согласно замотала головой.       — Нет! Это исключено. Ты не должен в этом участвовать. И не будешь. Сан узнает тебя и одним Хала известно, на какие извращения его потянет после встречи с бывшим товарищем-повстанцев. Ю-ю, они просто убьют тебя. Или, что хуже, заберут за стену и превратят в такую же бесчувственную убийцу … — я не договорила, потому что слезы стали застилать глаза, а воздух покинул легкие. Юнхо приблизился и крепко сжал мою ладонь.       — Джия, не ищи проблему там, где ее нет. Мы поклялись защищать друг друга, а, значит, если будет нужно, я умру, чтобы спасти тебя и твою сестру. Сразиться с Саном, выступить против Хонджуна или умереть во имя, пусть и несуществующей, но все-таки справедливости. Я сделаю, что угодно, чтобы ты была в безопасности, — его пылкий и доверительный тон вселял в меня надежду, но я знала, что не сделаю так, как этого хочет он. Ю-ю не придется жертвовать собой только потому, что это я, Джия Хван, вновь оказался в беде, а не любая другая девушка из поселения. Он хотел успокоить меня и у него это, как обычно, ловко получилось — мне стало гораздо легче, но мучительное беспокойство не покидала меня ни на секунду.       — А сейчас мы уйдем. Вернемся в лагерь и решим, как помочь твоей сестре. Нас не должны заметить, — вкрадчиво закончил он и, должно быть, предупреждая любой мой протест, пригнувшись, повлек меня за собой, не разрывая замка из наших сцепленных рук. Я покорно пошла следом. В одном он был прав точно — нам позарез нужно убираться отсюда.       Осторожно выбравшись из-за дерева, Ю-ю провел меня через толпу, резко повернув направо на тесную и безлюдную улицу — казалось, все население Стриклэнда сейчас ютилось на площади и провожало готовящуюся к выдвижению на север города халазийскую армию. Страх перед ними вытеснил невыносимый страх за Лию — я не прекращала оглядываться назад, надеясь отыскать в ее толпе. В любом случае, она в безопасности. По крайне мере сегодня. Юнхо крепко держал меня за руку, не позволяя сбиться с пути и, словно надежный маяк, вел меня к спасению. Как и всегда.       Успешно выбравшись из города и знакомой дорогой добравшись до Горы Мучеников, мы остановились перед входом в пещеру. Я чувствовала, как напряжен и взволнован был Юнхо. На удивление он держался сдержанно и оптимистично. Я знала, что несказанные вопросы сводили его с ума, но он покорно молчал всю дорогу, уважая мой выбор и позволяя мне принять новые шокирующие новости.       Юнхо выпустил мою руку и по его тяжелому вздоху я поняла, что неясность и разочарование взяли над ним вверх.       — Ты должна была сказать мне, — укоризненно сказал он. Его голос был тихим, пронзительным и крайне обиженным. Я понимала его недовольство.— Мы не можем держать такие вещи в тайне, особенно сейчас.       — Я знаю, — мой голос был полон сожаления. — Я думала, что защищаю ее и тебя. А со временем просто не осмелилась сказать тебе правду.       — Мы спасем ее, если будем действовать вместе. Я знаю тебя, Джия. Тебе придется отказаться от своего героизма. Хотя бы на время.       — Обещаю, Ю-ю, — прошептала я в ответ и Юнхо удовлетворенно улыбнулся. Он осторожно взял меня за плечи и непривычно нежно посмотрел мне в глаза.       — Нам предстоит стать хладнокровными, как ненавистные тебе халазийцы. Если мы поспешим, то можем все испортить.       Я согласно кивнула в ответ. Его уверенность придавала мне сил. Сил сделать все возможное, чтобы уберечь их обоих…       На этом мы нырнули в прохладную темноту и знакомым маршрутом пересекли пещеру, удачно пробравшись сквозь густые колючие заросли. Вместе, плечом к плечу. Увлеченная одолевающими меня размышлениями о Халазии, сбежавшем халазийском повстанце и Лии, я не сразу почувствовала неладное. Юнхо резко остановился передо мной, предупредительно закрывая меня своим корпусом, а я едва успела затормозить, чтобы не напороться на его широкую фигуру.       Подножие Горы Мучеников было непривычно оживленным. Несколько мужчин разместились на камнях, жадно уставившись на наши испуганные лица. Обведя собравшихся удивленным взглядом, я зацепилась за фигуру предводителя и нервно сглотнула.       — А вот и наши голубки, — Хонджун ловко спрыгнул с массивного валуна и лениво направился к нам. Что-то в его движениях подсказывало, что поджидала его шайка именно нас. Испуг сменила злость — клянусь всеми богами Хала, я вырву Кае язык!