Op je graf

Было очень холодно. Легкие на этот раз не прожигал сигаретный дым,их прожигал ужасный холод, безжалостная мерзлота. Было страшно так, что кости обмерзли, а на лице остановились льдинки слез. Бледные пальцы медленно выгладили острые углы черного могильного камня. Дыхание становились слишком медленным. Верить как-то не хотелось. Да и не верилось в общем-то. Все было похоже на страшные галлюцинации. Снег был похож на мет. Йост сел. Это было случайностью. Обидной случайностью. И сам Кляйн узнал об этом лишь с чужих слов. Со строки новостной ленты. Руслан задохнулся во время нервного тика. Задушил себя своими пальцами, своей рукой. Как по команде вцепившись в гортань. Убил себя сам. Так сказать. Кляйн не верил. Из своей темно-серой куртки он вытащил пачку сигарет. -Sorry, ik wilde ze met je roken. В упаковке одиноко лежали две сигареты. Все другие восемнадцать Йост успешно выкурил в Голландии пока пытался договориться с перелетом в Санкт-Петербург. -Voor ons tweeën, Ruslan Вечер был прекрасен, закат чудесен. Только вот сердце хрипело. Хотелось еще раз написать ему о новой песне, о новой жизни. Хотелось еще раз созвониться. Еще раз посмотреть его интервью с озадаченной улыбкой на лице. Он хотел приехать на праздники. Не успел. Пачку с одинокой сигаретой он оставил на могиле и быстро подписал темным маркером. Ушанка начала спадать с головы, а взгляд в очках белел. Пара одиноких слезинок закапала по щекам. Перчаткой он их быстро стер. -Я скучал. Я верил. И прошивая дороги через высокие сугробы, он ушел.