Бессонница

Сегодня восьмой день, как я мучаюсь с бессонницей. Я пробовал спать везде: в ванной, в коридоре, на кухне под барной стойкой, под дверью в комнату Мири, даже на диване и в комнате. Но вне зависимости от моего местоположения, бессонница не сходила. Это началось внезапно. Восемь дней назад мой спокойный сон вдруг оборвался. Я и не думал, что когда-то снова вернусь к проблемам со сном. В тот день, лежа в ванной, я подозревал, что все дело в предчувствии. Вероятно, должно было случиться что-то, для чего мне потребовалось бы оставаться на чеку, будь-то убийство или неожиданный визит полиции. Но сколько бы я не лежал с открытыми глазами, это «что-то» так и не наступало. Это изнуряло. После нескольких часов подряд, проведенных на диване за приставкой, мне ужасно хотелось спать. Но несмотря на это, я продолжал ворочаться и не мог уснуть. Это далеко не самое приятное чувство — понимать, что по какой-то неизведанной причине ты просто не можешь отбросить все мысли и провалиться в царство Морфея. Но в таком случае у меня даже мыслей особых не было. Разум бодрствовал, будто игнорировал физические потребности организма и подбрасывал мне какие-то несуразные картинки, больше похожие на бред. Эта ночь была настоящим мучением. И я искренне надеялся, что следующая будет лучше. Где-то со второй ночи, когда усталость возросла еще больше, а сон никак не шел, я начал пытаться экспериментировать с местом положения. Кадзуки говорил мне, чтобы я не спал в ванной, ведь это сильно портит качество сна. Пожалуй, я был вынужден прислушаться к нему. Он говорил про ванну, но не говорил про другие места. Поэтому следующее место, которое я выбрал — под барной стойкой. Знаю, странно, но во-первых, мне не нравится спать на мягком, а во-вторых, на войне все средства хороши. Но и это мне не помогло. Я пробовал другие места, все бестолку. На диване и в комнате мне спалось хуже всего, постоянно накатывал жар, хотя окна были открыты. Все это было чертовски странным. На третий день я уже начинал злиться. Днем было никак не поспать, а утром Мири постоянно будила меня. В ответ на упреки Кадзуки о моей раздражительности, мне действительно хотелось его придушить. Компенсировать недостаток сна я начал вредной пищей и играми в приставку допоздна. Курусу от этого стал только еще больше ругаться. Мне захотелось уйти из дома, прям как типичные подростки в таких же типичных подростковых сериалах. Не знаю, почему именно этот образ возник в голове. Просто Кадзуки часто смотрит подобную хрень для таких ранимых мальчишек, как он. Четвертую ночь я провел за непрерывными играми и убиванием своего чертового времени не пойми куда. Четвертая ночь подряд уже давалась мне легче, бессонница плавно начинала становиться привычным чувством, хоть и заставляла меня себя чувствовать каким-то зомби. Я забавлялся всем, чем только можно было, лишь бы сохранить хоть какие-то остатки сил. Но страдающий бессонницей не спит толком и толком не бодрствует, я знаю это правило, как люди знают известные приметы; знаю это, как заевшие строчки одной и той же песни. Но я не думал, что она действительно когда-либо вернется. Бессонница. На следующее утро после того, как меня вырубило прямо с джойстиком в руках, Кадзуки решил устроить мне очередную лекцию о вреде телевизора и о вреде недостатка сна. Мири слушала его с таким удовольствием, будто и впрямь понимала, о чем говорил этот балбес. Я вот не понимал. — Рэй, ты хоть спишь? — вдруг спросил Курусу, и я очнулся только тогда, когда почувствовал прикосновение его теплой ладони к моему лбу. — Ты не заболел? Пытаюсь осмыслить вопрос, а после отрицательно качаю головой. Кадзуки выглядит озадаченными, глядя на меня и пять банок из-под пустых энергетиков. Кажется, он был обеспокоен моим поведением. За последние несколько дней наши отношения несколько ухудшились. Наверно, я показываю плохой пример для Мири, как отец. Она девочка чуткая, хоть и кажется глупой. Мири видела и понимала, что со мной что-то не так. В свободное время она пыталась меня развеселить, поиграть, но мне совсем было неинтересно. Это ее огорчало. Но я ничего не мог поделать. Мне было жаль. Это все, о чем я думал в шестую ночь. А в седьмую меня поглощало одиночество. Я снова лежал в ванне, в кромешной тьме, и снова не мог сомкнуть глаз. Кадзуки меня отчитал, сказал то, о чем я думал, но боялся признать. Он сказал, что я подаю плохой пример. Слышать такие слова от него было неприятно, это еще больше оголяло провода между нами. Наверное, мне бы хотелось рассказать ему о проблемах со сном, но по старой привычке я продолжал скрывать это, будто он был мне чужим. Мне хотелось чего-то, что я не испытывал раньше и знать не знаю, как это чувство называется. Будто бы не хватало чего-то. Или кого-то. Мне просто было неспокойно, и опять я провел всю ночь в ожидании воображаемой опасности. Сегодня восьмой день, как я и говорил. Одна ночь темнее другой, и это непонятное чувство, которое я глушил внутри, по какой-то причине росло. Возможно, оно дожидалось момента, когда моя защита ослабнет, чтобы пустить свои ядовитые корни по всему моему телу. Я валялся на диване, опять не в силах заснуть. Это было ничем иным, как пыткой. Если все предыдущие дни мне удавалось как-то отвлечься, как-то заснуть хоть на пару часов, то в последние два совсем никак. Слишком навязчивыми были эти мысли, а сил бороться с ними не осталось. Я выпиваю третью банку энергетика, не тяну с этим. Закусываю приторно-сладкой конфетой. За последние двадцать минут мне уже три раза вспомнился этот надоедливый Кадзуки, до чего же было противно. Я понятия не имею, почему его образ заел в голове как пластинка. Это раздражало еще больше. Я не знал, куда себя деть от этой бессонницы, от этой ужасной усталости. Кажется от нее не убежать, даже не спрятаться. Она все равно нагонит меня и будет мучить, пока не убьет. Я продолжал пялиться в потолок и поедать конфеты, кидая обертки на пол. А в голове только и вертелось имя моего друга. Кадзуки Курусу. Я не знал, о чем и думать, лишь позволял себе плыть по течению воспоминаний и странных, необъяснимых мыслей. Пожалуй, мне хотелось просто забыть об его существовании. Хотя бы на секунду. Я слышу скрип двери, а после узнаю до боли знакомые шаги. Вот и он — причина моих мучений вдруг проснулся посреди ночи. Сил смотреть на него нет, да и не хочется. Если увидит меня сейчас, то наверняка начнет отчитывать, хотя я не маленький ребенок, а он не моя мать. Вижу, как Курусу устало плетется к кухне и еле держится на ногах спросонья. Кажется, он проснулся от сильной жажды. Я смотрю на то, как он жадно выпивает уже второй стакан воды. Мне захотелось закатить глаза или притвориться спящим, когда я услышал, что он приближается ко мне. Но притворяться спящим с конфетой во рту странно. — Эй! Что за свалку ты тут устроил?! — ругается Кадзуки, наступая на разбросанные мною фантики. А я, игнорируя его, сбрасываю на пол еще один. — Рэй! Ты меня слышишь вообще? Типичный Курусу. Не успел проснуться толком, как уже ругается и орет на меня. Ладно хоть не шумит сильно, а то еще Мири разбудит. Он склоняется прямо передо мной, глядит на мою уставшую физиономию в полутьме, и на его лице появляется замешательство. — Позволь узнать, ты опять всю ночь играл в приставку? Тебе заняться больше нечем? — голос Кадзуки звучит серьезно, как будто он и впрямь за меня волнуется. — Да я уснуть не могу просто. — хрипловатым тоном отвечаю я. Курусу продолжает таращиться на меня, а я на него. Обычно, люди называют подобное неловкими моментами. — Почему? — Не знаю. Кадзуки вздыхает и потирает лоб, совсем как какая-то нянька. Мне не то чтобы не хотелось с ним разговаривать, мне даже видеть его не хотелось. — И почему ты мне не сказал? — снова причитает он, собирая фантики и банки энергетиков вокруг дивана. А я лишь переворачиваюсь на другой бок, спиной к нему. Думаю, этого достаточно чтобы понять, что я не имею никакого желания продолжать разговор. Но несмотря на это, уже через минуту он вдруг начинает тормошить меня за плечи и хватать за запястья. — Рэй, пошли уже! Вставай! Он пытается заставить меня подняться, а я ну вообще ничего не могу сообразить. Видимо, ему снова что-то в голове сбредилось. — Куда? — с недовольным стоном произношу я, чуть ли не спотыкаясь об собственные ноги, а этот желтоволосый ублюдок продолжает толкать меня куда-то к лестнице. Вот когда я высплюсь, я ему точно за это отплачу. Отправлю его по этой же лестнице вниз пинком под зад. — Спать! Куда же еще?! — ворчит Курусу, таща мое ослабшее тело вверх по лестнице. По-хорошему, я бы сейчас хотел ему врезать, но вместо этого лишь смиряюсь с его такого рода агрессивной «заботой». Мне всегда хотелось доказать самому себе, что мне не нужна ничья забота. А уж тем более этого проклятого Кадзуки. Но сейчас я просто сдался ему, вот так позорно. Сам не знаю, почему. Он затолкнул меня в комнату, в свою спальню. В его движениях не было резкости, как бывало обычно, когда он раздражен. Он пытался обходиться со мной аккуратно, это невозможно не почувствовать. Я лишь устало вздохнул. Может быть, мне действительно стоило отбросить свои устаревшие принципы хотя бы на одну ночь. В конце концов, мы семья, не так ли? — Рэй, знаешь, ты такой идиот! — Кадзуки пытается ругаться на меня, но у него совсем не выходит. Он подталкивает меня к своей двуспальной кровати, и я совсем перестаю его понимать. — Зачем? — все, что могу спросить я, прежде чем поддаться соблазну и сесть на край. — Если ты и дальше будешь спать на твердом, это может плохо сказаться на здоровье! — тараторит он, подкладывая мне под голову подушку и вынуждая лечь. Я долго моргаю, пытаюсь сообразить что-то в ответ, но будто теряю все слова. — Да и тем более, какой смысл что ты будешь спать на диване? Тебя все равно будет отвлекать твоя приставка. Ты же как маленький, будешь играть, пока тебя не отрубит там же! Конечно, у тебя будет бессонница с таким-то режимом. Кадзуки выключает единственный источник света — маленькую настольную лампу. А после заваливается на кровать с другой стороны от меня. — Нет. — устало произношу я, чувствуя, что связать полноценное предложение не смогу. — С тобой зачем? Курусу задумывается, будто замирает даже перед тем, как ответить. Он укладывается по-удобнее, натягивает одеяло, и его шорохи начинают меня раздражать. — Чтобы ты опять не ушел в какую-нибудь ванну спать, или опять в приставку играть. Я то тебя знаю. В ответ на его слова мне захотелось усмехнуться. Я не верил в то, что меня может кто-то знать. Знать человека — значит иметь информацию о его прошлом, о его жизни, знать его чувства и мысли. Могу ли я сказать, что Кадзуки действительно меня знает? Впрочем, сейчас это неважно. Он уже повернулся на другой бок и по всей видимости заснул. Хотел бы и я тоже обладать способностью засыпать за минуту. В комнате Курусу, пожалуй, меня еще сильнее клонило в сон, и я хотел было уже закрыть глаза, как вдруг услышал громкий храп. И это вызвало у меня такой прилив гнева, что я чуть не ударил его со всей силы в спину. Раздражение, и в то же время разочарование наполнили меня с ног до головы. Мне хотелось убить Кадзуки, либо убить себя. Сделать все, лишь бы остановить эту пытку. Прошло всего полчаса, а он уже начал храпеть как слон! Еще и спит этот гад крепко… не добудишься. Я продолжаю ворчать на него про себя и пытаюсь как-нибудь толкнуть его, чтобы не храпел. И Курусу, видимо, почувствовав мои яростные, но слабые удары сквозь сон, вдруг повернулся ко мне и обхватил меня руками. Мое сердце пропустило удар, а после подпрыгнуло и забилось с необычно быстрой скоростью. — Эй! Ты что делаешь!? А ну отпусти! — я пытаюсь сопротивляться, оттолкнуть этого надоедливого и прилипчивого Кадзуки. Но в ответ на мои попытки сопротивления он еще сильнее сжимает меня, как подушку. На секунду мне даже становится трудно дышать. Я чувствую, как его объятья сдавливают мне грудь. Он прижал меня совсем близко, и кажется, сейчас даже не слышит моей ругани. Мне ничего не остается, кроме как смириться и остаться наедине с этим удручающим чувством…спокойствия. Его объятья словно защищали меня от всех тревог, от мира и даже от собственных мыслей. Я и не думал, что прикосновения действительно могут быть такими. Тепло его тела помогает мне согреться, а дыхание убаюкивает. Впервые испытываю это странное чувство, которое заставляет меня поерзать и слегка поджать пальцы. Кажется, мои щеки слегка краснеют. Я шумно выдыхаю и утыкаюсь лбом ему в плечо. Кадзуки дурак. На что он вообще надеялся, когда притащил меня сюда и решил задушить в объятьях? Неужели он и правда думал, что это поможет мне избавиться от бессонницы? *** Так оно и случилось. Не прошло и часа, как охваченный этим необъяснимым чувством спокойствия, я уснул в его объятьях. И проспал так до самого утра, ни о чем не думая, не мучаясь от кошмаров и не просыпаясь. Это было волшебством. Утром он даже специально не двигался с места и ждал, пока я проснусь. Я выглядел мило, когда дремал у него на груди, и ему крайне не хотелось меня будь. Даже Мири, проснувшуюся раньше всех и прибежавшую будить Кадзуки, он усмирил и попросил не шуметь, дабы не разбудить меня. Об этом он рассказал мне за поздним завтраком. А я все не мог понять, в чем же был секрет Курусу. Обладал ли он какими-то целительными способностями, или еще чего? После этой ночи мою бессонницу как рукой сняло. Только вот теперь я каждую ночь приходил спать к нему. К моему личному лекарству от бессонницы. Возможно, я боялся, что снова не смогу уснуть, а возможно, даже успел привязаться.