Поймай меня, ты сможешь

Вы: Доброе утро! Диляр: Доброе утро. Я по привычке вскакиваю в семь, Диляр тоже просыпается рано, учитывая, что отвечает на сообщение спустя пару минут. И в нашем диалоге вновь воцаряется тишина. Если честно, меня это начинает нихуево так парить. Имею в виду довольно натянутое общение в сети при всей легкости флирта в реале. Нормально побазарить мы можем только мемами или о подготовке к квизам, но ведь визитку мне вручили явно не потому, что у Диляра недостаток в обычных друзьях и банальных переписках. Чертовщина какая-то. Сижу и тупо не могу решить, нужно ли мне объясниться за вчерашний проеб с пропущенным пожеланием спокойной ночи, или Диляру будут неприятны бурные оправдания из-за мелочи? А считает ли он это мелочью? Ар-р-р! Отсыпал бы кто опыта переписок с крашем! Диляр: Завтра встретимся Вы: Ага!) Кажется, подобный уговор нас обоих успокаивает от необходимости выдавливать из себя буковки через силу. Увидимся, поговорим — там и видно будет. Пока я брожу по квартире и постепенно подкручиваю громкость брошенной на кухне колонки, чтобы добудиться приехавшего под утро Славика, не заходя к нему в комнату (Опасно! В меня однажды прилетела зарядка от айфона), пишет Рогов. Враг№1: Доброе хуютро….. Вы: Чего так рано?? Враг№1: Меня разбудили пением Дуа Липы на всю хату….. у Лерки живот болит, а это типа помогает…. сумасшедшие женщины…. Вы: ахахахах лол Я возвращаюсь к колонке и записываю Рогову голосовуху с фрагментом играющей на средней громкости «Куклы колдуна». Враг№1: Нда…. Мечников. Ты должен был бороться со злом….. Вы: :D Вы: Раз проснулся, пригоняй. Нечего время терять. Враг№1: Тебя Назар покусал?... Враг№1: Сейчас соберусь. Через час где-нибудь буду, норм?.... Вы: Да! Самое время заказать пиццу, чтобы она приехала чуть раньше Рогова. Когда я внаглую использую промокод Славика с листочка, магнитом пришпиленного к холодильнику, на кухне появляется он сам. Заспанный и ворчливый, как поднятый после зимней спячки медведь, Славик чешет в темном затылке и просит: — Шарманку смени, богом молю. Что же, следующая композиция специально для тебя! Ты сам просил тебя пинками гнать на работу. Славик трагически стонет и смывается в ванную, хлопая дверью, услышав осточертевшую ему Crazy in love. — Слабак! — кричу в закрытую дверь, усмехаясь. Настроение подскакивает на несколько пунктов. За окном светит солнце, припекая перед очередной обещанной на завтра грозой, в колонке надрывается солянка моих любимых песен, ко мне едут пицца и Рогов — и нет, последний с радостью вряд ли связан напрямую, просто Назар, как бы я ни упирался, здорово придумал с совместной подготовкой. Общий упорос круче одинокого. Славик, запрыгивая в штаны и ботинки, залпом выдувает полчашки кофе, которую подсовываю ему уже на пороге, хватает портфель и ключи от склада и убегает на работу. Вскоре приезжает курьер с пепперони, маргаритой и газировкой, а еще через пятнадцать минут Рогов отчитывается, что припарковался, и просит код от домофона, этаж и номер квартиры. Утренний плейлист заходит на второй круг. И когда я открываю Рогову дверь, то показываю ему на пороге поднятый вверх указательный палец, требуя послушать молча, и пропеваю, всю душу вкладывая в перформанс: — Ай лук энд стэйр соооу дип из ё ааайз, Ай тач он ю мор энд мор эври таайм, Вен ю лив, айм бэгин ю нот ту гоооу, Кол ю нэйм ту, фри таймз ин э роооу! Я перевожу дыхание, обещая ему припев тихим «Ща-ща-ща». Рогов делает шаг через порог и принимается, пялясь на меня во все глаза, разуваться на коврике, а я захлопываю за ним дверь и, набрав воздуха в легкие, надрываюсь, мотая башкой: — Гат ми лукин со крэээйзи райт нааау, ёр лав! Гат ми лукин со крэээйзи райт нааау, уааау!.. Фух, все! — сообщаю, довольный, пока Crazy in love продолжает играть в колонке без моего участия. — Отпустило. — Мда, — резюмирует Рогов после короткого замыкания, неуверенно усмехаясь, — я, походу, проснулся в мюзикле… Руки помою, лады? Могу под «Районы-кварталы», если надо. — Направо, — показываю, махнув рукой в сторону ванной. Эх, Рогов, у тебя каменное сердце. Даже Славик плачет, когда я пою. (Правда, закрадываются подозрения, что не от чувств.) Рогов возвращается и тормозит в проходе, с ног до головы облитый солнцем. Дала же природа гриву человеку! Светлые, прямо-таки золотые волосы до плеч, слегка завивающиеся на концах. Вот правда, будто только что с пляжа после купания в соленой воде вышел — и майка с белыми шортами в тему. А глаза уже не синие, как вчера в тачке, а голубые больше… Да хули я все во вчерашнем дне вязну? И снова мурашки расползаются искристой поступью по коже. Мой взгляд блуждает по Рогову, не зная, где остановиться. М-м-м. Хорошие бицепсы. Качался? Он мне казался всегда скорее тощим, чем спортивным, а тут и на бедрах прорисовались крепкие мышцы. А вот татушки со звездами у него на ноге раньше не было. Она под шорты уходит. И насколько высоко, интересно… — Форрест Гамп? — спрашивает Рогов хрипло. От его голоса у меня в груди неожиданно бурно екает. Да что за приколы-то? Договорился же с собой вчера ночью, уже в кровати кукуя, что не совершу фатальную ошибку. Ну типа… не с Роговым. Это же реальное табу. Кому я сделаю легче, если начну на придурка, с которым мы зубы друг другу выбивали, слюни втихомолку пускать потому, что один разок увидел интересный сон с его участием? Я вообще его и пригласил, наверное, чтобы от сомнительной затеи отбрехаться. Подружиться — окей, допустим. Давать ему повод думать, что я его считаю — вернее, во сне посчитал — привлекательным, и оставить с этой неудобной информацией — не окей. Все у нас классно будет с Диляром, надо только постараться и меньше загоняться. Нельзя дурить. — Угу. Пошли… Я приглашаю Рогова к себе в комнату. Пока задергиваю шторы, наскоро застилаю кровать, подключаю ноут и перетаскиваю пиццу с кухни, он как следует осматривается в моей берлоге. Корешки книг на полке изучает, по музыке ветра на окне пальцами пробегается. Листает, поднимая за нижний край, карты мира над столом: у меня там друг на дружке висят физическая, политическая и климатическая. — Милости прошу к нашему шалашу, — говорю, вручая Рогову коробку с маргаритой и кивая на кровать. — А, — комментирует Рогов со смешком, заглянув под крышку, — так вот к чему вопрос вчера был. Он плюхается на кровать, отползает ближе к стене, скрестив ноги по-турецки, и залезает в коробку за первым куском. Я растягиваюсь на боку по другую сторону от ноута, включаю фильм и принимаюсь за пепперони. — Надо записывать, что ли, — бормочу с набитым ртом, локтем по покрывалу подвигая к Рогову блокнот и ручку. — Хотя бы режиссеров и актеров. Год выпуска еще можно… — И такая инфа может быть? — спрашивает Рогов и ловит потекший сыр губами. У меня хлебная корка чуть не встает поперек горла, когда случайно поворачиваю к нему голову. Твою мать. Давай, еще эротичнее языком сделай и глаза от удовольствия закати, ты нормальный вообще? — Пиздец я голодный был… — тянет Рогов довольно. Угу, я вижу. Как теперь развидеть? Выражение его лица у меня на сетчатке, кажется, отпечатывается, мешая вернуться к фильму. И так… тоскливо за себя становится. Тону беспомощно, как томатная паста в расплавленном сыре, в безбожном залипании, и нихуяшеньки что-то мне не помогают трезвые установки. — Ща запишу… Нормально, Паш. Дыши и не дури. Пиццу жуй свою. Вон фильм идет, надо вникать и детали цеплять, которые могут оказаться в квизе. А Рогов, прикончив первый кусок, вытирает руку о влажную салфетку и быстро царапает сиротливое «Том Хэнкс» сверху блокнотного листа. Под конец «Форреста Гампа» и большей части наших пицц я немного отхожу от душевных метаний. Потому что успеваю капитально заскучать, пребываю в недоумении и чувствую себя быдлом, не ценящим киноискусство. — Мне, — признаюсь Рогову, как в страшном преступлении, — чет не очень понравилось… — Мне тоже, — к счастью, откликается он, дорисовывая каракулю на уголке листа, на котором от силы семь заметок сделал за весь фильм. — Не то настроение, что ли... Кто там режиссер? — Земекис, — диктую, сверяясь с сайтом. — О, он еще «Назад в будущее» снял, тоже в списке есть — запиши на всякий случай. Становится поживее, когда мы переключаемся на фильмы с Леонардо Ди Каприо. «Отступники»: мы оба орем как ненормальные, когда Мэтту Деймону пускают пулю за бедного Лео, и дружно отправляем фильм в категорию отлично щекочущих нервишки. «Остров проклятых»: да это вообще выверт мозга! — А-а-а! — Я трясу Рогова за плечо, когда выясняется, что персонаж Леонардо Ди Каприо поехал башкой. — Я ему верил! Верил! И вообще… не факт, что он это все придумал! Это нам так сказали! Его обманули! — Да с середины уже понятно было, — заявляет Рогов с ноткой самодовольства, и я нападаю на него с воплем и подушкой. — Ауч! Мечников! — Рогов пытается отбиться, ржет, больно лягается в ответ и прикрывает лицо руками. — Тебя тоже на этот остров с больничкой… на лечение надо… — Не верю! — рычу, поколачивая упрямого Рогова подушкой. — Его обманули! Дуюсь за Леонардо на продолжающего мерзко подхихикивать Рогова весь «Джанго освобожденный» напролет, но здесь Ди Каприо оказывается тем еще великолепным мудлом, так что мы с Роговым миримся на этой почве. После «Джанго» делаем перерыв. Открываем балконную дверь настежь, валяемся в полутьме зашторенной комнаты на кровати, уставившись в потолок и давая отдых глазам. — Говорят, — выдает вдруг Рогов, — Ди Каприо нравятся помоложе… Господи. Откуда такая информация? На каких сайтах ты торчишь? — Ха! — отзываюсь с коротким смешком. И какая-то шиза меня тянет шуткануть, настойчиво вовлекая нас в расстановку точек над «и», которую Рогов так же уперто отвергает: — У меня есть все шансы. Наверное, я хочу наконец прямо услышать, что Рогова хоть чуточку, но корежит эта часть меня. Мне бы ой как легче стало, знай я, что Рогов готов общаться без хуйни, глаза закрывать и дальше — но, типа, попросит при нем прихлопывать варежку по поводу того, какой я не такой. Меня бы… пожалуй, сразу же отпустило. От бредовых мыслей про палатку и спальник, про татушку на бедре. Раздражает шаткая неопределенность. Выводит, что он мне разрешает раз за разом затрагивать щекотливую тему, будто не против послушать, какие мужики мне нравятся. — Да-а-а, вообще ничего не мешает, — говорит Рогов, издает глухой смешок и вновь не ставит четких границ. — Флаг тебе в руки. — Не мой типаж, — огрызаюсь раздраженно, вскипая на ровном месте. Да бля, Рогов, не делай вид, что все в порядке! Мы в одном районе росли. Из одной бутылки пили. За одну девчонку дрались. И тут ты такой понимающий, что аж зубы сводит. Зачем? Мне не по себе, что ты мне приснился. Не по себе, что я… и разозлился, и обрадовался твоему возвращению. Что ты рядом лежишь, мы дышим одним раскаленным летним воздухом, смотрим кино, и у меня такая жесткая каша в голове — и страшно, что я заставляю себя вспоминать о парне, который дал мне визитку в пятницу. На которого я засматривался, думая, что здесь-то меня и ждут классные отношения с поцелуями, горячим сексом и чувствами, пока на меня вдруг опять не свалился ты. И как лавина все на своем пути смел, не оставив на склоне ни единого домика, где не живут мысли о тебе. — А какой твой? — спрашивает Рогов. Без издевки. С интересом будто бы в тихом голосе. Я чувствую на себе его взгляд, даже головы не поворачивая. О чем он думает, пока у меня сердце в груди заходится и в горле так сухо, что глоток воздуха дается через боль? — Квентин Тарантино, — цежу сквозь зубы саркастически. Так я тебе и ответил. У меня и ответа-то четкого нет. Мой типаж — непробиваемые придурки. Может, поэтому с Диляром как-то плохо клеится пока? Привык по трэшу идти. — А он, говорят, — тянет Рогов задумчиво после продолжительной паузы, — любит пятки. Ну… ноги в смысле. Фетиш такой. — Чего? — задыхаюсь, от злости мгновенно переключаясь на истерический ржач. — Рогов, ты где это все читаешь?! — В интернете… — Тебя забанить в гугле надо! — Ну что… «Криминальное чтиво»? — Я про Квентина Тарантино не всерьез, если ты… — Оправдывайся, ага. Рогов усмехается, приподнимаясь на локте, и вбивает в строку поиска «Криминальное чтиво». Мы его смотрим, попивая газировку из разных стаканов. Не легче. С каждой минутой мне, напротив, все сложнее удержать взгляд на экране и не кидать его мимоходом на Рогова. На шрам на подбородке, который он потирает большим пальцем. Татушку-браслет на запястье левой руки. Профиль его в свете экрана ноута, устало тарахтящего на пятом фильме подряд. Рогов уже давно был несносно красивым — или таким вырос? Или я, случайно обратив внимание вчера, не могу от этого наблюдения отделаться? Рогов достает из кармана жвачку и выдавливает одну подушечку. До меня доносится тонкий фруктовый запах, когда он откусывает половинку. И вдруг протягивает вторую мне на раскрытой ладони. — Будешь? — Не, — отвечаю сипло, качнув головой. Ее край твоих губ касался. Я… не выдержу просто. Мне очень тяжело переварить то, что испытываю, но робкое понимание в голове поселяется — у меня отвратительно выходит нащупать с Роговым золотую середину. Глубже и глубже вязну в наплывающем на меня безумии волнения. И мне похую, что там на экране ноута творится в «Криминальном чтиве». Уповаю только, что Макс, как фанат Тарантино (и надеюсь, здесь никак не замешаны пятки), не ударит в грязь лицом, если в среду нас ждет по нему вопрос. — Паш, — зовет Рогов. Я поворачиваю к нему голову, изображая вежливое удивление. — М? В синих глазах Рогова и насмешка поверхностная, и какое-то серьезное, ускоряющее пульс внимание к моим губам, на которые он смотрит дольше, чем мне удается спокойно выдержать. Там остатки пепперони? — Интересно, — спрашивает Рогов вкрадчиво, и мерещится в том, как матрасные пружины меня в бок подталкивают, что он подается ближе. Нет. Реально сдвигается в мою сторону. Я острее запах его жвачки чувствую и четче шрам на подбородке вижу, — …две минуты на паузе? Я не заметил. Пялился в экран, как оглушенный. Не вижу, слышу скорее, как он медленно захлопывает крышку ноутбука и отталкивает его рукой по покрывалу. Сердце ноет и вот-вот взорвется в груди от темпа, который оно берет в то мгновение, когда я сам медленно к Рогову навстречу поднимаюсь, оттолкнувшись рукой от кровати. Зачем?.. А впрочем, не все ли равно? Наши лица оказываются на одном уровне, и по мне скользит мутный взгляд синих глаз из-под жестких темных ресниц. «Давай. Сделай это». Жалкая секунда до необходимой до дрожи глупости. Его губы приоткрываются. Я хочу их. Ничего, блин, так не хочу — как просто их попробовать сейчас. «Ты Венера — я Юпитер, Ты Москва — я Питер…» — вдребезги разбивая тишину, заходится телефон в его кармане. Испуганно вздрагиваю, резко отстраняясь назад и шлепаясь на спину. В висках дубасит, горло жжет горечь разочарования. Рогов рывком садится в кровати, и я только спину и встрепанный затылок вижу, но не выражение лица, когда он берет телефон и прикладывает к уху. — Да, — от его голоса, низкого, полного не растворенного с концами ожидания, меня еще хлеще колотит. Какого хрена? Какого хрена только что было? — Это срочно? Чего? Лер, не тарахти… — Рогов поднимается с кровати и отходит за порог, останавливаясь где-то в темноте коридора. — Бля-а-а. Конечно приеду. Туда прямо, да, адрес найду в навигаторе. В смысле не пустят? Да блин, скажу им, что твой парень, не пустят, что ли? Ну так, по-человечески, меня к своей девушке не пустят?.. Приеду сейчас — не реви. А родителям уже звонила? Ладно, сам наберу. С ними точно пустят. Из дома что захватить?.. Хватит реветь, как будто скальпеля с наркозом боишься… Давай, отставить панику. Еду. Пиздец. У меня уши закладывает. Там что-то случилось серьезное, и Рогову не до меня, мне самому-то не до себя в этот момент, но… — Паш. — Рогов влетает обратно в комнату, хмурый и заметно взбледнувший. — Мне бежать надо, Лерку с аппендицитом увезли. Надо вещи в больницу забросить, она даже без зубной щетки, а ее уже в операционную катят… — Он пристально смотрит на меня, и хочется отвернуться. Не надо на меня так пялиться, Сём. У меня душа просто наизнанку, и хорошо еще, что я, дебил, не сделал то, что собирался. — Ничего страшного? — Конечно, все ок. — Нет, ну а что я скажу? Останься, там повод пустяковый, а тут заебись вопрос жизни и смерти. — Я сам досмотрю список. — Я могу вернуться через пару часов, — предлагает Рогов серьезно. — Забей вообще, — морщусь, прекрасно понимая, что он на лице моем читает, в каком я раздрае — и пытается сгладить. Только хуже делает, если честно, — ты там нужен. — Но… — Рогов, бля, ты чего прикопался? — спрашиваю отрывисто. — Давай туда дуй. Правда. Все окей. Это как-то важнее квиза. — Хорошо… — у него действительно нет времени со мной спорить. — Я напишу. Рогов уходит. Дверь я за ним закрываю, когда он уже, не дожидаясь лифта, ныряет на лестницу. «Скажу им просто, что твой парень», — вспоминаю и сглатываю гигантский ком в горле, прислоняясь спиной к стене возле домофонной трубки. Ну что, отпустило, Паш? Легче стало?