Любителям остывшего чая и бессонных ночей

      Такие люди зачастую оказываются полны противоречий, поэтому коснувшись мягкого и холодного языка, невольно возникло ощущение, будто ларчик и впрямь открывался слишком просто. Но в этом и был весь шарм Фремине: вместо разгорячённой пылкости, внутри дремал всё тот же ледяной покой. Нет, не ледяной – прохладный. Как остывший чай или давно покинутая постель поутру. В моменте это не кажется таким уж приятным – трапезничать остывшими блюдами и впрямь не добавляет удовольствия, а холодная постель... Бр-р-р, самая жестокая пытка. Зато как приятно становится согревшись.              Открыв глаза, парень принялся рассматривать лицо, что оказалось неприлично близко к его собственному. Это было неожиданно, из разряда «то, что никогда не должно было случиться». Но вот оно произошло, и стоит отдать должное ватным ногам, иначе тот давно убежал, спрятавшись в прямом смысле на дне морском. Его рот занимал чужой язык, а мысли – священное ничто. Тело полностью занемело и, подумать только, совершенно не желало сопротивляться. «Э-это… С-странно…», – раздалось в голове, и даже там слова бились дрожью, постоянно спотыкаясь.              Язык с другой стороны вновь скользнул по внутренней стенке щеки и незамысловато сплёлся с его собственным. Щёки немедленно окрасились румянцем, придавая им ещё более милый вид. Глаза напротив распахнулись – она будто знала, что как бы тот не старался, ни в силах совладать с разливающимся удовольствием. Длинные и пушистые ресницы Фремине дрогнули от смущения, и парню пришлось смежить веки, являя взору красоту невиданную прежде. Он слишком прекрасен. Настолько, что его существование ставилось под сомнение. Руки не решались дотронуться до столь светлого создания, им так и пришлось пребывать в невесомости пространства между двумя людьми.              Какими бы жуткими предисловиями не пугал этот изобретатель, рассказывая свою историю, но ничто не смело очернять его образ. Даже он сам. Поэтому в зрачках по-прежнему отражалось милое солнышко. Ангелочек из детских сказок, где добро непременно побеждает зло. И только Фремине знал, что он занимает сторону последних, денно и нощно выполняя не самые приятные поручения выпадающие «Дому очага». Только сейчас – это не важно.              Пусть сие чувство и не было ему знакомым, но до щемящей боли в груди не хотелось с ним расставаться. Он будто вновь вернулся домой, где его ждут другие дети и Лини с Линетт. Под треск в камине и звонкий смех, они наряжают рождественскую ёлку, а на утро, под этой лесной красавицей, появятся подарки и новая надежда на то, что всё вскоре переменится. Всё, но не семейные узы. Он чувствовал именно это. Вроде подобное именуется, как «любовь»? Его никогда не смущало это слово и смысл, но почему-то именно сейчас дыхание предательски перехватывало и заставляло сомневаться, порождая вереницу вопросов.              В какой-то момент желания незаметно перебили страхи и парень подался вперёд, углубляя поцелуй, погружаясь в него со всем старанием на какое был способен. Отчётливо уловив своими губами улыбку напротив, его будто окатило ледяной водой: неужто над ним насмехаются? Зачем он повёлся? Как опрометчиво и глупо было с его стороны обмануться подобным. Но, а что остаётся делать, когда тебя буквально впечатывают в стену, не давая вставить и слова?! Не то что бы он был разговорчив в обычное время... Так, нет, это другое! Просто ситуация требовала оправдания его поступку. Задание провалено. Стоп, задание? А какое?        – Т-ты… – только и получилось выдавить. – Всё в порядке, – улыбнулась девушка и опустила горящий взгляд, – извини, мне не стоило тебя принуждать. – Но ничего подобного и н-не было, – задумался парень. – Именно, я просто поставила тебя перед фактом своими действиями, – отчего-то совсем не весело ухмыльнулась она. А румянец Фремине перешёл от щёк к ушам и дышать вдруг натурально стало нечем. Но почему? Оттого ли, что им снова воспользовались? Или всё же от переживания новых эмоций? – Я-я… я… я… – на последнем «я», во рту пересохло окончательно и гласная хрипотцой зацепила горло, вырвавшись без голосовой окраски. Пришлось закашляться, дабы скрыть надуманный конфуз.              Ну с кем не бывает: подумаешь – забыл как разговаривать, подумаешь – охрип, подумаешь – краснеешь и как умалишённый машешь руками перед девушкой, которая каких-то пару мгновений назад, целовала тебя по собственному желанию.        – Фремине? Фремине, всё нормально? Успокойся, тише, – но парень всё не унимался, видимо в попытке разыграть собственную смерть, – да тише ты! – что ж, вывод по поводу его холодного спокойствия, был немного поспешным.              Внезапно девичьи руки перехватили его, крепко схвативши запястья. Даже сейчас прохладные: «Ты точно не амфибия?».        – Приказываю тебе успокоиться, – менторским тоном зазвучал голос рядом с его светящимся от краски ухом. Будто сигнал для устройства, команда моментальной настройки. Взгляду наконец-то удалось проясниться, а грудь, вздымаемая частым дыханием, понемногу успокаивалась, возвращая рассудок к жизни. Теперь же он замер в ожидании чего-то неизвестного. – Так-то лучше, – смягчилась девушка, но пальцев не разомкнула, – на мгновение мне показалось, что ты потерял рассудок. Но даже если и так, я бы… Я бы не оставила тебя, Фремине… Фремине, – выдохнула она, вновь повторив.              До этого казалось, что данное ему имя, всего лишь отличительная команда на которую отзывался лишь он, однако сейчас... В эту вереницу букв вкладывали нечто иное.        – Фремине, – без задней мысли повторил он за девушкой. Всего лишь попытка осознать, какую тайну хранит в себе сие «слово». Слегка опешив, та рассмеялась, по-лисьи зажмурив глаза. В их уголках блеснули жемчужинки слёз. – Ох, прости, но удержаться было трудно, как бы я не старалась, поверь, – её невинный взгляд после смеха вновь сделался томным и Фремине просто не знал, куда от него деться. Щёки зарделись сами собой, их даже просить не нужно было! Данная метаморфоза не укрылась от взгляда напротив, отчего её губ коснулась явная ухмылка. Видимо парень решил, что частое моргание прогонит подступивший жар, поэтому останавливаться не намеревался, при этом всё также недоумённо глядя перед собой. – И в самом деле… Время позднее, пора бы и честь знать, – как ни в чём не бывало залепетал нежный голос. Пальцы наконец ослабили хватку и выпустили руки изобретателя. Развернувшись на носочках, девушка добавила. – Спасибо за сегодня! Ты очень выручил – в долгу не останусь. Пока-пока! – помчалась было она, но тут наступила очередь другой стороны перехватывать её руку. Уверенное движение захватчика и его сила не дали сдвинуться с места ни на дюйм. Он не хотел так себя вести, правда! Но ощущение, будто сквозь пальцы утекает песок, не давало покоя. Поэтому, что ещё оставалось?!              «Пер, что делать дальше? Зачем я так себя веду?! Кажется, я выпил пять чашек кофе... причём самого отборного. Где моё сердце? Оно ведь не выпрыгнуло через горло?!» – пронеслось в мыслях парнишки. – Ты уверена? – вдруг выдал спокойный голос. Стоит отдать должное, насколько ловким получилось это преображение.              Она подсознательно чувствовала, к чему был задан этот вопрос. Хотя в данной ситуации прозрачнее него был лишь горный хрусталь. Не дав слова, крепись, а дав слово, держись – но она ничего не давала, ведь так?        – Тебе не нужно этого делать, ты же знаешь. Я в любом случае буду тебе подчиняться, – продолжил говорить всё тем же спокойным и тихим голосом Фремине, – время и энергия – крайне ценный ресурс. Не лучше ли тебе потратить их на кого-то ещё? – Не говори так. – Я… Прости, не хотел морозить что-то глупое или тем более обижать тебя… – Всё в порядке, мой милый, милый Фремине, – ушки молодого человека вновь принялись уходить в краску, – мне стоило сделать это иначе и убедиться, что подобная вольность не застанет тебя врасплох. Но нет, я не хочу и не собираюсь тратить время на других, если это не Фремине.              Подобное заявление превратило молодого человека в статую. Бездыханную и неподвижную, однако, ярко-красную. А нет, уже мертвенно-бледную. Зелёную… Видимо это какое-то новое веяние в монументальном искусстве.        – Я хочу делать тебя счастливее. Каждое мгновение своей жизни... – остановиться уже было трудно, да и смысл. – Делить твои печали, страхи, мечты. Я хочу… Любить тебя.              Исповедь окончена. Её инициатором выступил он сам. Спустя долгие минуты оцепенения, свершилось уже второе возвращение к жизни. Она не торопила и мирно ждала рядом. На удивление локация сменилась – они уже не стояли под мостом особняка Буфф д’эте. Их силуэты гармонично сливались со скамьёй неподалёку: «Когда мы успели присесть?», – не эти вопросы должны занимать его голову, ох не эти.        – Ты в порядке? – Мгм, – только и выдал парень, а уже секунду после, продолжил, – смогу ли я когда-нибудь тебе за это отплатить? Даже не знаю, что сказать, я... Я в таких делах мало что смыслю, так что боюсь сказать что-то глупое, расстроить тебя и заставить обо всём этом пожалеть... Прости, можно я... не буду ничего говорить, просто недолго побуду здесь с тобой? – За подобное не платят, думаю, вскоре ты это поймёшь, – вздохнула фигурка рядом, – да, побудь.              Ночь уже давно вступила в свои права, даря умиротворяющую тишину. Подобной роскошью в больших городах можно насладиться лишь в эту пору. Звёздный блеск слабо пробивался сквозь фонари, которыми был усыпан весь Кур-де-Фонтейн, однако особо старательным это всё же удавалось. Именно их видом сейчас и были заняты два, сидящих в тени домов, человека.              Внутри особняка кому-то всё ещё не спалось. Прошествовав из комнаты с реквизитом, взгляд устремился вон из окна. Расположившись так, чтобы силуэт не приметили, голос вопросительно выдал: Фремине?