***
На самом деле, Драко очень не нравится время проведения его дня рождения. Начало июня это загруженное и напряжённое время для всей школы. Лето наконец-то добирается до нагорья, в котором расположен замок, но Драко чувствует, что тратит деньки хорошей погоды впустую, потому что вынужден проводить каждый вечер и каждые выходные торопясь успеть завершить все задачи, пытаясь оценить вовремя опоздавшие задания, при этом тратя все свои рабочие часы на студентов, сдающих СОВ и ЖАБА, когда они начинают коллективно паниковать перед экзаменами. Конечно, не то чтобы у Драко были причины суетиться. Но даже если бы он хотел возглавлять весь этот бедлам, он чувствует, что вряд ли получил бы на это право. От матери, естественно, всегда прилетает сова с поздравлениями, но в последние годы она прилетает на три-четыре дня раньше. Он говорил ей, что доставка почты из Франции теперь не занимает больше дня, но убедить её в этом так же сложно, как в том, что больше необязательно кричать в камин, чтобы поговорить с кем-то из другого города. Что касается его коллег, Минерва не была любительницей устраивать дни рождения сотрудников, и Синистра пошла по её стопам суровой прагматичности. В учительской никогда не будет ни сказочных тортов, ни уродливых поздравительных песен, ни серпантина крепированной бумаги, вырывающегося из кончика палочки и больше похожего на разноцветную бумажную эякуляцию. И, честно говоря, спасибо Мерлину за это. — Прошу внимания, пожалуйста, — говорит Синистра, мягко хлопая ладошами, чтобы привлечь внимание собравшихся преподавателей. Каждую среду проходит собрание учителей, которое в этот раз гораздо шумнее обычного, потому что все перегружены работой и с нетерпением ждут наступления летних каникул. Драко меняет положение ног, скрещивая их по-другому, прокашливается, а затем обращает острый взгляд в сторону Лонгботтома и Поттера. Они оба пахнут землёй и свежим воздухом, склонив головы друг к другу - два преподавателя, чьи предметы проводятся вне стен замка. Они выглядят живыми и обветренными, и Драко от души им завидует. Должно быть, Поттер чувствует пристальный взгляд Драко - а это, если задуматься, талант, которым он обладает уже давно - и смотрит в ответ. Он не прекращает говорить, но его взгляд зацепляется за Драко, когда он продолжает. Его слова неразличимы на таком расстоянии, но его глаза... С глазами у него всё в порядке. Обычные зелёные глаза. Драко отводит взгляд и тяжело вздыхает, смотря на свои часы. Эссе четверокурсников по Коловари сами себя не проверят. Ну, строго говоря, проверят; Драко изобрёл собственные чары именно для этого на своём втором году преподавания. Но ему всё ещё необходимо перепроверять выставленные оценки, чтобы убедиться, что они соответствуют действительности. — Доброго дня, — пробует снова Синистра, немного повышая голос и хлопая громче. Постепенно, все разговоры стихают и учителя обращают внимание на директрису. — Спасибо, — говорит Синистра, возвращаясь к своему обычному спокойному тону, и взмахивает палочкой, посылая копии повестки собрания каждому из них. — Давайте начнём. Учительские собрания редко бывают захватывающими, но Драко, в общем-то, нравится эта коллегиальность, которая возникает при совместных стенаниях о самых трудных учениках и смехе над самыми забавными историями недели. Драко преподаёт в Хогвартсе уже больше пятнадцати лет, и его всё ещё периодически поражает мысль о том, что подобные еженедельные собрания проходили и тогда, когда он сам был студентом. Тогда он и представить не мог, как много внимания преподаватели уделяют своим ученикам: их маленьким горестям, трудностям, причудам и проявлениям индивидуальности. Сегодня они разделяют необычный момент сочувствия, когда кто-то рассказывает, что одну из лучших шестикурсниц бросила семикурсница, которая никогда не выделялась какими-то особенными знаниями. — Ох, Адхира была так хороша для Бесс, — говорит Пенелопа Клируотер, которая преподаёт арифметику и всё ещё является немного зазнайкой. — Бесс была слишком хороша для Адхиры, — высказывает своё мнение Лонгботтом. — Мерлин, было так хорошо периодически видеть эту девочку вне стен замка, наслаждающуюся природой. — Ах, эта молодость, — говорит Гарри, — превратности любви. А Поттер, как обычно, самый, чёрт возьми, большой чудак из всех, что можно сказать, только если на самом деле хорошо знать всех чудаков в этой комнате, представляющих школу чародейства и волшебства Хогвартс. В конце концов, собрание заканчивается, хотя и гораздо позже, чем он рассчитывал, а все присутствующие встают и разбредаются по своим делам, в том числе и Драко, который удаляется в стратегическом отступлении. В его комнате есть прекрасное эльфийское вино, и хотя обычно он не прибег бы к его употреблению в будний день, зная по какому пути пошёл его отец, Драко считает, что случай вполне позволяет ему насладиться этим маленьким уединённым удовольствием. Но прежде чем Драко удаётся покинуть комнату, у него на пути возникает Поттер, который буквально ныряет сквозь Биннса — чудак! — чтобы выполнить этот манёвр. — «Три метлы»? — говорит Поттер, поднимая свои очки к переносице. С такого близкого расстояния Драко может разглядеть гусиные лапки в уголках его зелёных глаз и лёгкий отлив серебра на висках. То, как они все стареют, это так чертовски странно. — Что с ними? — спрашивает Драко настороженно. Это может быть очередным поттеровским чудаковатым высказыванием, вроде комментария про банан этим утром или странной ремарки о превратности любви несколькими минутами ранее. — Эм, — мямлит Поттер. — Сходим? Сердце Драко делает странный тревожный скачок и исходится в быстром стуке, почти выпрыгивая из горла. — Что? — спрашивает он. Разумеется, возникает недопонимание, ведь Поттер настоящий чудак. — Сегодня твой день рождения, — говорит Поттер. — Так что... я бы хотел угостить тебя пинтой? Он вновь поднимает свои очки и мельком бросает взгляд влево, где Лонгботтом делает вид, что с великим интересом изучает доску объявлений, которую никто никогда не читает и не использует. Последний раз, когда Драко удосужился взглянуть на неё, там всё ещё висело расписание ночных патрульных смен, связанных с вытравливанием Василиска, датированное примерно 1993 годом. — Ну, — говорит Драко, не уверенный, что хочет провести весь вечер, притворяясь, что дружит с Невиллом Лонгботтомом. — Поттер, я не думаю, что... — Давай же, — умоляет Поттер, и на его лице возникает фирменная улыбка, дополненная зеленющими глазами, развевающимися на ветру кудрями и естественными немного угловатыми чарами Спасителя. Драко чувствует, что у него немного слабеют колени, и тут же ужасается с самого себя. Он думал, что с этим покончено. — Я... — говорит он беспомощно. — Всего одна пинта, — продолжает уговаривать Поттер. — Я верну тебя в целости и сохранности до десяти. "Я, — дико думает Драко. — Не мы." — Да, хорошо, — говорит он, стараясь звучать несколько неохотно и сдержанно, а не как человек, у которого голова идёт кругом от мысли, что Гарри Поттер приглашает его в бар, чтобы угостить пивом в честь его дня рождения. — Только одна пинта. Лонгботтом издаёт такой звук, будто он нашёл крайне полезную информацию в пожелтевшей вырезке "Пророка" с заголовком "Вступающий В Должность Премьер-министр Магглов Тэтчер Отказывается От Встречи С Министром Магии". — Доброй ночи, Гарри, — говорит он, засовывая руки с карманы мантии, мягко улыбаясь им. — Доброй ночи, Драко. А затем он удаляется со своей привычной неловкостью, высоким ростом, широкими округлыми плечами и выдающейся челюстью, классический Лонгботтом в своём сочетании безнадёжного ботана и предсказуемости. — Тебе нужно что-нибудь в комнате или... — Отправимся прямо сейчас? — спрашивает Драко одновременно с Поттером, который тут же смеётся. Драко тем временем замолкает, и между ними возникает небольшой неловкий момент, прежде, чем Поттер пробует снова: — Тогда идём. — Конечно, да, — говорит Драко, а после они врезаются локтями друг в друга, когда одновременно пытаются пройти через дверной проём, поспешно извиняются и идут вместе по замку, чтобы выпить вместе в Хогсмиде в сорок четвёртый день рождения Драко.***
Пройдя лишь метра три от ворот замка, Драко понимает, что это было ужасным решением. Очевидно, что у них крайне мало общего, помимо пережитых в прошлом ужасов, и тем не менее Драко каким-то образом согласился терпеть эти неловкие натянутые разговоры и отвратительно длинные молчаливые паузы на протяжении часа или больше. Но Поттер глубоко вздыхает и задирает голову, чтобы разглядеть крохотное пятнышко впереди. — Должно быть, это Генри Сингх. — Скорее всего, — Драко прищуривается, чтобы различить далёкую фигуру, молниеносно пересекающую сереющее летнее небо. — Я слышал, что он уже получил приглашение от Стоунхейвенских Сорок? — Всё верно, — подтверждает Поттер. — Стартовая позиция. Никогда не видел ловца, подобного ему, не так ли? — Лишь однажды, — автоматически говорит Драко, а затем прочищает горло. — Я имел в виду себя, конечно. — Разумеется, — хихикает Поттер. — В любом случае, я не виню его за то, что он отлынивает от подготовки к ЖАБА в данный момент. — Конечно нет, — соглашается Драко. Он размышляет и тут же отказывается от упоминания того, что Сингх был немного туповат в чарах и получил редкого Тролля по СОВ два года назад. Вместо этого он наблюдает за тем, как парень уходит в штопор, а затем резко взмывает ввысь в головокружительном повороте. Из Драко вырывается нечленораздельный звук восхищения. Его тело помнит это восхитительное чувство полёта, даже если прошло больше десяти лет с момента, когда он был достаточно глуп, чтобы попытаться провернуть подобное. — Подумал как раз о том же, — говорит Поттер, немного приостанавливая шаг, чтобы понаблюдать за его манёвром. — Тем не менее, это обычная среда для него, не так ли? Драко сдерживает рвущееся наружу замечание о том, что молодость проходит впустую, ведь ему исполняется только сорок четыре, а не сто четыре. Но как только они вновь возобновляют свой путь, Драко чувствует судорогу в левом колене и боль в плечах из-за долгих часов, проведённых перед листами пергамента. Он не может не размышлять о том, каким чертовски старым он выглядит по сравнению с семнадцатилетним парнем, у которого ещё вся жизнь впереди. А что насчёт Драко, то можно сказать, что неважно, с какой стороны посмотреть, он находится посреди... Не то чтобы чего-то масштабного. У него есть длинная и не слишком успешная карьера вынужденного педагога. Ничем не примечательная точка в конце дороги, забрызганной кровью самовлюблённых фанатиков. Точно не семьянин, да и не тот, у кого есть хоть сколько-нибудь достойное восхищения наследие. И всё же... Драко мог бы сделать всё гораздо хуже. В конце концов, теперь он направляется в Хогсмид с Гарри Поттером из всех людей. Гарри Поттер, который неожиданно тоже остаётся холост и без толпы рыженьких детишек, которых ждал от него весь мир. Гарри Поттер, коллега, давний заклятый враг и тот ещё чудак, по недавним наблюдениям. И тут Драко понимает, что возникшая тишина неожиданно становится комфортной. — Я слышал, как кто-то говорил, что ты отправляешься в Уганду этим летом? — спрашивает Поттер после ещё пары минут неожиданно приятной прогулки. — Оу, — говорит Драко, который и предположить не мог, что Поттер знает хоть что-то о его планах. — Ну, да, на самом деле. — Никогда там не был, — говорит Поттер, рассматривая волшебную рябину, мимо которой они проходят, безучастно наблюдая за златоглазками, парящими вокруг неё. — Ты поедешь туда впервые? — Нет, — говорит Драко, а затем заставляет себя продолжить, даже сомневаясь в том, насколько это может быть интересно Поттеру. — Нет, я завершаю аспирантуру. Это будет моё второе и последнее лето обучения. — Что-то в области Чар? — спрашивает Гарри, пиная камушек и засовывая руки глубже в карманы своей мантии. — Нет, — отвечает Драко, — это не Чары. Теперь он ощущает любопытный взгляд Поттера на себе, и это чувство он испытывает постоянно на протяжении последних тридцати лет, но с течением времени оно точно не становится более комфортным. — Чт-.. — начинает Поттер, но Драко прерывает его, не желая растягивать только-только сдвинувшуюся с места динамику разговора. — Я изучаю магическую реставрацию и консервацию архивов, — говорит Драко, зная, что это звучит ужасно скучно, и надеясь, что это положит конец расспросам. — Ты имеешь в виду уход за старыми книгами? Как мадам Пинс? — спрашивает Поттер, потому что он, разумеется, ни за что не оставит всё как есть. — Не-е-ет, — говорит Драко, не уверенный в том, насколько он хочет объясняться. — Ну, может быть. Но речь не только о книгах. Молчание Поттера становится чересчур красноречивым и выжидающим. — Речь о всевозможных видах, правда, — продолжает Драко. — Книги, артефакты, различные устройства. Мы сохраняем даже заклинания, ну, вроде заговоров. Аудио и фото архивы, и в целом всё на свете. Прошлым летом я помогал с восстановлением так называемого железного молота Макомы. То есть, мне удалось потрогать его своими собственными руками, — он поднимает руки ладонями вверх, разглядывая их под рассеянным светом вечернего лета. — Ну, на мне были перчатки. Но... Ну-эн-до. Ты можешь себе это представить? — Не уверен, стоит ли напоминать тебе о том, как я плох в истории, — говорит Поттер с иронией. — Понятия не имею, о чём ты говоришь. — Я не думаю, что Биннс был достаточно увлечён рассказами об африканской истории, — отмахивается Драко, — магические предметы Сены точно не были удостоены его внимания. — Слишком интересные? — спрашивает Поттер, мягко посмеиваясь. — Ставлю на то, что они недостаточно белые, — говорит Драко, после чего смех Поттера становится более похожим на хихиканье. — Я думаю, что слышал, как он на прошлой неделе говорил второкурсникам, что солнце никогда не заходит над Британской империей. Поттер удивлённо ухмыляется, спрашивая: — Расскажи мне тогда про этот особенный молот. Он похож на Мьёльнир? — Не совсем, — отвечает Драко, когда его брови взлетают вверх от изумления, что Поттер приводит примеры из скандинавской мифологии. — Ты знаешь о Мьёльнире? — Я заядлый фанат Кристофера Хемсворта, — говорит Поттер. — Он кто-то вроде учёного в области скандинавской мифологии? — спрашивает Драко. — Нет, но он высокий и стройный блондин, — фыркает Поттер и бросает взгляд в сторону Драко, не пытаясь скрыть то, как с головы до ног изучает вид высокого блондина рядом. — Он маггловский актёр. — Оу, — произносит Драко, не совсем улавливая суть, борясь с стремительно краснеющими щеками. Поттер же не имеет в виду... Разумеется, он дразнится. — Он играет Тора в фильмах. — Точно, — говорит Драко, — фильмы. Он вздыхает, успокаиваясь и мысленно погружаясь в гораздо менее опасную тему. — Так вот, Макома родился с железным молотом в руке. — Бедная его мать, — комментирует Поттер. — Весьма, — говорит Драко. — С самого раннего возраста он показывал небывалую силу, поражая всех направо и налево. Побеждает драконов, выигрывает состязания и всё в таком духе. — Но не всё так просто, как кажется, — делится мнением Поттер. — Продолжай. Драко смеётся и продолжает, вопреки собственным убеждениям. Разновидностей этой истории так много, что версии магглов нисколько не уступают магическим. Поттер показывает себя, как удивительно внимательного слушателя, вздыхающего, смеющегося и кивающего в нужные моменты. Эти истории сопровождают их на всём оставшемся пути к Хогсмиду, достигая даже дверей "Трёх Мётел". Ханна Аббот выглядит совершенно не удивлённой, увидев их вместе, и Драко прекращает говорить посреди предложения, когда вспоминает, что она встречается с Лонгботтомом. — Ты говорил, — напоминает Поттер, платя за их пиво, — кажется, про пятиголового гиганта? — Эм, — говорит Драко, промаргиваясь и пытаясь воспроизвести в голове о чём только что рассказывал. — Да. Так вот, Макома сразу же понимает, что укротить этого ублюдка не удастся. И тогда он.. Драко продолжает, следуя за Поттером к столику в углу. "Три Метлы" пребывает в тишине типичного вечера среды, но Драко всё ещё замечает, как постояльцы обращают на них внимание, узнавая сначала Гарри, а затем и его самого. Ханна приносит их пиво к столу, как раз когда Драко завершает заключительную сказку, после чего Поттер разочарованно вздыхает, придя к какому-то своему выводу. — Не понравилось? — спрашивает Драко. Он всегда находил приятным то, что после жизни, наполненной постоянными поединками, Макома заканчивает так спокойно, уходя в небесное царство вместе с Великим Духом и его последним непобеждённым врагом. — Ну, почему бы ему не отойти от роли героя и немного побыть в тишине, — говорит Гарри. — По моему, он это заслужил. — Может быть, в этом весь смысл истории, — говорит Драко. — Может быть, на самом деле он смог ускользнуть и стать профессором по уходу за магическими существами в Уганде, а потом поселился в маленькой хижине и стал проводить все время играя в лесу и общаясь с кентаврами. — Может, всё так и было, — добродушно смеётся Поттер, а затем поднимает бокал. — С днём рождения, Драко. — Благодарю, — растерянно говорит Драко, сбитый с толку тем, что Поттер, а точнее Гарри, называет его по имени. Делал ли он так раньше? Наверняка да, а Драко просто не заметил. За исключением того, что сейчас это ощущается... по-новому. Каждый из них делает по глотку, а затем Драко поворачивает своё пиво на подставке, наблюдая за тем, как пена на краю бокала медленно спускается в напиток. Его сердце вновь подскакивает к горлу, будто пытаясь вырваться наружу. Во всём этом нет никакого смысла. В Поттере нет никакого смысла. — Так, ты собираешься нас покинуть, когда закончишь обучение? — спрашивает Поттер. — Бросишь преподавание и станешь знаменитым реставратором? — Нет, — немедленно отвечает Драко. — Это просто... то, что мне нравится. Хобби своего рода. Преподавание - это... это то, чем я на самом деле хочу заниматься, честно говоря. — Я тоже, — говорит Гарри. — Забавно то, как мы в итоге пришли к одному и тому же. — Хм, — выдаёт Драко. — Ну, а что насчёт тебя? Есть какие-нибудь планы путешествий на лето? Выясняется, что у Поттера на самом деле есть планы на лето. Он рассказывает о них в своей типичной манере, чётко и кратко: сначала он едет в одинокое путешествие в Юго-Восточную Азию на три недели, затем проведёт неделю на юге Франции вместе с четой Грейнджер-Уизли и, наконец, ещё на какое-то время поедет на кемпинг в Котсуолде вместе с Тэдом Люпином и его девушкой, на счёт которой парень настроен вполне серьёзно. — Персефона, не так ли? — Драко вспоминает, как общался с этой девушкой на пасхальном ужине у Андромеды пару месяцев назад. Темноволосая красавица, которую не стоит больших усилий рассмешить, оставила впечатление добродушной и милой девушки. — Она кажется хорошей партией для него, думаю. Ты замечал, что тихие люди обычно выбирают тех, кто может без устали говорить за двоих? — Хм, — глаза Гарри немного поблёскивают. — Да, замечал. Он вновь обращается к Драко своим внимательным взглядом зелёных очей, обрамлённых тёмными ресницами. — Ты ведь уже был раньше в Таиланде, не так ли? Есть какие-нибудь советы для меня? У Драко находится несколько советов для него, которые он высказывает, запивая всё пинтой пива, а затем и второй, которую приносит Ханна к их столу, но Драко не замечает, чтобы Поттер просил о добавке. Но в целом он и не жалуется, пока не замечает, что пьёт уже третье пиво, и понимает, что возможно, немного перебрал. — Кажется, я похудел в последние дни, — говорит Драко, немного вертя головой в разные стороны. — Мерлин, я слишком много болтаю, да? — Совсем нет, — успокаивает Поттер, который очевидно стал Гарри в течение того, как они разделили по второй пинте. — Мне нравится слушать, как ты говоришь. Иногда я останавливаюсь у кабинета Чар, просто чтобы послушать твои лекции, — он моргает. — Чёрт, похоже, я тоже пьян. Я не собирался произносить это вслух. — Ты слушаешь мои лекции? — спрашивает Драко, промаргиваясь. Должно быть, он что-то неправильно услышал. — Нет, конечно, нет, это звучит как что-то, что сделал бы какой-нибудь сумасшедший одержимый, — успокаивает его Гарри. — Не то чтобы я какой-то чудак. — Вообще-то, ты немного чудаковатый, — говорит Драко с ужасающей для себя нежностью. — Возможно так и есть. Гарри говорит это, рассматривая своё пиво, а затем поднимая взгляд своих ярких светящихся глаз на Драко. — В любом случае, хотел ещё кое о чём спросить, — он барабанит пальцами по столешнице, а затем продолжает с неожиданной жизнерадостностью и дружелюбием. — Получил какие-нибудь хорошие подарки? — Нет, — отрезает Драко, а затем продолжает. — О, ну, зачарованный чайник. От младшего Грейнджер-Уизли. Честно говоря, это могло быть каким-то подхалимством, хотя, честно говоря, он не похож на того, кто стал бы подлизываться. — Ставлю на то, что он скорее любитель тилфов, — говорит Гарри, отпивая пиво и пряча ухмылку. — Вот в чём опасность обучения подростков. — О чём ты говоришь? — недоумевает Драко. — Что ещё за тилф? — Мерлин, — забавляется Гарри, — ты правда не знаешь? — А должен? — спрашивает Драко. — Что, это какая-то новая версия ужасных пранков? Я его ещё не использовал, стоит ли мне выкинуть его, как только я вернусь? — Драко, — Гарри смеётся низко и мягко. — Мальчик запал на тебя. — Он что? — вскрикивает Драко, от шока чуть было не опрокинув своё пиво. — Хьюго увлёкся тобой, — говорит Гарри, продолжая смеяться. — Не говори мне, что совсем этого не замечал? — Ему семнадцать! — возмущённо вздыхает Драко. — Я не говорил, что тебе следует ответить ему взаимностью, — хихикает Гарри. — Мерлин, если бы ты только слышал, как он распевает о тебе. Рон был готов добровольно оглушить себя на Рождество. Это было просто бесконечным потоков изречений о том, как прекрасен профессор Малфой, какой он забавный и умный. И, ко всему прочему, как хорошо его спина выглядит в одной из профессорских мантий. — Ну, — Драко не может найти подходящих слов. — Я точно не поощрял его в этом. — Конечно, нет, — говорит Гарри, качая головой. — В любом случае, я не могу его винить. Находить своего учителя привлекательным - это своего рода посвящение, через которое все проходят. — Я... — произносит Драко, всё ещё пытаясь отойти от шока. Он хочет было начать отрицать слова Гарри, но потом внезапно вспоминает Гилдероя Локхарта, преподававшего у них на втором курсе, Римуса Люпина на третьем и, Мерлин, он вспоминает своё краткое, сильное и сбивающее с толку увлечение профессором Бабблинг на пятом курсе, которое дало веру в то, что он мог бы быть натуралом для правильной женщины. А затем он промаргивается и вновь говорит: — Но... я? — Да, ты, законченный ты придурок, — отвечает Гарри. — Не хочешь чипсов? Давай возьмём немного, они впитают часть пива. Он машет Ханне Аббот через весь паб и изображает пантомиму с поеданием чипсов, что Драко никогда в жизни не сможет стереть из памяти, а затем Гарри вновь обращает своё внимание имениннику. — Послушай: ты довольно молод по стандартным меркам учителей Хогвартса, ты стильно одеваешься, хорош в том, чтобы бросать вызов своим ученикам и не быть при этом придурком, ты справедливый и смешной... — Прекрати, Поттер, мы оба знаем, что ты самый обожаемый преподаватель в Хогвартсе, — вмешивается Драко, пытаясь не покраснеть еще сильнее, потому что... он понятия не имеет, задумывался ли Поттер всерьёз обо всём, что сказал. Это всё немного слишком. — Разве? — спрашивает Гарри, приподняв бровь. — Не уверен, что это правда. — Ну, — говорит Драко. — Думаю, у Лонгботтома есть свой шарм. К сожалению, он произносит это как раз, когда Ханна подходит к их столику с тарелкой чипсов, и Драко приходится поспешно решать, притвориться ли ему, что он так шутит или признаться в том, что он испытывает скрытое влечение к профессору гербологии в шерстяном кардигане с катышками и грязью под ногтями. Он пытается слабо улыбнуться, выбирая первый вариант, но ему это не совсем удается. — Невилл занят, — едко говорит Ханна, но после подмигивает Драко. — Не будь таким жадным, на тебя тоже хватит. А затем она удаляется, заставляя Драко гадать, почему она считает его жадным, если он не успел даже притронуться к чипсам, в то время как Поттер заграбастал себе три штуки и уже наполовину их съел. — М-м, — мычит Поттер с набитым ртом и полным отсутствием манер. — Боже, эти чипсы стали во много раз лучше, с тех пор, как она стала здесь всем заводить. Мерлин, обожаю Ханну Аббот. Драко пробует закуску и понимает, что не может не согласиться с мнением Гарри. Эти чипсы хрустящие, соленые и немного острые, совсем не рассыпчатые, состоящие из отличного белого картофеля. К боку чипса прилипают маленькие кусочки коричневой картофельной кожуры, и когда Драко откусывает следующий кусочек, она становится удивительно хрустящей и слоистой. — В любом случае, — говорит Гарри, — о чём мы говорили? — Ты бредил, — утверждает Драко. — Или, может быть, ты попытался напустить на себя немного этой ложной скромности, в которой ты всегда был никудышным, так что тебе в любом случае лучше прекратить. — Ты всегда умел держать меня в узде, мерзавец, — Гарри бросает в его сторону чрезмерно довольный взгляд. Драко пялится в ответ, возможно, с немного глупым видом, и пытается решить, была ли большая часть того, что он считал странным в Гарри... Чем-то, что до этого вечера казалось крайне маловероятным. — Ты любишь чипсы с майонезом? — спрашивает он, пытаясь сменить тему. — Мы можем поесть чипсы с майонезом. — Как тебе больше нравится, Драко, — произносит Гарри, таким низким, тёплым и густым, как сироп, голосом, будто говорит совсем о другом. Драко съедает слишком много чипсов с майонезом и запивает их третьей пинтой пива, и в итоге совсем скоро он уже наполовину пьян с жирными солёными пальцами, а Гарри Поттер всё ещё пристально смотрит на него таким взглядом, в котором Драко может прочесть лишь одно: возбуждение. — Может, нам стоит э-э, — говорит Драко, потому что Гарри уже несколько минут не прикасается к своему пиву. — Ага, — произносит Гарри и опрокидывает в себя остатки напитка, из-за чего выставляется на показ его длинная шея со следами тёмной щетины и острой линией подбородка... блять. — Ага, давай выдвигаться. Ночь окончательно сгущается, хотя в это время в нагорье, на котором расположен замок, только-только начинает садиться солнце. Но всё вокруг кажется бесконечно тёплым, как во все летние ночи. Улицы Хогсмида пустынны, а значит, у Гарри и Драко нет причин идти близко друг к другу, но они все равно сталкиваются локтями и плечами. Тем не менее, они не извиняются и не расходятся. В животе у Драко бурлит и трепещет забытое ощущение новой возможности, которое он не испытывал уже много лет, и это делает его стеснительным, беспечным и радостным одновременно. Возможно, он ведет себя глупо. Возможно, он все неправильно понял. — Драко, — говорит Гарри, когда они уже выходят за пределы деревни, и дальнейшая дорога к замку перед ними стремительно темнеет. — Да, — произносит Драко, не оборачиваясь и ощущая, как их локти снова соприкасаются. — Остановишься на секунду? — просит Гарри, преграждая ему путь. — Да, — снова говорит Драко, соглашаясь со всем, что происходит в данный момент: со слабеющим голубым летним светом, шумом листвы под легким дуновением ветра, со слабым головокружением в голове и с тем, что перед ним Гарри Поттер. Гарри Поттер с беспорядочными седеющими волосами, в замызганных очках, щетиной и слабым блеском жирного следа от чипсов на красивых выразительных губах. — Может быть, ты уже знаешь об этом, — начинает Гарри. — Но может и нет, так что я... я собираюсь... Драко, я-я несколько без ума от тебя. — Я не знал, — говорит он, разглядывая собеседника. — Оу, — говорит Гарри, чей взгляд прочно фиксируются на глазах Драко. — Ну, теперь ты знаешь. На мгновение Драко застывает в шоке от неправдоподобности происходящего, чтобы иметь возможность отреагировать, и в этот момент он видит, как Гарри смещает вес и переводит взгляд куда-то за плечо Драко, при этом мышцы его челюсти слабо вздрагивают. — В общем, — Гарри издаёт слабый вздох и начинает поворачивать корпус, чтобы продолжить путь. И тут Драко паникует, в голове внезапно возникает мысль: «Нет, не дай этому вернуться к исходной точке». И он протягивает руку, хватает Гарри за плечо, успевая подумать, что вблизи он выглядит крепким, несколько костлявым и немного ниже ростом, чем Драко ожидает. А потом Гарри криво и широко улыбается, и в этот момент он такой... сияющий. С надеждой. Легкомысленный, предвкушающий и, может быть, немного придурковатый. Драко не делал этого уже очень-очень давно, и это ощущается так... причудливо. Протянуть руку к шее Гарри Поттера, зарыться пальцами в его кудри, шагнуть ещё ближе и вновь взглянуть на его искривлённые улыбкой губы, податься вперёд... Поцелуи это довольно странное занятие, то как один рот соприкасается с другим, давление и... это всё так неловко и... А затем Гарри издаёт тихий вздох носом, притягивает его ближе за талию и немного приоткрывает губы навстречу, и Драко в конец забывает о любом ощущении странности. Потому что он целует Гарри, и тот на вкус, как чипсы и пиво, он пахнет землёй и удобрениями. А ещё он теплый, решительный и уверенный. Он продолжает целовать Драко, обнимает его, а затем отстраняется и глупо улыбается в его губы. — Правда? — Я не знал, — снова говорит Драко и притягивает его для ещё одного поцелуя. И теперь это становится ещё лучше, потому что он уже знает форму губ Гарри и то, как они двигаются. — Идиот, — посмеивается Гарри. — Я был таким очевидным. — Разве ты можешь меня винить в том... — Драко вынужден остановиться и поцеловать уголок губ Гарри, который немного приподнимается вверх. — С чего бы мне знать, что ты думаешь обо мне в подобном роде? В ответ Гарри просто смеётся и целует уголок губ Драко взамен, затем засасывает его нижнюю губу, отстраняется и прижимается к шее Драко, и, черт возьми — слава Мерлину — Драко забыл, что может испытывать такие чувства. Его пронзает электрический ток возбуждения, не просто животного желания секса, близости и прикосновений, а острой потребности в этом человеке, именно этом человеке, его улыбки, его голоса, наклона плеч, угла носа и ощущении его дыхания. Драко обхватывает затылок Гарри и позволяет пальцам погрузиться в беспорядочные кудри, выдыхает с дрожью и наклоняет голову так, чтобы Гарри было удобнее целовать его шею. — Нам стоит э-э, — мямлит Драко, у которого не было стояка по дороге из Хогсмида уже по меньшей мере двадцать семь лет. Честно говоря, у него не было стояка от чего-то настолько невинного, как поцелуй, ещё дольше, но Гарри пахнет просто превосходно, а у него, очевидно тоже стояк, потому что он упирается им в бедро Драко. — Ага, — приглушённо говорит Гарри, его очки запотевают и съезжают набок, когда он немного отстраняется, чтобы рассмотреть Драко. — Возможно. А затем Гарри притягивает его ближе, лениво трётся членом о его бедро, и на Драко внезапно снисходит озарение. — Банан в кармане, — произносит Драко на выдохе. — Это была шутка про член? — Мерлин, — посмеивается Гарри, — ты такой чудак, Драко Малфой. — Ой, съебись в туман, — фыркает Драко. — Прости. Рефлекс. Не съёбывайся. Гарри, к счастью, не съёбывается, и они еще некоторое время целуются на тихой тропинке, солнце садится, а ветер ласково обдувает их с разных сторон.***
Драко просыпается под пение птиц и стук чайника о конфорку, а когда открывает глаза, то видит дюжину зубастых металлических ловушек, свисающих с балок под потолком. Он потягивается, чувствуя приятную боль в теле, и поворачивает голову на подушке, чтобы увидеть Гарри Поттера, который готовит завтрак в одних трусах. — Я лучше пойду, — неохотно говорит Драко, потому что ему нужно сходить в душ и переодеться, а не идти в Большой Зал надев вчерашнюю одежду. Гарри поворачивается, чтобы посмотреть на Драко через плечо, и его волосы выглядят еще более ужасающе хаотичными, чем обычно. На его ключице виднеется заметный красный след, у него волосатая грудь и неожиданно самое восхитительное маленькое пузико. В следующем месяце ему тоже исполнится сорок четыре. — Останешься еще ненадолго? - говорит он. — Я готовлю тосты. И у меня есть мармелад. Твой любимый. — Один кусочек, — решает Драко, а затем кивает. — В кровать. Гарри улыбается немного криво, а затем приподнимает бровь, когда Драко сдвигает одеяло немного ниже. — Тилф. — Ты уже это сделал, — замечает Драко, потому что прошлой ночью Гарри объясняет ему эту аббревиатуру, когда они были несколько пьяны и глупы, в короткий промежуток времени между первым неуклюжим и неуверенным раундом и вторым, гораздо более продолжительным, амбициозным, атлетичным и проведённым с превосходной грамотностью. — Ага, — ухмыляется Гарри. — И я имею в виду то, что сказал.