Первозданный азатит

Кэйа ещё болезненно хмурился сквозь бессознательность, но стоны прекратились. Теперь он выглядел так, будто ему просто снится плохой сон. Только дыхание, что казалось чуть тяжелее обычного, напоминало о том, что это не просто полуденная дрема. Магия Барбары временно сняла жар, но как она объяснила после осмотра — эффект был лишь временный, потому что у Кэйи тяжелое заражение крови, и как только ее исцеляющие чары ослабнут, без нужного ухода температура снова поползет вверх и боли снова вернутся. Одним словом Кэйе требовался постоянный присмотр. И если, как уважаемого рыцаря, койкой в отдельной комнате его смогли обеспечить, то постоянное внимание лишь к одному пациенту уже было изыском, который Барбара и другие сестры никак не могли себе позволить сегодня, носясь как белки в колесе между ранеными. Никогда ещё Дилюк не видел такого количества больных за раз. Лазарет гудел от кашля, стенаний и вздохов, будто весь этаж собора отведенный под лечение стал филиалом ада и пропитался людским страданием насквозь. Терпкий запах железа стоял в воздухе. Повсюду сновали запыхавшиеся сестры, что кажется еле успевали менять бинты и повязки. А поток больных, поступавших в лазарет всё не прекращался. Сначала Дилюк был ошарашен увиденным, но после прихода Джинн, всё обрело чуть больше ясности. С момента доклада Кэйи о странном сумасбродстве созданий бездны пару дней назад, успело пострадать ещё несколько отрядов, которые столкнулись с похожими ситуациями. Сегодня ранним утром в лазарет поступило ещё более тридцати тяжело раненных рыцарей. Магистр вызывала Кэйю к себе именно по этой причине. Ситуация ухудшалась. Она хотела, оповестить его и подумать вместе над тем, как разумнее огородить обычных людей от опасности и самим свести потери к минимуму, но, как видно, опоздала. Джинн примчалась в лазарет сразу же как только Сахароза доложила о случившемся. Однако подлетев к нужной комнате, она замерла, ещё пару минут не решаясь войти. Через открытую дверь она увидела своего старого друга, что был сосредоточен и напряжен как натянутая струна. Настолько напряжен, что даже не заметил, как кто-то подошел. Крайне несвойственно для «всегда на страже» Рангвиндира. Сидя возле койки Кэйи, Дилюк почти не моргал, следя глазами за чужим дыханием, при каждом легком подергивании со стороны больного он крепко сжимал челюсти и нервно сглатывал. И пусть взгляд был полон тревоги, элементальная энергия излучала вибрации хищника готового перегрызть глотку даже самой смерти, если та вообще осмелится приблизиться. Джинн шумно выдохнула, испытывая легкое облегчение от того, что Кэйа не один. Она была удивлена не меньше Сахарозы, узнав что Дилюк обнаружился в комнате Кэйи утром. Но благодарила Барбатоса, что всё так сложилось. Ведь кто знает когда бы Кэйю нашли в его состоянии не будь Дилюка рядом. Она сделала шаг в палату, и Дилюк тут же обернулся на звук. Ее глаза встретились с его, и губы Джинн невольно расплылись в сочувствующей улыбке, как бы приветствуя друга. Он встал со стула, бросив ещё пару взглядов на Кэйю, будто боялся что-то упустить, и подошел к девушке. Джинн мягко обняла его, разделяя с ним переживания. Рангвиндир был хмур как всегда, но от Джинн, что росла с ним бок о бок, не могло скрыться удушающее беспокойство, что притаилось в каждом движении. Она печально вздохнула, ощутив как тревожно колотится сердце у человека в её объятиях и мягкая ладонь аккуратно легла на чужой затылок в надежде подарить хоть немного успокоения. Ей тоже было страшно. Кэйа был ей другом детства, однако для Дилюка он был даже больше чем это. Несмотря на их разошедшиеся пути, она знала, что Рангвиндиру сейчас сложнее, чем ей. Тихонько осмотрев Кэйю, и немного успокоившись сама, магистр устало опустилась на стул рядом с Дилюком. — Он скрыл такие глубокие раны… — с болью в голосе произнесла она, уставившись на подчиненного. — Я догадывался… — Это ведь даже не все видно… Барбара сказала на теле их десятки, — девушке все ещё трудно было в это поверить. — Я знаю, — снова отозвался Дилюк. — А вот я ничего не заметила… — как-то разочарованно произнесла магистр, быстро вытирая одиноко скатившуюся слезинку, — Вот же дура… Дилюк знал, что спорить с ней бессмысленно. В этом они похожи. Поэтому ничего не ответил, лишь успокаивающе гладил девушку по спине. Джинн всегда была эмоциональным ребенком, чем не редко докучала Рангвиндиру в детстве, но повзрослев и заняв позицию магистра научилась быть строже и со временем стала крайне сдержанной в проявлении чувств. От того смотреть на болезненно поджатые губы и мокрые глаза подруги Дилюку было еще сложнее, чем оставаться со всем этим один на один. Из-за двери доносились гулкие быстрые шаги сестер и приглушенные стенания больных. Они эхом разносились по собору и тихонько просачивались в комнату к никак не приходившему в сознание Кэйе никак не облегчая и без того тяжелую атмосферу. — Там были эти отчеты о поставках руды и налоговые сборы… — начала оправдываться Джинн перед кем-то, спустя секунду тишины, с трудом вспоминая чем же именно из тонны дел она занималась в тот день, когда Кэйа вернулся с патруля, хотя никто никогда бы и не подумал её винить. Уж если кто и работал на помощь другим на своем пределе, то это она. Почувствовав себя от оправданий ещё хуже, она бессильно закрыла лицо ладонями, стараясь успокоиться. И если Джинн корила себя зря, то Дилюк, сидя рядом с ней теперь казался сам себе каким-то жутким монстром. Возможно, не иди он на поводу у прошлого в тот день, всё не дошло бы до такого. Джинн бы сейчас не пришлось сидеть здесь в печали, а Кэйа не лежал бы без сознания. — Еще и праздник этот тупой устроила, как он вообще мог ходить?.. Вот же идиот… — звук из-за ладоней звучал глухо, но Дилюк прекрасно все понял. Он с сочувствием посмотрел на подругу, что как всегда теперь винила во всем только себя и ласково обнял её, пытаясь поддержать. — Согласен… Но ты не виновата. Ты хотела как лучше. — Согласен, что праздник вышел тупой? — переспросила девушка, поднимая на него мокрые и раскрасневшиеся глаза. Дилюк не смог сдержать грустной ухмылки. — Конечно, нет. Согласен, что он идиот, — пояснил Рангвиндир, и Джинн лишь печально хмыкнула себе под нос.

***

К сожалению, помимо Кэйи надо было решить ещё очень много вопросов, Орден как и Мондштадт вцелом, нуждались в Джинн, и она больше не могла задерживаться в лазарете, как сильно бы она того ни хотела. Уже стоя в дверном проеме, она жестом подозвала Дилюка к себе. И когда тот вышел вместе с ней, он уже знал, что его ожидает какой-то очень важный разговор. Джинн подробно объяснила всё, что ей было известно о ситуации с монстрами, пояснила как тяжело сейчас Барбаре и сказала, что привлечет Альбедо к изучению этой аномалии. Уже сегодня ещё отряды отправятся на разведку и о любом продвижении в этом вопросе она обязательно доложит Дилюку, но есть одно дело с которым не смогут справится ни рыцари, ни Альбедо, ни даже она сама… — Увези его, прошу. Кому-то нужно присмотреть за ним. Тебе ли не знать, что твой брат не останется сидеть в стороне и полезет на рожон даже в таком состоянии, — Джинн положила руку на плечо Дилюка и тише добавила, — Ему нельзя знать обо всем, что происходит, пока он полностью не восстановится. Это будет невозможно скрыть если он останется в Ордене. — Он мне не брат, Джинн, — продолжал упрямиться Дилюк, не понимая за что ему все это, пока внутри нарастала буря из смятения, злости и простого осознания неизбежности. Ведь Джинн абсолютно права — если они хотят, чтобы Кэйа выжил, то лучше варианта, чем увести его на винокурню у них сейчас не было. Хоть он, и правда, давно не считал его братом, упрямился он лишь от страха признаться самому себе совершенно в ином. — Люк… — мягко начала девушка, — Я знаю, что ты уже был здесь позавчера. Барбара сказала мне… Дилюк стушевался. Как же глупо он, наверно, выглядел в тот день…

***

Позавчера. День злосчастного патруля.

Утром он, безусловно, заметил Кэйю, природная чуйка всегда срабатывала без промахов. Однако он никак не был готов к тому, что увидел. Дилюк не сразу признал некогда самого близкого в этом израненном человеке. Однако осознав, виду подавать не стал — рядом была Аделинда. А Кэйа, кажется, как и Дилюк, не желал травмировать чувствительную душу пожилой горничной, иначе зачем бы он прятал свой жутчайший облик за виноградом. Выдавать чужого присутствия было нельзя. И позже, наблюдая как Кэйа весь погрязший в крови и грязи медленно, еле переставляя ноги отдалялся по проселочной дороге — внутри все надрывалось и скучивалось от противоречащих чувств: боли былых обид смешивались с жутким гневом на этого безрассудного идиота и рьяно сражались с сильнейшим желанием броситься следом. «Он опять лезет на рожон в одиночку? Жить надоело?», «Почему не попросил о помощи?» «Это его тупое упёрство…» Тупое их упёрство… Даже когда Кэйа уже скрылся за горизонт, а Аделинда ушла в дом, этот окровавленный силуэт так и остался стоять перед глазами Дилюка. Рангвиндир множество раз видел Кэйю в крови, но в этот раз что-то было иначе… Он никак не мог выкинуть этот образ из головы как ни старался, и тяжесть на душе лишь росла с каждой минутой. «Да какое мне дело… Он последнее, что должно меня интересовать,» — открыто врал сам себе Дилюк, и уже в пятый раз принимался перечитывать ту же страницу документа, что читал все последние полчаса. Признать свою обеспокоенность, даже просто перед самим собой, означало бы признать свое полное поражение, ведь выходит, что он так никогда и не смог по-настоящему ненавидеть. Было достаточно легко играть в это безразличие и холодность в обычные дни, но ощущение того, что сегодня случилось что-то крайне важное никак не покидало. Седьмое чувство подсказывало, что он должен что-то сделать. Но что?.. Наконец, Дилюк с гневом захлопнул папку документов, принимая участь. Мысли были не здесь. Он откинулся в кресле закрыв глаза и глубоко вздохнул, пытаясь разобраться в том что творилось на душе. Нет ничего глупее, чем играть в игры с самим собой. Раз интуиция говорит, что что-то неладно, значит так и есть. Надо лишь понять что и, наконец, выкинуть из головы. В уме заметались какие-то недавние эпизоды с присутствием Кэйи, тот вёл себя странно в последние дни. На днях Кэйа заходил как обычно в Долю Ангелов, однако его настроение показалось Дилюку крайне нетипичным. Альберих не жаловался громко Розарии на трудности рыцарского бремени, не флиртовал ни с одним из посетителей, даже эту актерскую улыбку не тянул, прося налить ему очередной бокал вина. Как-будто в одночасье что-то задуло огонек вечно игриво полыхавший внутри рыцаря. Это был кто-то незнакомый, подавленный и уставший, ушедший куда-то в себя и мало интересующийся происходящим вокруг, тот что тихо и неторопливо опрокинул в себя пару бутылок выпивки и скрылся из таверны оставив лишь холодную горстку моры на стойке. Дилюк было решил, что у Альбериха просто выдался исключительно тяжелый день, но что если он ошибся? Что если проблема серьезней и это как-то связано с сегодняшним эпизодом? Дилюк не впервые видит как Кэйа щеголяет в крови убитых монстров. Это дело далеко не редкое. Но никогда этот павлин не позволял себе быть пропитанным ею насквозь, слишком уж ненавидит отстирывать это всё после… Ну, не может же быть, что вся эта кровь его собственная? Эта простая мысль заставила холодный пот покатиться по спине. «Что если он умрет прям сегодня не дойдя до города?» — подкинуло следующий вопрос сознание, все глубже затягивая в пучину тревоги. Подобно молнии электро архонта, эта простая мысль вдруг пронзила Дилюка насквозь и покрыла тело мурашками. Что если все закончится прям так, и они никогда уже ничего не изменят? Что если эта короткая встреча глазами сквозь заросли винограда была их последним шансом? Внутри все оборвалось. Дилюк тут же поднялся от спинки кресла и покачал головой отгоняя непрошеные идеи. «Что за бред? Он не может просто взять и….» он вдруг замер переваривая простое, но неожиданно ясное как день осознание. «Может.» Также как когда-то смог его отец. Впервые за годы он вдруг посмотрел в лицо простой правде — Кэйа рискует собой каждый день. Дилюк и сам не лучше. Они оба не живут спокойную жизнь и не могут знать, когда нарвутся на опасность превышающую силы, и тогда вся их история оборвется так и не вернувшись в стройную колею. Стоило лишь позволить себе представить никогда больше не иметь возможности даже просто пересечься с ним взглядом, как Дилюка вдруг окутал животный страх, пробирающий до костей, будто сама смерть сжала сердце своей холодной ладонью напоминая, что она не нуждается в приглашениях. «Нельзя,» — единственная мысль красным пламенем загоревшаяся в сознании. «Так нельзя.» Адреналин резко ударил в голову, и Дилюк сорвался с места. По пути случайно сбивая часть бумаг со стола на пол, он рванул к входной двери. Все обиды отошли на задний план и единственное, что обрело значение — это просто убедиться, что этот идиот ещё сможет бесить его пьяной болтовней по вечерам. Быстро бросив какую-то глупость в ответ на вопрос о спешке от Аделинды и оседлав коня, он со всей дури помчался в Мондштадт молясь всем богам, чтоб он не встретил тело Кэйи на пути к городу. Не встретив Альбериха по дороге, Рангвиндир с ноги ворвался в лазарет к Барбаре, как ураган сметающий всё на своем пути, чем напугал несчастную девушку до чертиков. И смог спокойней вздохнуть лишь после того, как услышал от нее, что Кэйа был здесь и уже ушёл в комнату в Ордене пару минут назад. Ушёл — значит потеря крови не слишком большая, к себе — значит не требует стороннего ухода. «Живой…» — еле слышно выдохнул Дилюк и осел на рядом стоящую лавку. Как бы ему не хотелось убеждать себя в обратном, сколько бы он не старался забыть, что бы не шептали ему на ухо его глубоко зарытые обиды, врать себе больше не было смысла — Кэйа нужен ему и об этом Дилюку ещё предстоит подумать. Рангвиндир был рад, что перемудрил и накрутил себя зря, но расслабится так и не смог. Внутри что-то изменилось бесповоротно, он твердо решил, что попытается сделать хоть что-то, попытается хотя бы сделать так, чтоб не пришлось умереть в сожалениях, чтобы это ни значило. Этим же вечером Барбара поделится с сестрой тем, как смертоносная огненная фурия чуть не убила ее взглядом, но это будет уже вечером. А пока она ещё проведет множество утомительных часов залечивая чужие раны.

***

— Именно поэтому я уверена, что только тебе я могу доверить его, — Дилюк поджал губы, отводя взгляд. Было трудно смотреть правде в лицо, но он и сам понимал, что не может его бросить. Он умрет без постоянного присмотра, а Барбара и сестры, и правда, не могут жертвовать десятками других жизней ради спасения одной. — Пожалуйста, увези его отсюда. Ты нужен мне сейчас. И нужен ему, — полушепотом добавила Джинн и с болью в глазах обернулась на Кэйю.