_____
В ту первую ночь Соуп стоит в изножье крошечной кровати и бесцеремонно пялится на Гоуста, лежащего в самом центре матраса, заполняя все пространство своей тушей. От вида обнаженных рук, видневшихся под короткими рукавами футболки, и ног в носках, свисающих с края, он странно нервничает. — Ты что делаешь? — ворчит Соуп. Голова Гоуста в маске приподнимается с подушки, и он моргает, глядя на него в ответ. — Угадай. Соуп поджимает губы и испепеляющим взглядом осматривает кровать. Одну гребаную кровать. Задание не такое уж и сложное, разве нельзя было найти более… подходящие условия, и все же, приехав, они обнаруживают крошечную двуспальную кровать в комнате без окон. Гоуст закидывает одну ногу, обтянутую спортивными штанами, на другую, весь само спокойствие. — Проблемы? Несколько, — медленно думает Соуп. На первый взгляд, у него нет проблем с комнатой; он и раньше жил в реально ужасных условиях, а в этом грязном маленьком убежище довольно уютно, но это лишь половина проблемы. Этот маленький и тихий уголок спокойствия вместе с Гоустом кажется ему куда опаснее, чем любое убежище или скомканная палатка, в которых когда-либо останавливался Соуп. Он слышит, как Гоуст зевает под маской, и сам сдерживает зевок, угрожающий вывихнуть ему челюсть. — Можешь спать на полу, если хочешь, — бормочет Гоуст сонно. Соуп перекатывается с пятки на носок, и в груди у него что-то сжимается. — Гоуст… — Забирайся, Джонни, — вздыхает он. — Я не кусаюсь, — он делает паузу, чтобы лениво ткнуть в балаклаву. — Не могу. Соуп колеблется пару секунд, прежде чем практически запрыгнуть на кровать, толкая тяжелое тело Гоуста, пока тот неохотно не двигается, освобождая место для его более компактной фигуры. — Господи, — Соуп изо всех сил вцепляется в простыни, когда матрас резко покачивается и он оказывается достаточно близко к краю, чтобы свалиться. — Не могли найти кровать ещё, блядь, поменьше? Покрытая татуировками рука обхватывает Соупа за талию и тянет его обратно в центр, и Соуп вздрагивает, когда чужое тело прижимается к его спине. Одним плавным движением он натягивает на них тонкое одеяло, накрывая с головы до ног. — Гоуст? — его голос звучит почти как скулёж. Гоуст вздыхает, крепко прижимая руку к его животу, когда задница Соупа вжимается в его бёдра. Ебаный ж ты… Несмотря на реальный риск свалиться с кровати, Соуп все еще не может окончательно поверить, что Гоуст не даёт ему упасть хотя бы ради того, чтобы посмотреть на это и посмеяться. — Тактическая необходимость, — шепчет Гоуст ему в шею, и Соуп замирает от удовольствия, согревающего кровь. — Холодно, пиздец. Широко раскрытыми глазами он пялится в темноту. Мы… — его ресницы трепещут, — в позе ложек? — Саймон, — снова пытается он, медленно протягивая руку к распятию… Гоуст обхватывает рукой его дрожащее запястье и мягко прижимает к кровати, сжимая его талию. — Спи, Джонни. Рука Соупа в его мягкой хватке сжимается в кулак, и он, прищурившись, смотрит на едва заметные очертания пальцев Гоуста, ожидая, когда тот, наконец, отпустит его. Но он не отпускает. Все хорошо, — говорит он себе, медленно расслабляясь, прижимаясь спиной к груди Гоуста. Соуп заставляет свое взволнованное сердце биться медленнее, и вскоре тихий рокочущий храп Гоуста, слышимый за спиной, погружает его в сон._____
По иронии судьбы, несколько недель спустя Гоуст застает Соупа стоящим на коленях, — но совсем не так, как он иногда мечтает. Соуп стоит в своей комнате на базе, склонив голову и сцепив руки на покрывале, когда тихий возглас удивления, раздавшийся из-за двери, выводит его из оцепенения. — Не знал, что кто-то до сих пор так молится. Соуп вскидывает голову и видит, как Гоуст заполняет дверной проем, отбрасывая на него тяжёлую тень. Сцепленные пальцы Соупа подергиваются, а по спине пробегает горячая волна унижения, как будто его застали с рукой на члене, а не молящимся. — Да, — рычит он, сверкая глазами, чтобы скрыть смущение. — Ага, — он сопротивляется желанию встать, потому что вообще-то ему нечего стыдиться. Голос, который звучит уж слишком похожим на голос его девушки, рвётся изнутри: вы со стыдом уже практически лучшие подружки, разве нет? Заткнись, — бодро думает Соуп. — Неужели парню нельзя спокойно помолиться в тишине, элти? — его голос едва слышен, звучит тихо и куда подавленнее, чем ему бы хотелось. Гоуст застывает на месте, и на мгновение Соупу кажется, что он так и будет стоять там, несмотря ни на что. Он собирается смотреть, как я молюсь? От этой мысли по спине Соупа бежит электрический разряд. В глазах у Гоуста мелькает огонек, который кажется ему весёлым и снисходительным, но он послушно и без комментариев закрывает дверь, снова оставляя Соупа в одиночестве. Распятие звякает, когда Соуп возвращается в прежнюю позу. Не в одиночестве, — напоминает он себе, игнорируя дрожь в руках и упрямо закрывая глаза._____
Знание, что Гоуст играет за его команду, не должно ничего менять, но меняет. Фантазии Соупа, которые раньше были накрепко заперты в его сознании из-за уверенности, что никогда не воплотятся в реальность, пробуждаются в его голове со всем спокойствием взрывающейся звезды. Это отвлекает. Не говоря уже о том, что это неправильно. Он вышестоящий офицер — и Соуп поражён тем, сколько правил он, наверное, нарушает, просто думая об этом. Но он думает о Гоусте, когда ложится спать следующей ночью — мускулистом и массивном, как он возвышается над ним, даже когда сидит, как от него пахнет соленым потом, когда они едут на квадроцикле, — и чувствует, как твердеет член между бедёр. Соуп вцепляется в простыни, медленно вдыхает и выдыхает через нос, а его пальцы скользят вниз… Он натыкается взглядом на распятие, невинно лежащее рядом с жетонами на груди, и его пальцы сводит судорогой, а горло инстинктивно сжимается. С юных лет Соупу прививали страх Божий, и несмотря на зверства, свидетелями которых он становится почти ежедневно, он не может заставить себя не верить в Него, несмотря на свидетельства обратного. Его жестокость, безусловно, не имеет границ. В череде смертей и страданий, в которых оказывается Соуп, он совершенно не кажется милосердным человеком. И то, что он сделал Гоуста таким, блядь, красивым, кажется самым жестоким Его испытанием. Как от самого дьявола. Нет. Соуп убирает руки со своего обнаженного живота и с рычанием набрасывает на себя одеяло, не обращая внимания на сильную пульсацию между ног._____
Проходят недели, и Соуп оказывается в Манчестере, коротая обязательный отпуск в ожидании дня, когда его снова позовут на работу. И он реально гордится собой. Он продержался целую неделю, прежде чем наконец не выдержал и позвонил Гоусту. Чудесным воскресеньем он выходит из церкви, прикусив нижнюю губу, и идет мимо идеально подстриженных кустов на улицу. В груди у него давит напряжение, а на челюсти подергиваются мышцы, пока он увеличивает расстояние между собой и монолитным каменным собором. Соуп всегда становится таким после посещения церкви, и понятия не имеет почему. Знаешь ты, почему. Но Соуп игнорирует эту мысль и достает из кармана телефон, смущенный тем, как слабо дрожит его рука. Как у наркомана, жаждущего дозы. Он твой гребаный друг, говорит он себе. Тебе можно хотеть с ним поговорить. Соупу почти удается убедить себя в этом, пока из динамика телефона прямо ему в ухо не льётся рычащий голос. — Джонни. Он закрывает глаза, давая звуку на мгновение завладеть им, и позволяет себе представить, что Гоуст рядом и шепчет ему прямо в ухо. Когда Соуп наконец отвечает, он прижимает распятие к груди, как блядский спасательный круг. — Занят, элти?_____
Соуп узнаёт, что Гоуст не занят. На самом деле, он с удивительной легкостью принимает неуклюжее приглашение сходить в паб и пропустить по стаканчику. Когда Соуп, слегка запыхавшийся после долгой пешей прогулки, наконец заходит внутрь, он с удивлением видит, что Гоуст уже там. Не то чтобы он сразу узнаёт его. Мужчина, развалившийся в выбранной ими кабинке в задней части паба, не носит свою фирменную балаклаву, и Соуп раздраженно отворачивается, но мужчина успевает повернуться. Грязно-светлые волосы, розовато-бледная кожа и лукавые тёплые глаза смотрят на него поверх неприметной черной маски. Соуп совершает неловкий маневр на каблуках, спеша развернуться, и робко вваливается в круглую кабинку, устраиваясь на диване. — С трудом узнал тебя без всего этого, — Соуп описывает круг в направлении его частично открытого лица. И, поскольку он идиот, добавляет: — думал, тебе это нужно, чтобы кого-нибудь снять? Плохо уже то, что он ссылается на разговор, который состоялся у них почти месяц назад, но Гоуст не замирает даже ни на секунду. — Не-а, Джонни, — он издает звук, похожий на вздох и смех одновременно. Гоуст устремляет на Соупа пристальный взгляд из-под прикрытых век, с вызовом приподнимая бровь. — Так ведь? И что это должно значить? Соуп резко встает, едва не ударяясь головой о неровный провисающий потолок, и, шатаясь, практически убегает с обещанием принести им выпить. Это не бегство, это тактическое отступление. Эта иллюзия лопается в его голове, как воздушный шарик, и он избегает взгляда Гоуста, когда приходит обратно, молча проклиная себя за идиотское поведение. — Ты не спросил у меня, чего я хочу, — мягко замечает Гоуст. Соуп с раздраженным видом передаёт ему бурбон. — Я знаю, что тебе нравится, — и чёрт бы его побрал, если в этом нет ничего лишнего. Спокойный, медленно моргающий Гоуст, который смотрит на него, откровенно опасен. Соуп садится и ждёт, когда случится неизбежное. Гоуст поднимает бледную руку, чтобы стянуть маску, пока она в итоге не повисает на одном ухе, и Соуп замирает, ошеломленный тем, как небрежно обнажается всё его лицо. На публике. Господь гребаный Бог. Соуп не в первый раз видит его лицо, но у него все равно кружится голова. Он почти готов упасть в обморок как викторианец, увидевший мельком голую лодыжку, и его рука уже тянется к распятию, но он спохватывается и прячет её под стол. Гоуст делает маленький глоток из своего стакана и проводит языком по бархатистой нижней губе, чтобы слизать остатки жидкости, и, отставляя стакан, издает негромкий одобрительный звук. — Неужели? Очевидно, думает он, слегка подавленный даже в своём собственном сознании. Учитывая, как ты вздыхаешь и стонешь после одного-единственного крошечного глотка. Соуп уверен, что вид его оскаленного в ухмылке рта — та отвратительная непристойность, которая будет преследовать его до конца его дней. — Итак, по какому случаю? — Гоуст вытягивает длинную руку вдоль стены кабинки. Как король, восседающий на своем троне. Или как Бог. Нет, нет, нет. Ему приходится прилагать титанические усилия, чтобы хотя бы открыть рот. — Разве мне нужна причина, чтобы увидеться с тобой? Соуп подносит стакан ко рту, его глаза вызывающе прищуриваются, и Гоуст улыбается. — Нет, — говорит он медленно почти покровительственным тоном. — Но, учитывая день, я подумал, может, это свидание. Напиток, который он уже наполовину проглотил, застревает в горле, и он давится. Соуп бьет себя в грудь, и хриплым голосом, заикаясь, произносит: — Какой день? Свидание? Гоуст указывает на другой конец комнаты, и Соуп следует взглядом за его пальцем, осматривая множество лиц в переполненном зале, задерживаясь взглядом на розовых гирляндах, украшающих барную стойку. О, Боже. Розовые флажки. Сердца. Ярко-красная вывеска. И только сейчас он осознает, что из динамиков бара доносится что-то низкое и сентиментальное. Да всего святого ради, с нарастающим ужасом думает Соуп. Не говорите мне, что сегодня чёртов день Святого Валентина. Но вывеска, радостно кричащая «День святого Валентина», говорит, что это определенно так. Сердце Соупа выбивает ритмичную дробь в груди, когда он смотрит на Гоуста круглыми от ужаса глазами. — Это не свидание, — настаивает он тонким голосом. Зачем отрицать? Ты хочешь, чтобы это было так, — язвит его разум. Рискни уже, блядь, Мактавиш… Но Гоуст хмыкает. — Я этого не говорил. — Два парня могут провести День Святого Валентина как друзья, — добавляет Соуп. И решает заткнуться, прежде чем сделает всё только хуже. Гоуст решительно пожимает плечами. — Как скажешь. Соуп знает, что краснеет, чувствует, как горят щёки, и вряд ли может винить в этом один-единственный свой напиток. И даже он ему не нужен, чтобы почувствовать себя пьяным, он опьянен одним только видом обнаженного лица Гоуста и тем, как его волосы падают ему на лоб, когда он раскатисто смеется. Яростный голос, изрыгающий в его голове угрозы адского пламени и вечных мук, затихает с каждым взглядом на Гоуста, хотя бы на мгновение. Гоуст поглаживает край пустого стакана кончиком пальца, разглядывая его с нескрываемым любопытством. — Спроси меня, Джонни. Что. — Спросить тебя о чем? — ошеломленно переспрашивает Соуп. Гоуст делает глубокий вдох, затем медленно встает и наклоняется над ним, чтобы взять пустые стаканы одной огромной ладонью. Вместо того, чтобы объяснить, он говорит: — Следующий раунд за мной. — Ты вообще знаешь, чего я хочу? — парирует Соуп, и во рту у него пересыхает. Гоуст останавливается на полпути к выходу из кабинки, чтобы ухмыльнуться ему свысока, и Соуп задирает голову, чувствуя себя раздражающе маленьким в его тени. В его глазах тёмный порочный огонёк. — Знаю, — тихо произносит он. — А ты? И с этими словами он исчезает в толпе, оставляя Соупа пялиться на стол, широко раскрывшего глаза и не верящего своим ушам. Он знает, он знает, — скулит его внутренний параноидальный голос. Все хорошо. Давление распятия на коже подсказывает ему, что это, наверное, не так, но он понимает, что теперь нет смысла поворачивать назад. Ещё по одной, — решает он. — И я уйду. Соуп пялится на стол, надеясь, что сердце начнет биться медленнее под звуки смеха счастливых пар на заднем плане. Ебаный день Святого Валентина, — ворчит он про себя. Серьёзно? Гоуст никогда не позволит ему об этом забыть. Соуп все еще внутренне паникует, когда новая фигура усаживается рядом с ним с краю кабинки, и сладкая волна парфюма ударяет ему в нос, прежде чем он осознает, что больше не один. Женщина с золотисто-рыжими волосами до плеч раскидывается на тёмном диване, и ее полные губы растягиваются в улыбке, а озорные карие глаза не отрываются от Соупа. Облегающее темное платье подчеркивает округлость ее груди и изгибы ног, и взгляд Соупа притягивает вырез на бледном бедре, когда она скрещивает ноги. Она как раз в его вкусе, если бы он всё ещё встречался с женщинами. Если бы я всё ещё встречался с кем-нибудь, — быстро поправляет себя он. Он давно уже решил, что свидания и работа в САС плохо сочетаются. Она подпирает подбородок рукой и спрашивает: — Что такой милашка делает тут в одиночестве в день Святого Валентина? Ее низкий голос мгновенно успокаивает Соупа. Она шотландка. Учитывая Гоуста, ждущего своей очереди у переполненного бара, он вряд ли одинок, но Соуп реагирует неосознанно — флиртовать для него так же естественно, как дышать. — Могу спросить у тебя то же самое, девочка. Ее улыбка становится шире, когда она узнает его акцент, и он замечает, как при этом движении видно идеально ровные белые зубы. Она красива, и впервые в жизни Соуп совершенно не уверен, что с этим делать. Прогони её. Но она представляется как Джейн, и он отвечает «Джон» прежде чем успевает передумать. Соуп замечает Гоуста, пробирающегося сквозь толпу, словно Моисей сквозь море, и понимает, что уже слишком поздно. Джейн следит за его взглядом и быстро делает собственные выводы. — Это твой парень? — она перекрикивает музыку, и ее оленьи глаза расширяются, пока Гоуст приближается к ним, и стаканы в его руках кажутся крошечными из-за того, какие огромные у него руки. Слова «Хотел бы я» совершенно точно не приходят ему в голову. — О, нет, — говорит Соуп, но слова не слышит даже он сам, потому что за соседним столиком раздаётся взрыв криков и смеха над игрой, которая идет по телевизору. Гоуст ставит напитки на стол, одним движением пальца пододвигает один из них к Соуп, а затем проскальзывает в кабинку напротив нее. — Привет, — Джейн сияет, помахивая ладонью с наманикюренными ногтями. — Я Джейн. Гоуст кивает, усаживаясь обратно на свое место, кажется, не обращая внимания на пополнение за их столом. — Саймон. Соуп просто смотрит на него, странно ошеломленный. Не использовать позывной логично, но поскольку он почти без маски и одет в гражданскую одежду, у этого момента не может быть больше значения, чем сейчас. — Наслаждаетесь вечерним свиданием? — спрашивает Джейн и продолжает говорить, прежде чем Соуп успевает ее поправить. — День Святого Валентина в пабе — не слишком оригинальная идея, разве нет? Гоуст только ухмыляется. — Тогда зачем здесь ты? — Я на охоте, а не на свидании, — она подталкивает Соупа и чокается с ним своим напитком, прежде чем сделать большой глоток. Пока она пьет, Соуп смотрит на Гоуста, но тот смотрит на её шею, медленно скользя взглядом по изгибам ее тела, прежде чем перевести потемневший взгляд на него. Соуп ёрзает на стуле, чувствуя странный жар под воротником. Его собственный напиток остается относительно нетронутым, пока они разговаривают, и со временем они узнают, что она медсестра, которая работает в ближайшей поликлинике. Когда она спрашивает о них, Гоуст и Соуп даже не смотрят друг на друга, отвечая в унисон «Солдаты» и не утруждая себя дальнейшими подробностями. — Стоило догадаться по этой штуке у тебя на голове, — хихикает она, многозначительно разглядывая волосы Соупа. У Соупа вырывается обиженный вздох, и она насмешливо воркует над ним, наклоняясь, чтобы бесстыдно взъерошить его волосы, улыбаясь с ямочками на щеках. От легкого прикосновения ногтей к его голове по затылку пробегают искорки удовольствия, а глаза закрываются, когда он берёт себя в руки. Соуп видит, как Джейн бросает быстрый взгляд на Гоуста, словно оценивая его реакцию, но его губы лишь кривятся в снисходительной усмешке. Черт, Соуп никогда в жизни не чувствовал себя таким растерянным, как сидя в кабинке между ними двумя. И, как ни странно, его не так сильно, как следовало, беспокоит то, что его не-свидание с Гоустом прервали. Он не уверен, сколько времени проходит, прежде чем она наклоняется вперед и шепчет прямо в ухо Соупу, но ее слова звучат достаточно громко, чтобы Гоуст их услышал. — Я забронировала номер в отеле дальше по улице, — заявляет она, кладя руку ему на колено. — Вы не хотите вдвоём присоединиться ко мне? Соуп вздрагивает, словно его ударяет молнией, и переводит взгляд на Гоуста, представляя, как распятие на его груди прожигает дыру у него в сердце. Гоуст отвечает ему непроницаемым выражением на лице, пока его взгляд скользит между ним и женщиной, наполовину устроившейся у него на коленях. Господи Боже, блядь. У Соупа отвисает челюсть, и все его непринужденное обаяние улетучивается, когда он слышит слова, срывающиеся с её языка. Гоуст никогда на это не пойдет. Но Гоуст просто смотрит на него, вопросительно изогнув бровь, и явно не говорит «нет». — Ты только посмотри на его личико, — Джейн смеется, прикрыв лицо рукой. — Кажется, я его сломала. Соуп даже не может собраться с силами, чтобы по-настоящему смутиться, его голова словно набита ватой, когда он пытается осмыслить ее предложение. Гоуст с интересом разглядывает его подергивающееся лицо, а рука, лежащая на спинке кресла, приподнимается, чтобы коснуться его плеча. — Ты в норме, Джонни? — Джонни, — на ее губах появляется улыбка, прежде чем она настойчиво подталкивает его, — так что? Есть миллион причин, почему это ужасная идея, но то, что Гоуст не отказывается, заставляет его всерьез задуматься. Сам Бог гремит и бушует в дальнем уголке его сознания, но, смягченный призрачной дымкой ночи, окутавшей Джейн и Гоуста, он почти, почти может не обращать на Него внимания. Возлечь с мужчиной, — ревёт Бог в темном месте его разума. Но если там будет она, — Соуп бросает на нее быстрый взгляд. — Это не считается, да? Соуп был в казармах в присутствии сотен голых мужчин, и это мало чем отличается от обычного рабочего дня. Лжец, лжец, лжец. Но Соуп игнорирует противоречивые сигналы в своей голове, нежно обхватывая руку, поглаживающую её бедро, и его губы растягиваются в медленной улыбке, которую Джейн отражает. — Да, — мурлычет он со своей обычной самоуверенностью. — Если ты уверена, что сможешь справиться с нами, — он решительно не смотрит на Гоуста, когда говорит это. Вместо этого Соуп наблюдает, как зрачки Джейн расширяются, а рот приоткрывается в удивленной гримасе, прежде чем она внезапно бросается вперед, чтобы запечатлеть страстный поцелуй на его ухмыляющихся губах. Он вздрагивает, руки рефлекторно тянутся к ее предплечьям и скользят по спине, когда она стонет и прижимается ближе. Соуп обычно может отвечать на поцелуи, а может не отвечать, но это ощущается чем-то большим, когда знаешь, что Гоуст сидит рядом и наблюдает за ними. Наблюдает за ним. Блядь. Джейн теперь полусидит у него на коленях, совершенно не стесняясь, несмотря на то, что они в общественном месте, и Соуп обхватывает ее бедро, касаясь голой кожи, и разрез на ее платье широко раскрывается под его ищущей рукой. Кто-то рядом с ними откашливается, и она отстраняется, чтобы одарить Гоуста застенчивой улыбкой. Его рука все еще покоится на затылке Соупа, а его бедро оказывается так близко, что его можно было коснуться, и Соуп удивленно пытается понять, когда он успел приблизиться. — Прости, — хихикает Джейн, но на ее лице нет ни капли сожаления. — Я слегка увлеклась. — Не волнуйся, девочка, — тянет Соуп и улыбается. — Здоровяк завидует, что ему мешают меня целовать. Обычно карие глаза Гоуста темнеют, становясь маслянисто-черными, а самодовольная улыбка Соупа сходит на нет, когда он наклоняется ближе, и лицо маячит перед его глазами… Боже, и, да, пожалуйста громко звучат в его голове, но… Гоуст не приближается к нему — вместо этого он обхватывает ее лицо одной рукой, замирая на мгновение в молчаливом вопросе, прежде чем наклониться и поймать ее губы своими. О, Боже милостивый. Бедра Джейн соприкасаются с бедрами Соупа, когда она стонет, приглушенно и влажно, прямо в рот Гоусту, и он скользит языком внутрь, мягко целуя её рот. Соуп изо всех сил сжимает ее бедра, почти задыхаясь, наблюдая, как их губы движутся так близко к его лицу. Он чувствует сладкий аромат ее духов, смешивающийся с острыми нотами бурбона на языке Гоуста, и вздрагивает, когда член болезненно дергается у него в джинсах. Другая рука Гоуста все еще позади Соупа, и он чувствует, как напрягаются чужие мышцы предплечья у его затылка, когда он обнимает его за плечи. Соуп моргает, у него из глаз едва не сыплются искры, и он думает, не нарочно ли Гоуст это сделал. Судя по тому, как сосредоточен он на том, чтобы вырывать у Джейн тихие приглушенные вздохи, Соуп сомневается, что тот вообще осознаёт, что сделал это. Рука Гоуста выскальзывает из-за его спины, и Соуп оплакивает потерю его тепла, прежде чем горячая ладонь присоединяется к его собственной на внутренней стороне бедра Джейн, обхватывая его менее широкую руку. Он думает, что прикосновение было случайным, и ждет, когда тот отодвинется, но его рука остаётся на месте, впиваясь пальцами в кожу на внутренней стороны запястья. Кожа Соупа горит от прикосновения, и он прикусывает губу, его грудь вздымается, а другая рука порхает по извивающемуся телу Джейн. Мы увлеклись, — отстраненно думает он. Бедра Джейн теперь прижимаются к бедрам Соупа, платье опасно растягивается у его коленей, её грудь почти упирается ему в лицо, и он протягивает руку, чтобы провести большим пальцем по выпуклому соску сквозь тонкую ткань. Она вздрагивает от поцелуя Гоуста, и, осмелев, Соуп облизывает большой палец и снова щиплет его, наклоняясь ближе, чтобы провести языком полоску от ее декольте до основания шеи. Он уже готов сорвать с нее платье, когда она прерывает поцелуй со сдавленным стоном. — Черт, — со смехом ругается она, поворачивая раскрасневшееся лицо, чтобы посмотреть на них обоих. — Я почти готова дать вам обоим трахнуть меня на этом столе, если вы не прекратите. От возбуждения ее акцент становится сильнее, и Соуп смотрит на ямочку на ее щеке, прежде чем перевести взгляд на Гоуста. Он ожидал, что тот будет смотреть на нее, но Гоуст смотрит на него, высовывая язык, чтобы облизать распухшие губы. Иисусе. Соуп никогда не думал, что увидит рот Гоуста таким не в собственных фантазиях. Джейн соскальзывает с его коленей и встает на ноги, поправляя платье, глядя на них двоих, тесно прижавшихся друг к другу в кабинке, и на ее лице играет легкая улыбка. — Мне надо в комнату для девочек, — говорит она. — Подождете меня снаружи? Она поворачивается на каблуках, прежде чем кто-либо из них успевает ответить. Оставляя их одних в кабинке. Взгляд Соупа опускается на нетронутый напиток, и на мгновение он подумывает, не выпить ли для храбрости, пока Гоуст не перемещается в периферии его зрения. Это движение привлекает внимание, и его взгляд натыкается на характерную выпуклость под ширинкой Гоуста, прежде чем он поднимает взгляд и видит его прищуренные глаза. Как и прежде, Гоуст глубоко вздыхает, и на его губах появляется мягкая улыбка. — Что? — выпаливает Соуп защитным тоном. — Спроси меня, Джонни. Соуп морщит нос. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Гоуст издает звук, который не совсем разочарованный, но, тем не менее, звучит очень похоже. — Ты хочешь остановиться? — спрашивает он дальше, протягивая руку за нетронутым напитком Соупа. Он открывает рот, затем неуверенно закрывает его. Ему и так нравится Джейн, но еще больше она нравится, когда извивается и стонет у него на коленях, но всё же. Темная, мерзкая часть, которую он пытается сдерживать внутри, думает, что он, наверное, предпочёл бы держать Гоуста при себе. Это не вариант. — А ты? — спрашивает он, многозначительно глядя на очертания члена Гоуста, чувствуя, как краснеет от собственной дерзости. Гоуст поднимает брови и одним глотком осушает стакан Соупа, наклоняясь ближе, чтобы со звоном поставить его на стол. Когда он хватает его за бедро, Соуп тупо разевает рот. — Это из-за нее, Джонни, — бормочет он, проводя пальцами в опасной близости от шва на ткани, туго обтягивающей член Соупа. — Или из-за меня? Из-за тебя, из-за нее, из-за обоих. Соуп уже и сам не уверен. Глаза Гоуста закрываются, и он выводит большим пальцем отвлекающий, хотя и успокаивающий круг на внутренней стороне бедра. — Мы не обязаны это делать, — говорит Гоуст, и Соуп замолкает, удивляясь его словам. Неужели всё это только для того, чтобы я смотрел, как ты ведешь ее домой один? У Соупа внутри все переворачивается. Он бы этого не сделал, твердит он про себя. Он не представляет себе мир, в котором Гоуст бы бросил его вот так. И разве ему не нравятся мужчины? — спрашивает внутренний голос. После того, как он вел себя с Джейн, Соуп не знает, что и думать. Его гложет еще одна параноидальная мысль. В хорошие дни вокруг Гоуста витает атмосфера взаимопонимания, но она опасно обостряется, когда между ними возникает тема сексуальности. Вместо того, чтобы прекратить всё, как следовало бы, Соуп бормочет: — Я не гей, — это вырывается само собой, резко и раздражающе даже для собственных ушей, и даже мстительный Бог в его голове не в восторге от этого патетического заявления. Гоуст тоже не выглядит довольным, его взгляд мрачный и отстраненный, когда он поднимается на ноги. Они выходят в ночь, и тишина между ними непривычно напряженная, пока Гоуст, наконец, не заговаривает. — Не думал, что ты будешь так волноваться, — бормочет он, глядя прямо перед собой на улице, и на лице у него тень. — Это может ее отпугнуть. Соуп сжимает ладони в кулаки, подавляя обиду. Я не стану отбивать её у тебя, если ты об этом беспокоишься. — Я нравлюсь многим женщинам, Саймон, — говорит он холодно. — Клянусь, жалоб не было. В постели, конечно. Но то, что происходило вне ее, неизбежно разрушало все его отношения. Гоуст смеется, но это не тот теплый, тягучий смех, который так нравится Соупу. — Посмотрим, да? — О да, уверен, что так и будет, — ворчит Соуп, постукивая носком ботинка по тротуару. Джейн выбирает этот момент, чтобы, наконец, появиться снова, и ее радостное лицо немного омрачается, когда она замечает их. — Всё хорошо, мальчики? Гоуст открывает рот, но Соуп опережает его, протягивая руку и переплетая свои пальцы с её. — Теперь, когда ты здесь, девочка, мне лучше, — хрипло произносит он. Вместо того чтобы рассмеяться, как он ожидал, она просто смотрит на него, и ее ресницы трепещут, когда она поворачивается к нему. Соуп озабоченно хмурится из-за стеклянного блеска в ее глазах. Ей нездоровится? — Итак, — громко хмыкает Гоуст, Джейн моргает и туман уходит из ее взгляда, когда она поворачивается к нему. — Куда? — Тут недалеко, — она тянет Соупа за руку, и он, спотыкаясь, следует за ней, не удостаивая Гоуста даже взглядом, пока он покорно следует за ними._____
Напряжение спадает, пока они втроём идет по оживленным улицам, и непринужденная уверенность Джейн целебным бальзамом успокаивает расшатанные нервы Соупа. Ему совсем не сложно вжиться в роль дерзкого, нетерпеливого мужчины, предвкушающего секс втроем с прекрасной незнакомкой. Не то чтобы Соуп от природы не был уверен в себе большую часть времени. Но он понимает, что его обычно невозмутимая самоуверенность слабеет, стоит задуматься о странной злости Гоуста. Гоуст задевает его плечом, когда они входят в вестибюль отеля, и Соуп берет себя в руки, пока они поднимаются на лифте, игриво улыбаясь Джейн, когда она толкает его локтем. — Давно вместе? — спрашивает она, и Соуп открывает рот, потому что это не так, но Гоуст его опережает. — Недолго, — неопределенно отвечает Гоуст, с вызовом глядя на него темными глазами из-под прикрытых век. Раздается сигнал лифта, и Джейн выскальзывает за дверь, прежде чем Соуп успевает его поправить. Что ты задумал, элти? У Соупа переворачивается желудок, когда он смотрит на него снизу вверх. Господи, что мы делаем? Что бы Гоуст ни увидел на его лице, уголки его роскошного рта лишь расплываются в порочной улыбке, и он неуклюже выходит в коридор, прежде чем Соуп успевает высказать беспокойство вслух. — Пойдем, Джонни, — бормочет он, бросая через плечо темный, непроницаемый взгляд. — Она ждёт. И Соуп делает то, что делает всегда, и послушно выходит вслед за ним, не обращая внимания на тяжелый взгляд Бога, устремленный в глубины его души.