Побеждать зло злом Небо не запретило

– Дагэ, все не так как тебе кажется!– в отчаянии воскликнул Не Хуайсан и саданул кулаком по столешнице. В этот час в библиотеке клана Не были лишь они двое. В Зале Черного нефрита, в окружении стеллажей с мудростью предков, за круглым высоким столом Не Хуайсан пытался достучаться до своего брата. Не Минцзюэ молчал: он прикрыл лицо ладонью, чтобы брат не увидел всю тревогу и боль, исказившие его черты. Он чувствовал боль своего брата, чувствовал и ничего поделать не мог. Разум и сердце разрывали его на части: словно два каната привязанных к его рукам тянули Не Минцзюэ в разные стороны. Не Хуайсан был прав. Все и правда было очень не просто. Первым случаем было убийство его, Не Минцзюэ, лучшего бойца... Убийство Не Цао. Едва Не Минцзюэ вспомнил об этом, как его пробрала дрожь. «Убийство». А ведь он впервые, именно здесь и сейчас назвал ту смерть своего военачальника именно так. Это случилось незадолго до Низвержения Старейшины Илина. Не Минцзюэ отправил Не Цинсэн на разведку и уже возвращался в свой шатер, как было услышал звук боя. Бася мгновенно легла ему в руку: в два прыжка он оказался на месте, и… И увидел как Мэн Яо держал в руках эфес меча, насквозь пронзившего грудь Не Цао. У ног валялись марионетки, было похоже на то, что его доблестный военачальник отбивался, пока вдруг один из мертвецов не оказался на редкость смышлёным. Он выбил оружие из рук Не Цао и пронзил его грудь. Именно это, ползая в ногах, умоляя услышать его, поверить ему, рассказывал Мэн Яо. Именно этому много дней верил Не Минцзюэ. «Не так, – одернул он сам себя, – делал вид, что верил.» У главы ордена, старшего в клане не может и недолжно быть слабостей. Искусство войны блестяще учит обману, и Не Минцзюэ приходилось на своем собственном опыте познавать: написанное в книгах и происходящее в жизни не одно и тоже. Он попал в западню. Он купился на ласковый и нежный взор. Какая простая, дешёвая история! – Я молчал, молчал столько сколько мог! – Не Хуайсан тряхнул головой и крепко зажмурился. – Мы оба молчали! Я и А-Сэн! – он ткнул себя пальцем в грудь и указал на дверь. – Все, понимаешь, – Не Хуайсан подался ближе к своему брату, приблизил к нему пылающее от гнева лицо. – Все в Нечистой Юдоли молчали! Его голос взлетел вверх, так, что качнулись и скрипнули друг об друга парящие под потолком черные бумажные фонарики. Чувствуя волнение второго молодого господина Не, язычки пламени лизнули каменные бортики светильников. Краем глаза Не Минцзюэ заметил, как заплясали изломанные тени от движений его брата по стенам. Словно танец голодных призраков на заброшенном кладбище в месяц голодных духов. Не Хуайсан замер на месте, застыл. Его рука, покоящаяся на столешнице подрагивала, грудь вздымалась. Не Минцзюэ видел как его брату словно не хватает воздуха. Не Хуайсан открывал и закрывал рот словно выброшенная на берег рыба. – Что, в ордене Цинхэ Не не нашлось достойного мужа?! Нечистая Юдоль не взрастила достойного твоего ложа заклинателя?! – Не Хуайсан шипел и рычал словно пленный тигр. Его глаза метали молнии, лицо перекосилось от знаменитой ярости клана Не. Еще немного и его зрачки вспыхнут красным. И он потеряет контроль. Не Минцзюэ было открыл рот, сам не зная что собирается сказать своему брату, как Не Хуайсан его перебил. Его голос звучал как звучит голос старца, который на пороге смерти сетует на бездарно прожитые годы. Не Хуайсан отвернулся от своего брата, сел ровно, спрятал лицо в ладонях, зарылся пальцами в распущенные пряди волос и тихо, но четко спросил: -- Неужели наша кровь стала такой жидкой, что тебе требуется искать утешения под юбкой гордости государства?! Слова упали с губ Не Хуайсана камешками, что летят под ноги путника в горном ущелье. Предвестниками смертоносной лавины. – Не Хуайсан! – пронесся по Зале Черного нефрита яростный, громоподобный рык. Не Минцзюэ отнял ладонь от лица, уставился на своего брата сверкающим взглядом. В замкнутом пространстве пролетел неведомо откуда взявшийся сквозняк: язычки пламени легли параллельно полу, жалобно скрипнули под потолком бумажные фонарики в один миг метнудись по сторонам. Не Минцзюэ замер глядя на своего брата. Не Хуайсан даже не вздрогнул: он продолжил сидеть как сидел, упершись лбом в сложенные костяшки пальцев обеих рук. Не Хуайсан не повернулся к своему брату лица, не открыл глаз на проявление гнева своего дагэ. – Не испытывай мое терпение, Не Хуайсан! – медленно, чеканя каждое слово заявил Не Минцзюэ. – И заткнись, если не хочешь оказаться запертым в некрополе Не! – голос главы Не вызвал очередной порыв ветра. Холодный и яростный вихрь пронесся по библиотеке, нарушая вековой покой свитков и сборников на стеллаже. Этот же порыв ветра разметал волосы Не Хуайсана по плечам, вцепился в его широкие рукава. Но даже так он не повернулся к своему дагэ. Не Хуайсан словно окаменел. Прошло долгих несколько минут. Тяжелых, наполненных гнетущей тишиной. – Во-о-от как, – протянул Не Хуайсан, прикрыл глаза и усмехнулся. – Его, значит, посадишь рядом с собой, – он повернулся к Не Минцзюэ, – а меня запрешь в склепе? – его губы тронула издевательская больная улыбка. Не Минцзюэ в негодовании сжал челюсти, отвел взгляд, когда увидел как в злой иронии Не Хуайсан приподнял бровь. Он не мог скрыться от его взгляда, но еще страшнее – не мог и глава Не скрыться от самого себя. – Я люблю его. И довольно на этом. Все ошибаются, Не Хуайсан, – изо всех сил сдерживаясь, и все же голосом не терпящим возражений объявил Не Минцзюэ свою волю. – Ты – да. Ты, – Не Хуайсан голосом выделил это слово, – ты любишь. А он? – Не Хуайсан бросил на своего брата холодный и пристальный взгляд. Не Минцзюэ видел как застарелая боль рвется из груди его брата. Как она обращается в гнев от бессилия. Не Минцзюэ не находил слов чтобы рассказать все Не Хуайсану. Он никак не мог поделиться с ним в ответ. Это была его игра, его война – страшная партия, в которой он не мог позволить себе ни проиграть, ни остановиться. Это напоминало тяжелую, мучительную круговерть: он видел, что его А-Яо лжет. Видел, чувствовал, понимал где и как он давит на него. Но Не Минцзюэ вглядывался в его лицо, и по-прежнему видел того невинного юношу. Ласкового, нежного и такого беззащитного. Гордое сердце главы Не шептало ему: «Это все из-за его прошлого. Он прожил тяжелую жизнь, прежде чем стал тем, кто он есть сейчас. Помоги ему, пройди этот путь вместе с ним.» И Не Минцзюэ не мог не видеть, какой огонь сжигает его Не Хуайсана изнутри. Не Хуайсан был искренен, так, как только может быть открыт один Не перед другим Не. Не Хуайсан говорил, кричал, выталкивал из себя эту боль. И не хотел замечать, что его дагэ уже наметил мишень, и скоро стрела отправится в полет. Искусство войны обязывало Не Минцзюэ применять хитрость. Ведь теперь, когда все зашло так далеко, когда Цзинь Гуанъяо убедил своего отца начать переговоры он просто не может одним махом отбросить от себя всё что говорят ему его близкие. И все же... А-Яо глубоко пророс в нем, пустил свои корни. И все же он любил его. Все еще любил, это чувство ранило его каждый вздох, каждый миг. А Не Хуайсан хочет его защитить. Всместе с их дорогой сестричкой. "А-Сэн!" – промелькнуло в его голове. Его любимая сестра, гордость всей Нечистой Юдоли. Не Минцзюэ сверкал, как золотой лян, когда его Сэн-Сэн приняла свою отправку на дальние рубежи. В самую гущу столкновений с армиями Тасянь-Цзюня. Не Минцзюэ с любовью глядел, как она принимает нефритовую печать командующего из рук Цзинь Гуанъяо, кивнул ей, когда их взгляды пересеклись. Но и не укрылась от внимательного взгляда Не Минцзюэ и тень злобы, мелькнувшая в глазах его любовника, когда он смотрел вслед Не Цинсэн. Не Минцзюэ не был глуп, не смотря на всю свою прямоту. Он умел читать намерения людей по лицам, приближал к себе самых достойных. Процветание земель Цинхэ Не было прямым тому доказательством. И не так все было ясно с убийством его лучшего заклинателя, ведь меч действительно был воткнут в его грудь, и сложно было сказать сделала ли это рука Цзинь Гуанъяо, или все по-настоящему было так, как он рассказал... Да и с назначением А-Сэн -- конечно же, ей как одной из лучших мечниц мира заклинателей, приличествовало возглавлять оборону от сил Безумного Императора. Только Не Минцзюэ все никак не мог забыть того выражения лица Цзинь Гуанъяо, с которым он держался за эфес меча в теле заклинателя Не. Не мог забыть и Не Минцзюэ того, что на северо-западном рубеже было опаснее всего. Север всегда был представлял угрозу для юга, в этом не было ничего необычного. Но еще никогда угроза с севера не была такой смертоносной... Гадливое чувство поднялось в груди Не Минцзюэ, ошпарило его с головы до ног. – Вспомни хотя бы недавнее! – Не Хуайсан качнул головой в сторону выхода. – Что он сказал тебе?! – Не Хуайсан наклонился ближе, уперся ладонями круглую столешницу. Его длинные пряди, распущенные в этот час покровом упали ему на лицо. Не Минцзюэ неспешно отнял ладонь от лица, бросил тяжелый насупленный взгляд в сторону Не Хуайсана. Брата едва ли не трясло от правденого гнева. И волна ответного гнева поднялась в груди Не Минцзюэ. Ведь его А-Яо в тот день действительно перешел черту. Речь шла о Не Цинсэн. Не всякую свою встречу они предавались любви. Не Минцзюэ иногда был рад просто его видеть, просто сидеть рядом с ним. Наблюдать, как маска достойного господина плавно исчезает с лица А-Яо. Ему нравилось смотреть, как А-Яо медленно поднимает голову, как его взгляд теплеет с каждым мигом. Даже то, как он мягко забирал свою ладонь из его рук ему нравилось. Нравилось, хоть и резало сердце сотней ножей. Ему нравилось… нравилось? В тот день Цзинь Гуанъяо без предупреждения прибыл в Нечистую Юдоль. И пусть Не Минцзюэ было не по душе когда он так поступал, он ничего не мог поделать с той радостью, которая поднималась словно со дна души. Эта радость душила его и позволяла дышать одновременно. Такие разные чувства слитые воедино не приносили ему покоя, но разве хоть что-то в его жизни было просто? Не Минцзюэ привык сражаться каждый свой миг и вздох – и конечно же его любовь не могла быть простой. Цзинь Гуанъяо снова пренебрег его просьбой. В груди Не Минцзюэ от этого осознания заворочался стальной колючий еж. Ему вдруг привиделись неодобрительные взгляды А-Сана и А-Сэн, а после стало холодно. И лишь рядом с ним эти противоречия покидали его разум и сердце. Рядом с ним, с его А-Яо становилось спокойно. Цзинь Гуанъяо сидел за столом в кабинете Не Минцзюэ. Черные густые пряди ниспадали на полупрозрачный тонкую накидку из белоснежного шелка. Молчание затягивалось, Не Минцзюэ становилось неловко. Все попытки завести разговор не увенчались успехом: Цзинь Гуанъяо не сказал ему и пары слов, лишь улыбался, словно через силу. Что ж, он готов помолчать. Даже сидя напротив него в своем собственном кабинете, даже если вдруг стены начинают на него давить. Даже если ему хотелось немедленно перевернуть стол, чтобы хоть как-то привлечь его внимание. Не Минцзюэ сидел напротив Цзинь Гуанъяо и просто ждал. Цзинь Гуанъяо читал: это был один из сборников в голубой обложке. Не Минцзюэ пытался спросить о чем он читает. – Дагэ, – мягким и сладким голосом ответил А-Яо подняв на него взгляд. И пусть в этом его взгляде была укоризна, он все же посмотрел на него. Изящным движением, не сводя с Не Минцзюэ прямого взгляда, ни на миг не прекращая улыбаться, Цзинь Гуанъяо изящно повернул запястье, демонстрируя обложку. -- Это из библиотеки Гусу Лань, Цзэу-цзюнь разрешил мне позаимствовать сборник мелодий. Я, -- лицо А-Яо в миг приобрело страдальческое выражение, он опустил взгляд, отвернулся, и на выдохе, едва слышно промолвил, -- я больше не хочу допустить ошибок в игре на цине. Он покаянно склонил голову. Не Минцзюэ, видя такое искреннее страдание, стремительно поднялся на ноги, в два счета оказался рядом с ним. Он положил руку на плечо своему А-Яо, но тот вежливым, но мягким движением сбросил ладонь. -- Не хочешь? – тихо поинтересовался Не Минцзюэ и отступил назад, в круглому окну. Цзинь Гуанъяо резко повернулся к нему, вцепился в табурет, его пальцы неприятно скрипнули по черному нефриту. Его лицо дрогнуло, когда он на выдохе произнес: -- Не смею, -- и потупился, словно был не в силах продолжать смотреть Не Минцзюэ в глаза. А-Яо прикрыл глаза, по его телу прошла дрожь. -- Дагэ, -- начал было он. Не Минцзюэ сделал шаг навстречу, встал, закрывая собой обзор. Он хотел защитить его, какие бы тени не мучали Цзинь Гуанъо. Прогнать, разорвать, сжечь изрубить на куски. Забрать, принять в себя хоть часть, хоть цзинь этого мучения. -- Ты не виноват, не виноват, А-Яо. Это ошибки, они случаются со всеми. -- Я подвел , подвел, -- выдохнул А-Яо, кадык его дернулся. Он снова отстранился от Не Минцзюэ, отвернулся. Не Минцзюэ замер, его словно окатили кипятком: нерешительность, гнев, желание развернуть Цзинь Гуанъяо, встряхнуть его за плечи, потребовать от него прекратить терзания – все разом поднялось в его душе. Сделать хоть что-то чтобы прекратить это чудовищное, давящее на разум и сердце темное чувство. -- Не подвел, никогда не подведешь, -- голос Не Минцзюэ звучал слабо, неуверенно. Но все же звучал. Единственный звук в пространстве, не приглушенный этой пеленой. Звучал так нелепо, так смешно. Не Минцзюэ вздрогнул когда услышал слова Цзинь Гуанъяо: -- Я подвел Цзэу-цзюня. «Что? Лань Хуань? Причем здесь он?» -- разум Не Минцзюэ словно отказывался ему подчиняться. В голове шумело, словно неподалеку была горная река. И этот шум заглушал все остальные мысли. -- Причем тут… -- Не Минцзюэ сделал еще один шаг, и движением бойца скользнул влево, так резко Цзинь Гуанъяо повернулся к нему. Лицо возлюбленного было перекошено от гнева, в глазах стояли слезы: -- Он так старался обучить меня а я его подвел! Я не смог! Я не справился! Не Минцзюэ застыл: он совершенно был сбит с толку, не понимал чего хочет его возлюбленный. Не дожидаясь ответа, он было шагнул к своему месту желая налить себе вина, как Цзинь Гуанъяо вцепился в его пояс мертвой хваткой. -- Стой, не уходи, прошу тебя, не уходи, не оставляй меня! – его голос звенел от страдания, от чего Не Минцзюэ едва сумел подавить смешок. Что-то было неправильно, так неправильно и даже абсурдно и будто бы все что оставалось – это смех. -- А-Яо, -- спокойно настолько насколько мог ответил ему Не Минцзюэ , -- я лишь хочу налить вина. Сестрица недавно привезла из Гусу, -- он постарался улыбнуться. Он знал что эта улыбка нравится А-Яо, поэтому старался, едва ли не приказывал себе мысленно улыбаться тепло. Гнев все больше наполнял его душу, и чем больше он смотрел в испуганные глаза возлюбленного, тем больше ему хотелось выплеснуть этот гнев. -- Пусти, -- вдруг неожиданно для самого себя сказал он, ловко высвободив из ледяных пальцев Цзинь Гуанъяо ткань одежды. В глазах Цзинь Гуанъяо сверкнул гнев, Не Минцзюэ не успел сесть на свое место, как он немедленно вскочил на ноги. -- Я для тебя ничего не значу?! Я извиняюсь перед тобой, не смею ответить на твои прикосновения от стыда, а ты просто говоришь мне «пусти?!» -- черты лица смазались Эта вспышка гнева была слишком необычной. -- А-Яо, я всего лишь налил себе вина. Налью и тебе, -- Не Минцзюэ контролировал себя, стремился не выдать гнева который родился в ответ на поведение А-Яо. -- Нет, ты не просто налил себе вина. И вино мне твое не нужно! Я хоюьчу спасти тебя, делаю все! – он указал ладонью на сборник, -- а ты! – в голосе Цзинь Гуанъяо звучал упрек, а ещё злость. -- Я просто попросил отпустить меня, -- Не Минцзюэ уже совершенно ничего не понимал. В груди вдруг разлилось обжигающей лавой отвращение. И это он? Тот самый А-Яо которого он полюбил? На его месте стоял кто-то другой, чужой. Его А-Яо был нежен и мягок, не взрывался по пустякам. -- Как ты это сказал? "Отпусти меня!" -- А-Яо, прекрати. -- Хорошо, -- холодно и спокойно ответил Цзинь Гуанъяо и сел на свое место. -- Только … я все равно один, один дагэ! Я один… один, -- шептал он как заведеный, сжимал в руках сборник с голубой обложкой. Сердце Не Минцзюэ дрогнуло: с громким стуком он поставил чашку на стол и в один миг оказался рядом с возлюбленным. Присев на корточки, он осторожно, бережно взял его ладонь в свои. -- Нет, нет, -- продолжал бормотать Цзинь Гуанъяо, так и не решившись посмотреть на него. -- Прикоснись, -- мягко потребовал Не Минцзюэ. – А-Яо, я не сержусь. Цзэу-цзюнь не сердится на тебя. Это ошибка, они бывают у всех. Я жив, твоя игра никак не повредила мне. Все хорошо, Не Цинсэн позабо… Не Минцзюэ всего лишь хотел сказать, что его дорогая сестра позаботилась о нем. Но Цзинь Гуанъяо тут же посмурнел лицом и тихо прошептал: -- Я просто хочу быть важным для тебя. -- Ты важен, важен, -- с нежностью промолвил Не Минцзюэ. – Ну же, прикоснись. Рука Цзинь Гуанъяо была ледяной, и Не Минцзюэ осторожно положил ее себе на грудь. Не слушая никаких возражений, не желая отпускать его. -- Послушай, послушай, -- бормотал он не сводя теплого взгляда с любимого лица. – Это сердце бьется для тебя. Ты не желал мне зла, я знаю, я верю. Тебе нужно больше заниматься на цине, -- Не Минцзюэ осторожно вытянул ладонь, все еще боясь что Цзинь Гуанъяо отстранится. И его сердце запело радостную песнь, когда его А-Яо позволил прикоснуться к себе. Вот это – эта трепетность, беззащитность и нежность, -- это было просто и понятно для Не Минцзюэ. Вот теперь снова как прежде: он сильный, защитник, а его А-Яо мягок, не прячется от жестокого мира за своей маской. -- Нужно больше заниматься, -- улыбнулся Цзинь Гуаянъяо. – Ты прав. Цзинь Гуанъо отнял свою ладонь от его груди, накрыл тканью рукава, словно хотел спрятать от Не Минцзюэ. -- Вот видишь, ничего страшного. -- Я причинил тебе вред, а госпожа Не исправляла мою ошибку. Поэтому она ездила в Гусу? -- Нет, -- мотнул головой Не Минцзюэ, скрещивая ноги, удобно усаживаясь на полу. – Цзэу-цзюнь пригласил ее на тренировку. Не Минцзюэ изо всех сил старался чтобы его голос звучал спокойно и ровно. Это была тайна сердца его Сэн-Сэн, его милой сестрички. А значит это не надо знать больше никому. -- На тренировку? Незамужнюю девушку? Одного взгляда хватало чтобы заметить взаимный интерес Лань Хуаня и Не Цинсэн. Но Не Минцзюэ голову давал на отсечение – скорее небо упадет на крышу Юдоли, чем они оба позволят себе лишнего. Хотя давно было пора этой парочке неразлучников поставить себя и друг друга в неловкое положение. Быть может так оба найдут в себе силы наконец-то признаться друг другу...? Размышления о чужой любви, о любви между его сестрой и боевым товарищем наполнили его сердце теплом и уютом. Этот всплеск радости не остался без внимания Цзинь Гуанъяо: он жадно, пристально вглядывался в своего любовника, ловил каждый его вздох, каждый жест. -- А-Яо, - шутливо нахмурился Не Минцзюэ, -- ну ты хотя бы не начинай! Цзэу-цзюнь известен своим благочестием, а моя сестра… -- Не Минцзюэ уже не сдержал широкой улыбки. Цзинь Гуанъяо вдруг отстранился, встал и направился к подносу с вином. -- Твоя сестра, -- повторил эхом Цзинь Гуанъяо. -- Что ты хочешь сказать? – голос Не Минцзюэ прозвучал грубо, все тревожные чувства, уснувшие было от этой короткой ласки снова поднялись в его душ. -- Минцзюэ, ты должен понимать: Не Цинсэн давно вошла в брачный возраст. У нее много свободы, -- Цзинь Гуанъяо налил себе вина, покрутил чашку в руке. – А иные говорят что слишком много, -- закончил он многозначительно. -- Да какая мне разница что говорят! – Не Минцзюэ поднялся на ноги, залпом осушил свою чашу. – Ты слишком большое значение придаешь болтовне. -- Тебе придется однажды выдать ее замуж. -- А-Яо, -- Не Минцзюэ уже не скрывал своего недовольства. – Цинсэн, Хуайсан – моя семья. Цинсэн покинет этот дом в красном паланкине тогда когда сама этого захочет. И выйдет замуж за того, за кого захочет. «Если это будет А-Хуань, значит А-Хуань. Я буду даже рад» -- промелькнула в голове мысль, от которой Не Минцзюэ стало теплее. Он даже почувствовал что улыбается, когда вспоминал эту парочку. -- Кто к ней посватается, когда узнает что она много времени проводит наедине с другими мужчинами? -- А-Яо! – голос Не Минцзюэ стегнул воздух раскаленной плетью. – Немедленно возьми свои слова обратно! Ты говоришь о моей сестре! О единственной госпоже в Нечистой Юдоли! Ты говоришь о Лань Хуане, моем боевом товарище! Не Минцзюэ знал каков он бывает в гневе. Но сейчас его почти не волновало испугается А-Яо или нет. Его возлюбленный перешел незримую черту, и Не Минцзюэ не хотел больше себя сдерживать. -- Н..но, д-дагэ, почему ты злишься? Ведь я… я всего лишь забочусь о Не Цинсэн! О ее репутации! Я люблю тех кого любишь ты. Я так люблю тебя, так люблю… -- бормотал А-Яо. Но Не Минцзюэ снова стало мерзко. Вместо ответа, он взял в руки сборник и протянул его Цзинь Гуанъяо: -- Тебе лучше уйти, покои для тебя давно готовы. -- Д.дагэ, -- умоляюще протянул Цзинь Гуанъяо в ответ. -- А-Яо, уходи! – потребовал Не Минцзюэ в ответ и вдруг, неожиданно для самого себя посмотрел на голубую обложку сборника. Предчувствие кольнуло его сердце, он потянулся открыть ее, как вдруг Цзинь Гуанъяо ловко выхватил сборник из его рук и молча удалился из его кабинета. Эта встреча оставила горькое, как дешевое вино, послевкусие. -- Дагэ! – снова позвал его Не Хуайсан. – Что он сказал? Что наша А-Сэн много себе позволят! Наша с тобой А-Сэн! -- А-Сан, он не имел ввиду ничего дурного, он просто переживает за тех кого я люблю, -- Не Минцзюэ не понравился его собственный голос. Все звучало так, словно он оправдывается перед братом. -- Конечно, он всего лишь сказал что к нашей сестре никто не посватается! Будто она чумная! – Не Минцзюэ молчал, он изучал стену, изучал резные каменные узоры на поверхности стола. -- Тебе мало? Хорошо-о-о, оч-чень хорошо, -- фыркнул Не Хуайсан и потянулся налить себе вина. Его серые рукава домашнего ханьфу взметнулись и опали. -- А что до игры на цине? -- О чем ты? -- буркнул Не Минцзюэ, и опрокинул в себя еще одну чашу вина. -- О че-о-о-м я? -- издевательски протянул Не Хуайсан и залпом опустошил чашу. -- И правда! О чем? -- дрожащим голосом поинтересовался он, метнув в сторону своего дагэ сверкающий взгляд. -- Быть может о том, что ты едва не сошел с ума приняв меня за лютого мертвеца после его игры?! Или быть может о том, что ты собственноручно убил лучших заклинателей, там, в подземелье некрополя клана Не ?! -- Не Хуайсан вскочил на ноги и качнулся ближе к своему дагэ. -- На флейте играл ты, -- холодно ответил Не Минцзюэ. -- Да, -- с горячностью и немедленно отозвался Не Хуайсан. -- Но по чьим нотам? Кто мне дал эти проклятые ноты и эту ебучую флейту, дагэ?! Кто?! -- А-Сан! -- дрогнувшим, надломившимся голосом позвал его Не Минцзюэ. Самому страдать было терпимо, но видеть страдания его шиди, его А-Сана. Он отставил чашу прочь, протянул ладонь Не Хуайсану. Но тот в ответ сердито дернулся, отодвинулся подальше, буравя своего дагэ недовольным взглядом. -- А-Сэн нас поняла. Не осудила. А-Сэн сказала, что это не моя вина... Не твоя, -- он резко развернулся к Не Минцзюэ. -- Тебе этого мало?! Разве мало, дагэ?! Не Минцзюэ с болью в сердце наблюдал, как страдание ломает его шиди изнутри. Как Не Хуайсан корчится от этой боли в очередной попытке достучаться до его разума. Не зная, в каком аду горит его дагэ. Об этом он не говорил даже Не Цинсэн. Хотя Не Минцзюэ со стыдом догадывался --его дорогая сметливая сестричка все прекрасно понимает. Не Минцзюэ, грозный Чифэн-цзюнь попал в ловушку, страшнее которой не найти под этим небом. В ловушку неправильной, смертельно-опасной и больной любви. Сейчас, здесь, в библиотеке своего клана Не Минцзюэ тонул в водовороте боли, стыда и гнева. Цзинь Гуанъяо все еще ведет свои игры, и Не Минцзюэ не мог закрыть на это глаза. Его не насытило ни принятие в род, ни титул "Благоухающего господина." Не уняла его голод даже любовь самого Не Минцзюэ. Не Минцзюэ потерял, упустил из памяти тот момент, когда же все изменилось? Когда его А-Яо стал стремительно от него отдаляться? Все чаще он ловко выбирался из его объятий, уклонялся от поцелуев, а, даже если и соглашался как и прежде разделить с ним ложе, то стремился как можно скорее выбраться из-под Не Минцзюэ. Он будто бы вынужден был терпеть ласки Не Минцзюэ, и это недовольное лицо... Новый облик его возлюбленного никак не вязался с прежним Цзинь Гуанъяо. Сердце Не Минцзюэ дрогнуло от странного, неведомого прежде чувства, едва он увидел его -- скромного юношу, который уже успел переодеться в серые цвета ученика клана Не. Как позже он шепнул ему -- для него. Для него, для Не Минцзюэ Мэн Яо немедленно облачился в серое, чтобы порадовать своего свирепого и могучего главу своей покорностью. Их чувства были подобны лесному пожару: так быстро и ярко они вспыхнули между ними. Совсем скоро, ученик клана Не Мэн Яо дольше положенного задержался в покоях главы Не. Они оба в ту ночь были безумны. Не Минцзюэ едва ли отдавал себе отчет. Он со всем голодом набросился на Мэн Яо, в один миг обнажил его до пояса. Мэн Яо что-то лопотал ответ, кажется о светильниках в покоях, которые слишком ярко горят, о новом заклинании, которое он сегодня выучил. Не Минцзюэ заткнул ему поцелуем рот, со стоном наслаждения ощутил как обмяк в его руках Мэн Яо. Тогда он не задумался над тем, как ловко плененный в его руках Мэн Яо сумел освободить их обоих от ненужных слоев одежды. Как умело он напрвлял самого Не Минцзюэ, чтобы получить больше удовольствия. Ученик клана Не, Мэн Яо доверительно и нежно, алея как закат шепнул Не Минцзюэ: -- Ты у меня первый. И глава Не поверил ему в ту ночь. Не Минцзюэ навсегда запомнил его слова, среди смятых, черно-серых простыней мокрых от вина, пота и семени. -- В тот день, день нашей первой встречи я заранее, еще до прибытия в Юдоль переоделся в серое, -- мягко и убаюкивающее проговорил Мэн Яо, удобно устроившись на широкой и могучей груди своего любовника. -- Я хотел чтобы ты сразу понял -- я весь твой. Целиком и без остатка. Я поверил тебе, -- прошептал Мэн Яо приподнимаясь на локте. -- Поверил, как только о тебе услышал. И вера моя, -- кончики пальцев Мэн Яо прочертили волнистую линию от подобродка Не Минцзюэ до низа живота, -- лишь только окрепла, когда я увидел тебя. Не Минцзюэ не умел говорить о любви. Вместо ответа он впился губами в губы Мэн Яо одним движением опрокинул его на спину. Мэн Яо призывно выгнулся под ним, немедленно обхватил его бедра своими ногами. Эта жадность с которой он принимал Не Минцзюэ, эта страсть с которой он, прежде такой невинный, такой осторожный и нежный отдавался ему навсегда осталась в памяти главы Не. Странно, но нахлынувшие воспоминания об этой страстной ночи не принесли с собой обычного огня возбуждения. Они не принесли с собой ничего кроме стыда. А еще боли, словно от тупой раскаленной иглы, которая засела у Не Минцзюэ в сердце. Все чаще эта боль появлялась в его теле, когда он думал о Цзинь Гуанъяо. Эта боль была похожа на боль от искажения Ци, но все же другой. Эта боль, которую ему приносила и нынешняя разлука, и воспоминания об их любовных играх, словно оглушала его, выбивала почву из-под ног. В глазах его темнело, в теле разливалась слабость... И все же он ничего не мог с собой поделать. Не мог прогнать Цзинь Гуанъяо от себя. Все мысли, все подозрения покидали Не Минцзюэ стоило ему увидеть эту мягкую улыбку на его губах. Услышать это сладкое из его уст: "Дагэ..." -- Дагэ! -- голос Не Хуайсана вернул его из размышлений. Не Хуайсан стоял к нему спиной, опустив голову. Он до жалобного скрипа сжимал в руке нефритовую чашку. -- Так больше не может продолжаться, дагэ! -- Не Хуайсан резко развернулся, только и взметнулись рукава в воздухе. Не Минцзюэ едва заметно вздрогнул, когда увидел сколько боли плескалось в его карих с золотой поволокой глазах. Как эта боль уродовала черты его лица. -- Ты влюблен, ты нас не слышишь! А-Сэн его милостью уже может быть мертва! -- Не Хуайсан стремительно, в три шага приблизился к нему, грубо толкнул его в плечо. -- Его милостью! -- он топнул ногой. -- Наша сестра! Осталась прикрывать отход! А если она уже в плену?! Если этот поехавший на всю голову уебан завтра нам пришлет ее голову?! -- Не Хуайсан вздрогнул и притопнул ногой. -- В этот час, в этот самый час, ее тело могут клевать вороны, -- его голос упал до глухого шепота. -- Мы обещали нашим матерям всегда быть вместе! Или ты забыл? -- отчеканил Не Хуайсан и подался назад. -- Не забыл, -- бросил Не Минцзюэ глядя своему брату в глаза. -- В этом мире осталось только трое из клана Не. Только трое, -- бросил Не Хуайсан и тяжело, словно через силу, выдохнул. -- Больше нет никого. -- И нас останется трое, А-Сан, -- тяжело и глухо прозвучал голос Не Минцзюэ. Не Хуайсан гортанно хохотнул, подрагивающей рукой плеснул в свою чашу и чашу дагэ вина. -- Что, прибавления в семье не будет? -- дрожащим голосом, не глядя на своего дагэ поинтересовался он. -- Не Хуайсан! -- саданул кулаком по столешнице Не Минцзюэ. Продолжая криво и ломано улыбаться, Не Хуайсан пододвинул полную чашу своему дагэ. -- Что? -- все с той же усмешкой поинтересовался он. -- Личные покои ты ему тут уже выделил. Скоро, -- просипел он залпом выпив вино, -- того гляди и личную печать дашь. Позволишь тут всем распоряжаться! -- Не Хуайсан мотнул головой в сторону выхода, намекая на всю Нечистую Юдоль. Не Минцзюэ залпом выпил вино, прижал большой палец руки к губам и мотнул головой. -- Ведешь себя прямо как сварливая жена, -- довольно крякнул Не Минцзюэ, оценив крепость вина. -- Иди ты на хуй! -- сердито бросил Не Хуайсан через плечо. -- Сам иди на хуй, -- немедленно отозвался Не Минцзюэ. Братья переглянулись между собой: Не Хуайсан скорчил жалостливую рожицу и устало поинтересовался: -- Обнимемся и пойдем вместе? Братья переглянулись между собой и одновременно рассмеялись. В библиотеке разом стало теплее, даже огоньки в светильниках будто бы вспыхнули ярче. -- Вместе, куда же мы с тобой денемся, -- сквозь смех сказал Не Минцзюэ. – Договаривай уж! – он махнул рукой, понимая, что А-Сану надо выговориться до конца. -- И это еще не все, не все-о-о, дагэ. Это все звенья одной цепи. А теперь, теперь он знает – Не Хуайсан нова ударил кулаком по столу, -- что выступая посланником к Безумному Императору ты уж точно его без защиты не оставишь. Пошлешь Не Цнсэн, а то и поедешь сам! – Не Хуайсана колотила крупная дрожь, глаза сверкали адским пламенем. -- А-Сан! -- Что? Дагэ, посуди сам, -- Не Хуайсан решительно приблизился, навис над ним. Не Минцзюэ обдало ароматом изысканного вина и бергамота– извечным запахом его брата. Этот запах словно обволакивал его, превращался в уютное покрывало. – Он отбывает прямо в лапы Тасянь-Цзюню. И едет из Нечистой Юдоли, зная, что ты на месте не усидишь! – Не Хуайсан изящным движением откинулся назад. Огоньки подчеркнули наливающиеся сталью мышцы на его груди. Не так давно они начали свои тренировки по фехтованию, но А-Сан уже делал разительные успехи. Не Минцзюэ качнул головой, отвел взгляд. – Да и кто, кто в своем уме начинает переговоры в шаге от полной победы? Врага надо уничтожать так, чтобы не осталось ни звука от его имени! Никакой пощады! – Хм, тебе бы в бой, – вдруг улыбнулся Не Минцзюэ, потирая подбородок. – Произносить речи перед войском. Зажжешь любо-о-ое сердце, – прищурился Не Минцзюэ и медленно отпил из своей чаши. Не Хуайсан иронично выгнул бровь: – Предпочту унылым разговорам перед войском следовать за ними в тени. И дергать за ниточки. – Тоже путь войны, – согласился Не Минцзюэ. – Но ты прав. Эти переговоры похожи на закрепление тайного сговора. А что твои шпионы? Не Хуайсан выпрямился, сверкнул глазами в сторону Не Минцзюэ: – Дагэ, мои шпионы могут все. Шестого дня, господин Цзинь посещал городок Цаи. Со скрытым лицом, разумеется. Он остановился в трактире "Пион и слива". – Цаи? Решил посмотреть ночные гонки на лодках? – искренне удивился Не Минцзюэ. Не Хуайсан хмыкнул, повел плечами, посмотрел на Не Минцзюэ исподлобья: – Это было не свидание, если ты об этом. Хотя праздник и располагает к цветочным подвигам, – хитринка, мелькнувшая в его глазах вызвала у Не Минцзюэ теплоту в душе. Ему нравилось смотреть на такого Не Хуайсана: дерзкого, смелого, жестокого, изворотливого словно лис. Не Минцзюэ давно дал брату существенную свободу, как только он доказал что ее достоин. И теперь, со странным, терпким, неизведанным прежде острым чувством в груди, наблюдал за плодами своих трудов. – Дай угадаю, – начал Не Минцзюэ, – трактирщик куплен, а шпион, следовавший за ним из самых близких слуг? – Почти угадал, – довольно кивнул Не Хуайсан, – но тс-с! – он прижал палец к губам. – Конечно-конечно, – примирительно поднял ладони вверх Не Минцзюэ, – я ничегошеньки не знаю. – Вот и чудно, – самодовольно повел плечами Не Хуайсан. – Итак, там была назначена встреча с неким господином, – голос Не Хуайсана звучал низкими, бархатными нотками. Он на миг отвлекся от своего брата, окинул взглядом библиотеку: – о-ч-чень интересным молодым господином, я бы сказал. И встречались они не в первый раз. Но даже не это главное, он назвался "Мэн Ши", дагэ. Повисла пауза. Не Минцзюэ положил подбородок на костяшки пальцев, ожидая когда его брат наиграется. В душе его поднялась буря: гнев, ревность боль и ненависть так сплелись между собой, потекли раскалённым железом по венам. "Ему мало... Щенку оказалось мало!" – едва не воскликнул Не Минцзюэ вслух. А следом он ощутил презрение, к самому себе, к Цзинь Гуанъяо, ко всему миру. Чтобы не потонуть в этом раскаленном море, Не Минцзюэ холодно, даже грубо бросил: – Ну и что это за господин? Пусть Не Хуайсан решит, что это ревность, пусть так. Не Хуайсан сделал вид, что ничего не заметил, он лишь прямо взглянул на своего брата. Заглянул ему прямо в глаза, взглядом стремился пробраться в самую его душу. – Ши Минцзин, – медленно проговорил Не Хуайсан, постучал костяшками пальцев по столу проговаривая каждый слог этого имени. – Еб вашу ма-а-ать, – потрясённо выдохнул Не Минцзюэ, в растерянности поскреб подбородок. – Но подожди, Ши Минцзин был таким же учеником Чу Ваньнина, как Сюэ Мэн и Мо Жань. – Все верно, дагэ. – Он же умер! – голос Не Минцзюэ взлетел. Не Хуайсан лишь плотоядно улыбнулся в ответ, и нарочито медленно, ядовито-ласково проговорил: – Не совсем так. Можно сказать что Ши Минцзина никогда и не существовало. В том виде, в котором его все знали. Под маской нежного ученика всегда скрывалась отборная скотина, – он многозначительно посмотрел на Не Минцзюэ. Не Минцзюэ с усмешкой покачал головой, устало выдохнул и прикрыл глаза. – Если бы Ши Мэй не "умер", возможно, мы бы никогда не получили Безумного Императора на свою голову. – Кажется, он погиб во время разлома, – задумчиво пробормотал Не Минцзюэ. – Мы в то время добивали Старейшину Илина, – напомнил Не Хуайсан. – Хочешь сказать, что все игры с запрещенными искусствами были лишь потому, что он хотел вернуть своего любимого? – все еще не открывая глаз, проговорил Не Минцзюэ. – Начало было именно таким, а вот дальше... За этим что-то кроется, дагэ. Что-то большее чем мы можем представить. Я пока не знаю, но... – Этот момент не за горами. Я понял, – кивнул Не Минцзюэ и наконец посмотрел своему брату в глаза. – Я понял, что ты хочешь мне сказать. – А теперь сложи. Смотри, смотри же! – бросил ему на колени раскрытый свиток Не Хуайсан, пальцем указал на оттиск перстня Цзинь Гуанъяо. -- Кто он такой чтобы помечать государственные послания, а, дагэ?! Кто?! Сначала он ведет себя здесь как хозяин: когда хочет приедет, когда захочет уедет. Потом ему наша Цинсэн не угодила, потом он же, он! Убеждает Верховного Заклинателя послать от нас, южных орденов на войну не тебя, -- Не Хуайсан ткнул пальцем Не Минцзюэ в грудь. Это прикосновение обожгло мужчину, но он не подал вида. – А ее! -- Сэн-Сэн знает что делает! Она с детства играла с мечами, а не куклами, -- Не Минцзюэ не смог сдержать улыбки при упоминании сестры. -- Ты совсем за нее не боишься? – отступил назад Не Хуайсан. -- А что изменит мой страх, А-Сан? Я верю ей. И верю Цзинь Гуанъяо, -- тяжело, словно бы через силу закончил Не Минцзюэ. – Если это все, то я пойду. -- Стой! – вдруг выкрикнул Не Хуайсан. Не Минцзюэ, было приподнявшийся со своего места удивленно посмотрел на него. Но все же сел обратно. -- Д..дагэ, пойми, я не хочу тобой играть. Я уважаю твои чувства, -- Не Хуайсан старался не смотреть на Не Минцзюэ, он мял в своих ладонях рукава. – Но сейчас на кону стоит слишком многое, чтобы так легко отмахиваться от всех несостыковок! -- Знаю, А-Сан. Мне тоже не нравится эта идея с переговорами. Мы почти что победили Безумного Императора. Сделали то, что не под силу оказалось даже школе Жуфэн. За что они и поплатились. И наш правитель дает нам приказ отступить. Почувствовав перемену настроения своего дагэ, Не Хуайсан осторожно приблизился, снова сел рядом с ним. -- Именно, -- его голос прозвучал мягко. – И эта печать… Если Цзинь Гуаньшань объявил его наследником, то почему не известил об этом все кланы? Хорошо, не собрал на пир – мы ведем войну, какие сейчас банкеты! Он мог сообщить об этом главам орденов и кланов письмом. Но ни стро-о-очки об этом. -- Не продолжай, -- взметнул ладонь Не Минцзюэ. – А что твои шпионы? Ты бы не стал говорить попусту. Не Хуайсан лучезарно улыбнулся в ответ на эти слова: -- Шпионы как один говорят об ухудшении самочувствия Цзинь Гуаньшаня, -- Не Хуайсан выдержал прямой взгляд своего дагэ, -- однако на совещании с гонцом он был. То есть мы не можем говорить, что это рук дело только Цзинь Гуанъяо, но и отрицать что он сыграл в этом решении не последнюю роль тоже не можем. -- Значит, не все так плохо, -- задумчиво поскреб подбородок Не Минцзюэ. – по крайней мере, Цзинь Гуаньшань жив. – Жив, и даже отдает распоряжения членам ордена. Дагэ, – Не Хуайсан подался ближе, – их обоих -- и Безумного Императора, и твоего А-Яо интересует наследство Вэй Усяня. Да и остальные подтянутся, дай только срок. Наша ярость защищает заклинателей Не от тлетворного влияния тьмы, но... но что мы будем делать, когда они все это поймут?! Не Минцзюэ пристально вгляделся в своего брата, и тень одобрения скользнула в его глазах: – Я думал о том же, А-Сан. Он любил обсуждать дела управления вместе с братом. Никто кроме А-Сана его не понимал с полуслова, никто так не стремился быть ему поддержкой и опорой, как его младший брат. С Цзинь Гуанъяо он таких разговоров не вел. Потому что в глубине души он понимал – хотел оставить хоть немного места где его не будет. Все зашло слишком далеко. И так просто эту связь было не прервать. Здесь, сейчас, среди свитков, полных мудрости предков, Не Минцзюэ понял что давно уже принял решение. Просто ждал подходящего случая его осуществить. Но об этом он до срока не скажет никому. И если… если все будет так как он предполагает, что же, Бася в его руке не дрогнет. Ну а пока он наблюдал за своим младшим братом, внимательно следил за нитью его рассуждений. -- А что если это попытка избавиться от моего А-Яо? – снова повторил свою мысль Не Минцзюэ озвученную еще в Зале Приветствия. Не Хуайсан покачал головой, взял с подноса баоцзы. Протянул другую булочку Не Минцзюэ, но тут вдруг, преисполненный странной лихости, указал подбородком на сладость в руке Не Хуайсана. -- М-мою? – поинтересовался тот странным дрогнувшим голосом. Не Минцзюэ едва не рассмеялся в голос, когда увидел как забегал взгляд Не Хуайсана, как он нервно сглотнул, и издав неловкий звук все же протянул свое лакомство Не Минцзюэ. Не Минцзюэ даже подпер кулаком щеку, наблюдая за такими переменами. Стратег, тактик, лучше которого не было еще в мире заклинателей, совершенно растерялся! -- На это стоило посмотреть, - с хитрой улыбкой пробормотал Не Минцзюэ. «Что же я делаю? – спросил себя Не Минцзюэ и тут же сам себе дал ответ. – Ровно то, что хочу.» -- Дагэ, мою? – как-то по-детски наивно прозвучал голос Не Хуайсана. -- Да нет же, -- со смехом ответил Не Минцзюэ. – Половинку мне дай, -- он требовательно протянул ладонь. -- А, да, -- Не Хуайсан неловким движением разломил булочку напополам и большую часть протянул своему дагэ. -- Спасибо, -- с громко бьющимся в груди сердцем поблагодарил он брата. Не Хуайсан повел плечами и изо всех сил стараясь скрыть свое смущение принялся за баоцзы. Это было так трогательно – его попытки спасти, защитить Не Минцзюэ. Это исцеляло. Не Минцзюэ устало и тепло улыбнулся, и, было приподнялся со своего места чтобы разлить им вина как у дверей библиотеки раздался звонкий, чистый девичий голосок : -- Что это вы забыли тут на ночь глядя?