Песнь заводит

★★★ — Буря мглою небо кроет, — Игорь, немного вздыбленный, влетел в их спальню.       Кира улыбнулась. Игорь воду никогда не любил, а первые капли уже начали падать с пришлых чёрных туч. — Это с моря идёт, дорогой.       Ей бури всегда нравились.       Здесь, в их уютном гнезде на верхушке ствола тысячелетнего дуба, она могла не волноваться за мужа: расходящиеся в разные стороны ветви были их надёжными стенами, густая листва плотно закрывала от всех ветров, а отталкивающие дождь чары Кира наложила сама. Игорь только помог закрепить их на ближайшие лет пятьсот, и усилил на всякий случай, чтоб ни капельки не просочилось на их устеленное вечнозелёным мхом семейное ложе. — Как прошёл твой день? — Игорь скользнул мимо неё, снимая верхнюю одежду и вешая её на крючки-сучки, а затем потянулся и поточил когти о кору. — Качалась на ветвях, расчёсывала волосы, плела венки. Рутина, словом.       Сегодняшний день действительно был без происшествий. Никаких заплутавших рыбацких лодок или купеческих кораблей, которые ей нужно было бы отводить от Лукоморья. Её стихией были реки, а не солёная вода, но за годы она уже наловчилась работать и так.       Капли дождя стали барабанить по их «потолку», ударяясь о зачарованный купол и скатываясь прочь. Вокруг было темно словно глубокой ночью — тучи закрыли звёзды и луну. Но Кира не жаловалась: и ей, и Игорю было комфортно в темноте. — Может, извлечём пользу из того, что сегодня у меня сокращённый рабочий день? — Игорь, уже снявший рубаху, потёрся о её плечо и зарылся лицом в волосы, вдыхая свежий цветочный запах.       Кира счастливо вздохнула. Она любила, когда её вечно серьёзный и собранный муж по вечерам словно скидывал с себя все заботы и думы, начиная к ней так ластиться. Она даже ему немного завидовала: так легко он переключался между работой и домом.       Она чуть повернулась, целуя его и попадая куда-то в нос, отчего Игорь фыркнул, прерывая своё ровное и мелодичное мурчание. Позволяя проявиться своей нечеловеческой природе, Кира выпустила когти — из аккуратных и коротких они стали длинными и заострёнными, чуть более белыми. — Что сегодня на уме у моего котика? — Кира провела ими Игорю под челюстью, затем начала чесать за ухом.       Игорь какое-то время не отвечал, откровенно поплыв. Такая нехитрая ласка вмиг заставляла его терять дар речи. Только мурчание усилилось, став гораздо громче. Хотя в отношении Игоря это было ещё не громко. Кира своими глазами видела, как от его голоса могут дрожать земля и горы. — Всё, что ты захочешь, дорогая, — наконец, выдавил из себя Игорь, снова блаженно прикрывая глаза.       Кира задумалась. У неё, вроде, не было особо каких-то мыслей, разве что… — А давай сегодня… — Кира, прекратив почёсывания, обхватила его лицо ладонями, ожидая, когда во взгляд Игоря вернётся осмысленность. — Давай ты мне сегодня споёшь?       Вертикальные зрачки Игоря расплылись чернотой по горящей радужке. — Можно, — улыбнулся он.       Его клыки, тонкие и острые, блеснули в темноте.       Кира закусила губу. Да, сегодняшний день и правда был совершенно спокойным, но за последнее время она немного утомилась. А когда Игорь ей пел, это всегда так безотказно помогало расслабиться, отпустить себя, позволить кому-то, кому ты безоговорочно доверяешь, вести, решая за тебя.       Игорь наклонился, коротко поцеловав её в шею. Кира повела плечами — от предвкушения любое касание ощущалось ещё острее.       Отойдя от неё на пару шагов, Игорь театрально прокашлялся: — Не знаю, как сегодня будет мой голос, не распевался. Извини, если что.       Кира успела улыбнуться. Игорь всегда специально что-нибудь такое говорил — знает же, что голос у него безупречный. Ой ты, девица, красавица моя, В кого, радость, уродилась хороша?       Кира замерла на вдохе. Глубокий, обманчиво тихий и спокойный голос будто тёплой ладонью накрыл всё её существо, мягко и надёжно сжимая, надавливая так, как нужно. Этот голос — всё, на чём она могла сконцентрироваться в данный момент. Остального мира не существовало или он попросту не был важен. Только этот голос. Лицом бела — да что беленький снежок, Щеки алы — в саду аленький цветок!       Одна песня у Игоря всегда заканчивалась другой, голос его лился бесконечным потоком, как прохладные воды её родных рек. Мурчать он не переставал, и от этого в грудной клетке Киры тоже что-то вибрировало.       Для неё Игорь выдёргивал четверостишья из разных песен, сплетая их во что-то своё, совершенно новое, всегда использовал самые ласковые и хвалебные слова, но вне зависимости от смысла и сюжета в распевах и напевах между строк отчётливее всего слышались приказы. Ох как ты меня, сударушка, Высушила, не спеша, моя дорогая, аккуратно, выплети цветы из своих волос, сними венок       Простые, не сложные. Которым невозможно не подчиниться. Не отказать, не воспротивиться. Можно только слушаться. Без морозу, без огня Да сердце вызнобила, развяжи завязки на платье, спусти его вниз. покажи, какая ты у меня красивая       Вначале Кира всегда чувствовала укол паники, сколько лет бы ни прошло. Страх быть беспомощной в чьей-то власти и неспособность противостоять чужой воле накрывал в секунду и за секунду же отпускал. Ей не надо бояться. Не бороться, плыть по течению, выбирая самый простой путь — единственно правильное решение, и его принять легко. После этого напряжение прошедших дней наконец-то действительно начинает покидать её тело. Слушаться, только слушаться.       Платье падает к ногам. Кира переступает через него, убирая копну рыжих кудрей с груди и перекидывая их назад за спину. Руками оглаживает сначала лицо, убирая несколько выбившихся прядей за уши, потом ведёт ладонями по своим плечам — кожа нежная, мягкая, гладкая. Чуть тянется, глубоко вдыхая. Взгляд скользит, ни за что не цепляясь, а в голове звучит только песня. ты так умаялась, милая, приляг       От голоса Игоря хорошо, спокойно. Зачарованная, Кира подходит к ложу из мха. Медленно опускается, вжимая пальцы в подстилку — мягко, приятно, — затем ложится на спину. Тело, которому больше не надо держаться вертикально, расслабляется ещё сильнее. такая умница. у тебя такие красивые ноги, согни и разведи их, чтобы тебе было удобно       Кира слушается, выдыхая. Действия знакомые, привычные, от них внутри становится горячо и сладко. Ладонью она скользит вверх по своему животу, к рёбрам и выше, задевая затвердевшие соски.       Сквозь морок она наконец различает Игоря. Глаза у него совершенно чёрные. Они всегда такие, когда он поёт.       Он нависает над ней, смотрит, не мигая. Допевает последнюю строчку ей в губы и целует.       Кире хочется стонать уже только от одного поцелуя — язык Игоря ласково вылизывает ей рот, но в остальном он её не касается, а так хочется большего. Её обычно вечно прохладное тело словно всё в огне.       Игорь отстраняется, и чары спадают самую малость. Кира смотрит на его лицо, будто видит впервые, и порывистым движением подаётся вперёд. Целует в шею, в ямку между ключиц, ластится к груди, будто сама кошка. Игорь позволяет ей несколько секунд своеволия, но потом тянет новую песню, и Кира замирает, обезоруженная, снова откидываясь на спину. тише, лежи, моя хорошая       Игорь отдаляется, и она хочет потянуться за ним, но не может — тело налилось свинцовой тяжестью, и её будто придавило к кровати.       Но Игорь не собирается далеко уходить, он лишь устраивается удобней между её бёдер. Из его губ не прекращает литься песня, но слова становятся всё неразборчивей от того, что он ведёт ртом по её коже, прерываясь, чтобы широко лизнуть языком, поцеловать. Мурчание становится похожим на рычание, на раскаты грома в отдалении.       Из Киры вырывается тихий задушенный стон, когда он касается её языком между разведённых ног. Его движения нежные и поверхностные, будто он лакает её.       Вместо того, чтобы сжать его, заставить быть ближе, её ватные ноги разъезжаются в стороны. Кира глубоко дышит раскрытым ртом и дрожит от удовольствия.       Песни больше нет, но её морок спадает с Киры очень постепенно. Мир вокруг начинает проступать нечёткими линиями веток и шуршанием листьев. Она будто только-только пробуждается от крепкого сна, лёжа в забытье и беспомощно сжимая пальцами зелёный мох, пока в её тело толкаются языком.       Рот у Игоря очень горячий. Его тепло для неё, привыкшей к прохладе воды и студёных ключей, всегда было обжигающим. Игорь старался двигаться аккуратней, осторожничал с ней. Кошачий язык, мягкий и ловкий, был шершавым, и при должном усилии мог мясо с кости счистить.       Когда контроль вернулся к ней настолько, что Кира смогла поднять руку, она потянулась к двигающейся между её ног голове с острыми ушами. Нежно подержала пальцами крупное ушко, гладкое внутри и с нежной короткой шерсткой с внешней стороны, а затем привычным машинальным движением начала чесать.       Наверное, она всё-таки недостаточно проснулась. Забыла, что за этим обычно следует.       Раскатистый рокот мурчания новой сильной волной прокатился по телу Игоря. От вибрации Кира вскрикнула, не ожидая такого резкого удовольствия. Её бёдра дёрнулись вверх, сильнее насаживаясь на язык, чему Игорь намеренно позволил случиться, и Кира кончила.       Удовольствие окончательно привело её в чувства. Мир вокруг обрёл полную чёткость, Кира каждой клеточной своего тела ощутила, где находится. Воздух был прохладным, но ей было очень горячо. Вокруг привычно пахло травами и дубом, и менее привычно, но очень сладко — дождём. Кроме барабанящих по куполу и листве капель ничего не было слышно. Точнее, рядом было слышно Игоря, его дыхание и тихое довольное урчание. — Ну как? — Это было потрясающе, — честно отвечает Кира.       Она почти чувствует, как от Игоря пышет гордостью. Это всегда её очень умиляло.       Её тело полно расслабленности и сладкой неги после пережитого удовольствия, но кое-что требует её чуткого женского внимания прямо сейчас. — Если ты не против?.. — она заставляет Игоря сесть удобней (для неё). — Я очень не против, — он выдыхает, улыбаясь.       Когда она забирает его в рот, Игорь почти мяукает. Кира старается не отвлекаться на это, чтобы его не смущать. Её муж такие звуки издаёт только когда забывается. Она любит это, конечно, но Игорь иногда так стесняется непонятно почему.       Есть неоспоримые плюсы в том, что ей не нужен воздух как таковой. Сейчас, конечно, смысла в этом не так уж много, Игорю явно нужно совсем чуть-чуть. Не удержавшись, когда он был уже почти на краю, Кира скользнула рукой ему за спину, на поясницу ровно до места, где начинает расти шерсть и находится основание хвоста. — Ох!       Простонав очень мелодично, он кончает ей в рот. Кира сглатывает, а потом аккуратно выпускает его член. Игорь тут же заваливается в сторону, тяжело дыша, будто ему только что не доставили быстрое удовольствие, а планомерно укатывали весь вечер, не давая кончить и только-только подарив избавление.       Кира улыбается, поглаживая его по бедру. Игорь успокаивает своё дыхание, а потом приподнимается на локтях, устраиваясь чуть удобней. Без слов тянет к ней руки и она идёт к нему под тёплый горячий бок, кладя голову на грудь. Игорь снова начинает мурчать, но теперь очень тихо, немного сонно и очень удовлетворённо. — Спеть песню чтобы ты уснула? — Спой, — просит Кира.       И Игорь поёт ей, тихо-тихо, медленно и тягуче, почти не вкладывая в голос чар: Ветерки, не шелестите, Спите, звери, птицы, спите. Спите, долы, спите, травы, Спите, горы и дубравы.       Кира засыпает ещё до второго куплета. ★★★