***
— Хёма, смотри, что мы нашли! Когда мне только исполнилось шесть лет, в канун рождества родители подарили мне футбольный мяч. Я искренне поблагодарил их и хотел сразу же испытать его, но на улице падал лёгкий снег. Они попросили меня остаться дома и аккуратно поиграться с ним в гостиной. Я с радостными криками побежал чеканить и ловко подбрасывать мяч над своей головой. Получалось не каждый раз, и не сказать, чтобы много. Да и на самом деле держать мяч на голове было тогда нелёгкой для меня задачей. Поэтому я с нетерпением ждал в ту снежную ночь, когда смогу опробовать свой новый подарок во дворе, на полной скорости. Я настолько активно двигался, возбуждённый самым лучшим подарком в мире, что незаметно для себя начал скатываться ко сну. Я лежал на гостинном диване, укрытый пледом моей мамой. Даже сейчас помню её поглаживания по моей голове, теплоту отопляемой комнаты и разогретого у батареи пледа, поцелуй на макушке. А где-то в соседней комнате суетилась старшая сестра, радостная и уже уставшая. Каждый год они обе старались сделать эти зимние дни лучшими в моей жизни. И у них это всегда получалось.***
Первый выбывший. Кровь на полу. Страх. Только что на наших глазах отправили на поражение одного участника этой омерзительной гонки. Нет, больше. Осталось двести семьдесят пять. Мечта уже двадцати пяти молодых парней разбилась вдребезги. Поломанная так же легко, как тонкое стекло. Как хрусталь... Я понимал, что если не приведу себя в чувства, то могу легко сойти с ума, как и любой другой, кто попал сюда лишь по частичному согласию. Глубокий вдох... не выходит. Тяжело сосредоточиться на дыхании. Мысли путаются. Они пугают. Страшные последствия для всех выбывших прокручиваются снова и снова. Страх будущего невозможно проглотить, он застревает в глотке огромным склизким комом... Я почти перестал дышать — — Чигири. Что... Кажется, я отвлёкся. Мой взгляд был опущен на тарелку с нетронутым карри. Оно было всё ещё тёплым. — Ты как? Странно. Казалось, что я был один, но теперь передо мной сидел Кунигами с тарелкой овощей, что я ему дал по обмену. От неожиданности я опустил взгляд обратно к еде, собираясь уже испробовать первую ложку, но я чувствовал, как Кунигами сверлит меня взглядом. Чего он ждёт? Моего ответа? — Нормально. Вполне устроит его, я уверен. — А по тебе и не скажешь. Ты как будто всё время далеко, где-то в своих мыслях. Может, расскажешь, что тебя беспокоит? Что за хрень он только что выдал? Словно моя мамочка, да ладно. Точно так же, как и она, с какой-то лёгкой ноткой наивности спрашивает и говорит о серьёзных вещах. Это видно по его еле различимой улыбке. Но, учитывая то, как тесно сейчас он находился, я решил, что так просто меня не оставят с едой один на один. Я тяжко вздохнул, наконец испробовал на вкус карри (очень вкусно) и выдал: — Думал о том, насколько же спокойно оказаться в окружении кучи парней, которые не будут меня доставать, как какие-то школьницы. — Не верю. Ого, так сразу прочёл обман. Впечатляет. — Слушай, я не хочу ни с кем обсуждать то, что у меня правда на уме. Так что будь добр, — я взглянул прямо в его расширенные зрачки, явно с бесчувственным выражением лица, — проваливай. Я пожрать пришёл, а не общаться с кем-то. Удивительно, но он даже не пискнул. Просто взял и ушёл за другой стол. Если бы всё было так же просто и с остальными, то, возможно, это место не казалось бы настолько мрачным. Или хоть намёк на личное пространство давал бы лёгкое утешение. Но в нынешней ситуации я был только никем. Если я согласился на всё это, чтобы навсегда покончить с футболом, то мне незачем знакомиться с кем-то, незачем открываться, незачем привязываться к кому-либо. Я буду просто сидеть и выжидать момент, когда мы проиграем уже окончательно, лишь изредка давая о себе знать. С другой стороны, я также думал о том, почему же я тогда не поддался в первом испытании? Я ведь мог просто подставиться под мяч и всё. Быстро пришёл — быстро ушёл. И я смог бы покончить со всем этим раз и навсегда. Но что-то продолжало меня держать. Может, сиюминутный страх, сравнимый с реальной смертью? Рефлекс? Паника? Возможно, всё разом. Или... я всё ещё боюсь проиграть без боя? Боюсь сам для себя стать тем, кто окончательно сдался? Я не хочу быть тем, кто поддаётся отчаянию, но я также устал пытаться верить в то, что могу снова бегать, как раньше. На самом деле, я прекрасно понимаю, почему попал сюда: я хочу переложить ответственность за своё будущее на кого-то другого. Хочу, чтобы меня унизили. Уничтожили мою футбольную карьеру раз и навсегда. Чтобы я больше никогда не пытался что-то предпринять. Пока у меня есть какие-либо пути к футболу, я так и буду страдать от своей никчёмности на поле. Но... Я ПРОСТО НЕ МОГУ ПРИНЯТЬ ТАК ПРОСТО ПОРАЖЕНИЕ, НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО!!! И это как раз мучает больше всего... — Эй, принцесска, ты чего так шумишь?! Чёрт, не заметил, как в порыве стукнул кулаками по столу. — Виноват. И хватит так меня называть. — Видимо, проигрыш сильно на нас подействовал. — Куон, как всегда, пытается быть хорошим парнем. — Здесь всем нужно отдохнуть. После пары фраз, в которые я не вслушивался, остатки игроков ушли из столовой, и я остался... не один? Поверить не могу, что Кунигами так медленно ест. Или... Он, что, на меня смотрит?! Блять, и не краснеет даже. Я быстро доел остатки своего карри, отнёс поднос к мойке и посмотрел в его сторону ещё раз. Всё ещё пялится?!! Какого хрена?! Я быстрым темпом направился к выходу, но перед уходом прямо ему в лицо крикнул: — Чего уставился, кретин?! — А, прости. И всё?! После моего крика он вновь направил взгляд к тарелке, уже никак не привлекая к себе внимания. Вот же ж... В этом Блю Локе, что, одни стрёмные типы разгуливают?***
— Молодчина, Исаги! Почти с лёту уже меня понимаешь! — Отлично! Давай ещё повторим передачу мне с левого края? — Ага! Как и последние пару дней, я просто сидел на искуственной траве, ни над чем особо не раздумывая, только без энтузиазма наблюдая за тренировкой пары ребят. Бачира с Исаги уже успели стать закадычными друзьями, они даже обговорили несколько совместных комбинаций и продолжают их оттачивать из разных позиций. Мне остаётся только задаваться вопросом, как можно с кем-то вот так быстро найти общий язык? Дело не в том, что я нелюдим. В школе у меня была парочка близких друзей-парней, с которыми я разделял свою любовь к футболу, но когда... В какой-то момент мы просто начали отдаляться. Чёрт... не хочу об этом думать. Ни о чём не хочу думать... Хах, в длинных волосах есть так много плюсов. Например, в них можно зарыться, чтобы никто не видел твоего выражения лица... — Эй, Чигири, с тобой всё в порядке? Голос Исаги. Как предсказуемо. — Да. — Ты уверен? Не хочешь потренироваться с нами? — Нет, уходи. Если не резать сразу, то так и прилипнут. Если не игнорировать, то уже не отделаешься. Если продолжать держаться за несбыточное, то причинишь самому себе только ещё больше боли.***
В Блю Локе, помимо стрёмной принцесски, меня могли бы обозвать и совой, если бы большинство было в курсе, что по ночам я почти не сплю. Когда все отправляются на боковую, я иду туда, где никто не будет смотреть на меня, а наоборот — я буду глазеть на всех остальных. Комната мониторинга вообще не была нужна мне для обдумывания игр или чего-то в этом роде. Просто это было одно из немногих мест, где влияние Эго было ограничено отсутствием камер видеонаблюдения. Когда я знаю, что у него есть шанс наблюдать за мной, мне становится не по себе. Хочется поскорее сбежать от всех этих лишних глаз. Никого не желаю видеть... Сидя на полу, я подобрал колени под себя и уткнулся в них. Несмотря ни на что, я продолжал чувствовать себя напряжённо. Я надеялся, что хоть здесь смогу расслабиться, но всё просто давит. — Ещё немного... и всё закончится... — Что закончится? Я резко поднял взгляд на голос. У входа в мониторинговую стоял Кунигами. Свет мониторов отблёскивал в его глазах, мигая и ежесекундно меняясь. Он, что, так поздно тренируется? — Ничего. Забудь. Иди куда шёл. Этот Кунигами... Почему он продолжает как-либо контактировать со мной? Неужели по мне не видно, что я оттолкну любого, кто захочет вступить со мной в разговор? Если у него есть ещё хоть доля здравого смысла, то он просто возьмёт и... — Но я шёл именно к тебе. Я заканчивал тренировку и, увидя, что тебя нет в спальне, решил проверить, куда ты пропал. Как видишь, я не бросаю дело на полпути. — Вы только посмотрите, какой правильный малый. И что теперь, герой? Вернёшь принцессу на горошине в её покои? Меня это начинало нервировать. Мало Эго, так ещё и этот рыжий стал за мной ходить по пятам. Нужно избавиться от него, да поскорее. Только больше никаких криков и ударов по столу. В этой игре я буду более сдержанным. — Ну... если ты хочешь... можем вместе дойти до спальни. Всерьёз воспринял мою колкую шутку? Либо он идиот отбитый, либо тупой на голову. — Нет, дурень. Я имел ввиду совсем другое... — А, понял. Сейчас возьму. — В смысле? Что ты... Внезапно приблизившись, резко и без предупреждения, этот огромный семнадцатилетний качок берёт одной рукой меня за ноги, а другой за талию, и я уже поднят им над землёй. — КАКОГО ХРЕНА?! ОТПУСТИ МЕНЯ, СВОЛОЧЬ!!! — Я опять неправильно понял, что ты имел ввиду? Прости, я думал, ты хотел, чтобы я понёс тебя на руках. — С чего бы это?!! Я, благо, ещё не инвалид... Блять, чуть не проболтался. Я совсем перестал следить, что говорю. — Прости меня, пожалуйста. Что за выражение лица теперь на нём? Это он так искренне извиняется? Оно было каким-то уж больно раскаявшимся для того, кто по глупости умудрился выдать ещё большую глупость. Я было хотел его ещё больше отчитать, но нервы из-за такой внезапности дали о себе знать. Мне нужно отдышаться, чтобы прийти в себя и успокоиться. Я глубоко вдохнул, освободился из его рук и вернулся на своё место перед экранами. Мерцающие лица, сменяющиеся другими, не глядя на меня, бегали по пиксельному полю. Среди них проскальзывала рыжая, лохматая, абсолютно безобразная бошка. Я не хотел снова поворачиваться к нему лицом, так что выдал последнее, что мне оставалось сказать: — Что стоишь? Проваливай. Никаких звуков шагов. Только гудение передо мной. И вот, через какую-то минуту я слышу их. Он уходит. Наконец... Нет. Что-то не так. Шаги звучат теперь ближе... Он... сел рядом со мной? Теперь он не смотрел на меня. По моё левое плечо я еле различал звуки его дыхания, поглаживания собственных ладоней, как об наждачку, и под конец лёгкий вздох. Что-то во мне не давало теперь его оттолкнуть. Он первым прервал между нами тишину, впрочем, как и всегда. — Ты каждый вечер так сидишь? — Да. Потому что я больше не знаю, куда мне убежать. — Убежать от чего? — От всех. От всего. От тех, кто загнали нас сюда, словно поневоле. Невыносимо раздражает мысль, что я сам согласился на участие во всём этом, толком не зная, как нас будут отбирать. — Я понимаю тебя. В таких условиях трудно быть собранным и тем более играть на полную. Не каждого мотивирует аггресивный характер игры. Мне хотелось кричать от ненависти. От осознания собственной тупости и того, что я был так слеп, когда читал контракт и выслушивал ту стрёмную речь Эго про победу и эгоизм. Я хотел провалиться сквозь землю под взглядом Кунигами, но в итоге мог только закрыться за волосами. Мой голос звучал ещё тише, чем раньше: — До сих пор не понимаю, что в словах Эго означает, что проигравшие навсегда покинут футбол. Что он планирует делать ради этого? Сотрёт все наши прошлые достижения? Ограничит все пути на чемпионаты чёрным списком? Опозорит каким-то образом перед всей страной? Ненавижу, когда так уходят от ответа. Я ожидал, что он ответит. В конце концов, это я проиграл и поддался эмоциям, решил сдаться и начать этот кривой диалог, и должен был теперь выслушить его в ответ. И да, я устал убегать от него. Этот правильный и справедливый тип, что заделался в сталкеры, может сам же ступить на собственные грабли. Он явно ещё сам пожалеет, что решил заговорить со мной. — Я тоже гадал над этим вопросом. Есть также риск, что Эго установил куда больше камер, чем мы думаем. Потому что сейчас мы можем видеть только самые крупные потолочные камеры, но никто не может исключить скрытых в предметах микрокамер. Нас также могут подслушивать. Ты не думал об этом? Удивительно, но он стал мыслить разумно. Наверно, иногда мне не повредит чужой взгляд на интересующие меня вещи. — Такие подозрения у меня тоже были. Если Эго действительно готов пойти на такую подлость, то это просто омерзительно. Аж блевать охота. — Ты как? Может довести тебя до ванной? — Ах-ах, что? Брось! Тогда, кажется, я впервые искренне засмеялся перед кем-то в Блю Локе. Не глядя друг на друга, мы также разговаривали про наших напарников, обсуждали всё, что случилось за те дни, что мы уже пробыли здесь. Пока разговор не дошёл до очевидно неприятной мне темы: — Чигири, а ты ведь не плохой парень. Почему ты всех так сторонишься? Ещё и всегда пугаешься, когда я пытаюсь с тобой заговорить. — Если бы на тебя пялились всё время, что ты сидел в столовке, то ты бы такого не спрашивал. — Прости, виноват. Но ты выглядел подавленным. Я думал, стоит ли мне снова попытаться что-то сказать или спросить, но после твоего крика я понял, что это действительно было бы лишним. Слушая его, я наматывал локон на свой палец, обдумывая всё то, что он говорил, лоб напрягался, я толком не знал, стоит ли что-то говорить. — Скажи, Чигири, ты презираешь меня? — Нет. Просто никто здесь не знает, через что мне пришлось пройти. Я не могу так легко и открыто об этом говорить, как вы. — Я понимаю. Ты можешь ничего не рассказывать, если это что-то болезненное для тебя. Но знай! — Кунигами мягко положил свою огромную ладонь мне на левое плечо. — Чтобы ни случилось, я готов тебя выслушать! Я приму всё, что ты скажешь. Тебе незачем скрываться, хотя бы от меня. Он смотрел вновь глубоко мне в глаза. На мгновение я увидел в его левом зрачке самого себя. Жалкого, с потерянным взглядом. Я медленно убрал его ладонь с плеча. Он продолжал смотреть куда-то дальше, глубже, будто рассекая меня насквозь и изучая всё то, что хранится внутри. Но не находя ровным счётом ничего. — Я понял. Спасибо. После того разговора я ещё какое-то время сидел на месте, уткнувшись в мониторы. Вот только я совсем не следил за тем, что происходило на них. В голове на всю ночь остался только взгляд Кунигами — пламенно сияющий, ярче искусственного освещения, ярче меня самого. Того, каким я теперь стал.