Акцент

В лесах Гусу, если свернуть с протоптанной тропы в чащу да сделать пару шагов в дебри, то можно было и потеряться. Это в Облачных Глубинах лестницы камнем возделывали, мостили дороги, да деревья редили, чтобы порядок был и дети не заплутали, а вот леса были совсем другим делом. Их ведь не укротишь, не подстроишь под предписанные стеной порядки — они обладали властью многим превосходящей любую людскую, скрывая в своих зарослях как благое, так и нечестивое. Лань Сичэнь всё это прекрасно знал. Как и любой адепт своего клана не раз ходил на ночные охоты, сбивался с пути или сбивал с него мертвецов и демонов, но вот людей искать ему ещё не доводилось. Вот и довелось. Огляделся по сторонам. Пейзаж был красив, бесспорно, и сложись обстоятельства иначе, то он мог бы и набросать его по быстрому. Перья-то с бумагой в бездонном мешочке лежали — совсем рядом с экстренным пайком. Пришлось наскоро запомнить: рассыпчатое золото закатного солнца на траве, небо рыжеватое и вот — совсем сухое дерево, застывшее изваянием среди листвы более молодых. Можно было сделать акцентом на картине. К сожалению только ни следов, ни примятой травы, ни человеческой фигуры не нашлось. Вдохнул воздуха побольше, да крикнул погромче: — Молодой господин Цзян, дева Цзян! — вспомнил обиженный взгляд Лань Ванцзи, когда его на поиски не пустили, да пуще прежнего добавил. — Молодой господин Вэй! Постоял немного на пригорке, но так ответа не услышал. Плохо дело — время было уже порядочное, да и мало ли что могло случится с молодыми господами в лесу. Не то чтобы он не желал в них верить — пусть дева Цзян боевыми навыками не обладала, но её младшие братья были выдающимися господами и превосходно показали себя на недавней ночной охоте — только вот в этих лесах гибли и многим более опытные заклинатели. Роилось здесь немало нечистого, и ведь невсякую тварь здесь найдешь. Для межклановых охот в Гусу, как правило выбирались именно эти леса, и каждый заклинатель выходил довольный собственной добычей. Потом подумалось, что если делегация из Юньмэна так и не найдется, то и Ванцзи в Облачных Глубинах будет не удержать, а он ведь только недавно наказание понёс. Ци, конечно, излечила большую часть шрамов, но лекари всегда советовали воздерживаться от всяких опасностей хотя бы с неделю после понесённых ранений. Чревато было: мало ли не зажило до конца или осложнения какие, или ци не восстановилась полностью. Нет, всё-таки такого исхода лучше не допускать. Потом подумалось, что ещё день и придётся писать в Юньмэн Цзян, а тут без скандала уж точно не обойдётся. А если Цзяны все-таки столкнулись с чем-то опасным? Нет-нет, такое даже лучше не предполагать, мало ли беду накличет. Попытав счастье ещё раз, да не получив ответа, проверил печать и взлетел ввысь. Направился к следующей точке в маршруте. Пути распределялись между адептами и каждая точка была на расстояние приблизительно равном одному ли, так что процесс был долгий, да муторный. К вечеру, Шоуюэ начал немного юлить, то ли откликаясь на Лань Сичэня, то ли проявляя нетерпение. Справится с этим было совсем нетрудно, но волнующе. Шоуюэ редко, когда проявляла свой характер, обыкновенно потакая хозяину, и привыкла ко всякому: могла и сутками бороться с древними монстрами, и перелететь длинный путь от Гусу Лань до Цинхэ Не без остановок. А после сегодняшнего дня взбунтовалась. Тоже переживала. Или это Сичэнь переживал, а меч был совсем не причём. «Наверное, всё-таки моя вина, — поразмышлял Лань Сичэнь. — Слишком много волнений для одного дня. Если не найти до ночи, то придётся искать в потёмках, а там ведь и упустить можно.» А ещё нежить всякая активничать начинает. Ну и как не волноваться, когда дева Цзян оружием не владеет? Братья ведь тоже не от всякого прикрыть могут. Вспомнился разговор накануне: про младших братьев. Отзывалась дева Цзян о них нежной любовью и лаской, мягко говорила «А-Сянь», да «А-Чэн». Так проникновенно, что Сичэнь, не звавший Ванзци именем, данным при рождение уже много-много лет, вдруг тоже начал говорить «А-Чжан». Поначалу даже не заметил. И вспоминая, ту искреннюю заботу, что та проявила, конечно, было ясно, что если кто-то из братьев в опасности будет, то на месте стоять она не будет. Защитит, как старшая сестра, и неважен ей будет уровень самосовершенствования. Сичэнь бы тоже самое для Ванцзи сделал. Он уже делает — уговорил ведь дядю вместо Ванцзи себя отправить. Почти час потратил убеждая. Виновато глаза опускал, руки заламывал в переживание и искренном, и наигранном. Дядя заупрямился, конечно — для приличия — но согласился с доводами племянника. А Сичэнь, если надо будет, то всю ночь искать будет, но найдёт — только бы Ванзци в лес с ранами не отправился. Отмерив за собой ли, покружил над лесом: мало ли, вдруг увидит. Но кроны деревьев всё-таки густые, можно и не заметить — покричать надёжнее. Здесь лес был более редким, местами порубленным: видно было, что заклинательским мечом. Лань Сичэнь помнил, что здесь была недавняя охота Ванцзи. Порушили тут всё знатно, сражаясь с хищным зверем, и деревья тоже они срезали. Это в отчёте было. Зато видимость была многим лучше других мест и приземлиться легче было. Нарезав по спирали парочку-другую кругов, хотел было найти место для посадки, но краем глаза зацепился за фиолетовое. Зрение, приученное за долгий день к зеленым да золотым расцветкам, сначала даже не восприняло это как знак. Лишь мозг запоздало пробил тревогу, заставив Сичэня вернуться. Из-под густой листвы дерева выглядывали мальчишеские ноги. Спустившись пониже, Сичэнь убедился, что принадлежали они потерянным молодым господам. Мальчишки дремали, оперевшись друг на друга, да раскинув руки непристойно, а старшая сестра сидела совсем рядом и наблюдала за обоими. Вздох облегчения вырвался сам по себе. Прежде страшно было, теперь не очень. Видно, что устали, но зашли они далеко, да и не кушали, наверное. И с монстрами похоже им не довелось столкнуться — везучие же они. Да и он везучий, что нашёл-таки их. — Молодой господин Лань, — дева Цзян расторопно вскочила на ноги, услышав его вздох и заметив снижение. Поклонилась почтительно, да улыбнулась немного стеснительно. — Кажется, мы доставили вам немало хлопот. Лань Сичэнь спрыгнул с меча, поклонился в ответ, раздумывая над ответом. Говорить, какую суету они навели, не вернувшись в Облачные Глубины к положенному сроку было неловко, а лгать — стыдно. Да и правилами запрещено. — Дева Цзян. Рад видеть вас в добром здравие, — решил не отвечать. Так правильнее будет: и девушку лишний раз волновать не будет, и лгать не придётся. Дядя бы одобрил. — Неужто братья ваши притомились? Цзян Янли расцвела, посмеялась тихо, предусмотрительно не желая разбудить никого из младших. Прикрыла рот ладонью элегантно. А кроме смеха и не слышно совсем ничего — ветер был тих и убаюкивал листву, а птицы ворковали, не менее утомлённые этим днём. Красиво тут было: золото на стволе рослового дерева, небо чистое да пожелтевшее и дева Цзян, прикрывавшая рот ладонью. Зарисовать бы. — Всю дорогу ругались, только недавно задремали. А я и трогать их не стала. Пусть лучше спят. Лань Сичэнь оглядел обоих многозначительно: выглядели невинно, но он-то их ссоры слышал и не раз. Знал, что вряд ли легко было их усмирять. Это же не Ванцзи, который отчего-то уважал его, да слушал непременно, даже если против был. Даже сегодня послушал и дома остался. Дева Цзян должно быть обладала восхитительным терпением, раз с улыбкой отзывалась об этом дне. А ещё любовью — и любовь свою к братьям она не скрывала ни перед кем, что, конечно, тоже стоило уважения. Ведь ни у него, Сичэня, ни у Минцзюэ-сюна никогда не получалось сказать это своим братьям. Хранили в себе всякое, тревожились почём зря, но «я тебя люблю очень» никогда не говорили. Не получалось у них такое, а у Цзян Янли — получалось. — Придётся разбудить, — улыбнулся неловко. — По хорошему надо бы сигнальным огнём воспользоваться, а то вас ищут по всему лесу, да и парочка адептов нам тут совсем не помешала бы, — снова посмотрел на молодых господ. — Мой меч может и силён, но всех ему не удержать на себе, а вы совсем без мечей. — Да-да, конечно! Хочу попросить прощения у вас за доставленные неудобства. Вы нас тут весь день искали, а я про братьев, да братьев. Лань Сичэнь улыбнулся виновато. Ну вот, всё-таки взволновалась. А он ведь пытался не упоминать о пережитом, но ведь дева Цзян и сама бы догадалась. И всё равно взволновалась бы. — Не стоит просить прощения. Мы тоже виноваты, совсем не подумали предупредить вас в этот лес не ходить. А ведь места нехорошие, — пусть он и спешил разубедить, а Цзян Янли всё-равно глядела на него не особо доверчиво. — И про братьев я сам спросил, да и вас мне слушать интересно. На щеках девушки запестрел румянец. Мягкий такой, красивый до смятения. Ветер всколыхнул подол юбки. — Я настаиваю. — Я тоже. Вы ведь весь день в лесу провели, да ещё и без мечей. И случилось это на территории моего клана. Если на то пошло, то прощения следует просить уже мне. Тут уже запротестовала дева Цзян: — Нет-нет! Что вы? Вы же невиновны ни в чём, — говорила она это смущённо, но вовсе не испуганно, привыкнув просить прощения за младших братьев. Наверное, каждому старшему приходилось хоть раз, да замаливать прегрешения младших. Участь у них была такая. — В таком случае, давайте договоримся у друг друга вообще прощений не просить! — Ваша мудрость меня восхищает, — он чуть поклонился, чтобы показать искренность своих слов. А как он мог не восхищаться? Ему ведь много дев удалось повидать: разных. Но такой очаровательной чистоты ему в них увидеть не довелось. Должно быть в Юньмэн Цзян воспитание не такое уж и плохое, как о нём отзывался дядя. Напротив — должно быть даже лучше, чем в Гусу Лань. — Тогда решено, — и уверенность запела в её голосе сладостно. — Никаких извинений. — Я высоко ценю вашу любезность, дева Цзян, — воздух между ними казался легче. Не нужно было думать о потерянной репутации и беспокоится о потерянных учениках. И Цзян Янли не нужно было тревожиться о своей судьбе и судьбе своих братьев, ведь теперь они не одни в этом лесу. Но в то же время было совсем странно — общаться вот так, без свидетелей. В приличном обществе их бы могли и заподозрить в распутстве. Впрочем, их ранее наедине оставляли — ненамеренно, конечно, но ведь и сейчас обстоятельства так сложились. — Всё же следует разбудить молодых господ, — он посмотрел ещё раз на тех. Лежали невинно, только Вэй Усянь слюнявил рукав брату. Лань Сичэнь их столь тихими не видел никогда. Уж больно коротким было их знакомство. Зато Дева Цзян, наверняка, могла похвастать большим. Лань Сичэнь сделал шаг к мальчишкам. Цзян Янли сделала два. — Подождите, — проговорила она поспешно. — Это может прозвучит глупо, но лучше их отодвинуть друг от друга прежде, чем начать будить. А то… Дальше не договорила, в смятение закусив губу, но это и не было нужно. Конечно, в духе Цзян Ваньина было толкнуть Вэй Усянь, да расписать тому, что тот слишком оборзел, раз разлёгся на нём. И, конечно, Вэй Усянь не стал бы молчать в ответ. Лань Сичэнь кивнул понимающе, с улыбкой. Дева Цзян расслабилась немного и виновато так сказала: — Опять мы вам неудобства учиняем. — Ну-ну, — Янли хотелось поддержать, но на словах всё выходило скверно, пусть и обыкновенно его считали преуспевшим в риторике. А жест подобрать было трудно: за локоть её не поймаешь, как Минцзюэ, и плеча не пожать — с дамами всегда отчего-то сложнее. — Не стоит. Мы ведь договорились прощения не просить. — Но это не прощение, — улыбка ласкового коснулась губ. Лань Сичэнь отмер, ступая едва слышно, приблизился к братьям. — Вы как всегда правы, — отвечал почти что губами. Он не знал, как крепко спят Цзяны, но отчего-то хотелось, чтобы крепко. Дева Цзян несомненно поняла его, отвела взгляд в сторону. Лань Сичэнь, немного подумав, приподнял Вэй Усяня — подумалось, что спит он крепче Цзян Ваньина, да и показался совсем лёгким. Интересного же Ванцзи себе друга нашёл. Перенёс буквально на пару цуней, да уложил на ствол. Немного подумав, использовал сушащее заклинание на обоих — должно быть запах слюны на ткани останется, но ему не придадут особого значения. Повернулся к Янли. Та оказалась значительно ближе, чем он ожидал, но на молчаливый вопрос ответила без промедлений и каких-либо смущений — «на этом всё». — Лучше я сама. Они бывают капризными, — шепотом сообщила Янли, и Лань Сичэнь согласился с ней. Ванзци, конечно, капризным не был — не в вопросах пробуждения — но зато Хуайсан по утрам редко бывал в благом расположение духа. Минцзюэ от этого ворчал страшно. Если можно было избежать этого, то должно быть было бы легче справится с мальчишками. Вместо споров, он отошёл подальше, подыскал место поудобнее. Небо было чистым. Не таким золотым как полчаса назад, но по-прежнему желтоватым, только по краям ночная мгла вступала в свои права. Янли с братьями говорила нежно, и уже что-то объясняла обоим. Он старался не слушать, но не затыкать же уши совсем — обрывки фраз всё-равно доносились. Вэй Усянь спросонья задавал нелепые вопросы — всё «А?», да «Э?», а Цзянь Ваньин и вовсе молчал. Или не проснулся. Выждав немного, да рассудив, что вероятно мальчишки уже проснулись более менее, он пустил по сигнальной ракете собственную ци, да отправил в небо клановый знак. Тот взорвался хлопком на небе, подавая знак, что Цзяны нашлись. Несомненно, пара минут и несколько адептов прибудут сюда, дабы проверить не нужна ли подмога. А остальных по домам отправят старшие. — Цзэу-Цзунь?! — завопил мальчишеский голос. Вэй Усянь, конечно же. Сичэнь опустил голову на уровень мальчишеских голов, да повернулся: на этот раз все трое были на ногах. Цзян Чэн поспешил отряхнуть листву, а Вэй Усянь — жизнерадостно помахать рукой. Совсем неожиданно стала понятна любовь Янли — он-то думал, что и так понимал, но когда посмотрел на всех троих вместе ощутил это по новому. Вместе Цзяны казались ему одним целым и это заставило его взволноваться. А что, если он с Ванцзи такими не были? — Молодой господин Цзян, молодой господин Вэй, — он улыбнулся обоим, отдал честь. Мальчишки тоже опомнились — отразили поклон, умудряясь переругиваться шёпотом. Звучало: «мог бы и проявить уважение, прежде чем рукой махать» — «а сам как будто лучше» — «да я на тебя отвлекся». Могло бы и продолжится, если бы дева Цзян не приструнила обоих одним единственным «мальчики». Лань Сичэню отчего-то тоже захотелось перед ней извиниться, пусть и «мальчиком» его не называли лет с десяти. Отвлёкся из-за мысли непрошенной, да упустил момент, когда все трое преодолели расстояние до него. Вэй Усянь попрыгивал на одной ноги в нетерпение, и Цзян Чэн выглядел нервным. — Цзэу-Цзунь, — жалобно повторился Усянь, цепляясь за его руку. — А еды у вас при себе не найдётся? В вашем лесу, что не куст, то ягода незнакомая. И выглядят подозрительно. Большинство ягод, как и кустов, в этих местах и впрямь было лучше не трогать — а вот пройти пару ли на север или восток, и таких проблем уже не было совсем. Умудрились же попасть именно сюда: здесь и активность повышенная, и хищников много, и земли ци потравленные. Это ж надо было постараться дойти сюда! — Ах, виноват. Мне следовало, предложить вам перекус раньше, — он высвободил свою руку аккуратно, выудил из внутреннего кармана бездонный мешочек, а из мешка — свёрток с сухим пайком. — Слышал, что многим не нравится еда в Облачных Глубинах. Хочу предупредить, что это едва ли лучше. Минцзюэ как-то раз попробовал, когда они долго выслеживали демона Фэй и на охоту никак было не отвлечься — так потом полдня плевался. Вэй Усянь отобрал из его рук узелок в нетерпение, отмахиваясь от его слов на ходу: — Не знаю, как Цзян Чэн, но я голоден так, что согласен даже ваши пресные сухари. Ого у вас тут и зёрна есть. Можно кашу сварганить! — Благодарю за вашу щедрость, — ещё раз отдал честь Цзян Чэн, но вот косился на Вэй Усяня, что уже рылся в отобранной еде. Видимо увидев что-то непозволительное, он взвился, да поспешил к брату. — Не забирай всё! Лань Сичэнь посмотрел сначала на небо в растерянности — похоже он отлетел намного дальше, чем рассчитывал, раз ни один адепт до сих пор не подоспел — потом на деву Цзян, что улыбалась ему бесхитростно и благодарно. Странно, что к братьям не присоединилась: а может и не странно вовсе. Сичэнь бы тоже сначала убедился, что Ванцзи утолил голод, перед тем как есть самому. — А-Цзе! Тут фрукты сушённые. Будешь? Дева Цзян отвернулась от него, и Лань Сичэнь отчего-то растерялся ещё больше. Неприлично было вот так вот смотреть — и сказать было нечего. По возвращению придётся стойку на руках сделать что ли. Бесстыдно, а то получается. Но на всех троих смотреть было одно удовольствие: зёрнами разбрасывались почти что, как на пикнике. Не скажешь даже, что весь день блуждали по лесу. И откуда столько энергии в них? Красиво было: всё золото-зелено и только Цзяны в фиолетовом. Где-то рядом с пайком должны были быть кисти с бумагой. Лань Сичэнь редко когда расставался с ними, так что точно должны быть. — Цзэу-Цзунь, — позвали его из-за спины. А вот и первый адепт прибыл. Ну вот и славно, значит не так уж и сильно ошибся в своих расчётах. *** — Брат, — позвал Ванцзи. Он всё время сидел чуть позади него, но, занятый проверкой ученических сочинений, молчал, даже если и изредка поглядывал на холст с любопытством. Значит уже проверил: Сичэнь улыбнулся смутно, обмакивая кончик кисти в краску. Больше ничего не сказал, но это тоже в порядке. Наверное, вопрос сформулировать не мог, а значит нужно было подождать немного. Или наоборот вся мысль была в этом глубокомысленном «брат». Сичэнь повёл концом кисти по натянутому шёлку. Нет, всё-таки удачно вышло, что не получилось рисовать в лесу — там вышло бы нелепо и спешно, и получилось бы неаккуратно. Ванцзи встал с места, где до этого сидел, надёжно укрывшись от его взгляда свитками, и подошёл едва слышно. Постоял немного за спиной, покачнулся пару раз туда-сюда — что говорило о его поразительном нетерпение, — прокомментировал: — Изысканно. Брат собирается это кому-то дарить? — Сичэнь всё же оглянулся через плечо. Похоже. теперь можно было и поговорить. — Деве Цзян, — он согласился. Обмакнул кисть в краску, вывел новый завиток. — Это могут счесть неподобающим, — Ванцзи, вероятно, непонимающе поморщился. По крайней мере так думалось Сичэню. Потом он добавил. — Она помолвлена на Цзинь Цзысюане. — Я дарю это не в знак ухаживания, а в знак уважения. Судя по сосредоточенному молчанию, младшего брата такой ответ совсем не удовлетворил. И пусть обычно из них двоих именно Сичэнь заботился об общественном мнение, не было ничего удивительного в проявленном скептицизме. На фоне нарастающего напряжения между контингентами Цзян и Цзинь, предоставленный дар с его стороны действительно можно было рассмотреть, как попытку ухаживания. Конечно, же Сичэнь никогда не был столь отчаян — он и девами не особо-то интересовался, а ведь дядя уже давно начал водить к нему на знакомство благородных дам — но подарок хотелось принести непременно. — Ванцзи, — он легко посмеялся и отвёл руку, любуясь незавершенной картиной. Трава, отражавшая небо, желтзина вечера, многолетние деревья Гусу, две незаметные фигурки у дерева, и одна посередине. Совсем как в тот день. — Я понимаю твоё беспокойство. Однако я хотел бы прояснить, что мои намерения, стоящие за этим подарком, совершенно невинны. Я просто желаю выразить свое уважение к ее доброте и порядочности. — Полагаю, репутация брата это позволяет, — склонил голову Ванзци. Скосил взгляд на рисунок. — Я тоже так думаю, — извалял кисть в фиолетовом пигменте. Ему всё не терпелось закончить, но что добавить он не знал. А то, что чего-то не хватало, он чувствовал, должно быть, натренировавшись за годы живописи. — К тому же это также может заставить Цзысюаня поволноваться. А это в свою очередь пойдет на пользу его отношениям с девой Цзян. Ты так не думаешь? На этот раз Ванцзи не стал утруждать себя излишними словами, лишь хмыкнув согласно. Совершенно неудивительно: политика и впрямь мало интересовала его, что уж говорить о таком вопросе, как этот? Однако, вдруг заметил Сичэнь, они так и не приблизились к вопросу, что так жаждал обсудить его младший брат. Он вздохнул, улыбка чуть сползла с лица, и кисть пришлось отложить. А он-то думал, что немного личного пространства наоборот способствует разговору. — Ты хотел что-то сказать. Не про картину. Короткое наблюдение за Ванцзи, удовлетворило его: тот совсем не замкнулся, не закрылся в себе, а значит тоже был готов. Похоже, что компания Вэй Усяня благоприятно влияла на него, и неважно было что там дядя говорил про непослушного ученика. Ради Ванцзи он бы и с десяток таких же непослушных нашёл, пусть только друзей себе заведёт. Беспокоило его всё это — ведь даже в ордене тот ни с кем, кроме него да дяди, не общался. А случится что, и непонятно, как отреагирует. В детстве по этому поводу почему-то спокойней было. — Я хотел просить у старшего брата прощения, — Ванцзи сделал паузу многозначительную. Усянь обычно говорил живо и не прерывисто. Значит, эту манеру у А-Сана забрал. Тому свойственна артистичность. — За доставленное беспокойство, и за то что сбежал на поиски. Лань Сичэнь подумал над формулировкой: сначала про беспокойство, потом про поиски. Во втором, ведь, скорее всего, и не раскаивался. Наверняка, думал там праведно, что благое дело делает, и если старший брат не справится, то он справится точно. Они же дополняли друг друга — там где сплоховал один, другой бы подхватил непременно. Зато про беспокойства было искренно. Сичэнь и впрямь чуть на месте не умер, когда по возвращению узнал от адептов, что Ванцзи пропал. И это второй раз за пару дней! Искать отправился — и в итоге, всю ночь в треклятом лесу околачивался, отслеживая путь брата, то по талисманам, то следам побоищ, то по примятой траве. Когда нашёл, даже сил на слова не было: махнул молча, показывая, что возвращаться пора, а Ванцзи так же молча последовал за ним. С тех пор и не говорили. И ведь в те мгновения и думать забыл, про Цзянов, про любовь ту сестринскую, по то как сам сетовал на собственную слабость. Так и не сумел заставить себя сказать брату, что любит его страшно, и мрачен в ту ночь он был только из-за этого. — Нет нужды в извинениях, — Сичэнь улыбнулся ласково. Хотелось, чтобы вышло также, как у девы Цзян, так чтобы тепло стало на душе, но по Ванцзи сложно было сказать получилось ли. — Только, пожалуйста, воздержись от того, чтобы вновь пугать меня подобным образом в будущем. — Я постараюсь. Лань Сичэнь вновь повернулся к картине, подхватил кисть кончиками пальцами, непринуждённо сообщил: — Чего-то не хватает. Ванцзи тоже поглядел на ткань немного. Лань Сичэнь ждал. Младшего брата всегда посещали неожиданные, но хорошие идеи. Он всегда был более чуток к миру, чем Сичэнь, а потому и помощи просить у него было совсем не зазорно. — У девы Цзян есть веер, — наконец, проговорил Ванцзи. — С маленькими змейками. Вложи ей в руку. И впрямь! Сичэнь видел его единожды, когда в жаркий день без него обойтись было нельзя, и на картине смотрелся бы неплохо, закрепив всё внимание на деве Цзян. — То что нужно! Спасибо. Подумалось, как было бы славно, обнять сейчас Ванзци, но тот вряд ли оценил бы. Да и краской его случайно заляпать совсем не хотелось — нет, подобные порывы лучше было сдерживать. А он лучше подумает, как бы снизить дядюшкин гнев. Тот на младшего племянника обижался вполне обоснованно. Лань Сичэнь добавил веер несколькими штрихами, чуть приоткрыл в руке — так чтобы змейки были видны — и полюбовался. А всё-таки хороша была дева Цзян. Повезло же молодому господину Цзинь. *** Цзинь Лин сидел перед портретом матери: та, как и говорил дядя, была красива и добра. Художник умудрился передать даже это в её улыбке, в прищуре глаз, в позе открытой. В этом веере со змейками. И в жёлтом лесу она как будто светилась — интересно было где это. Хотелось бы там побывать. Но дядя не скажет. Он не любит, когда Цзинь Лин таскается по незнакомым местам. А жаль. Мама в нём казалась такой счастливой.