С Чистого Холста

Темный, зловещий лес. Шелестящие до оглушающего рокота листья. Ветви, напоминающие когтистые лапы, закрывающие окутанное мраком небо, освещаемое лишь яркой белой Луной. На мгновение, в сознании напуганного, потерянного Итана всплыл странный, даже идиотский вопрос: "Говорят ли с ней безумцы?" Не желая ни искать ответа на этот вопрос, ни проверять его на практике, Хелен, уперевшись ладонями о влажную, сырую землю, поднялся на ноги, отряхивая свою темно-синюю зимнюю куртку с меховым капюшоном. Отис оглянулся по сторонам, чувствуя, как в горле, словно воздушный шар, надувается громадный крик, готовый вот-вот вырваться наружу вместе со всем страхом и отчаяньем. Он снова здесь. Где-то позади послышался хруст ветвей и Хелен, выпучив глаза от страха, оглянулся, жадно выискивая то, что скрывалось во тьме между стройными, широкими деревьями. Может, дикий лесной зверь, желающий полакомиться его плотью, так искусно приправленной сладким привкусом глубокого, осознанного человеческого страха? А может, что-то гораздо хуже любого лесного зверя или выдуманного чудовища из детских сказок или фильмов ужасов, что так любят крутить в кинотеатрах его маленького провинциального городка? "НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!" - яростно закричал Хелен во тьму, словно пытаясь отпугнуть этим криком то, что таилось в ней. Сам того не замечая, Отис побежал. Просто побежал вперед, не думая куда, лишь бы выбраться отсюда, лишь бы больше не видеть эти ветви, это небо и этот хищный лес. Тело сотрясалось от немого плача, каштановые волосы растрепались, а на лице Хелена застыла гримаса ужаса и паники. Боковое зрением Хелен то и дело замечал зловещий силуэт среди ветвей. Он возвышался над деревьями, протягивая тонкие конечности вниз, сливаясь с ветками деревьев. Единственное, что выделяло этот силуэт - ярко белая, безликая голова. Оно наблюдало за ним, искренне наслаждалось его страхом и смятением. Отис это знал. Ноги заплелись, запутались, и юноша, поцарапавшись о кусты, грохнулся на землю, перевернувшись на живот. А точно ли на землю? Разве она настолько твердая? Нет, это был пол. Орошенный кровью бетонный пол его университета, как оказалось, когда Хелен открыл зажмуренные глаза и отдышался, чувствуя как болит горло и колено из-за падения. Отис взвизгнул и резко, не обращая внимание на боль, поднялся на обе ноги, тяжело дыша и осматриваясь. Все было забрызгано темно-алой кровью, вдоль коридора лежали выпотрошенные тела его друзей и знакомых, на их лицах была изображена неподдельная агония, а все без исключения стеклянные, мертвые глаза, устремились на него, на Отиса. Мама, папа, младший брат, Сьюзан...Хелену казалось, что он вот-вот услышит их шепот или истошные крики, но в коридорах стояла лишь гробовая тишина, изредка прерываемая поскрипыванием сломанной лампы, висящей на тонких проводках и зловеще помигивающей. Хелен тяжело дышал, глаза чуть ли не вылезали из орбит, по щекам текли прозрачные соленые слезы. Хотелось вновь бежать, но ни боль, ни ступор не давали ногам тронуться с места. - Боже... - промямлил Отис, сглатывая слюну, пытаясь прийти в себя и начать соображать. Он сотни раз видел подобные картины в фильмах, но, когда он мог наблюдать тела знакомых, друзей, родственников на окровавленном полу родного для него места, вся смелость, все знания о клише, все восклицания "я это уже видел!" исчезли, уступив место первобытному, животному страху. "Нужно найти выход" - подсказал старый знакомый Рассудок. Хелен уже начал было думать, что навсегда его потерял. Молодой человек уже собирался развернуться, но свет, внезапно, во всем здании резко погас. Не погасла лишь единственная лампа, рядом с кабинетом арт-клуба, словно тонко намекая Отису, куда ему действительно нужно идти. Тьма, как бы, блокировала остальные проходы. И юноша пошел. Медленным, осторожным шагом направился туда, чувствуя на себе чей-то взгляд. Чье-то присутствие в темноте, сквозь которую он брел навстречу странному наваждению. Ему казалось, что вот-вот чьи-то руки лягут ему на плечи и утащат, но ничего не произошло. В горле молодого человека пересохло, когда он медленно взялся за ручку двери кабинета и потянул ее. В кабинете также отсутствовало освещение, по середине стоял лишь один холст. Со стороны казалось, что он просто забрызган чужой кровью, но приглядевшись, Хелен заметил, что это рисунок. Силуэт тонкого человека в подобии балахона, на лице которого застыла хищная, широкая, беззубая и безобразная улыбка. Глаза-пуговки устремились прямо на Хелена, словно две бездонные черные дыры. Одна из рук тянулась ко подобию рта, вытягивая недорисованный указательный палец. Этот странный, ужасный портрет вызывал у Хелена отвращение, страх, но в то же время странно завораживал, словно призывал закончить работу. Глубоко выдохнув, ощущая непрекращающуюся дрожь, юноша развернулся к двери, собираясь выходить из кабинета, но и здесь его ожидал сюрприз - холст упал на пол. Хелен, чувствуя как на лбу выступает пот, медленно повернул голову к холсту, надеясь, что там ничего не будет, что воображение просто играет злую шутку. Но напротив стояла тощая фигура, смотря на него, Хелена, сверху вниз, вытянув обе когтистые руки к нему. Серый балахон, безликая белая голова с двумя дырами-глазами и безобразной, кровавой нарисованной улыбкой от уха до уха. "БЕГИ!" - скомандовал Рассудок, и Хелен побежал, толкнув телом дверь кабинета, тяжело дыша. Снова он убегает, но теперь уже по коридорам, залитыми кровью. Хелен не мог заставить себя обернуться, но слышал частые шаги по полу, слышал раздирающий уши детский хохот и крики. Он переступал, спотыкался о лежащие на полу тела, но продолжал бежать, пока, наконец, не толкнул со всей силы дверь с ярко сияющей зеленой надписью "выход", резко вывалившись на твердый, деревянный пол, крича, словно обезумевший. Отис вновь оглянулся по сторонам и уже резко встал, готовясь к самому худшему, но понял, что находится дома. Он дома. Господи, он дома... Юноша, не в силах больше стоять на ногах, покачнулся и прижался спиной к стене комнаты, прижав обе руки к изможденному, уставшему лицу и прислушиваясь к равномерному тиканью часов, стрелка на которых пока что застыла на трех часах ночи. Снаружи комнаты мирно шелестел зимний лес, медленно шел снег, собираясь в огромные сугробы, но Отис не обращал на это ни малейшего внимания. Он сидел в углу комнаты, словно маленький ребенок, прижав обе руки к голове и тяжело дыша. Сердце все еще стучало, голова раскалывалась, колени все еще болели, как и свежие царапины на руках и предплечьях. Ему нужно было успокоиться после очередного кошмарного сна.