С Небес - вновь к любимому

      Не Хуайсан, уткнувшись лицом в духовного кота Хуэйсина, которого сам однажды подарил любимому, плакал в голос — его А-Юань, его сокровище, радость, тот, кто вернул ему веру в жизнь, не вернулся с ночной охоты. Когда Хуэйсин, всегда сопровождавший своего хозяина на ночных охотах, прибежал домой, в Нечистую Юдоль, прихрамывая от усталости и горестно воя, Не Хуайсан понял, что случилась беда. Проклиная себя за то, что не сопровождал любимого на сей раз, позволив Сычжую уговорить себя, что всё будет благополучно и занявшись делами ордена, Не Хуайсан обыскал едва ли не всю округу, все места, где мог охотиться его возлюбленный, но ни он, ни адепты Не так и не нашли тела Сычжуя. Вернувшись домой, обессиленный и уже не сдерживая слёз, Не Хуайсан вбежал в домашнюю часовню, посвященную Се Ляню, и, воскурив благовония, аромат которых на сей раз показался ему горше полыни, в гневе ударил по алтарю кулаком. — Ты обещал, что с А-Юанем ничего не случится… — глухим от горя голосом прошептал он. — Ты обещал, что будешь беречь А-Юаня, зачем ты забрал его? *       Сычжуй открыл глаза. Он мало что помнил о последней ночной охоте — лишь свет, прикосновение шёлковых бело-золотых рукавов и долгий сон, в котором он видел обоих своих отцов, дядю Сичэня с Ваньинем, А-Лина с наставником Ланем и А-Сана — его А-Сана, чьи глаза были полны слёз. Потом было путешествие меж миров, в котором он неизменно чувствовал присутствие Се Ляня рядом с собой: звезды, множество богов и духов. Сычжуй уже не знал, что было сном, а что явью. Он моргнул и увидел подле себя Се Ляня. — Я не мог тебя оставить, — ответил Се Лянь на невысказанный вопрос Сычжуя. — Как бы я бросил тебя там одного? — Теперь моё место здесь? — спросил Сычжуй. — Но я мало похож на бога войны… — Это неважно, — уверил его Се Лянь. — Я буду рядом, с тобой ничего не случится. Будем жить вместе, в моём дворце. — Меня назовут твоим протеже и начнут смеяться над нами обоими, как когда-то смеялись над тобой… — вздохнул Сычжуй. — Не сейчас, — уверил его Се Лянь. — В прежние времена нам бы действительно нелегко, но не сейчас, поверь мне. — А дух тёти Цин? — спросил Сычжуй осторожно. — Я смогу увидеть ее? — Не знаю, А-Юань, — признался Се Лянь. — Дух Вэнь Цин только и делает, что странствует — не в ее характере подолгу сидеть на одном месте. Только если повезет. Сычжуй понимающе кивнул. — Что ж, это похоже на тётю Цин, — кивнул Сычжуй. — Но я хотя бы смогу продолжать совершенствоваться здесь? — Разумеется, — кивнул Се Лянь. — Здесь это даже легче, чем в мире людей.       Вскоре Сычжуй убедился в его правоте. При его усердии и сосредоточенности, Сычжуй в скором времени уже мог считаться сильным юным небожителем, заслужив уважение обитателей верхних небес и не только. Се Лянь также многому обучал Сычжуя, для которого было счастьем совершенствоваться вместе с другом. Зная склонности Сычжуя, Се Лянь не обучал его военным искусствам, а наоборот, с помощью Се Ляня Сычжуй вскоре обрел способность создавать жизнь, мог даже вложить в новорождённое дитя золотое ядро, если бы захотел. О такой же малости, как свободно ходить по воздуху и облакам, и упоминать не стоило — этим искусством Сычжуй овладел мгновенно. Се Лянь гулял с ним, представил юношу Линвэнь, надеясь, что они подружатся при любви Сычжуя к литературе. Линвэнь, найдя в Сычжуе превосходного собеседника, охотно знакомила его с редкими рукописями, рассказывала множество историй из жизни богов литературы. Сычжуй исправно исполнял свои обязанности, его успели полюбить и небожители, и люди, на небесах Сычжуя нежили и баловали, в мире людей его стали почитать как заступника бедняков. Благодаря ли своему характеру или содействию Се Ляня, но на небесах Сычжуй ни разу не столкнулся с холодом или неприязнью. И всё же, при всём этом и Се Лянь, и все остальные видели, что Сычжуя терзает тоска. Медитации не приносили утешения, не радовали персики, во множестве растущие здесь. Однажды Се Лянь, желая немного отвлечь Сычжуя, предложил ему искупаться в источнике и поесть персиков, зная, как это нравилось Сычжую прежде. Сбросив одеяния, Сычжуй нырнул в источник и лёг. Вода — мягкая и совершенно не холодная — словно бы на минуту помогла ему забыться, и Сычжуй закрыл глаза. Се Лянь легонько помассировал ему шею и плечи, сорвал с растущего рядом дерева персик, разделил его надвое одним движением пальца и протянул половину Сычжую. Персики, растущие в мире небожителей, были превосходны на вкус, но Сычжуй, казалось, ел, вовсе не замечая сладости. — Се Лянь-гэ, скажи, а мой А-Сан сейчас знает, где я? — Знает, А-Юань, — кивнул Се Лянь. — Знает, что ты в безопасности, под моим покровительством. Сычжуй доел свою половинку персика, и, разглядывая косточку, спросил: — Она проросла бы в мире людей? — Как и любое другое дерево, — подтвердил Се Лянь.       Услышав это, Сычжуй сбросил персиковую косточку с ладони, желая ей упасть и благополучно прорасти, и, одновременно, мысленно произнеся: «Если это возможно, пусть ее поймает мой А-Сан». И в тот же момент в мире людей эта персиковая косточка упала на ладонь Не Хуайсана. — Мой А-Юань… — прошептал Не Хуайсан. Он тут же посадил эту персиковую косточку в саду Нечистой Юдоли, заметив вскоре, что она идеально прижилась и дала побег быстрее обычного. Глядя на нежные цветы персикового дерева, Не Хуайсан назвал его деревом Юаня. Но привет от возлюбленного его не утешил, скорее, наоборот. Не Хуайсан продолжал занятия делами клана, наблюдал за тренировками адептов, но механически, продолжая думать лишь об одном: «Зачем ты забрал его, Сяньлэ?» Эта мысль, должно быть, достигла Сычжуя, поскольку он тихо прошептал, закрыв глаза: — Мой А-Сан…       Се Лянь вздохнул, но ничего не сказал, а лишь помог Сычжую выйти из источника и на руках отнес в покои для отдыха. Там было очень уютно: зная, что больше всего нравится Сычжую, Се Лянь украсил его покои нежно-голубым и изумрудным с вкраплениями золотого. В них удобно было спать, медитировать и заниматься каллиграфией, но сегодня Сычжуй, судя по всему, был совершенно равнодушен и к каллиграфии, и к медитации. Се Лянь уложил его на кушетку и легонько помахал в воздухе рукавом, помогая заснуть. Чувствуя, что не стоит сейчас оставлять Сычжуя одного, Се Лянь присел рядом и приобнял его. Недолгий сон, судя по всему, не принес Сычжую успокоения, потому что Се Лянь слышал, как сквозь сон он без конца шепчет имя возлюбленного. Се Лянь испугался, услышав, как Сычжуй громко всхлипнул, со слезами в голосе закричал: «А-Сан!» и проснулся. Се Лянь обнял его и гладил по спине и плечам, позволяя плакать, пока Сычжуй не пришел в себя, а это случилось нескоро. Сычжуй никогда и ни с кем, даже с Се Лянем, не говорил о Не Хуайсане или о прочих своих близких, но у Се Ляня сжималось сердце, когда он видел, как тоскует юноша. * — Снова дождь… — прошептал Цзинь Лин, кладя голову на руки Цижэня. — С тех пор, как Юань вознесся, дожди идут, не переставая. — Да, но какие это дожди, А-Лин, — заметил Цижэнь, гладя любимого по волосам. — Тёплые, мягкие, помогающие урожаям и цветам. Где проходит такой дождь, там исчезают моровые поветрия. — Пусть так, мой Цижэнь, — вздохнул Цзинь Лин. — Но все же, я отдал бы жизнь, чтобы его вернуть… — Не говори этого, мой А-Лин, — прошептал Цижэнь. — Ведь у нас малышка — наша Жэньлань, она любит нас обоих, и мне без тебя будет одиноко. — Но что делать, мой Цижэнь? — всхлипнул Цзинь Лин. — Ни Цзинъи, ни дядя Вэй, ни дядя Сичэнь ни разу не смогли улыбнуться, с того дня, как… — Он не смог закончить фразу. — А Вэнь Нин — наш Вэнь Нин! — и вовсе лишился возможности говорить от горя… — Помолимся вместе, А-Лин, — благоразумно посоветовал Цижэнь. — Когда больше ничего не осталось, только это и может помочь. Цзинь Лин кивнул и оба преклонили колени. И Цижэнь, и Цзинь Лин могли просить лишь об одном: «Пусть А-Юань вернется…» *       Дав Сычжую хорошенько выплакаться, Се Лянь погладил его по волосам и поцеловал в лоб, поняв, что единственное средство развеять скорбь Сычжуя, это предложить ему заняться делом, по-настоящему серьёзным, где Сычжуй мог бы испытать свои новоприобретённые способности. — Идём, — легко предложил Се Лянь. — Вместе? — спросил Сычжуй. — Конечно, — кивнул Се Лянь, легко вспрыгивая на облако и подхватывая Сычжуя, чтобы усадить рядом. — Куда мы? — спросил Сычжуй. — В деревню, — просто ответил Се Лянь. Сычжуй впервые за долгое время улыбнулся с подлинным воодушевлением. — Се Лянь-гэ прав — там наша помощь нужнее, чем где-либо.       Се Лянь обнял его за плечи и позволил положить голову к себе на грудь. Пока они летели над землей, Сычжуй мог видеть, как внизу всё расцвело — буйно, как никогда — цвели цветы и деревья, лотки зеленщиков ломились от спелых овощей и фруктов. Сычжуй услышал разговор двух селян. — Видал, какой урожай в этом году? — спросил один. — Ещё бы, — ответил второй. — Давно у нас не помнят такого. И ведь, что удивительно — дожди, день за днем, а посевы не гниют и не болеют, а совсем наоборот… — Если бы такой дождь помог бы моей жене… — вздохнул его собеседник. — Второй день разродиться не может… — Мы летим помочь ей? — понял Сычжуй. Се Лянь кивнул. — А дожди, о которых говорили эти двое? — спросил Сычжуй, догадываясь, каким будет ответ. — Это потому, что…       Се Лянь снова кивнул. Достигнув места назначения, он и Сычжуй легко соскочили с облака и вошли в крестьянскую хижину, приоткрыв дверь — для постороннего глаза дверь открылась от ветра. В хижине было светло и уютно, но сердце Сычжуя мгновенно сжалось от вида лежавшей на циновке красивой женщины с добрым лицом, явно сильно страдавшей.       Поняв, что своими силами женщине не родить, Се Лянь легко извлёк ребенка мужского пола из ее тела, не оставив на нем никаких следов. Сычжуй с помощью духовной энергии очистил дитя от крови, помогая сделать первый вдох, и, пока Се Лянь держал малыша на руках, создал золотое ядро и вложил его в тело младенца — пусть это был первый подобный опыт, но ему удалось. — Синфу — «Счастье», пусть его зовут именно так, — решил Сычжуй. — Ты прав, — согласился Се Лянь, отрывая рукав от своей одежды, чтобы сделать из него пеленку и вкладывая ребенка в руки матери. — Я попрошу Юйши Хуан взять малыша под своё покровительство, тогда он с успехом сможет быть и крестьянином, и совершенствующимся одновременно. Сычжуй кивнул. — Отличная идея, Се Лянь, — кивнул Сычжуй. — Спасибо, что привёл меня сюда — это было чудесно.       Се Лянь обнял Сычжуя, легко, одним прыжком, возвращаясь с ним на верхние небеса. Он был уверен, что подобный опыт вернет Сычжую радость и вдохновение, но это было не так. Тоска Сычжуя о Не Хуайсане и о близких не утихала. Он то метался по миру людей, уничтожая эпидемии и внушая власть имущим необходимость не развязывать войн, то неслышно нашептывал ученым рецепты снадобий, от неизлечимых прежде болезней, то помогал при тяжелых родах, оставаясь невидимым, то внушал главам орденов мысль отменить телесные наказания, то спасал детей от тяжелых недомоганий. Но всё это не могло вернуть ему покоя. Сычжуй пытался разыскать дух Вэнь Цин, чтобы побеседовать с ней, но безуспешно, так как ему всегда отвечали, что Вэнь Цин занята в мире людей и путешествует. Возвращаясь во дворец Се Ляня, он падал на кушетку и тонул в слезах, шепча имя возлюбленного. Иногда, не желая тревожить слезами Се Ляня, Сычжуй уходил плакать к Юйши Хуан, так как та всегда охотно позволяла ему выплакаться, не упрекая в несдержанности, напротив, была даже рада ему, зная, что слёзы Сычжуя в мире людей оборачиваются теплым благодатным дождём. Но всё же и Юйши Хуан не могла без боли смотреть на то, как Сычжуй скорбит, повторяя без конца имя возлюбленного. Однажды, напоив Сычжуя персиковым соком и попросив присмотреть за своими владениями, она отправилась к Се Ляню — узнать у него, нет ли возможности вернуть юношу в мир людей. Сычжуй не прекращал самосовершенствоваться, тем самым укрепляя своё положение на небесах, но теперь плакал, почти не переставая — если за работой Сычжуй ещё как-то сдерживался, то, засыпая, плакал и плакал, и этому не было видно конца. Думая отвлечь Сычжуя, Се Лянь на время поручил его Линвэнь. Казалось, это было верным решением — Сычжуя увлекла работа в библиотеке и Линвэнь была искренне довольна своим помощником, но библиотека Линвэнь так сильно напоминала Сычжую библиотеку ордена Лань, что он стал плакать ещё безутешнее, и однажды Линвэнь также пришла к Се Ляню, разводя руками, и, кажется, сама готовая разрыдаться. — А-Юань плачет снова? — понял Се Лянь. — И ещё как, — кивнула Линвэнь. — Лучше бы действительно вернуть его домой, в мир людей, иначе, к тому времени, как юноша достигнет подлинного совершенства, он станет богом скорбей. К тому же, — добавила она, — меня уже завалили молитвенными записками от тех, кто просит возвращения юного Сычжуя — глава Не, старейшина клана Лань, Вэй Усянь, Ханьгуан-цзюнь с Цзэу-цзюнем, Цзинь Жулань, Оуян Цзычжэнь с Цзинъи. Все они молятся о возвращении юного Сычжуя с таким же постоянством, с каким тот теперь плачет… Се Лянь вздохнул. — Где А-Юань сейчас? — спросил он. — У персикового источника, — ответила Линвэнь. — Он так много успел сделать для меня, что я сочла разумным отпустить его помедитировать. Се Лянь кивнул. Он и в самом деле нашел Сычжуя в медитации у персикового источника. Слёз на лице юноши не было — видимо, он выплакал всё, что мог — но вид его был так печален, что Се Лянь сам сделал огромное усилие, чтобы не разрыдаться. — А-Юань… — позвал он. — А-Юань…       Сычжуй открыл глаза и Се Лянь невольно поразился тому, сколько скорби в них собралось. Должно быть, в медитации он был со своими возлюбленными. — Да, Се-Лянь-гэ? — спросил Сычжуй, впрочем, совершенно спокойно — о скорби свидетельствовало лишь выражение его глаз. — У тебя есть ко мне поручение? — Идём, А-Юань, — мягко ответил Се Лянь, помогая Сычжую встать. Обняв Сычжуя за плечи, он отвёл его к себе, уложил на постель и начал легонько гладить его по волосам, плечам и рукам, и гладил так, пока Сычжуй не уснул. Обернув духовной энергией, Се Лянь бережно прижал его к себе и полетел в мир людей. Когда Сычжуй открыл глаза, то увидел себя в спальне Нечистой Юдоли, а рядом — Не Хуайсана, касавшегося его поцелуями так нежно, словно боялся потерять его вторично. Кот Хуэйсин тыкался в его щёку и счастливо мурчал. — Прости, Сяньлэ, — прошептал Не Хуайсан. — Я был в гневе на тебя, а ты вернул А-Юаня… — Его вернула любовь близких, — ответил Се Лянь. — У Сычжуя огромный потенциал, но возноситься ему ещё не время всё же. — Я твой должник, Сяньлэ, — ответил Не Хуайсан вполголоса. — Не будем о долгах, глава Не, — попросил Се Лянь. — Это мне снится… — прошептал Сычжуй. — Мой А-Сан, не уходи. — Это не сон, А-Юань, я вернул тебя, — мягко улыбнулся Се Лянь. — Ты присоединишься к небожителям намного позднее. — Се Лянь-гэ, но ведь если ты вернул меня, то должен будешь взять чью-то жизнь вместо моей? — предположил Сычжуй осторожно. — В этом не будет необходимости, — уверил Се Лянь. — Ты всё это время выполнял свои обязанности так добросовестно, что хватило бы на нескольких небожителей, и этого довольно. — Всё это время? — переспросил Сычжуй. — А сколько времени прошло в мире людей? — Год, любовь моя, — ответил Не Хуайсан, обнимая и баюкая любимого. — Но этот год… О мой А-Юань, он был равен десятку для всех нас… — Всех… — повторил Сычжуй, словно в полусне. — Я так хотел бы повидать всех, кого люблю — наставника Ланя, А-Лина, учителя Вэя, дядю Сичэня, Ханьгуан-цзюня, дядю Нина… — Я приглашу их всех к нам завтра же, — пообещал Не Хуайсан. — Тогда я оставлю вас, — произнес Се Лянь вполголоса. — Я буду рядом. — И, слегка коснувшись лба Сычжуя, вылетел в окно. — Мой А-Юань… — прошептал Не Хуайсан, приникая к любимому поцелуем. Сычжуй увидел, что его А-Сан за этот год сильно похудел, и, судя по всему, также плакал без конца. — А-Сан, сокровище моё… — одними губами ответил ему Сычжуй. — Сейчас ему хотелось лишь одного — касаться своего возлюбленного, как можно чаще и нежнее. — Это я виноват в том, что случилось… — вздохнул Не Хуайсан. — Я не должен был отпускать тебя на ту ночную охоту одного. — Мы оба были виноваты, — ответил Сычжуй мягко. — Я тоже был неосторожен. Счастье, что Се Лянь-гэ оказался рядом… — Я ведь думал, что знаю, что такое боль утраты, когда потерял дагэ, — признался Не Хуайсан. — Но сейчас… Сейчас я понимаю, каково пришлось Ванцзи-сюну. — Полюби меня, — прошептал Сычжуй. — Если бы ты знал, как мне не хватало твоих прикосновений в этот год… В эту ночь они любили друг друга так, как не любили, пожалуй, с самого вступления в брак друг с другом. — Сокровище моё… — шептал Не Хуайсан. — Знал бы ты, что я пережил… — А я, мой А-Сан… — тоже вполголоса ответил Сычжуй. — Сами верхние небеса были мне не в радость… — Мой А-Юань, клянусь, я больше не отпущу тебя… — И я более не буду так неосторожен, мой А-Сан, — пообещал Сычжуй, ныряя в объятия любимого. *       Назавтра в Нечистой Юдоли собрались все, кого Сычжуй любил: Оуян Цзычжэнь с Цзинъи — оба возмужавшие и явно счастливые друг с другом, Вэнь Нин, вновь обретший дар речи, но говоривший ещё с огромным трудом, Лань Сичэнь с младшим братом и Вэй Усянем, который был не в силах улыбаться и шутить, как всегда, но весь вечер играл искренне счастливые мелодии, говорившие о любви к приёмному сыну куда больше множества слов. Были здесь и Цижэнь с Цзинь Лином, казалось, ещё сильнее сблизившиеся за это время — мало кто из присутствующих здесь был связан друг с другом более искренними узами. — Молитвы наставника Ланя вернули меня, — вполголоса произнес Сычжуй, касаясь ладони любимого наставника. — Не только мои, но и А-Лина, и А-Хуаня с А-Чжанем и Вэй Усянем, — мягко ответил Цижэнь. — Останьтесь сегодня с нами с А-Саном, — попросил Сычжуй вполголоса. — Мы все будем рядом, — пообещал Сичэнь.       Он исполнил своё обещание. Эту ночь Сычжуй провел подле всех, кого любил, Не Хуайсан обнимал его нежно, как никогда. Теперь глава Не и слышать не хотел, чтобы Сычжуй принимал участие в ночных охотах. Очень нескоро юноша смог убедить Не Хуайсана возобновить участие в ночных охотах, но теперь они всегда делали это вместе. Понемногу боль растаяла, Сычжуй, не перестававший совершенствоваться всё это время, снова смог зачать сына для своего возлюбленного — сильного и красивого мальчика, причем, на сей раз выносил дитя особенно легко, а восстановление после операции заняло всего несколько дней. Оба — и Сычжуй, и Хуайсан — прекрасно понимали, что всё это не только результат усердного самосовершенствования Сычжуя, но и дар Се Ляня, продолжавшего оберегать Сычжуя по сей день и присматривать за его сыном. Время от времени он навещал супругов Не, проводя время с Сычжуем и Не Хуайсаном в дружеских беседах.