Ценою времени

Коппер бы не успел. Несясь прытью, сломя голову и срывая шматы почвы под могучими лапами — он бы не успел. Лишь вспышка рыжего пуха напоследок да грохот, стремглав сорвавшийся из маслянистого дула ружья, как сотрясший лес содом низвергает могильное безмолвие. Коппер бы не успел. Со всеми его «за» и «вопреки» — таковы законы природы, не леса: псы охотятся, рвут, освежевывают пойманную дичь, пока та визжит и отбивается от срывающей с неё шкуру химеры. Если псы не успевают, на извращённый подвид помощи пускается выпустивший вассалов-демонов на волю охотник, вершающий судьбу зверя одним выстрелом. Коппер бы не успел. Пробраться по скользким камням вниз, прыгнуть в мелководье и заслонить собой, расшатывая и без того шаткий трактат Жизни, чтобы немо вымолить у Амоса — «не трогай, Хозяин, он друг моего детства!» — пощады и, возможно, оказаться убитым вместе с лисом. Коппер бы всё равно не успел. И Тод, бескровно повисший на плече Хозяина, быть может, понимал это ничуть не хуже.