Невесомо целуя его руки

      …Он обнимает Юзуру сзади и прижимается разгорячёнными губами к открытому изгибу шеи, но лишь задерживается на несколько секунд, ловя тяжёлый выдох, не оставляя никаких следов, проводит языком по ледяной коже. Парень вздрагивает от прикосновения, в неожиданности роняя ложку, но быстро упирается о край стола.       — Юзуру, ты этого хочешь? — его холодные пальцы умело заползают под рубашку Кисе, пересчитывают рёбра, сжимая талию, и Юзуру тяжело и громко выдыхает, словно у него враз выбили весь воздух из лёгких и ему трудно дышать.       — Если Аи-сан хо-, — низкий голос резко перебивает Юзуру, заставляя замолчать.       — Я знаю, чего хочу, я спрашиваю про тебя, — Косака без труда разворачивает его к себе лицом, не встречая сопротивления, продолжая держать ладони на талии под одеждой, и ловит взгляд, изучая эмоции, ярко скачущие на поверхности. Взгляд самого Аи пронзительный, сжигающий, изучающий, под ним начинаешь чувствовать себя неуютно, но Юзуру знает, что кроется под этой холодной оболочкой, — Ты хочешь? — Кисе поясницей чувствует резкий край столешницы.       Юзуру молчит, поджимает бледные губы, и Косака поднимает ладони, касается его щёк, почти невесомо, проводя большими пальцами по синякам под глазами. Да, Косака до невозможности нежный, никогда не сделает больно или чего-то против воли Кисе.       — Да, — кивает Юзуру, и его щёки покрывает привычный лёгкий румянец, словно он только что съел что-то очень вкусное.       — Что «да»? — дразнит Косака, впутывая свои пальцы в светлые пряди, поглаживая по голове. Странным делом, от волос Юзуру пахнет шампунем Аи. Кисе прикрывает глаза в удовольствии, почти мурлыча:       — Прошу прощения за ожидание. Я хочу этого, Аи-сан, — улыбается Юзуру совсем мягко, в ответ сжимая сильные плечи.       — Оставь формальности, мы одни, — шепчет Косака на ухо, кусая серёжку, и, словно сорвавшись с цепи, впивается в губы напротив. От Юзуру пахнет домом, обедом и весной. И Косака не может насытиться этим запахом. Не может насытиться всем парнем, сколько бы не касался и не пробовал на вкус. От Аи же пахнет дорогими духами, алкоголем и прохладой. Кисе задыхается от этого аромата, который заставляет его сердце стучать быстрее и громче, закладывая уши.       Юзуру только и успевает, что вздохнуть, так рвано и тяжело, едва ли успевая за Косакой. Аи подхватывает его — совсем лёгкого, несмотря на то, сколько парень ест — и усаживает на стол, не отрываясь от губ. Бледные тонкие пальцы Юзуру сами перебираются к волосам мужчины, и, стоило Косаке опуститься к скуле, сразу же начали сжимать их, царапая кожу голову. Горячие губы оставляют за собой влажный след на шее, спускаясь к ключице, и на ней, кусая, оставляют яркий красный след. Юзуру охает, и стон, совсем тихий и сладкий, разносится по кухне. Для Косаки это самое настоящее произведение, ласкающее его слух, и самая высшая награда, которой его когда-либо одаривали.       На фоне играет классическая музыка.       Кисе не знает, кто именно её исполняет, или как она называется, но эта мелодия так подходит сегодняшнему вечеру.       Аи, оставив след где-то на плече, снова возвращается к губам Кисе, углубляется, срывая редкие тихие вздохи.       Тёмные прядки, чуть влажные, сами липнут ко лбу мужчины, и Юзуру, замечая это, когда Косака в который раз отрывается, чтобы посмотреть в его затуманенные зелёные бликующие в свете кухонной лампы глаза, точно проверяет, всё ли в порядке, аккуратным движением заправляет их куда-то за ухо, но они, проказницы, снова лезут. Аи ловит его ладонь своей и прижимается к ней щекой. Юзуру удивлённо застывает. Кожа у Косаки гладкая, и когда мужчина ластится, совсем как кот, у Кисе вырывается едва слышимый смешок не то оттого, что ему щекотно, не то оттого, как это выглядит. Смех у него, словно свежая выпечка, покрытая сахарной пудрой.       — Ты мне нужен, — серьёзно шепчет Аи ни с того ни с сего, и целует ладонь изнутри, проводит языком по пальцам, пахнущими ванилью, и в итоге кусает кончики. И смотрит из-под опущенных ресниц на реакцию.       Аи целует руки Юзуру. Сам император целует руки обычного непримечательного простолюдина.       Юзуру жмётся, краснеет сильнее, и свободной ладонью надавливает на затылок Аи навстречу своему лицу, сам целует куда-то в уголок распухших губ.       Косака улыбается, довольный и удовлетворённый инициативой со стороны Юзуру, снова целует в ответ, но останавливается, смотрит пристально в глаза:       — Продолжим позже в постеле? А сейчас…как насчёт танца? — Косака отрывается от партнёра и немного отстраняется, чтобы протянуть ладонь, чуть наклоняясь, совсем как джентльмен. Неспроста говорят, что Аи — настоящий король. Справедливый правитель, вовсе не безжалостный тиран, — Подаришь мне свой танец, Юзуру?       — Разве могу я отказать Вам, Аи-сан, — на ладонь Косаки опускается ладонь Юзуру, и мужчина ухмыляется.       — Я предпочту узнать, чтобы быть уверенным на сто процентов, — теперь же Аи подхватывает Юзуру за талию свободной рукой, чтобы помочь спрыгнуть со столешницы, — пойдём.       Юзуру кивает и, не разрывая замок из их переплетённых пальцев, следует за Косакой, попутно поправляя свою рубашку.       Когда они приходят в гостиную, Косака, чуть красный, одной рукой обнимает Кисе за талию, второй же продолжает сжимать пальцы. И, надо же, они одного роста и это так удобно, смотреть в глаза напротив, полные искренней доброты и любви. Аи надеется, что в его хмуром выражении тоже найдётся место для ответного тёплого чувства, которое сможет развидеть Юзуру. И Юзуру видит, улыбается шире, ведь этот холодный император смотрит таким взглядом только на него.       Музыка начинает играть ещё медленнее, создавая донельзя интимную обстановку. Косака делает первый шаг, начиная танец, и Юзуру повторяет за ним. Делает второй, и Кисе прижимается ближе, так, чтобы его грудь соприкасалась с грудью Аи.       — Я люблю тебя, — шепчет Косака. А эти три слова почти невозможно услышать, и, кажется, Кисе сделал невозможное.              — Я тоже люблю тебя, — он лёгким поцелуем касается носа Аи.       Кисе прячет своё лицо — совсем смущённое — в изгибе шеи Косаки, чувствуя, как сам Аи утыкается только что поцелованным носом в его волосы.       Они неспешно шагают в танце, кружа по гостиной, проводя в этой умиротворяющей атмосфере уже не первый вечер.       И не последний.