бледные утонувшие

когда хэ тянь вернулся первый раз, у него было, признаться честно, много ожиданий. ни одно из них не оправдалось. он ожидал, что его малыш мо сразу же бросит всё и примчится к нему на встречу. что его друзья будут рады видеть его, они соберутся все вместе, как в старые добрые времена, может, напьются, может, устроят подобие домашних посиделок с приставкой и домашней едой мо. друзья, конечно, были рады. они не виделись полгода, но в их возрасте за это время можно очень сильно вырасти и измениться. что-то в морщинках в уголках глаз цзянь и, когда он улыбался, ярко и широко, было уже не так юно и невинно. чжань чженси жевал губы каждый раз, когда думал, что его не видят, и во взгляде его сквозило с трудом скрываемое беспокойство. радость от встречи и предвкушение не позволили тогда хэ тяню, по его старой привычке, выученной в отчаянии голых, безразличных бетонных стен и жестокой тишине, поглощающей каждый вдох, каждый хрип, точно, по мельчайшим изменениям в лице и интонации голоса распознать эмоции человека. были люди в его жизни, которых можно было читать как открытую книгу, а некоторых приходилось разбирать по частям, как интересную головоломку. чженси носился со своим ненаглядным, как с писаной торбой, едва ли не пылинки с него сдувал. они и раньше были крепки и тесны, эдакие попугаи неразлучники. сейчас, шесть месяцев спустя, они выглядели так, будто им довелось пережить горе, и это был тот редкий случай, когда горе скрепляет людей. они были рады видеть друг друга, все трое; ощущалось в воздухе недосказанность, незаконченность, как тогда, когда их дружба уже начала зарождаться, но чего-то катастрофически не хватало. недосказанность эта висела угрожающим серым облаком, угрожая каждую секунду обрушиться проливным дождём. не хватало заключающего элемента в этой картине притворной радости и невысказанной обиды. и никто не осмеливался начать этот диалог первым. дело в том, думал много позже хэ тянь, что он либо сильно недооценивал себя, либо переоценивал своих друзей. он правда, когда-то давно, когда только узнал о неминуемой его участи в будущем, что он сможет легко бросить свою одну ненастоящую, фальшивую жизнь с нарисованными притворными улыбками ради другой, точно такой же ненастоящей и фальшивой жизни. тогда, когда он ещё не понял глубины связи между цзянем и чжанем, той силы, которая навсегда скрепила их друг с другом. тогда, считая, что всё-всё в жизни бумажное, ненастоящее, сотканное из лжи и притворных улыбок, он не знал, что сможет впервые почувствовать, безоговорочно и безкапитуляционно: он хочет жить ради одной улыбки. даже если весь мир покатится к чертям, он будет жить ради одной лишь улыбки. тогда, приехав в место, в город-муравейник, из которого так мечтал поначалу сбежать без оглядки, которое потом он стал называть домом. тогда он не знал, что сможет не только стать искренним, любимым другом. он и сам найдёт своих друзей, свою семью. хэ тянь и подумать не мог, ни когда уезжал, не предупредив никого, ни когда приехал в первый раз — с этими людьми он чувствовал себя по-настоящему живым. хоть на крохотный промежуток времени, ничтожно малый по сравнению с тем, через что он прошёл и что только ждёт его впереди. тогда. когда ещё он жил в башне из бетона и стекла, ходил в школу и сверкал белоснежной фальшивой улыбкой, бесил брата своими выходками и, забавы ради, а может из чистой вредности, пытался завоевать внимание одного человека. все дороги ведут к нему. хэ тянь ровно месяц игнорировал все звонки, все сообщения, взволнованные мольбы написать, жив он хотя бы или нет, разгневанные, обиженные. спустя месяц всё прекратилось. лицо его, некогда осунувшееся и посеревшее, постепенно приобретало прежний вид. хэ тянь даже не пытался представлять, как выглядело бы лицо любимого ему человека в разгар горя, разбитое, не выражающее эмоций. хэ тянь видел на лице мо гуань шаня многое, тот был не скуп на эмоции: ярость, обиду, страх, боль, немую мольбу о помощи. сначала было так. потом всё больше румянца, заливавшего алым уши и шею, выходя далеко за пределы лица. тянь видел, каким может быть лицо мо — его малыша мо — в момент их такой редкой, но очень честной близости. когда не может быть голоса громче шёпота, да и не получилось бы всё равно никак, когда мо гуань шань тычется словно слепой котёнок, потому что не знает буквально, что делать и куда двигаться. когда воздух такой плотный и твёрдый, что едва получается сделать вдох. в отличие от тех троих, у мо гуань шаня просто в один день отняли возможность стать красавчиком школы, сверкать белозубой улыбкой и мотаться по модным кафешкам после уроков. с того самого возраста, как это стало вообще возможно, он работал на всех работах, куда только могли его взять. работал не покладая рук, чтобы единственному человеку в его системе координат можно было прийти домой пораньше, чтобы ей не приходилось брать смены в праздники и болеть на ногах. так они и были вдвоём, и кто бы научил малыша мо любви и заботе? когда бы ему читать порно-журналы, смотреть сериалы про подростков и слушать попсовую музыку? хэ тянь не считал своей заслугой, что волшебным поцелуем снял проклятые чары со своего малыша, но теперь он видел, что именно его руками заставил единственного человека в своей системе координат испытывать боль. от очередной потери близкого человека. это было их маленьким секретом. тайной за семью печатями. просто так сложилось. робкие поцелуи в уголки губ, украдкой подержаться за ручки, на секунду прикоснуться и отпустить. такие они были. как будто оба заново изобрели для себя чувства. проблема в том, что когда вам по шестнадцать лет, разлука — мучительна. хэ тянь был так эгоистично уверен, что молчаливое исчезновение будет проще, чем поддерживать только что рождённые отношения на расстоянии. он был уверен, что его друзья будут скучать, вспоминая все счастливые совместные моменты. хэ тянь был уверен, что лучше всех остальных знает эту чёртову жизнь, что ему одному было больно, что ему одному было тяжело. в тот единственный раз, когда он встретил его малыша мо, (он никому не признается, что часами выпытывал у чженси и цзянь и, где тот работает, а потом несколько вечеров караулил все выходы из того самого ресторана. не признается — потому что это слишком напоминает прошлое, когда его малыш мо сворачивался в клубок иголок и на пушечный выстрел не подпускал к себе никого. думать об этом было больно, словно он обнулил все их тихие моменты, полные робких касаний рук и красных щёк, моменты, когда они боялись громко говорить, стоя слишком близко друг к другу, когда никаких слов уже не нужно было вовсе.) хэ тянь увидел его любимые огненно-рыжие волосы, теперь остриженные коротким ёжиком, трогательную россыпь веснушек на шее и плечах, которые он не раз пытался сосчитать, болезненно острые локти и ключицы. и два прокола в правом ухе. в тот единственный раз, когда он встретил его малыша мо, тот сказал: — ты обещал, что никогда не бросишь, но ты ушёл. так уходи навсегда. в тот единственный раз мо гуань шань первым поставил точку. и первым ушёл навсегда.