Пустой дом

Дедукция никогда не подводила Шерлока Холмса – и сейчас она подсказывала, что на Бейкер-стрит 221Б ему будут рады. Поэтому, несмотря на грозящую опасность, возвращался домой он совершенно без волнения – сейчас объяснит ситуацию хозяйке, потом выцепит где-нибудь доктора Ватсона, вместе они, как в старые-добрые, поймают преступника, и всё снова будет как прежде. Мотаться по Европе, конечно, было и вполовину не так тоскливо, как Холмс себе представлял, но "воскрешения" он всё равно ужасно ждал.  Именно потому утром пятого мая он стоял перед дверью в свою квартиру с восковым бюстом и чемоданом. Позвонил в дверь – решил никого не пугать, войдя со своим ключом – и непривычно долго ждал – может быть, потому, что не мог дождаться.  Миссис Хадсон появилась в дверях – она показалась какой-то постаревшей и уставшей. Увидев своего постояльца, она отпрянула, прислонилась к стене, кажется, пытаясь устоять на ногах.  — Здравствуйте — Шерлок не нашёлся, что ещё сказать. Он улыбался, не способный сдержаться, и было на сердце светло, солнечно. — Как вы?  — Мистер Холмс! Где же вы были так долго? — она встрепенулась и схватила его за руку в горячечном жесте.  — Где я только не был — лукаво отозвался он — Но всегда вспоминал только это место.  Холмс посмотрел на дом – он уже давно не простая крыша над головой, а что-то большее, знакомое, дорогое. Он наконец был здесь, там, где должен быть, и… — Вы ведь приехали расследовать смерть доктора Ватсона? — слова полоснули слух – домовладелица и сама вся съёжилась.   — Его что?! — тело, казалось, свело всё разом – солнце померкло, свет погас — Когда это случилось? Как, где?  Миссис Хадсон не ответила – молча протянула утренний номер газеты. Холмс и сам купил его, пока шёл сюда, но так и не прочитал - торопился. На первом же развороте красовалось:  "В ночь с четвёртого на пятое мая Джон Хэмиш Ватсон, практикующий врач, был обнаружен мёртвым в своём доме. Причиной смерти стало огнестрельное ранение в голову. Основная версия полиции – самоубийство. Мотивом могла стать..."  Дальше он не читал – бросил вещи и сорвался за кэбом. Миссис Хадсон что-то крикнула вслед, но Холмс не услышал. Он опоздал меньше, чем на сутки – это убивало. Купил бы билет на вечерний поезд – Ватсон был бы жив. Руки чесались что-то сделать, изменить, исправить — он знал, что уже не выйдет.  Шерлок ехал, и всё же надеялся – наверное, даже молился, предав атеизм – что это какая-то глупая ошибка. Вспоминал, как любят преувеличивать некоторые недобропорядочные газетчики, как легко они верят слухам и как хотят раздуть значимость события. Кто-то сообщит, что человек тяжело ранен, коллеге они передадут, что умирает, а тот напишет, что уже умер. Ватсон не мог умереть – тем более не так – он пережил войну, прорвался через их совместные передряги – и после всего этого вдруг решил застрелиться? Бред - хотелось верить.  Ехал он непростительно долго – потому рявкнул на кэбмена и выскочил чуть ли не на ходу – до адреса оставалось несколько улиц. У дома была только пара полицейских – основное расследование, видимо, прошло ночью, и почти все разъехались. Холмс сразу признал знакомое лицо – Грегори Лестрейда, и двинулся к нему.  — Что тут случилось?  — О Господи! — Лестрейд чуть ли не отпрыгнул — Вы разве не должны быть мертвы? — Как видите, живой. Что случилось с доктором Ватсоном?  — Но как, как?! Вы ведь упали с того водопада, об этом мне рассказал сам доктор.... — он, кажется, вообще не услышал вопроса — Боже, Холмс, я так рад вас видеть, я, я.... — Это потом. Скажите, как Ватсон... — то слово произнести не хватило духу —...пострадал?  — Он застрелился — инспектор поймал обвиняющий взгляд — Нет, это не убийство, не смотрите на меня так. На этот раз всё точно. — Я вам не верю. Пропустите меня на место преступления сейчас же. — Не проблема — Лестрейд обречённо вздохнул — Уверен, во время отсутствия вы не растеряли способностей и сразу всё поймёте.  — А вы, пока меня не было, их не приобрели, потому уже ничего не понимаете — и ушёл, не дожидаясь реакции.  Под окнами комнаты, где всё случилось, были следы. Кто-то стоял там – и, наверное, пялился в окна Ватсона, угадывая момент. Наступивший, судя по оказанному на почву давлению и ширине шага, немного пониже Холмса. Следы вели к входу в дом, но на крыльце обрывались.  Шерлок привык к кровавым местам преступлений, но когда зашёл в кабинет к доктору, ему захотелось выплюнуть внутренности – в особенности, наверное, сердце — оно мешало. Он знал всё тут – до последней книги, до витка узора на ковре, залитого красным. На подоконнике отпечатался след от ботинка, направленный во двор – злодей, видно, как-то забрался сюда снаружи. В комнате – тоже следы – может, велась ожесточённая борьба, а может, виновнику нужно было сделать что-то здесь после своей расправы.  — Что-то было похищено? — спросил, зная ответ – Ватсон человек хоть и зажиточный, но то, что можно было украсть, убийства не стоило.  — Нет. Баллисты подтвердили, что пуля выпущена из револьвера доктора. Точно такие же пули лежат в одном из ящиков. Доктор Ватсон застрелился, сидя у себя за столом, и ему было вполне сподручно их взять.  — Окно было открыто? Выстрел ведь пришёлся со стороны улицы, так?  — Да, было. — Лестрейд поколебался, кажется, поняв свою ошибку — Однако у трупа оружие лежало в руке. Окно – с левой стороны. Доктор – левша. Учитывая все остальные факты, логичнее думать, что он выстрелил сам.  — Вас одурачили, как ребёнка — покачал головой Шерлок — Это точно убийство. У меня даже есть подозреваемый. Для полноты картины я хотел бы посмотреть на самого Ватсона.  Лестрейд не возражал, и минут через десять они уже ехали в морг. Кэб слегка потряхивало, но Холмсу казалось, что вокруг – десятибалльное землетрясение. Думать получалось отвратно – голову захватила одна только мысль – не уберёг. Шерлок точно где-то себя выдал, несмотря на всю предосторожность, и потому враг напал первым. Полковник Себастьян Моран ждал его – и дождался, сделал предупредительный выстрел – почерк-то точно его.  — Право, Холмс, в вас говорит человеческий фактор — перебил тишину инспектор — Такое всем было бы сложно принять. Мы рассматривали все возможные варианты, и ничем другим, кроме самоубийства, эта смерть быть не может.  — Мне напомнить вам, в скольких делах, где вы "рассматривали все варианты" именно мы с доктором Ватсоном раскрывали настоящего преступника? То-то же. — Холмс язвил больше обычного – слова вылетали сами, оставленные на произвол судьбы владельцем рта. — Вы сами всё увидите и поймёте. Осмотр тела только подтвердит наше заключение. — Лестрейда, однако, покоробило сказанное — Я ужасно вам соболезную, Холмс. Не представляю, что бы я чувствовал, если бы мой друг покончил с собой.  — Его убили. – другие варианты Шерлок слышать отказывался – Доктор Ватсон не мог сделать это с собой. Вы забыли найти самое главное в делах о самоубийцах – его мотив. Я знаю доктора много лет, и за ним никогда не наблюдалось даже малейших таких повадок. Даже во время исчезновения я узнавал, что мог, о его жизни, и ничего вопиющего не происходило.  — Вас не было в Лондоне последние два года. Многое изменилось. — инспектор посмотрел как-то особенно многозначительно — Мы приехали.  На входе дежурный сразу узнал Лестрейда и пропустил дальше без малейших вопросов. В морге было только слегка прохладно, а у Холмса внутри холодело так, будто его вскрыли и вставили между рёбер не то что кусок льда – целый айсберг. Он привык к телам – за столько лет практики нельзя не – но всё не мог пересилить себя и взглянуть, как следует. Мельком зацепил выходное отверстие пули – расколовшаяся от неё кость разлетелась во все стороны и уничтожила правую часть лица Ватсона.  — У него есть раны, помимо смертельной? — только и удалось выдавить, поборов смятение.  — Ни одной.  — Следы борьбы?  — Отсутствуют.  Холмс не поверил – и как всякий раз, когда хотел что-то опровергнуть, всё, кроме этого желания, для него исчезло. Ушло смятение, отступил настигающий первобытный ужас – он снова стал привычным, неколебимым Шерлоком Холмсом. Тот Шерлок, правда, никогда не избегал смотреть трупу в лицо. Иногда, осматривая очередной клочок тела на предмет хотя бы синяка – чего угодно, что доказало бы его версию – взгляд ненароком всё же добирался до незнакомого заострившегося носа, впалых щёк, синих губ, до непривычной мертвецкой бледности. Смотреть не хотелось, но Холмс смотрел – и, как бы не противился этой мысли, узнавал.  — И правда, никаких — соглашаться с полицией было ужасно неправильным.  — Возможно, вы обратили внимание на скопление пороховых газов у входного отверстия пули на левом виске?  — Выстрел был произведён в упор. Это ни о чём не говорит. Будто мало кто так делает.  Лестрейд посмотрел как-то особенно тяжело, но ничего не сказал – на том и разошлись. Возвращаться в их квартиру показалось худшей пыткой — Шерлок заскучал по тому, что испытал на Рейхенбаре.  На Бейкер-стрит его ждала ужасно взвинченная миссис Хадсон – сам Холмс был, впрочем, немногим спокойнее. От ужина он наотрез отказался – есть после такого было бы странно. Всё было странно сегодня – не так представлялось долгожданное возвращение домой. Дома было пусто, было совершенно неправильно, было тоскливо, чуждо. Внешне, конечно, ничего не изменилось – все вещи были на местах, как раньше – может, получилось бы даже представить, что Ватсон просто занят делами. Прежний, двухгодичной давности Ватсон, знакомый до одурения, а не тот, из морга – его хотелось забыть, а он назло стоял перед глазами. Дома всегда легче думалось – прежнего дома, правда, больше не было, и мысли шли туго и медленно.  К делу точно причастен полковник Моран, как последний приспешник Мориарти – это перед самым возвращением Холмса что-то да значило. Воспользовался старым трюком – прикрепил к обуви вторую пару с перевёрнутыми подошвами. Забрался на окно и выстрелил.... Но доктор точно попытался бы защититься – у него самого, в конце концов, револьвер на столе. Значит, всё случилось настолько быстро, что он даже предпринять ничего не успел... Преступник схватил чужое оружие и, пока его жертва не опомнилась, выстрелил в левый висок.... Себастьян Моран, однако же, правша. Оказаться с Ватсоном лицом с лицу он не мог – судя по положению доктора, всё произошло, когда он сидел за своим столом. Перед ним нет никакого пространства. По логике вещей, Моран должен был оказаться за спиной убитого. Тогда выстрел пришёлся бы в правый висок. Не сходилось.  Выходит, злодей – неизвестный левша. На стене снаружи нет следов, в отличии от кабинета, значит, на окне и в комнате следы самого Ватсона. Грязь он принёс из двора своего дома – это понятно. Четвёртого мая в Лондоне был дождь, земля размокла – кто угодно оставил бы след – но оставил его почему-то только доктор. Не летал же преступник, в самом деле? Мог использовать верёвку или крюк – но передвигаться так от самого своего убежища – невозможно. Не сходилось.  Значит, дедукция где-то подвела. Холмс начинал сначала снова, снова, снова – потому что не мог почти родной ему Ватсон сделать это сам. Потому что лондонская полиция была неправа во всех делах, где они с доктором участвовали, и сейчас не может быть иначе.  И всё равно сейчас почему-то каждый раз он оказывался в тупике.  Холмс отвлёкся от мыслей, когда выкурил весь свой табак – он и не думал, что это вообще возможно. Приехал домой на Бейкер-стрит он вечером – сейчас на улице тоже темно. Слишком долго думал или слишком быстро курил?  Выходить бесполезно – в такой час закрылись все лавки. Да и нельзя – он и так нарушил все меры предосторожности – но уже почему-то совсем не боялся атаки. Холмс отыскал взглядом скрипку – играя, можно было протянуть до утра – водить наобум смычком по струнам и думать.   Виновник – человек чуть пониже него, примерно комплекции и роста Ватсона. Он, не оставив следа, забрался к нему в комнату и выстрелил из чужого пистолета. Дверь в кабинет была открыта, но кто-нибудь из домочадцев точно заметил бы постороннего. Никто из находившихся в доме, кроме доктора, не был левшой. Проникнуть из двора, не оставив следов, невозможно.   Улик — больше, чем в любом из его дел. Разгадка должна быть рядом – только руку протяни – но её не было. Всё снова и снова сводилось к версии Лестрейда – доктор сам направил на себя револьвер. Все верили, все понимали эту ложь – одного Холмса было не провести. Они не знали Ватсона достаточно, только потому и купились, не заподозрив обмана. Шерлок Холмс разбирался в очень многих вещах – в своём единственном друге Джоне Ватсоне он разбирался уж точно. И знал, как узнал бы любой район Лондона только по почве оттуда – наложить на себя руки он не был способен. Из-за этой безукоризненной правды ничего не сходилось. Важнейшее из всех дело никак не поддавалось – совершенно не понятно, почему… Шерлок сам не понял, как оказался в забытьи – может, его сморил сон, а может, поразил выстрел Морана, и это – предсмертный бред. Ему виделся доктор Ватсон – живой, почти-почти настоящий – и Холмсу казалось, что он наконец-то добрался домой. Виделись его тёплые серые глаза, руки мозолистые и ласковые, губы... синие.