Anti-Romantic

Хонджун проснулся из-за детских воплей за приоткрытым окном. Стояла середина тёплой осени, и он всё ещё не закрывал створки на ночь, предпочитая свежий воздух с улицы, а не мёртвый холод кондиционера. Район, в котором они с Сонхва снимали квартиру уже пару лет, рекламировался риелтором как современный и очень тихий, и за всё время, что они там жили, никто ни разу не нарушил их покоя. Но всё бывает в первый раз. Хонджун захныкал и зарылся лицом поглубже в непривычно огромную и слишком мягкую подушку. Он в кои-то веки заснул в постели, а не в рабочем кресле перед ноутбуком, и хотел бы пробыть в ней подольше. Такое с ним случалось не часто; он работал музыкальным продюсером со второго курса колледжа, и спать по-человечески у него давно уже не получалось, пусть Сонхва и продолжал бороться за его сон хотя бы пару раз в неделю. Где-то в отдалении завизжала газонокосилка — или пила для обрезки деревьев? и Хонджун, накрывшись одеялом с головой, выругался. Тихо, чтобы Сонхва не услышал. Тому не нравилось, когда он ругался, но не ругаться совсем Хонджун не мог, и поэтому старался делать это хотя бы не так громко. Голова раскалывалась. Не то чтобы это было чем-то новым — почти каждый его день заканчивался головной болью из-за бесконечных дедлайнов, но после ночи в кровати Хонджун всегда чувствовал себя лучше: переродившимся заново, а не восставшим из мёртвых и продолжающим разлагаться. Что-то пошло не так вчера. Но вместо «вчера» на карте его памяти находилось огромное белое пятно, что тоже было не вполне привычным. Как и жёсткое — точно не шёлковое! постельное бельё, пахнущее тяжёлым мужским парфюмом, которого не могло быть в арсенале Сонхва. Когда визжащий монстр на улице умолк, Хонджун рискнул высунуться из-под подушки и сразу же зажмурился. Погода стояла ясная, и сквозь балконную дверь прямо по глазам беспощадно било солнце. Сквозь дверь, которой точно не могло быть в их спальне. У них вообще не было балкона в квартире. Хонджуна затошнило. Он неуклюже сел на чуть скрипнувшей кровати и только теперь понял, что не дома. Не в своей постели. Очень голый. И невозможность вспомнить обстоятельства, при которых он настолько разделся в незнакомом месте, заставила его ладони вспотеть. Затошнило сильнее, а перед глазами всё поплыло и раздвоилось, голова загудела медным колоколом, и Хонджун рухнул обратно на кровать. Впервые за двадцать шесть лет жизни он напился до состояния, когда на утро стыдно, но не можешь вспомнить за что. Он точно был один. В квартире очевидно не было отдельной спальни, а небольшой серый диван у стены пустовал, из ванной не доносилось ни звука. Гудел только огромный чёрный холодильник в брутальной кухонной зоне. И всё. Не вставая с кровати, Хонджун пытался собрать по кусочкам прошлый паршивый вечер. Он почти не спал на неделе, потому что много работал, и при всём желании не смог бы сказать, было ли сегодня понедельником или воскресеньем. Экран почти разрядившегося телефона подсказывал, что Хонджун сейчас находился в середине субботы, и можно было предположить, что Сонхва решил расстаться с ним в пятницу. Где-то сразу после полудня. И эту часть он помнил неплохо. Вечером того дня они должны были праздновать их какую-то по счёту годовщину, но Хонджун узнал об этом практически случайно, когда Сонхва вдруг начал его в сотый раз распекать за переполненную пепельницу на кухне. Скорее всего, это было раннее утро четверга: Хонджун так и не ложился, потому что хотел свести треки хотя бы на пару дней раньше дедлайна, а Сонхва только проснулся на очередные съёмки для журнала. Его длинные волосы удерживала розовая маска для сна, а темно-синяя пижама была расстегнута до середины груди. Хонджун, тупо глядя на его обнаженные ключицы, тогда отвлечённо подумал, что Сонхва сумасшедше красивый, когда злится. И невыносимо раздражающий. А сразу после Хонджун неверно ответил на невинный вопрос «Ты помнишь про пятницу?». Он считал абсолютно несправедливым, что его перегруженный мозг бережно сохранил эпизод, как они ругались — устало и буднично, но полностью стёр воспоминания о вечере, после которого Хонджун оказался без штанов в чужой квартире. Газонокосилка на улице пошла на новый круг, а Хонджун ругнулся смелее. Сонхва здесь не было, и никто не мог пожурить его за злословие. В каком-то смысле это было даже приятно. А вот похмелье — нет. Совсем не приятно. Безумно хотелось в душ или хотя бы просто умыться. Хонджун рискнул подняться со слишком мягкого матраса ещё раз. Рядом с кроватью стояла самая обычная чёрная табуретка из Икеи с предусмотрительно кем-то оставленными стаканом воды, таблеткой от похмелья и сумбурной запиской.

Приветик! Твоя одежда сохнет на балконе. Я вернусь в шесть, если решишь уйти раньше — просто захлопни за собой дверь. В холодильнике есть пиво и курица. P.S.: На всякий случай: у меня нечего красть кроме моего сердечка <3 P.S. 2: У тебя классная задница. P.S. 3: Расслабься, детка, мы не трахались.

Подписи не было. Хонджун шумно выдохнул и потянулся за таблеткой. Он действительно расслабился, неспешно умылся в тесной ванной. До шести оставалась ещё пара часов, и можно было немного осмотреться перед побегом. Оформленная всеми оттенками серого небольшая квартира выглядела несколько обшарпанной, а после быстрой инспекции Хонджуну даже показалось, что её владелец давно перестал в ней помещаться со всеми этими кроссовками, тонной флаконов недорогого парфюма и спортивным велосипедом, каким-то чудом втиснутым на балкон между сушилкой и креслом-грушей. Хонджун быстро обнаружил свои вещи: они буквально светились среди одинаково чёрных футболок и штанов, аккуратно развешанных на проволоке сушилки. Кажется, их хозяин отличался исключительной консервативностью. Или просто не имел вкуса. Джинсы всё ещё оставались влажными после стирки, и, поторговавшись немного с совестью, Хонджун стащил чужие измятые шорты из столетней коллекции Adidas. Вместе с голубой атласной рубашкой они выглядели особенно нелепо, но выбирать было не из чего. Пусть ему и выдали разрешение залезть в холодильник, Хонджун постеснялся. Его больше заинтересовали тёмные полароиды, прицепленные к глянцевой дверце магнитиками. Это были групповые фото с каких-то вечеринок, но он всё равно вычислил вероятного хозяина квартиры среди толпы его разношерстных друзей. Хонджун узнал его по родинке на щеке и широкой клыкастой улыбке. Парень с фото точно был тем самым барменом, смешивающим для него весь вчерашний вечер безобидные коктейли, после которых отшибло память. Он никогда не умел пить, и Сонхва обычно тормозил его раньше, чем он переступит черту. Но Сонхва с ним расстался, и Хонджуну осталось только жаловаться на него обаятельному парню за стойкой в первом попавшемся баре Итэвона. Вчера это казалось логичным развитием событий, теперь же он жалел, что после дорамного “серьёзного разговора” вообще решил выйти проветрить голову. В половину шестого Хонджун захлопнул за собой дверь. *** Он стоял в одном полотенце напротив зеркала в ванной и с недоумением разглядывал красочный синяк на груди, который почему-то не заметил раньше. Прямо рядом с проколотым соском. Немного вытянутое пятно не особо походило на засос, скорее на обычную гематому от ушиба, и Хонджун искренне не понимал, как умудрился забыть, когда и обо что так ударился. Как минимум, это должно было быть достаточно больно, чтобы отложиться в памяти. — Пиздец, — прошептал он осипшим горлом и вздрогнул от грохота закрывшейся входной двери. Из прихожей донёсся тревожный цокот каблуков по паркету, и Хонджун заметался как провинившийся подросток, пытающийся в последний момент скрыть следы своего “преступления” от вернувшихся раньше времени родителей. — Господи, Хонджун, какого чёрта ты не берёшь трубку? Где тебя носило?! Сонхва влетел в ванную без стука. Всклоченный и надломленный из-за бессонной ночи он всё равно выглядел неприлично хорошо, и по-прежнему одетый в одно лишь банное полотенце Хонджун устыдился своего похмельного вида. Он неловко сложил руки на груди, малодушно надеясь так спрятать неоднозначный синяк, и ответил: — Гулял. Сонхва кричал на него так, что, должно быть, его слышал весь их жилой комплекс. Они ругались и раньше, но никогда Хонджун не чувствовал себя настолько униженным. Он ничем не заслужил такой порки. Он не помнил половину вчерашней ночи, но был уверен, что единственная его вина — парочка лишних коктейлей. — Выйди, — пробился он наконец между нескончаемым потоком упрёков, — мне нужно одеться. — Что?.. — Я сказал тебе выйти, Сонхва, — Хонджун устало убрал мокрые волосы со лба и чуть поморщился. Таблетка уняла боль, но он всё ещё ощущал себя не вполне жизнеспособным. — Давай поговорим позже. У меня выдалась тяжёлая ночь и… — О, да я вижу, — произнёс Сонхва с саркастическими нотками в голосе. Он достиг Хонджуна в два звонких шага и прицельно ткнул его пальцем точно в синяк. — Знаешь, ты омерзителен. Если бы не его работа, Хонджун бы ударил Сонхва по лицу в ту же секунду. Эта мысль так ярко вспыхнула внутри его головы, что перепугала до дрожи. Он нарочно осторожно убрал его с дороги и почти бегом бросился в спальню. Его снова тошнило, но вряд ли теперь от похмелья, скорее от идеально заправленной кровати и развешанной по цветам одежды в шкафу. Хонджун на самом деле всё это ненавидел. Он кидал свои вещи прямо поверх покрывала, не заботясь о том, что Сонхва всегда это бесило. — Что ты делаешь? — Сваливаю, — проговорил Хонджун стерильным тоном, пытаясь втиснуть своё влажное тело в джинсы и старую футболку. — Ты сам вчера предложил разойтись. Я зашёл за вещами. Он врал. Ещё час назад у него не было хоть какого-то плана, что делать дальше. Наверное, он думал, что всё утрясется само собой, что Сонхва за ночь просто перестанет на него злиться, и они вернутся в исходную точку, в которой им вполне комфортно быть вместе. Но теперь он не хотел никуда возвращаться. — Куда ты собрался? — Перекантуюсь пару дней у друга, может поживу в студии, — скованно пожал плечами Хонджун. Он нырнул в свой кабинет за рабочим ноутбуком и зачем-то забрал ещё и гитару в кофре, к которой не притрагивался пару лет. — Потом сниму квартиру. Я напишу, когда мне нужно будет забрать вещи. Он вылетел за дверь, даже толком не завязав шнурки на кедах. Тяжелая гитара оттягивала плечо и била по бедру, пока Хонджун спускался по пожарной лестнице. Он преодолел уже пятнадцать этажей вниз, но злой крик Сонхва всё ещё приследовал его. Сердце колотилось где-то в горле, и Хонджун понял, что паникует. Ему некуда было пойти: у него не было друзей кроме Сонхва, а коллеги по лейблу вряд ли обрадуются, если он будет торчать в их студии круглосуточно. Наверное, стоило снять номер в отеле хотя бы на пару ночей, но Хонджун цепенел от одной лишь мысли, что ему придётся что-то где-то искать. Такими делами всегда занимался Сонхва… Хонджун обессиленно опустился на ступеньки и упёрся лбом в колени. Он был в полной заднице. *** Он приехал на Мёндон, рассчитывая поужинать и найти какой-нибудь прилично выглядящий отель со свободной комнатой. На вечерних шумных улицах толпились туристы, и Хонджун просто ввалился в первое кафе, где не было бесконечной очереди на вход. Внутри на полную работал кондиционер, и играла написанная им в прошлом году песня. Не очень успешная, но получившая свою долю внимания на местных радиостанциях. Хонджун пристроил на свободный стул гитару и позволил себе выдохнуть. На кассе ему старательно строила глазки совсем молоденькая девушка, и Хонджун сделал заказ буквально вслепую, лишь бы скорее вернуться в свой тёмный угол. С его места хорошо просматривался зал, и он открыто разглядывал всех подряд, пока ждал свой ужин. Публика показалась ему престранной: в основном загорелые иностранцы очень здорового вида — мускулистые и сухие. — Приветик! Компенсируешь вчерашние коктейли здоровой едой? Похвально. Хонджун сперва озадаченно посмотрел на появившееся перед ним огромное блюдо пёстрого овощного салата и несъедобного вида кусок постной курицы, а только потом поднял взгляд на широко улыбающегося вчерашнего бармена. Улыбка его была скорее ехидной, чем дружелюбной. Хонджун растерялся. Сколько было шансов наткнуться на этого парня снова? Один на миллион? — Ты же должен был вернуться домой ещё в шесть. — Ну да. Но Чанбини утром уронил себе на рабочую руку гантель, — парень хихикнул, будто в этом могло быть что-то смешное. — Пришлось подменить его на кухне. — Он присел на стул, на котором лежала гитара, и придирчиво оглядел Хонджуна. — Для человека, которого ночью штормило, выглядишь неплохо. Выспался? — Ты споил меня вчера, притащил к себе домой, раздел догола, сам чёрт не знает для чего, — прошептал Хонджун ошеломлённо, — а теперь интересуешься, выспался ли я? — О, вот как, — протянул парень. С него сползла маска веселья, и лицо сразу волнующе ожесточилось. Он опёрся локтями о край стола и чуть наклонился. — Никто тебя не спаивал, ты сам накидался и обблевал свои джинсы. И разделся… — Его окликнули со стороны кухни, и он спешно поднялся. — Сорри, моё время — деньги, детка. Адьос. Хонджун просидел в кафе почти до закрытия, ковыряясь в своём салате. В какой-то момент девушка, уставшая наблюдать за его мучениями, забрала у него тарелку и предложила кофе со льдом. Вполне себе приличный. Хонджун чувствовал себя несчастным и сердитым одновременно; поблизости за приемлемые деньги снять можно было только койку в хостеле, но он никак не мог перестать слышать брезгливый голос Сонхва, перечисляющий все гадости, которые там можно обнаружить, и поэтому медлил, беспомощно следя за тем, как номера отелей уходят в солдаут. — Он ведь выгнал тебя, да? Твой бывший бойфренд. Хонджун вздрогнул и поднял взгляд от экрана телефона. — Я не собираюсь обсуждать свою личную жизнь с тем, чьего имени даже не знаю. — Но мы познакомились вчера. Я Чон Уён, — Уён подтащил к себе стул от другого стола и сел, упершись острым подбородком в высокую спинку. Гостей в кафе уже не пускали, и ему, должно быть, больше нечем было заняться. — Так он выгнал тебя? Готов поспорить, что — да. Иначе ты не сидел бы здесь с таким оскорблённым видом весь вечер. Его освещённое напольной лампой лицо выглядело поразительно характерным из-за полных губ, четко очерченных глаз и резкой линии челюсти, особенно выделяющейся в контрастном свете. Уён совсем не походил на безусловно красивого Сонхва, но определённо обладал своим редкостным шармом. Хонджун с неудовольствием признал его привлекательным. И очень прилипчивым, потому что тот никак не оставлял его в покое. — Я сам ушёл, — буркнул он и принялся запихивать телефон в карман сумки с ноутбуком. — Сонхва перегнул в этот раз палку. Уён засмеялся, прикрыв рот ладонью. Хонджун не понял, что его так рассмешило, и на всякий случай нахмурился. — Мамочке не понравилось, что ты не ночевал дома, да? — на его немой вопрос Уён округлил глаза. — Что? Ты очень болтливый, когда выпьешь. Просто находка для шпиона. Хонджун умирал внутри от досады и неловкости. Ему всё-таки абсолютно противопоказано было пить. Старательно игнорируя беззастенчиво пялящегося на него Уёна, он подобрал свои вещи со стула и решительно двинулся на выход. Дурацкая гитара цеплялась за все углы, портя впечатление от его отбытия. — Эй, тебе есть куда пойти? — крикнул Уён ему в спину. — Смог найти какой-нибудь отель? — Нет, — бросил ему Хонджун через плечо уже у порога и толкнул дверь. Уён нагнал его в конце переполненной улицы. Он вдруг схватил его за локоть со спины, и едва не устроил идущему в наушниках Хонджуну инфаркт. — Я заканчиваю через полчаса, — выпалил запыхавшийся Уён. Он был уже без форменной белой рубашки и фартука, в обычной толстовке. Красной, ради разнообразия, а не чёрной. — И мы могли бы продолжить с того места, где вчера остановились. — Он забавно поморщил нос. — Пропуская эпизод, где тебя тошнит мне на кроссовки, разумеется. Хонджун растёр лицо ладонями и нервно рассмеялся. — Я нихрена не помню. Твои дерьмовые коктейли меня просто уничтожили. — А вчера тебе мои коктейли понравились, ты просил ещё и ещё, — ничуть не расстроился Уён и, придвинувшись ближе, прошептал замершему Хонджуну прямо в ухо, — и я тебе тоже понравился. — Он бесцеремонно чмокнул его в щёку. — Так как насчёт прогуляться до моей квартиры ещё раз? — Ты что, пытаешься снять меня? — Хонджун скривился и брезгливо стёр след поцелуя. — Почему нет? — Уён оглядел его и пожал плечами. — Уверен, вчера ты бы меня трахнул прямо в баре, не плесни я тебе слишком много рома в последний стакан. — Я пил коктейли на роме? — застонал Хонджун. Неудивительно, что его так развезло. Ром делал его дурным и очень смелым. — Что я ещё успел натворить?.. Они стояли на оживлённом перекрестке, их постоянно толкали со всех сторон, и Уён раздражённо цыкал каждый раз, когда кто-то наступал ему на ноги. — Если подождёшь, я тебе всё расскажу, — проговорил он быстро, его рука почему-то лежала у Хонджуна на пояснице. — И сможешь остаться у меня ещё на одну ночь. Или две. У меня апартаменты не класса люкс, конечно, но этот вариант лучше, чем ночевать в клоповнике. — И часто ты пускаешь незнакомцев в свою постель? Уён прижал его к себе крепче, чтобы их не разделило людским потоком. — Тебя зовут Ким Хонджун. Ты продюсер в маленьком лейбле и, между прочим, написал мою любимую песню. Вчера днём тебя бросил твой пугающе идеальный парень, а уже вечером ты зажал меня прямо у бара. — Он многозначительно изогнул тонкие брови. — Видишь, я всё про тебя знаю. Так дождешься меня, хён? Хонджун всё-таки решил дождаться. *** В районе двух часов ночи Уён стрельнул у Хонджуна сигарету. Они курили прямо на его мрачной кухне, по-очереди стряхивая пепел в пустую пивную банку. С балкона тянуло осенней прохладой. Уён гремел тарелками у раковины. Для человека, работающего в барах и кафе, он намывал посуду с непонятным Хонджуну энтузиазмом. — Ты ведь это сейчас придумал? — в сотый раз за вечер спросил Хонджун. Его щёки горели от стыда за себя вчерашнего. — Не мог я такое сделать! — Ничего я не придумал! — почти оскорбленно отозвался Уён, составляя бокалы в шкафчик. — Всё так и было! Я тебе сказал «Будь как дома», а ты вдруг снял всю одежду и залез под одеяло. Хонджун пробормотал ругательства себе под нос. — Осмелюсь предположить, хён, дома ты спишь голышом, — Уён засмеялся, а потом добавил томно, — соооо секси. — Я не буду это комментировать. Уён оставил его на время в покое. Он любовно отмывал раковину, протирал насухо разделочные доски, стирал бумажными салфетками жир со сковороды. Как только они добрались до квартиры, он приготовил Хонджуну быстрый ужин взамен той постной хрени из кафе его друга, и нельзя было не признать, что повар из него всё же приличный. И собеседником Уён тоже был приятным. Особенно, когда не пытался над ним измываться. — Так ты правда забыл про вашу годовщину? — Скорее всего, — Хонджун затушил окурок о бок банки, а потом пропихнул его внутрь. — Я знаю, что мы познакомились весной, на церемонии поступления в колледж. И съехались сразу после выпуска. Я не помню, когда мы начали встречаться. Кому это вообще нужно?.. — Теперь-то очевидно, что вы начали встречаться осенью, — Уён фыркнул. — Ты ужасно неромантичный. Я бы тоже на месте Сонхва расстроился. — То есть, я мудак? — Я сказал — неромантичный. Не передёргивай. Хонджун вытащил из пачки ещё одну сигарету, покрутил и запихнул обратно. На сегодня достаточно, он и так уже выкурил больше, чем Сонхва ему позволял. — А ты, значит, романтик? Уён, тщательно вытирая руки серым полотенцем, задумчиво замычал. — Не особо. Но я хотя бы помню важные даты, когда с кем-то встречаюсь. Это же дополнительный повод приятно провести время вместе. Хонджун хотел уточнить у него, что делать, если времени нет даже просто выспаться, не говоря уже о том, чтобы проводить его как-то ещё приятно, но вместо этого зачем-то спросил: — Ты с кем-то встречаешься сейчас? — Понятно же, что — нет, — Уён подошёл к столу, чтобы забрать у Хонджуна пивную банку, и под этим предлогом к нему прислонился. — Разве стал бы я вести тебя к себе, готовить ужин? Встречайся я с кем-то, то отшил бы тебя ещё вчера, когда ты только предложил мне перепихнуться после смены. Ты очень горячий, но у меня всё же есть принципы. Его дыхание грело шею сзади, а спиной Хонджун чувствовал, как движется его грудная клетка. Уён был неплох во всех смыслах, и его внимание льстило, но они были едва знакомы. И это обстоятельство не вписывалось в картину мира Хонджуна. Он не имел привычки спать с незнакомцами, он, если уж быть честным, вообще никогда не спал ни с кем кроме Сонхва. В этом просто не было необходимости. Кажется, Хонджун под ромом был большим авантюристом, чем он же почти трезвый. Об этом, наверное, стоило поразмышлять на досуге… — Давай, детка, расслабься, — рука Уёна легла на колено и осторожно скользнула выше. — Ты же знаешь, что на самом деле хочешь. Перестать так много думать. Он мягко прикусил Хонджуну мочку уха, потом крепко поцеловал ниже. Это было точным попаданием. — Собираешься трахнуть меня прямо на столе? — Хонджун не глядя толкнул Уёна локтем и крутанулся на барном стуле. Он чувствовал, что его лицо и шея покраснели, и досадливо поморщился: несколько позорно вот так легко завестись. — Ещё чего, — Уён уже смелее облапал его широко разведённые бёдра. — Кухня — рабочая станция. Она должна быть идеально чистой. Я не потерплю здесь грязи. — Ты обозвал меня грязью? — Ты будешь ею, когда я с тобой закончу. Хонджун закатил глаза и дёрнул Уёна за ремень. *** Хонджун проснулся из-за тёплой руки, аккуратно коснувшейся его лба, и протестующе замычал. Какого, спрашивается, хрена?.. Его категорически нельзя было будить, и все вокруг об этом прекрасно знали. — Эй, ты в порядке? — раздался обеспокоенный голос. — Ты спишь уже пятнадцать часов. Я даже успел вернуться с работы. — Было зашибись, пока ты меня не поднял, — скрипуче огрызнулся Хонджун и попытался нависшего над ним Уёна ударить. — И я спал не всё время… В районе семи часов, когда хлопнула входная дверь, он всё-таки вылез из постели — покурить и помыться. Уён его не обманул: Хонджун на утро был очень грязным. И обзавёлся ещё несколькими синяками в разных местах. Это тоже для него было ново. Сонхва в постели, как и в жизни, отличался излишней аккуратностью, он не оставлял на нём следов. Уён хрипло рассмеялся и придавил его собой сверху уже безо всякой осторожности. Пуговицы на его рубашке впились в спину, а металлическая пряжка ремня царапнула обнаженные ягодицы. Хонджун заёрзал и, так и не открывая глаз, всё-таки ударил Уёна пару раз в знак протеста. — Почему ты одетый на кровати? — Это моя кровать, и я могу в ней делать всё, что мне хочется, — произнёс Уён и однозначно о него потерся. — Тебе говорили, что у тебя классная задница? Хонджун недовольно заворчал. Они трахались полночи, и, даже если и было желание, сил на ещё один раунд могло не хватить. Его губы и горло саднили, мышцы бёдер болели, немного тянуло плечи. Заниматься сексом с кем-то новым оказалось утомительно: на Уёне не работало то, что нравилось Сонхва, и приходилось придумывать что-то другое, чтобы не упасть в грязь лицом. — Говорили, — Хонджун усмехнулся и предпринял попытку спихнуть Уёна с себя на постель. — Отвали. Я больше не смогу. Уён горячо выдохнул ему в шею и, игнорируя недовольное сопение, просунул ладонь Хонджуну под дрогнувший живот. Он был сумасшедше настойчивым, умелым и немного грубым. С ним самим тоже можно было не нежничать, и Хонджун ночью открыл в себе новые грани. — Как часто вы занимались любовью со своим парнем? Хонджун зажмурился и закусил губу, чтобы не шуметь. Ещё вчера Уён предупредил его о тонких стенах и психованных соседях. — Достаточно, — смог выговорить он. Ответ, в общем-то, соответствовал реальному положению дел, Сонхва часто находился в командировках из-за показов или коммерческих съёмок, а Хонджун неделями пропадал в студии, но им всё равно было достаточно. — Достаточно часто? — проворчал Уён. Резко шлёпнул по ягодице, а после сильно сжал. — Чёртовы женатики. Я почти завидую. Он решительно пропихнул колено Хонджуну между бёдер. Жёсткая ткань его джинс тёрлась о чувствительную кожу, и тело сходило с ума из-за непривычных сигналов — его никогда не касались с такой силой. — Сколько же раз он брал тебя сзади? — скользкие от слюны пальцы Уёна скользнули ниже и чуть надавили. Он уже трогал его так ночью, и пальцы почти без усилий сразу вошли до конца. — Дважды в неделю? Ты здесь такой гладкий… Хонджун застонал глухо и уткнулся лбом в предплечья. В неделю? Сонхва трахал его пару-тройку раз за всё время. Он знал, что ему может быть больно, и слишком нервничал, чтобы самому получать удовольствие. После нескольких попыток они просто не стали больше пробовать. — Неужели он трахал тебя хуже, чем твоя работа, и ты перестал торопиться домой? Что с вами двумя не так?.. — Уён навалился на него сильнее и вдруг прикусил шею сзади. — Ну же, детка, расставь для меня свои хорошенькие ножки шире. Хонджун скулил под ним как проклятый. Если Уён не соврал про соседей, ему, вероятно, придётся съехать завтра же. Он обращался с ним бесцеремонно, будто мстя за вчерашнее, шептал грязные пошлости и кусался. Хонджун от этого всего плавился; по вискам стекали капли пота, а кровь едва не кипела. Он и не знал, что ему может такое нравиться. — Уже такой твёрдый и мокрый… — промурчал Уён. Звонко звякнула пряжка ремня, вжикнула молния. — Подай мне резинки, я оставлял вчера за матрасом. — Даже штаны не снимешь? — Хонджун нащупал упаковку презерватива и, оторвав зубами уголок, швырнул Уёну прямо в лицо. — Я оскорблён. — А должно бы льстить, — отозвался тот, шурша фольгой. Его член влажно проехался между ягодиц, и Хонджун против воли напрягся. — Неужели так давно? — Достаточно, — со смешком ответил он Уёну ещё раз и подтянул колено выше, глубоко вдохнул, пытаясь расслабиться. Он чувствовал себя хорошо, когда внутри были пальцы, вряд ли ощущения от его члена будут сильно хуже, но всё равно ощутил укол иррационального беспокойства. — Должен ли я быть с тобой нежным? — Не обязательно. Уён мокро поцеловал его между лопаток и прошептал: — Какой смелый. Он всё равно начал медленно, не толкался внутрь до конца и ждал, пока Хонджун сможет вдохнуть. Ужасно заботливо с его стороны. — Ты можешь двигаться быстрее? Я сейчас усну, — намеренно капризным тоном протянул Хонджун, чтобы немного позлить. Ему, по правде, всё ещё было немного больно, но от этого удовольствие бежало по его венам только скорее. — Тебе надо, ты и ускоряйся, — так же манерно ответил ему Уён и через секунду рассмеялся. Он откинулся на локти и красноречивым жестом предложил Хонджуну самому решать свои проблемы. Он был просто несносен. И его хотелось до боли. Бёдра предательски дрожали, когда Хонджун поднимался и намеренно резко падал вниз, выбивая из Уёна тихие стоны. Дышать удавалось через раз, мышцы горели. Уёновы пальцы судорожно впивались в бока и сжимали грудь, и от них тоже было больно. Уён, казалось, был одержим его грудью, и Хонджун почти уверился в авторстве своего странного синяка, пусть так и не мог вспомнить обстоятельства, при которых его заработал. Уён вдруг жёстко уложил его на лопатки и почти рухнул сверху. Волосы прилипли к его лицу, шея в расстегнутом на пару пуговиц вороте белой рубашки блестела от пота. Зажмурившись, он ругнулся, а потом ругнулся сквозь плотно сжатые зубы ещё раз. Он, кажется, уже перегрелся. — Что, опять кончишь раньше меня? — на выдохе засмеялся Хонджун и помог ему расстегнуть местами насквозь мокрую рубашку. — Как невежливо: разбудить и так облажаться. — Прости, — искренне виновато прохрипел Уён. Он тяжело дышал и кусал губы. — У меня долго никого не было. — А я думал, ты никогда не бываешь один, — поддел его Хонджун, намекая на текст его татуировки на спине. Он хорошо изучил её ночью, пока втрахивал Уёна в кровать. — Подъебал, да? А ты неплох… — Может продолжим? Уёна не хватило на долго, он вдавил запястья Хонджуна в постель и яростно двигался до тех пор, пока громко не кончил. Его лицо в момент оргазма казалось до забавного хмурым — с залегшей меж тонких бровей морщинкой и будто брезгливо дрогнувшим носом, но Уён его совсем не стеснялся и не пытался спрятать. — Детка, как ты можешь быть так хорош на всех позициях? — простонал он чуть позже Хонджуну грудь и вслепую нашёл губами его проколотый сосок. — Ещё и этот блядский пирсинг… После оргазма Уён всегда на несколько минут оказывался будто дезориентирован, мог бормотать какую-то чушь, лез обниматься. Хонджун решил, что эта его особенность ужасно милая. — Я очень талантлив, малыш. А ты, вообще-то, мне задолжал. Уён отсасывал ему мучительно медленно. Он нарочно не давал кончить — когда до финиша оставалось совсем немного, он пережимал член у основания и сбивал возбуждение. Хонджун затыкал себя ладонью, чтобы не кричать от разочарования. В какой-то момент он начал думать, что Уён просто хочет пойти с ним на второй круг, и поэтому тянет время. Хонджун был не то чтобы очень против. Он, наверное, мог бы согласиться на что угодно. — Вау, какой ты чувствительный, — протянул удивлённо Уён, когда всё уже закончилось. Он кончиками пальцев трогал его испачканные живот и бёдра, и хихикал из-за того, как Хонджун цыкал и покрывался мурашками от каждого прикосновения. — Хочешь ещё раз? Уверен, ты отключишься в финале. — Иди нахрен, — простонал Хонджун и вяло хлопнул его по беспокойным рукам. — Ты меня затрахал во всех смыслах. — Меня нахрен тоже можно, — хмыкнул тот беззлобно. Он лежал спокойно ровно две минуты, прежде чем его пальцы опять не потянулись к блестящей штанге в соске. — А почему только один? Эй, не засыпай! Сколько вообще можно спать?.. — Второй пирсинг у Сонхва, — Хонджун зевнул и зашарил в поисках сигарет. — Дурацкая идея. Ещё и больно оказалось… — Он уже почти прикурил, когда спохватился спросить. — Ты не против? — Нет, дай и мне одну. — Эта последняя, — он продемонстрировал пустую пачку. — Разделим? Они курили в тишине, передавая друг другу сигарету. Уён так и лежал в наполовину расстегнутой рубашке и джинсах в пятнах, от него пахло сложной смесью запахов пота, секса, популярной туалетной воды и его сигарет. Очень секси. — Я думаю, тебе нужно его снять. — Кого? — Что. Твой парный пирсинг, — Уён завозился, а потом неуклюже залез ему поверх бёдер. — Какой в нём смысл, если вы с Сонхва больше не вместе? Он тебе, судя по всему, даже никогда не нравился. — Сонхва? — Пирсинг, — Уён затянулся последний раз и передал Хонджуну сигарету. — Но Сонхва, может, тоже. — Он зачем-то обтёр руки об измятую простынь. — Я вытаскиваю? — Ну давай, — произнёс Хонджун как-то неуверенно. Штанга мешала ему много лет, но он почему-то никогда не думал её просто-напросто вытащить. Парный пирсинг был чудным подарком Сонхва, и он принял его как и любой другой, чтобы только не обидеть. Хонджун всегда чувствовал себя перед ним немного виноватым. Возможно, из-за того, что никогда не любил его так, как тот любил его — неистово и безусловно. Сонхва был для него неудобным, как металлическая серёжка, долгие годы цепляющая за всё подряд, и потерять его вот так вот глупо могло быть на самом деле облегчением, а не требующей решения проблемой. Об этом, наверное, тоже стоило подумать позже. — Больно? — Терпимо, — Хонджун скривился, он старался не дёргаться, пока Уён непослушными пальцами раскручивал титановый шарик. — Вот и всё, — проговорил наконец тот торжественно. — Ты теперь совсем свободен. Хонджун отстранённо угукнул. Сигарета почти прогорела до фильтра, и он жадно затянулся напоследок. Выдохнул идеальное колечко дыма. Его свобода всё же немного горчила. — Эй, Джуни-хён, а можно тебя поцеловать? Хонджун не смог удержаться от того, чтобы закатить глаза. Что ещё за глупость?.. Он аккуратно пристроил потухшую сигарету на край тумбочки и неловко сел. — Куда только ты не совал свой язык сегодня, но разрешения спрашиваешь только для того, чтобы запихнуть его мне в рот? В чём смысл? Уён будто смущённо засмеялся и быстро облизнулся. — Ты и правда ужасно неромантичный. *** Закончивший с записью демо Хонджун вышел из студии в начале восьмого. Это было для него большим прогрессом — обычно он выползал наружу ближе к полуночи и сразу ехал домой. Сегодня же у него осталось время немного прогуляться и съесть что-нибудь интереснее пачки рамена. Погода стояла не по-апрельски прохладной, и Хонджун, забывший куртку наверху, зябко поежился. Лучше бы найти место, где перекусить, побыстрее. Солнце уже село, и глаза слепили яркие неоновые вывески модных кофеен и ресторанчиков. Хонджун бодро поднялся до самого конца улицы, где в ресторанах обычно было уже посвободнее, и завернул в переулок с не так давно открывшейся лапшичной, которую биг босс нахваливал на прошлой неделе. В меню предлагалось не так много позиций, и Хонджун, придирчиво осмотрев картинки, быстро разобрался с заказом — поменьше овощей, побольше мяса. Подачу обещали быструю; он сел подальше от шумной кухни и телевизора и привычно уткнулся в телефон. — Приветик! — услышал Хонджун минут через десять и удивлённо поднял взгляд. — Хороший выбор. Уён поставил перед ним тарелку с пряно пахнущей лапшой и уселся без приглашения напротив. За время, что они не виделись, он успел отрастить волосы и проколоть уши, но одежда его была по-прежнему всех оттенков чёрного. — Здесь ты тоже работаешь? Уён отрицательно мотнул головой. — Нет, просто зашёл поужинать в новое место. Не люблю готовить только для себя, — он расслабленно откинулся на спинку стула. — А ты принципиально не ходишь в места, где я работаю? Хонджун с достоинством выдержал его пытливый взгляд и вытащил из бамбуковой подставки приборы, перемешал дымящуюся лапшу. Уён терпеливо ждал, пока он тихо ест. Стоило признать, будучи исключительно беспокойным человеком, он проявлял невозможную выдержку. — Нет, — ответил ему Хонджун, когда молчание стало напрягать даже его. — Так получилось. Он не лукавил, у него действительно не было никаких дел в районах, где Уён работал. К тому же, после того раза он почти не пил, а если и выпивал, то дома, а не в барах. — Ты мне так и не позвонил, хён. — Ты мне тоже не позвонил! — высказался в свою защиту Хонджун. Он чувствовал, что краснеет, но не слишком острая говядина была тому причиной. — Потому что тогда ты ушёл ночью молча. Даже гитару свою оставил. Какого чёрта я должен был тебе звонить? Уён злился. Наверное, полгода назад он очень расстроился, проснувшись в пустой постели. — В отличие от тебя не имею привычки будить спящих людей, — “укусил” его Хонджун и яростно принялся запихивать куски мяса в рот. — И я тогда ушёл утром, а не ночью, мне, к твоему сведению, тоже нужно ходить на работу хотя бы изредка. А вот это уже было враньём. Он сбежал в тот день, и для него теперешнего этот побег тоже выглядел по-детски. Хонджун потому и не решился позвонить: боялся выставить себя совсем уж идиотом, не понимающим чего хочет. — Хоть бы записку оставил… — Уён раздражённо пнул ножку его стула. Помолчал немного. — Твой Сонхва недавно приходил в ресторан, в котором я работаю по субботам. Я его сразу узнал, красивый как на фотках. — Он вдруг легкомысленно захихикал. — Это невероятно, но, кажется, у него было свидание с моим бывшим одноклассником… Хонджун только кивнул. У Сонхва в прошедшую субботу был день рождения, и ему он, как и Уёну, тоже не звонил. С тех пор, как Хонджун забрал из их квартиры свои последние вещи в декабре, они так и не виделись. Судя по всему, к лучшему. Всё случилось к лучшему. — А ты с кем-нибудь ходишь на свидания, хён? — Нет, — Хонджун отодвинул от себя тарелку и вытер рот салфеткой. Лапша что надо, но он такой объём не осилит, даже пытаться не стоит. — Много работы. Совсем нет времени на романтику. Он заметил, как уголки губ Уёна едва заметно дрогнули, и постарался не улыбнуться ему в ответ случайно. В колонках заиграла его новая песня, и настроение ещё стремительнее поползло вверх. Хонджун отвернулся к окну, за ним не было ничего, кроме расписанной ярким граффити кирпичной стены. — Давай для экономии времени представим, что мы встретились не случайно, а пришли на свидание? — понизив голос, проговорил Уён и почти нежно задел его лодыжку под столом. — Ты сейчас купишь мне кофе, потом прогуляемся по парку. Где-нибудь там, в тени цветущей вишни, я тебя поцелую. Хонджун всё-таки не удержался и улыбнулся. — Моя гитара всё ещё у тебя? Я бы забрал. Довольно ухмыльнувшись, Уён поднялся с места. — Ну, в целом, можно и сразу ко мне поехать. Кофе у меня дома тоже есть.