Никто?

      Усталость - вот как я чувствовал себя весь день.       Я люблю свою работу, своих поклонников, своих мемберов..... Но любят ли они меня? Я не должен задаваться этим вопросом, но я не могу думать о том, что меня ценят.       Все, что я делаю, все, чем я жертвую, включая свое здоровье, не окупается ни любовью «Stay», ни любовью моих мемберов, моей семьи..... Могу ли я по-прежнему считать их своей семьей?       Слишком много стресса, слишком много работы, слишком много ожиданий и не на кого рассчитывать, как долго я смогу продолжать в том же духе?       Я просто продолжаю думать, что если я уйду, никто не будет скучать по мне, ни Стэй, ни мои участники, ни даже моя семья.....       Что поддерживает меня в живых, так это боль, которую я чувствую каждый раз, когда запираюсь в ванной, когда я вижу, что красная жидкость стекает по моей руке, я чувствую себя свободным, ничто не может заставить меня почувствовать что-то подобное, даже еда.       Что, если я заставлю все это прекратиться? Что, если я уйду навсегда? Что, если голоса в моей голове наконец исчезнут? Что люди подумают обо мне? Возможно, они назовут меня «Айдол, который слишком слаб, чтобы вынести боль"», но я никогда не узнаю… Может быть, так лучше, может быть, вечная тьма лучше, чем вечность боли.              Мои глаза расширяются, когда дверь моей комнаты распахивается, вызывая глухой шум, за которым следует чей-то голос: — Сынмин, почему ты все еще в постели? Репетиция начнется меньше чем через час, поторопись и готовься!. Это говорил Минхо; Однако когда я обернулся, он уже исчез обратно на кухню.       Я неохотно встал, голова пульсировала при каждом движении, и перед тем, как вернуться, мое зрение на мгновение затуманилось, все мое тело болело, но это, вероятно, было из-за чрезмерных танцевальных тренировок, которые я выполнял, даже в одиночестве, каждый день.       Когда я, наконец, нашел в себе смелость встать, я понял, как сильно вспотел за ночь, как и каждый раз в течение нескольких месяцев, и решил принять хороший горячий душ, чтобы расслабить мышцы; Я зашел в ванную и меня встретило мое отражение, я был бледный, худой, а глаза,когда-то полные счастья, казались тусклыми, безжизненными и я удивлялся, как никто не заметил, что прежнего меня больше не существует, замененного ничем но пустая оболочка, неспособная чувствовать эмоции.       Я решил проигнорировать свой образ и направился в душ, сбросил внезапно, казалось бы, удушающую одежду и нырнул в горячую воду, которая капала из душа и прогоняла мои мысли, хотя на короткое время мне удалось расслабиться.       Фактически, как только я выключил струю кристаллической жидкости, мои мысли быстро вернулись, поскольку они исчезли, проезжая мимо меня, как поезд, я цеплялся за раковину, чтобы не упасть на пол, когда мое зрение снова затуманилось.              Неудачник, бесполезный, почему ты все еще здесь?              Голоса повторялись в моей голове все громче и громче, я пытался подавить желание схватить первый острый предмет рядом со мной, но он был сильнее меня, и чем больше секунд проходило, тем больше мука поднималась до точки удушения, я потерял контроль над своим телом, неохотно выхватил лезвие бритвы из шкафа, где оно было спрятано от всего и всех, и сделал это, на моей руке появился еще один порез наряду со вчерашними, позавчерашними. и накануне....       Я вздохнул, почувствовав знакомое покалывание в руке, которое вернуло меня к реальности.       Я вернул контроль над своим телом, вымыл лезвие бритвы и положил его на прежнее место, продезинфицировал порез и подождал, пока он не перестанет кровоточить, а затем направился к шкафу, чтобы одеться: рубашки с коротким рукавом были забыты в углу, я взял толстовку и спортивные штаны, переоделась, а потом схватил уже готовую сумку, положив в туда телефон и направился на кухню, где меня ждали те, кого я называл друзьями.       Когда я пришел, они стояли неподвижно, наблюдая, как я иду, я был поражен, обычно они даже не смотрят на меня по утрам (что случалось и днем), чего они от меня хотят? Я удивился, почему они вдруг стали смотреть на меня глазами, полными беспокойства? Я решил не прощаться с ними, привыкшими к молчанию в ответ, и взял телефон, чтобы не быть обязанным поддерживать с ними разговор, который мне, вообще-то, всегда нравился, мне нравилось высказывать то, что я думаю, не стыдясь этого, но сейчас... Я не могу смотреть им в глаза, я не могу, я не хочу, чтобы они видели, что со мной произошло, хотя в глубине души я продолжаю желать, чтобы кто-нибудь помог мне.       — Ты не завтракаешь? — Внезапно спрашивает Феликс, одна мысль о еде вызывает у меня приступ тошноты, я качаю головой, продолжая смотреть на свой телефон, я чувствую, что все взгляды устремлены на меня, я сопротивляюсь желанию убежать, подальше от них, подальше от всех.              Разве они не должны беспокоиться о тебе, ведь это страх, а не печаль?              К счастью, вскоре приехали машины, чтобы отвезти нас в компанию. В моем расписании были репетиции танцев утром до одиннадцати часов и пение после обеда, хотя я думаю, что продолжу танцы до начала следующего урока. , так до пятнадцати часов дня.       Я вошел в танцевальный зал, положил рюкзак на пол и начал разминаться, как и другие участники, и как только мы все были готовы, мы заняли свои позиции и начали танцевать.       Музыка доносится до моих ушей приглушенно, я постоянно делаю ошибки, их слишком много, Чану приходится постоянно выключать музыку, чтобы объяснить мне, как делать эти движения, как будто я не знаю, а я просто смотрю на него через зеркало, кивая и делая вид, что слушаю, что он говорит.       На десятый раз, когда лидеру приходится останавливать музыку, чтобы объяснить мне очередной шаг, кто-то говорит, и этот кто-то - Хан: — Да ладно, Сынмин, это не так уж и сложно! Почему бы тебе не постараться, вместо того чтобы думать о чем-то другом?.       Его слова больно ранят мое и без того практически разбитое сердце, вызывая приступ душевной боли, которую я теперь испытываю слишком часто. Я стараюсь изо всех сил, стараюсь сделать их и Стэй счастливыми, но у меня ничего не получается, все эти часы, проведенные в одиночестве в этой комнате, репетируя и репетиции хореографии до потери чувств не помогают... Зачем продолжать?              Ничего хорошего.              Извиняюсь, пытаясь отогнать множество одолевающих меня мыслей и продолжаю урок, к счастью без каких-либо других заминок, до конца.       Все начинают собирать вещи, все, кроме меня, это происходит все чаще и чаще: есть они, а есть я, талантливые дети и я.              Ты им не нужен, и вскоре они выгонят тебя из группы.              Голоса продолжают звучать, а я продолжаю отгонять их, как могу, я слышу, как они уходят, смеясь друг над другом, а затем дверь закрывается, оставляя меня одного, снова предоставленного самому себе; если бы на моем месте был другой мембер, остальные сделали бы все возможное, чтобы забрать его и помочь ему, но остался только я, и никто не вернется за мной.       Я возобновляю хореографию и продолжаю репетировать ее одну за другой, без перерыва, до тех пор, пока перед началом урока пения я не начинаю сильно потеть, но я не упал в обморок во время дополнительной тренировки, и я считаю, что это хорошо.       Урок пения проходит идеально, мой голос такой же, как всегда, по крайней мере, так думают другие люди, я так привык давать о себе знать, даже если сам этого не чувствую, и я так преуспеваю, что никто не замечает, что на самом деле внутри меня чего-то не хватает, что-то сломано. и, вероятно, собрать все это обратно будет невозможно.       И прежде чем я успеваю заметить, как выхожу из класса и направляюсь домой.              Никто...              Голоса начинают звучать приглушенно, и я начинаю бежать к общежитию, надеясь что там нет учасников, они не должны видеть меня в таком состоянии.       Когда я вхожу в дом, там царит тишина, на мгновение я понадеялся, что там есть кто-то, кто может мне помочь, но, конечно, никого нет, никого.....       Я отправляюсь на кухню, чтобы проверить, действительно ли они все ушли из общие зоны , и нахожу только записку: «Эй, Сынмин, мы ушли за мороженым и вернемся поздно вечером!».       Это та самая соломинка, которая сломала спину верблюду, они вышли без меня, как всегда - почему? Почему они продолжают делать это со мной, разве ненавистников не хватило, чтобы убить меня в профоно? Почему они тоже, моя семья? Но могу ли я продолжать называть их так?       Мысли проносились слишком быстро, я побежал в ванную, по дороге потеряв сумку и когда оказался в маленькой комнате, мое дыхание участилось.       Почему комната такая маленькая? Почему все кружится?       У меня перехватывает дыхание, кажется, воздух не может проникнуть в мои легкие, я умираю? Я теряю контроль над своим телом во второй раз за этот день, мне непонятно, что происходит, голоса усиливаются, пока у меня не начинает звенеть в ушах, слезы, о которых я и не подозревал, текут по моему лицу, и мое дыхание становится, если это возможно, еще короче.              Бесполезный, странный, некрасивый, глупый, ты бесполезен, ты никому не нужен, может быть, тебе стоит умереть, никто не придет тебе на помощь, не остановит....              Все усиливается и исчезает, остается тишина, я чувствую что-то теплое на своих руках, смотрю вниз и вижу кровь, слишком много крови, почему ее так много? Прежде чем страх овладевает мной, приходит усталость, я падаю на землю, дрожа, голоса исчезли, дыхание замедлилось, может быть, слишком сильно? Слезы перестали капать, оставив щеки сухими, и я больше не чувствую боли, хорошо ли это?       Усталость нарастает, и впервые за долгое время мой разум буквально пуст, это приятно.       Я не знаю, как долго я был в таком состоянии, единственное, что я регистрирую, - это открывающаяся или закрывающаяся дверь, я не понимаю этого, кто-то зовет меня по имени снова и снова, медленные шаги все ближе и ближе, а затем крик, может быть, не один, и кто-то берет меня на руки, контакт, которого я так долго жаждал, а затем снова мое имя. — Минни, пожалуйста, держись, пожалуйста. —Теперь мы здесь, у тебя есть мы.       Минни, как давно я не слышал этого прозвища, я скучаю по ней.       Я не знаю, как я отреагировал после того, как услышал эти предложения, может быть, я засмеялся, может быть, я снова начал плакать, но мне ничего не ясно, я чувствую, что медленно отдаляюсь от реальности, но на этот раз спокойно, и поэтому я отпускаю ее, "даже если я умру, всем все равно", это предложение, может, я подумал, может, я сказал его, но я запутался.       Возможно, вам интересно, как я дошел до этого, ну, это долгая, долгая история, но я расскажу вам.       Я наконец-то чувствую приближение сна, кто-то пытается позвать меня, не дать мне уснуть, но никто не отнимет у меня покой, которого я наконец-то достиг, и я позволяю своей душе расслабиться, а мозгу отключиться, и вот, наконец, темнота, моя любимая темнота.