The Truth Is, I...

Свет полной луны освещает заповедник, звезды сверкают, словно волшебные огни, на ясном черном небе. Резкий холод висел в воздухе, проходя через лес, цепляясь за сосны и мягкую землю. Деревья шевелились и качались на ветру. Свежий воздух щипал кожу Тео.        В сотый раз за этот вечер Тео молча проклинает Лиама и его щенячий взгляд. Он следует за остальными дальше в заповедник и мысленно готовится ко всему, что может пойти не так сегодня вечером.        Вчера вечером Скотт созвал импровизированное собрание стаи по поводу молодой ведьмы, поселившейся глубоко в заповеднике. Он хотел знать, опасна она или нет. Она пробыла здесь всего пару недель и до сих пор не доставила никаких проблем, но, судя по данным Арджента, это ненадолго. До них доходили слухи, что она нашла город и сделала его своим домом, принося туда вред и хаос. Только для того, чтобы оставить после себя разрушение.        Вопрос, который хотел знать Тео, заключался в следующем: чего она хочет?        План состоял в том, чтобы разбиться на группы и обыскать заповедник на наличие ведьмы и определить, представляет ли она угрозу для Бейкон-Хиллз или нет. Если бы она не представляла опасности, жизнь могла бы продолжаться. Но если она действительно представляла угрозу, им нужно было узнать об этом как можно раньше.        Тео, Лиама, Мейсона, Кори, Нолана и Бретта отправили проверить западную часть заповедника. Они планировали обыскать меньшие пещеры внутри него, а затем отправиться к смотровой площадке и следовать вдоль границы, пока не встретятся на шоссе.        Бретт разочарованно вздыхает, выходя из последней пещеры в их списке:        — Ладно, если Сабрины, ведьмочки-подростка, нет на смотровой площадке, я голосую за то, чтобы мы закончили и пошли в закусочную за гамбургерами.        С того места, где он прислонился к дереву, Тео фыркает, увидев обнадеживающее выражение лица Бретта и то, как его голос становится легче при мысли о еде.        Бретт бросает на него взгляд.        — То, что Дженна приготовила тако для тебя и Лиама перед тем, как вы ушли, не означает, что остальные из нас поели, — он надувает губы, серебряные глаза смотрят на его живот, — Я буквально чувствую, как мой желудок поедает сам себя.        Тео игнорирует жар, поднимающийся на его щеки, и вспоминает ощущение прикосновения губ Дженны к его лбу. Или радостное выражение лица Лиама, его мягкие и блестящие глаза, когда Тео неловко поблагодарил Дженну за ужин и предложил помыть посуду. Вместо этого он закатывает глаза и подходит к Бретту, хлопая его по затылку.        — Чем раньше ты перестанешь дуться и начнешь идти, тем скорее ты сможешь поесть, — говорит он Бретту и осторожно подталкивает его вперед, побуждая его начать идти и следовать за остальной щенячьей стаей.        — Вы слышали что-нибудь от Скотта или остальных? Может быть, они ее нашли, — он слышит, как Нолан говорит это Лиаму, когда Бретт и Тео выходят на поляну.        — Нет, — фыркает Лиам, и выражение его лица искажается от разочарования. Тео ухмыляется. Он знал, как поступает Лиам, когда пропускал серию «Закон и порядок». И, судя по всему – потому что Лиам не собирался молчать об этом – сегодня вечером был важный эпизод, в котором возвращается Стейблер. — Но, если ее здесь нет, мы вернемся завтра.        Тео оглядывает открытую поляну и замечает следы ног между широко расставленными тонкими деревьями у края утеса. Он подходит, чтобы рассмотреть поближе.        Он слышит шаги позади себя, а затем Лиам выходит вперед и останавливается, когда оказывается рядом с Тео. Его глаза следуют за взглядом Тео.        — У тебя что-нибудь есть?        Брови Тео сошлись вместе, задумчиво нахмурившись:        — Я… я не знаю, — отвечает он, и в его голосе звучит разочарование. Он не может этого объяснить. Тихо, слишком тихо. Ему это не нравится, и чем дольше они здесь, тем сильнее покалывают его чувства от настороженности.        Он смотрит на Лиама, который смотрит на него с любопытством.        Но, прежде чем он успевает сказать Лиаму быть осторожным, в своей манере, он слышит:        — Я могу вам помочь? — легкомысленно и озорно спрашивает женский голос позади них, пугая их обоих.        И мягкое «ох дерьмо» Нолана и Мейсона.        Они разворачиваются, и видят Бретта и Кори, прижатых к дереву и неспособных пошевелиться. Молодая блондинка с кошачьими зелеными глазами. Она изучает Тео и Лиама, задумчиво наклонив голову, а одна из ее ладоней рассеянно поднята в сторону того места, где Бретт и Кори прижаты спинами к дереву.         — Я так понимаю, ты ведьма? — прямо спрашивает он, скрестив руки на груди и пристально глядя на нее. Он вздыхает, когда она продолжает смотреть на них обоих. — Послушай, Сабрина, как насчет того, чтобы отпустить наших друзей, — он указывает на дерево, где находятся Бретт и Кори, — и позволь нам немного поболтать.         В ее глазах блеснуло озорство, но она неожиданно опустила запястье, и Бретт с Кори упали на колени. Мейсон и Нолан бросились к ним. Она делала всё это, не отрывая взгляда от Тео.         — Я Эсме, но Сабрина, я думаю, тоже звучит.        Он смотрит на Лиама краем глаза, все еще сосредоточивая свое внимание на ведьме, и может сказать, что Лиам вот-вот сорвется. Его глаза светятся золотом, когти впиваются в ладони, и он продолжает смотреть на Бретта и Кори.         Он не собирается позволить гневу Лиама навредить ему или, что еще хуже, одному из остальных. Он приближается, так что их плечи соприкасаются друг с другом:        — Позволь мне разобраться с этим, а ты просто подумай о том, как ты собираешься победить меня в Call Of Duty, когда мы вернемся домой.        Лиам усмехается и поднимает бровь.        — Я бета Скотта, Тео, — многозначительно говорит он ему, — Я тот, кто должен справиться с этим. Так как насчет того, чтобы, ты, Тео, не делал ничего такого, что разозлит ведьму и превратит тебя в жабу, ладно.         Я беспокоюсь не о себе, думает он, ему хочется кричать «Я забочусь о тебе, идиот». Но он не собирается ему в этом признаваться. Вместо этого он просто молча смотрит на Лиама.         Ведьма наблюдала за ними обоими, переводя взгляд с Лиама на Тео. Внезапно она посмотрела на Тео, изучая его с задумчивым выражением лица, зелеными глазами, острыми и знающими.         — Ты многое скрываешь от других, не так ли? — говорит та ему. — Ты никогда не говоришь то, что на самом деле хочешь сказать. — ее глаза смотрят на него, и ему внезапно становится труднее дышать.         — Ты не знаешь, о чем говоришь, — оскалился он в ответ. Остальные почувствовали напряжение и направились к Лиаму и Тео.         — О, милый, но я знаю. Я также знаю, что, должно быть, очень одиноко держать все время всё внутри себя. Никогда по-настоящему никого не впуская.        — Замолчи! — Он рычит и ничего не может поделать с тем, как его сердце, его сестры, начинает быстро биться в груди. — Ты ничего обо мне не знаешь. Так как насчет того, чтобы поговорить о том, почему ты в Бейкон-Хиллз?         Она смеется, и это действует Тео на нервы.        — Нет-нет, сладкий, меня больше интересует ты и то, почему ты не рассказываешь ему, что ты на самом деле чувствуешь. — ее глаза переключаются между ним и Лиамом. Тео замечает легкий румянец на щеках Лиама. — Почему бы мне не помочь тебе и не сказать…        Тео прерывает ее предупреждающим рычанием и вытягивает когти. Он делает угрожающий шаг в сторону Эсме.         Но, прежде чем Тео или остальные успели отреагировать, Эсме подняла и вытянула руки вперед. Ее зеленые кошачьи глаза стали совершенно белыми, когда она произнесла греческое заклинание:          — Очищение я заклинаю, Чтобы мысли были высказаны, чтобы их обдумали…  Сверкающий синий свет материализовался из ее руки, становясь ярче и расширяясь с каждым словом заклинания.  …Страсть такая красная, Подожженная огнём, Пусть будет правда сказана, И ясна как днём.  С последним словом она выпустила сферу синего света, ударив Тео в центр груди, вонзившись ему под кожу, с достаточной силой, чтобы сбить его с ног и швырнуть через поляну прямо в дерево.        — Тео! — кричит Лиам и подбегает к нему, — Ты в порядке? — спрашивает Лиам немного в отчаянии, голубые глаза наполняются беспокойством, когда он проводит руками по груди Тео.         Тео смаргивает головокружение и оценивает свои конечности и болевой порог. Голова у него пульсирует, но терпимо, боли, кажется, нет, и кажется, что все части его тела работают.         — Со мной все в порядке, волчонок. Не беспокой об этом свою хорошенькую головку. — как только слова слетают с его губ, и он осознает, что только что сказал, он замирает, его глаза расширяются от ужаса.         Глаза Лиама такие же широко раскрытые, а рот приоткрыт. У всех остальных одинаковые выражения лиц. Он игнорирует их и пытается встать. Лиам тут же реагирует и помогает ему подняться. Химера прижимается всем телом к ​​Лиаму.         — Позвони Скотту, — приказывает Лиам Мейсону, в его голосе трудно не заметить беспокойство. — Скажи ему, чтобы он встретил нас у Дитона.       

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Через пять минут после того, как они добрались до Дитона, Лиам паникует и каждые пять секунд спрашивает Тео, в порядке ли он, а Тео отвечает рукой на лице Лиама, которая просто отталкивает его, вбегают Скотт и остальные. Они все смотрят на Лиама, затем на Тео, а затем снова на Лиама.        — Что случилось? — спрашивает Скотт, глядя на Лиама.        Тео фыркает, но держит рот на замке. Он не идиот. Он знает, как только откроет рот, то всё дерьмо, которое ему определенно не хочется выплеснуть обязательно выйдет. Чертовы ведьмы.         Тео, который в настоящее время сидит на столе для осмотра в задней комнате клиники Дитона, свесив ноги, с удивлением наблюдает, как Лиам и остальные детки пытаются объяснить, что случилось Скотту, Стайлзу и Дереку.         Ему не нравится, как Стайлз внезапно оживляется или как его глаза цвета виски смотрят на него, полные восторга и предвкушения. Он пристально смотрит на другого мальчика. Стайлз усмехается и поворачивается обратно к Лиаму и остальным.         Блять.         Следующие пару минут он проводит, напоминая себе, почему он не может убить Стайлза и остальных, и пытается найти способ ответить на их вопросы так, чтобы это не было ложью, а… по сути, было бы.         Ему интересно, сможет ли он превратить этот вопрос в субъективный. Опустить некоторые истины и сделать их краткими и понятными.         Но, зная Стайлза и его любопытное лицо, это не сработает.         Это подтвердилось, когда Скотт и Стайлз подошли к нему. Скотт выглядел настороженным, но в то же время слегка удивленным, а Стайлз был просто довольным. Он вздыхает, прежде чем сузить глаза на Стайлза.         — Итак, — протягивает Стайлз. — Разозлил кого-нибудь из ведьм в последнее время, да?        — Отвали, Стайлз. — рычит он.        Ладно, это было не так уж плохо. Никакой непреодолимой необходимости выражать словами каждую эмоцию, которую он чувствует. Это хорошо. Он может с этим работать. Коротко и мило. Ну, короче, все равно.         Стайлз смотрит обиженно. Скотт прерывает любое умное замечание, которое собирался сделать Стайлз, и спрашивает:        — И что именно сделала ведьма?         — Я думаю, это какая-то вариация заклинания истины, — отвечает Дитон, входя в комнату. Он смотрит на Тео, — Говорить правду и скрытые желания. — затем Дитон смотрит на Скотта, а Тео лишь раздраженно молчит. — Я пытаюсь найти способ обратить это вспять, но, к сожалению, все, что я нашел, это либо ведьма сама его уберет, либо Тео скажет ту правду, ради которой было создано заклинание.        — Интересно, — говорит Стайлз с ухмылкой, от которой Тео становится не по себе. — Значит, на любой вопрос, который мы ему задаем, он должен отвечать честно?        Дитон коротко кивает, и Тео очень хочется его ударить. Но Тео нужна его помощь, чтобы обратить вспять заклятие, поэтому он воздерживается от каких-либо актов насилия в отношении эмиссара.         — О, это идеально, — говорит Стайлз с ухмылкой Чеширского Кота на лице. — Давайте немного поиграем в вопросы и ответы, ладно? — Он делает это предложение, и Тео напрягается. Стайлз поворачивается к Тео. Выражение его лица становится резким и расчетливым, но трудно не заметить исходящие от него веселье и любопытство. — Потому что есть определенные вещи, которые мне хотелось бы знать.        — Стайлз, — рычит Лиам.         Одновременно с этим Бретт поворачивается к Скотту:        — Скотт, давай, - спорит он, — Это неправильно. Тео имеет право на личную жизнь. — Мейсон и Кори энергично кивают, соглашаясь с Бреттом.         Тео может только с изумлением наблюдать, как щенячья стая встает на его защиту. Потому что, ну, почему? Конечно, они сблизились, и он мог бы считать их друзьями, но на самом деле думать, что Тео имеет право хранить свои мысли в тайне, что он заслуживает своей частной жизни, их доверия, ему непонятно.        Насмешливое фырканье Стайлза возвращает Тео в реальность, и его взгляд переключается на Стайлза, который уже наблюдает за ним.        — У него не должно быть секретов. Он не получает от нас конфиденциальности. — говорит им Стайлз, все еще глядя на Тео. — Я до сих пор не знаю, не пытается ли он нас убить.         Стайлз поворачивается к младшим членам стаи.        — Вы доверяете Тео, это здорово. Но я нет. Еще нет. — Он поворачивается к Скотту, который ведет себя подозрительно тихо, но это только потому, что он до сих пор наблюдает за Тео. Скотт переводит взгляд на Стайлза и поднимает бровь, побуждая его закончить. — Вы знаете, что я прав. Он лжет так же, как дышит. Мы не можем доверять его химосигналам или сердцебиению, потому что этот нарцисс, — Тео на это лишь фыркает, — слишком хорошо их контролирует.        Однако Стайлз не ошибается, и он может сказать, что Скотт тоже это знает. Стайлз тоже, поэтому он поспешно добавляет, ободряюще:        — Так мы узнаем наверняка. Больше никаких сомнений. Больше никаких вопросов «а что, если».         — Хорошо, — говорит Тео, желая иметь хоть какое-то подобие контроля. Чтобы это выглядело как его выбор. Но он соглашается не поэтому. Он мог слышать, как сердца Лиама, Мейсона и Кори, а также Скотта замерли в ответ на часть аргумента Стайлза «больше нет сомнений». Так что, если он сможет развеять подозрения Лиама, он это сделает. Но у него есть условия.         Он выдерживает взгляд Стайлза, его глаза тверды и непоколебимы.        — Каждому из вас будет по одному вопросу. Вот и все. — когда он уловил неудовлетворенные нотки в запахе и выражении лица Стайлза, он указал на него пальцем, — Только один, Стайлз, — предупреждает он.         — Хорошо, это справедливо, — охотно соглашается Скотт, а Тео усмехается, потому что в этом нет ничего справедливого. Но он полагает, что заслуживает этого, поэтому держит рот на замке.         Запах Скотта и Лиама ослабевает от чувства вины. «Хорошо», — думает он, избегая их взглядов. Он сосредотачивается на Стайлзе и выгибает бровь, ладно.         Спустя несколько напряженных мгновений Стайлз встречается с ним взглядом и наклоняет голову.        — Ты хоть сожалеешь о том, что сделал со стаей?        Глаза Тео расширяются. Он не думал, что из всех вопросов, которые задаст Стайлз, будет именно этот.         Он сжимает челюсти, чувствуя себя неловко от всего этого нежелательного внимания, и отвечает честно.        — Да, — он делает паузу, а затем добавляет, — каждый день.        Он впивается когтями в бедра, чтобы не дать вырваться наружу остальной части ответа.         Стайлз несколько мгновений смотрит на него, а затем кивает, словно соглашаясь, что Тео больше ничего не скажет. Он поворачивается к Скотту, все еще кивая, и совершенно серьезно говорит:        — Он реально проклят.        Тео чувствует, как Скотт веселится, и пытается подавить собственное веселье. Его веселье почти угасает, когда Скотт поворачивается к нему, его карие глаза серьезны и полны тепла. Но Тео видит в них проблеск веселья.         — Почему ты остался? — спрашивает Скотт. — После войны. Что заставило тебя остаться?          Глаза Тео сужаются, когда он слышит понимающий тон в голосе Скотта и то, как его глаза переключаются между ним и Лиамом.         Он отвлекается, выпуская когти и втягивая их обратно, продлевая ответ. И, внимательно обдумав свои слова, он отвечает. Он пожимает плечами:        — Вам нужна была моя помощь.         — Да, — соглашается Скотт, его взгляд снова переключается с него на Лиама. — Но дело не только в этом, — продолжает он, — Тебе не обязательно было это делать. Ты мог бы быть свободным. Ты нам ничего не должен…         — Да, конечно, — возражает Тео, перебивая Скотта. Он смотрит на стаю, — Я вам должен. Больше, чем я, вероятно, когда-либо смогу заплатить.        И ему действительно следовало просто закрыть рот, потому что теперь он, кажется, не может остановиться. Ему так хочется дать себе пощёчину прямо сейчас. Он не может сдержаться и продолжает.        — Ты позвал меня, — его голос звучит мягче, чем ему хотелось бы, и он ругается. — Вы просили меня о помощи. Ты сказал, что у Лиама проблемы, и это все, что мне нужно было знать. — глаза Тео расширяются, когда он слышит учащенное сердцебиение Лиама и его небольшую задержку дыхания.         — Хорошо! — Вмешается Бретт, отодвигаясь от стены и приближаясь к Тео, — Мой ход.        Его серебряные глаза, хоть и сочувственные, но озорные, и Тео стонет, зная, что это ничем хорошим не кончится. Бретт просто подмигивает.        — Итак, Тео, мой лучший друг, кто тебе из стаи нравится меньше всего?        На это Тео мог дать ответ. Подняв бровь и самым сухим тоном, на который он способен, он говорит:        — Прямо сейчас, ты.        Кори подавляет смешок кулаком. Мейсон просто усмехается. Нолан никогда бы не оскорбил своего парня смехом, но Тео видит, как подергиваются его губы. Без сомнения, Бретт тоже веселится, судя по небольшому невыразительному надуванию губ на его лице.         — У тебя есть какие-нибудь намерения причинить вред стае?         Тео поворачивается к Дереку, который прислонился к кирпичной стене, и выдерживает его взгляд.        — Нет.        Простой ответ.        Факт.         Истинная правда.          У него нет намерений причинить вред стае. Он не мог. Не ему.         — Были ли у тебя какие-либо сексуальные мысли или фантазии в отношении члена стаи?         Тео задыхается, и его широко раскрытые глаза находят Мейсона, на лице которого хитрая улыбка. Когда Мейсон замечает похожее выражение на лицах стаи, он пожимает плечами.        — Что? Я гей, а не мертвец. Тео красавчик, попробуйте осудите меня.         Когда он чувствует непреодолимую потребность ответить, он давится, пытаясь сдержать слова, которые отчаянно пытаются вырваться из его рта. Он делает раздраженное лицо, его глаза встречаются с Лиамом. Какое-то время они смотрят друг на друга, прежде чем Тео понимает, что они делают, и снова поворачивается к Мейсону.         Прежде чем он успевает это остановить, его рот открывается, и он мычит:        — Да. — Он чувствует, как тепло заливает его щеки, и зло смотрит на рентгеновский аппарат, висящий на стене.         — Про кого? — восклицает Стайлз, его глаза горят интересом.         Чтобы удержаться от ответа, и он ненавидит себя за это, Тео начинает петь. Тихо, едва слышно, но с волчьим слухом нетрудно расслышать, что он поет.        Кори фыркает, и его глаза цвета мокко смотрят на него.        — Реально? — спрашивает он. — Ты сейчас серьезно поешь «One way or another»?        Стайлз раздосадовано стонет.         Он слышит глубокий смешок Дерека и радостный искренний смех Лиама и чувствует, как его губы кривятся в улыбке. Не только потому, что смех Лиама — один из его любимых звуков, но и потому, что он уклонился от ответа на вопрос Стайлза.         Как же он гениален.         Кори ухмыляется.        — Итак, — тянет он, и глаза Тео сужаются, — Ты сверху или снизу?         Стайлз оглядывает Тео с ног до головы и бормочет:        — Он похож на того, кто на принимающей позиции.        И Тео краснеет. Он знает, что он краснеет. Он может это чувствовать.         — Эй! — говорит Бретт с оскорбленным видом. — Не думайте, что это либо то, либо это. Он может принять участие в тройничке, быть одновременно сверху и снизу. — его глаза немного затуманиваются, и возбуждение нетрудно не заметить, — Гораздо веселее быть обоими одновременно.        И к черту это.         Потому что, черт возьми, он не собирается признаться, что он девственник. Ни в коем случае, нет, ни коим образом.         Не говоря ни слова, Тео спрыгивает со стола Дитона и проносится мимо них к двери. По пути он бросает на Стайлза прищуренный взгляд.        — Куда ты идешь? — Тео слышит, как Лиам кричит ему вслед.        — Домой! Подальше от вас, идиоты. — кричит он в ответ, и входная дверь клиники захлопывается за ним.        

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

       Тео стонет и утыкается лицом в подушку, когда слышит, как открывается и захлопывается входная дверь.        — Тео, — весело кричит Лиам, после чего по лестнице раздаются тяжелые шаги.        — Тео, — пытается он снова, входя в комнату Тео.        Он игнорирует Лиама и сильнее прижимается лицом к подушке, пытаясь заглушить легкий запах веселья и ровное сердцебиение Лиама.         Почему он здесь? Он просто хочет погрязнуть в своих страданиях и одиночестве, где ему не придется ни с кем разговаривать или отвечать на неловкие вопросы.        Лиаму все равно. Он проходит дальше в комнату и садится в конце кровати.        Идеально.        — Можешь посмотреть на меня, пожалуйста?        Услышав беспокойство в голосе Лиама, он вздыхает и разворачивается, ложась на спину. Лиам смотрит на него пронзительным и испытующим взглядом. Он качает головой, выражение лица смягчается.        — Я не собираюсь пользоваться этой ситуацией, Тео. Я не собираюсь заставлять тебя говорить мне то, что ты не хочешь мне говорить.         Самое безумное то, что Тео ему верит. Он не привык к этому, доверять кому-то, надеясь, что он не причинит тебе вреда и не разочарует. Но с Лиамом это было легко. И именно благодаря своей вере в Лиама и тому, как он знает его характер, он может расслабиться.         Тео вздыхает и садится, прислонившись к изголовью кровати. Он подтягивает ноги к груди, свободно обхватывает колени руками и кладет на них подбородок. Его глаза находят взгляд Лиама.         — Все нормально. Ты можешь спрашивать меня обо всем, что хочешь.        Глаза Лиама слегка расширяются, и он продвигается дальше по кровати, ближе к тому месту, где сидит химера.         — Может быть, так будет проще. — губы Тео саркастично изогнулись — Если ты не заметил, я не самый открытый парень. Мне трудно разговаривать с людьми, быть с ними честными. Доверие дается мне нелегко. — он пожимает плечами, прежде чем мягко признать, — Но если бы я кому-то доверял и был с кем-то честен, то это был бы ты. Так спроси меня.         Внимательно глядя на Тео, Лиам тихо говорит:        — Ты счастлив? Ты чувствуешь, что стая, в которой я нахожусь, держит тебя здесь в ловушке, в Бейкон-Хиллз?        Его улыбка немного тускнеет. Он тяжело вздыхает.        — Это не так просто, Лиам.        — Тогда объясни мне это, — настаивает Лиам, толкая его, но он не сдвигается с места.        Улыбка полностью исчезает, и он потирает грудь.        — Я настолько счастлив, насколько могу быть в данных мне обстоятельствах.         — Что это вообще значит, Тео? — спрашивает Лиам, в его голосе просачивается раздражение.         — Что ты хочешь, чтобы я сказал, Лиам! — восклицает Тео, его глаза горят, — Да, какая-то часть меня чувствует себя здесь в ловушке. Вся власть принадлежит вам, Скотту и остальным. У тебя есть меч, и ты можешь в любой момент решить отправить меня обратно.        В его голосе было тысяча нот горечи, одна нота сожаления и бесчисленное множество обид. Он продолжает:        — И я это заслужу. Но всегда будет какая-то часть меня, которая боится стаи.         — Тео, я бы никогда не отправил тебя обратно. Никогда. И остальным я бы тоже не позволил. Я разбросал осколки по всему городу, так что даже если бы они попытались починить меч, им не удалось бы найти все осколки. — в глазах промелькнула боль, цвет океана потемнел от сожаления, — Ты здесь не пленник, Тео. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя в ловушке. Ты всегда можешь уйти.        Он смотрит на Лиама недоверчиво, а затем ошеломленно. Мягкий солнечный свет, проникающий сквозь шторы, светит прямо на Лиама, гладя его слабыми золотыми лучами, делая его очаровательным. Практически ангелом. Боль возвращается в грудь.         Привычка побуждает его ответить грубостью, защитить себя с обычным безразличием и выученным контролем. Но если он ему доверяет, он поделится с ним правдой.        — Есть причина, по которой я остался. Причина, по которой я остаюсь. Причина, по которой я счастлив.         Он делает глубокий, ровный вдох.        — Ты, — признается он, глядя Лиаму в глаза.         В чертах Лиама играли разные эмоции, настолько нежные. Тео был охвачен желанием защитить его от мира, от себя самого… а потом опустошить его. Сначала было сожаление, надежда, восторг и, наконец, желание. Именно эта потребность заставляет сердце Тео–Тары пропускать удары.         — Тео, могу я задать тебе вопрос? — спрашивает Лиам с обожающей улыбкой.         Тео кивает. В горле слишком тесно, чтобы ответить вслух.         Сердце его, его сестры, колотится под ребрами, когда он наблюдает, как Лиам медленно подползает к нему. Зловещая искорка в его океанской синеве, теперь озаглавленная томным желанием.         — Что ты чувствуешь ко мне?        Тео сглатывает и чувствует, как у него начинают жечь глаза.        — Я люблю тебя.        Нет никаких сомнений, никакой неопределенности. Сердце его сестры остаётся твёрдым. Это его правда. Он любит Лиама.         Лиам смотрит на него, выражение его лица открытое. Шок, удивление и надежда смотрят на него, разрывая раны глубоко в его груди. На лице Лиама внезапно расплывается улыбка.        — О, Тео, мне не хватает слов, чтобы объяснить, насколько сильно я тебя люблю. Но я попытаюсь. Я люблю тебя, — заканчивает Лиам, его губы останавливаются рядом с губами Тео, едва не поцеловав его, их дыхание смешивается, и черт возьми.        Прежде чем Тео успевает назвать себе все причины, почему ему не следует этого делать, его действия бегут впереди собственных мыслей, он наклоняет голову так, как ему хочется, и ныряет в нежный, но настойчивый поцелуй со своим волчонком.