Семья

— Папа! Папа! — громкий детский визг разносится по всей кухне, разбивая просто в дребезги тишину, что немного оглушает сонного и заторможенного Антона. Он чуть жмурится от звука, режущего слух, но старается этого слишком открыто не показывать. В кружку по привычке льётся кипяток, в котором моментально растворяются кофе и сахар. Шастун только пять минут назад проснулся, и ему сейчас остро необходима доза кофеина, иначе он слизью стечёт на пол, станет лужей, а после впитается в паркет и вовсе исчезнет с лица Земли. По крайней мере, именно так это и ощущается субботним утром. На часах только шесть, и этот факт, откровенно сказать, убивает морально. Ну нельзя так рано вставать по выходным. Это противозаконно. Аморально. Безнравственно. В дни, когда есть возможность валяться в кровати хоть весь день, нужно высыпаться по максимуму, а не встречать рассвет с кружкой кофе и мешками под глазами. — Па-а-ап! — Антона хватают за ногу две маленькие ручки, что заставляет опустить глаза вниз и легонько улыбнуться, — Скоро завтракать? Я голодная-я-я! — Алиса смотрит в глаза родителя и широко улыбается, забавно растягивая гласные в отдельных словах. — Скоро, лучик мой. Сейчас папа до конца проснётся и приготовит что-нибудь вкусное, — Шаст ласково кладёт ладонь на макушку дочери и легонько ерошит её кудрявые волосы, — Ты уже разбудила Веню? — скрепя сердце интересуется он, хоть и знает, каким будет ответ. — Да! Его первого вообще-то, — бормочет девочка, с гордостью поднимая вверх подбородок, — Но он отказался вставать. Я пыталась его за ногу стянуть с кровати, но не получилось, — эмоции на её лице быстро-быстро сменяют друг друга: то она улыбается, то хмурится, то дует нижнюю губу. Наблюдать за этим так интересно на самом деле. Антон тихо посмеивается где-то внутри себя, как от слов дочери, так и от её активной мимики. — Тогда сбегай к братику и спроси, чем он будет завтракать, — Антон совсем легонько щёлкает указательным пальцем по маленькому носику дочери, от чего она чуть жмурится, но активно кивает, отпускает его ногу и молниеносно убегает с кухни. Шасту остаётся только вздохнуть и вернуться к приготовлению своего кофе. Так поразительно то, что в будние дни Алису почти невозможно разбудить рано, она обычно встаёт позже всех, и настроение у неё по утрам перед детским садом самое подавленное и пассивное. А вот утром выходного дня она буквально всегда встаёт первой и ставит на уши всю квартиру: кошмарит старшего брата, пока тот полностью не проснётся, а потом и родителей. Это ощущается, как самая настоящая месть за все те разы, когда Антон будит её и заставляет проснуться. На самом деле, такая утренняя активность каждый раз удивляет. Как бы ни старался, Шаст не понимает, откуда у ребёнка такие силы и желание вставать ни свет, ни заря, да ещё и вести себя настолько гиперактивно. Но приходится просто мириться с этим, как с фактом. Ничего плохого в этом, по сути, нет. Даже наоборот. Вставать в шесть утра, вроде как, полезно для общего хорошего состояния и благополучия организма. Потому Антон особо не переживает из-за таких мелочей. Досадно, конечно, когда не можешь отлежаться, но не критично. У Шаста немного кружится голова спросонья, но он всё равно старается взять себя в руки и найти в себе силы, чтоб приготовить нормальный завтрак для детей. В этом ему очень сильно помогает кружка кофе. Каждый глоток разгоняет кровь по венам и дарит хоть какое-то ощущение бордости и энергичности. На кухне не так уж и светло, потому что солнце только начало подниматься и выглядывать из-за горизонта. А включать свет не хочется, ибо он слишком сильно режет глаза. Антон особо чувствителен к свету, когда устал. Он слишком давит на сенсоры и вызывает обычно ещё более мощный резкий упадок сил. — Папа-а-а! — Алиса снова бежит на кухню, смеясь и размахивая ручками. При этом она быстро перебирает ногами и успевает немного поскользнуться в дверном проёме, запутавшись в длинных штанинах своей пижамы. Антон, хоть и сонный до невозможности, успевает среагировать в моменте и за долю секунды падает прямо перед дочерью на колени, хватая её обеими руками. И плевать на то, что от таких резких падений колени спасибо не скажут. Зато Алиса не упала носом в пол. — Нарушаем? — опустив голос, Шастун в моменте начинает пародировать сотрудника ДПС. У него это особенно хорошо получается, и Алису всегда смешит до слёз, — Ай-яй-яй, гражданка Алиса. Опять скорость превышаете в черте города, — мужчина щурится, смотря в глаза дочери, а потом с хитрой улыбкой продолжает, — Либо платите штраф... либо приговорим вас к наказанию щекоткой! — он тихо посмеивается, начав щекотать дочь. Та лишь заливисто смеётся и пытается вырваться из рук родителя, однако, ничего не выходит: у Шастуна пальцы цепкие, он кого хочешь до смерти защекочет. Потому Алисе приходится в шутку взмолиться. — Я больше не буду-у-у! Честно! — она пищит и отпихивается всеми руками и ногами, хотя светлая улыбка с лица не сходит ни на секунду. Шаст лишь победно ухмыляется, но ослабляет хватку и позволяет дочери улизнуть. — Какая злостная нарушительница: ещё и с места преступления сбежала! Просто беспредел! — наигранно ужасается Антон и поднимается с колен, только сейчас ощутив то, как они заныли. Но виду он не подаёт. Алиса быстро спряталась за дверью и, выглядывая из-за неё, лишь насмешливо показала язык, а после и вовсе исчезла из поля зрения. У них с Антоном такие игры стали самыми привычными и комфортными: к ним Алиса с раннего детства привыкла, и ей действительно весело изображать преступницу. А Шастун только рад играть недотёпу-полицейского и всех прочих очень-очень глупых сотрудников правоохранительных огранов, которые всегда проигрывают в этой игре. — Так что Веня будет кушать? — Шаст вдруг вспоминает причину, по которой Алиса вообще убегала с кухни, и переспрашивает её, ибо она уже обо всём позабыла. — Он хочет тосты, — Алиса выползает из укрытия, быстро переключившись. Она часто почти моментально считывает тон голоса Антона, и перенимает его настрой: игривый он или же более серьёзный. — А ты что на завтрак хочешь? — Антон сразу тянется на верхнюю полку за батоном хлеба, а потом лезет в холодильник за яйцом и ветчиной. Такие тосты, которые на самом деле гренки, он готовит частенько, их любит вся семья. И все привыкли называть их именно тостами. Хотя тостером в этой квартире даже не пахло никогда: Антон всё делает на сковороде. — А я-я-я хочу-у-у... — Алиса привычно тянет гласные, подняв глаза в потолок и немного задумавшись. Она чуть хмурит светлые бровки, когда ей нужно принимать такие ответственные решения. А ведь выбор завтрака для неё наиболее ответственный из всех, — Хочу макарошки с сыром! — Точно? Макарошки долго вариться будут, придётся подождать, — спокойно разъясняет Антон, ведь понимает, что Алиса может столько времени не усидеть на месте. Не то чтобы макароны слишком долго или сложно варить. Просто девочка она очень активная, ей нужно всё и сразу, и как можно скорее. — Точно! Я подожду. Пойду пока к Вене! — она твердо кивает в ответ и снова убегает, чуть не споткнувшись на том же месте. Но в этот раз у неё выходит самой удержать равновесие. Шастуну остаётся только дёрнуться в её сторону на секунду, а после спокойно выдохнуть. — Гражданка Алиса, вы обещали не превышать, — напоминает он с лёгкой улыбкой и шутливо грозит дочери пальцем. В ответ на это девочка только строит глазки, будто это вовсе не она летает по всей квартире и спотыкается на ровном месте. Смотря на это, Антон может только умилительно вздыхать и трепетать. Он вообще не умеет быть строгим с ней. Слишком сильно любит. А потому позволяет все относительно безобидные шалости. Шаст даже не заметил, как быстро смог проснуться, взбодриться, как у него поднялось настроение. А всё только из-за Алисы. Она действительно маленький солнечный лучик, от которого на душе неизбежно теплеет при любых условиях, будь это даже шмурое раннее утро выходного дня.

***

— А-а-арс, — в пол голоса зовёт Антон, заглянув на пару секунд в спальню, — Там завтрак готов. Если хочешь, иди поешь с детьми. В ответ слышится сначала только мычание, а потом неразборчивое бормотание. Попов ворочается на кровати и лениво выглядывает из-под одеяла. Он вроде не спит: Алиса разбудила их обоих разом. Но при том настроение такое ленивое, что он до сих пор находится в полудрёме. — Вставай давай, оборзел совсем, — шутливо фыркает на него Антон и осуждающе качает головой, проходя мимо кровати. — Сколько времени? — еле слышно бубнит себе под нос Арсений, шарится рукой по постели в поисках своего телефона и шуршит простынями. — Семь утра, — спокойно отвечает Антон, подходит к окну, находящемуся с боку от кровати, и раскрывает шторы, чтобы Попов сам убедился в том, что на дворе уже светло, — Вставай уже, нечего тюленить, — омега говорит совсем не строго и без претензий. Скорее даже ласково. — Так суббота же... рано совсем, — как-то даже жалобно, как для альфы, мяукает из-под одеяла Арс и укрывается им посильнее, будто скрываясь за этим "барьером" от навязчивых лучей солнца. — А то ты не знаешь, какой живчик у нас Алиска. Она мертвого из могилы поднимет в выходной, — прыскает Шаст. Ему очень хотелось бы, чтобы Алиса прибежала и сейчас, чтоб до конца разбудить отца, но она занята: кушает любимые макарошки с сыром. — Не сомневаюсь даже, — чуть громче начинает отвечать Арс, видимо, окончательно просыпается, — И в кого это она такая? Загадка, — с сарказмом говорит он. — Ты на что это намекаешь? — Антон щурится и наклоняется над кроватью, пытаясь всмотреться в глаза Арсения. Но тот только прячется за одеялом и хихикает. — А на то, что вы с ней в две смены работаете: с понедельника по пятницу будишь ты, по выходным — Алиска. И никто не даёт нам с Веней выспаться! — наигранно трагично шмыгает носом Арсений, а потом начинает смеяться. — Ой, иди в баню, Попов! Не хочешь — не вставай. Я твою тарелку макарон сам съем, — Шаст украдкой улыбается, но быстрым шагом направляется к выходу, будто бы обиженно вздёрнув нос. На самом деле такие сцены для них с Арсом давно стали обыденными и уютными: они привыкли наигранно переговариваться и будто бы спорить на какие-то незначительные темы. Ругаться по-настоящему они не умеют, как бы ни старались. Всегда всё выходит смешно и шутливо. — Да встаю я, встаю! — Арсений вскакивает с кровати с улыбкой, и успевает только натянуть домашние шорты. Они, Арсений и Антон, и сами выглядят в поведении частично как дети. Кажется со стороны, что мужчины до сих пор так и не выросли, не стали такими уж серьёзными, как это положено состоявшимся в жизни семьянинам. Они так и остались вечно молодыми шутниками. И этого никак не отнять. Шастун первым заходит на кухню и решительно тянется к своей кружке с остатками уже остывшего кофе, который всё равно стоило бы допить. За ним следом в комнату влетает Арс, сонный, потрепаный, в мятой футболке, но с широкой улыбкой. — Доброе утро, страна, — Попов окидывает взглядом сначала Алису, а потом Веню. И если Алиса выглядит полностью довольной своим утром, то Веню явно многое категорически не устраивает, — Приятного аппетита. Как спалось? — у Арсения это дежурный вопрос, который он задаёт каждое утро с неподдельным интересом. Ему правда важно знать, как себя чувствуют его дети. — Фпафибо. Мне — ховофо! — с набитым ртом бубнит Алиса, от чего хочется смеяться всем. Она запивает макарошки молоком и переводит взгляд на брата, будто передавая ему слово. — Мне тоже. Пока кое-кто не начал кричать мне на ухо, — обиженно хмурится Веня, который этим утром, как известно, пострадал самым первым от насильственного пробуждения. — Я не кричала, — Алиса пожимает плечами, будто она на самом деле здесь не при чём, и отводит глаза в сторону. — Ага. Ты орала. И за ногу меня дёргала, — Веня поднимает глаза, отрывая взгляд от своей тарелки с тостами, и раздражённо исподлобья смотрит на сестру. Он её, конечно, сильно любит, но порой её чрезмерная активность переходит все границы дозволенного и выводит из себя. — Ну ладно вам, не ругайтесь, — Арсений приземляется на стул рядом и берёт в руки вилку, — Вень, у тебя же на двери замок есть, не забывай. Ты запирайся по выходным на ночь и спи спокойно, сколько угодно, — Попов хорошо понимает, как тяжело Вене, он всё-таки старше Алисы на пять лет, ему действительно нужно личное пространство. Именно поэтому и озвучивается такой совет. — Да она мне двери снесёт, — ворчит недовольно Веня, кусая тост в ветчиной и лениво жуя. Хотя оснований для таких выводов нет, Алиса никогда не пыталась проникнуть в его комнату, когда дверь была заперта. Она стучалась в таких случаях и, если брат не открывал, просто уходила. Всё-таки Антон с Арсом старались привить ей уважение к личному пространству старшего брата, объясняя, что ломиться в закрытые двери — некрасиво. Попов только громко вздыхает. Не очень хочется с самого утра заниматься всеми этими семейнымм разборками, особенно за завтраком. — Не снесёт она ничего, не боись, — в разговор вклинивается Шаст, давая возможность мужу спокойно насладиться завтраком, — Она же к тебе приходит не из плохих побуждений. Просто хочет поднять к завтраку. Она и меня будит, — Антон пожимает плечами, — Да, Алиска бывает порой вредная, но она зла делать не хочет и не стала бы никогда, — он кладёт ладонь на плечо сына, ободряюще гладит и пытается этим немного успокоить. Алиса в это время активно подтверждающе кивает головой. — Я понимаю, — Веня уныло вздыхает, но его лицо становится чуть проще. В любом случае, он и сам осознаёт всё это. Опять же, он любит сестру и никогда на неё не держал зла по-настоящему. Арс находит своё душевное равновесие, осознавая, что всё уже в порядке. Теперь ему гораздо спокойнее есть, когда между детьми не ощущается никакого негатива и напряжения. Антону тоже на душе становится чуть лучше. Он улыбается, напоследок утешительно треплет волосы Вени, потом целует Алису в макушку, а уже после оставляет поцелуй на виске супруга. И стоит довольный. Семейная идилия. — А ты почему не ешь? — вдруг доходит до Арса, и он поднимает недоумевающие глаза на Антона. Не хорошо это, когда вся семья ест, а омега, который всем завтрак приготовил, только рядом околачивается. Совсем нехорошо. — Да я не голоден, — Шаст отмахивается, — Попозже поем. — И какой ты пример детям подаёшь? — шипит Арс, — Надо завтракать, особенно когда ты с утра уже кофе выпил, — Попов говорит спокойно и ласково, но в его голосе ощущается легкое беспокойство. Он старается не давить на супруга со своими советами, но в то же время пытается как можно более убедительно призвать его к завтраку. — Да ладно тебе, если я чуть позже вас поем, ничего критичного не случится, не переживай, — Антон старается так же убедительно говорить, потому что есть ему сейчас не хочется вообще. Он смотрит в голубые глаза Арса на протяжении нескольких секунд, будто они играют в гляделки. — Эй! — Веня недоумённо восклицает, а Алиса вдруг начинает хихикать, закрывая рот ладонью. Арс и Антон оборачиваются одновременно и понимают, что она кинула в брата макаронину. — Алиса! — шокированно и с долей осуждения говорит Арсений, смотря на дочь, — Ну кто тебя так воспитывал, что ты едой бросаешься? Так же нельзя. Тебя только-только папа хвалил, говорил, что ты хорошая девочка, — Попов качает головой и щурится. Алиса не перестаёт улыбаться, ей нравится проделанная шалость. Она ничего плохого не видит в том, что сделала. Антон только молча подаёт Вене сухие салфетки, потому что Алиса попала ему макарониной прямо в щеку и нужно бы вытереть жирное пятнышно. — Ну это же весело-о-о! — смеётся Алиса и снова тянется рукой в свою тарелку, чтобы повторить свою шалость. — Ну и что? — Арс начинает возникать, потому что такое баловство ему совсем непонятно. Он привык к мысли о том, что в семье должен быть порядок. А такие занятия, как "бросаться макаронами", совсем не соответствуют порядку. К тому же, бедный Веня совсем не заслужил ни с того ни с сего получать макароны в лицо, — Это в первую очередь некрасиво, Алис. Да, тебе весело, но другим людям неприятно, — он говорит максимально спокойно, но при этом строго, стараясь вразумить ребёнка. Алиса дует нижнюю губу и строит глазки. Но, к сожалению, это не даёт никаких результатов в виде поблажек. Арс мог бы разрешить ей бросаться макаронами хоть по всей кухне, если бы это не нарушало комфорт его второго ребёнка. Ему хочется быть справедливым отцом, у которого дети будут на равных правах по отношению друг к другу. Веня благодарно смотрит на отца, но ничего не говорит. Не хочется в этой ситуации подливать масло в огонь. В воздухе повисает странная тишина. Алиса грустно шмыгает носом, а потом вздыхает и тянется за своим стаканом молока. Но уже спустя секунду девочка начинает громко смеяться, Веня сначала смотрит на отца удивлённо, а потом тоже прыскает от смеха. Арс на секунду замирает в недоумении, чувствуя, что что-то не так. Где-то сбоку заливается Шастун, решивший "разбавить атмосферу". — Антон, ты то куда?! — Арс повышает тон, встрепенувшись всем телом от такой несправедливости и неуважения. Он тут, значит, распинается, читая нравственные лекции, а ему прямо у ухо прилетает макаронина, и не от маленькой пятилетней дочери, а от взрослого мужа. Антон чуть ли не по полу катается от смеха. Арс оглядывается на детей, которые тоже не могут успокоиться. Веня только добродушно протягивает отцу сухую салфетку и смеётся. И в этот момент вся грозность и серьёзность Попова уходит куда-то на второй план. Сама собой наползает на лицо улыбка, он жмурит глаза, пытаясь сдержать свой собственный смех. А на душе вдруг растекается странное, но такое родное тепло. Арс вдруг понимает, что семейная идилия — это вовсе не порядок за столом, тишина и спокойствие во время еды. Общий смех и летающие макароны вполне могут быть проявлением этой идилии. — Прости пожалуйста, — сквозь смех извиняется Антон и, перехватив у сына салфетку, вытирает пятно на ухе Арсения, пока тот широко улыбается и будто бы тает. — Ну и дурдом, — посмеивается Арс. Но его вполне всё устраивает, он не жалуется. Даже рад в какой-то степени, что это утро наполнилось именно такими, яркими и теплыми красками.