Ты мне веришь?

      Его руки в крови. В чьей? Он не знает, она не его. Она вязкая, липкая. Тёмная лужа перед ним постепенно растекается, пачкает и без того алые одежды. Всё тело дрожит, ему страшно. Он ведь не убийца? Правда? Эта кровь не по его вине растекается по полу, да? Кто-нибудь, пожалуйста, скажите, что он не виновен. Кто-нибудь, дайте ему успокоительное.       Даже если бы Шена не нашли в крови возле трупа, всё равно решили бы, что именно он убийца. Даже если бы возле трупа нашли бы кого-то другого, даже если бы любой из них видел, кто убил на самом деле, к этому всё равно причислили бы проклятого Шена. Он никак не мог смириться с этим, злился, что судьба так над ним издевается, ненавидел всех вокруг и в то же время жалел их, думая, какие те глупцы, раз верят в проклятия. Но сейчас, с кровью на руках, он мог лишь глухо повторять "нет, нет, я не убийца, я не убийца, не убийца", Со стороны смотрелось крайне плачевно.       Всем известный своим отвратительным нравом, вызывающими оскорблениями и острым мечом, сейчас убеждает их в своей невиновности. Нет, это правда смешно. И Рен приходил над ним потешаться. Другие не спешили с этим, хоть и тоже считали Шена безусловно виновным. Убийцей. Человеком, который не смотря ни на что, пролил чью-то невинную кровь, наплевав на долг заклинателя — защищать людей.       Он тонул в осознании того, что ему никто не верит. Изнутри его всего разрывало от страха. Кажется, он сам себе тоже не верил, в конце концов, он ведь правда был у трупа. Он был в крови. Один. Единственный свидетель. Как в детективных книгах, где вместе с главным героем силишься разгадать кто убийца, но им оказывается он сам. Только таким героям все остальные верят, легко ведутся даже на самую банальную ложь. А он, даже если умрёт и случится убийство, и душу его в грехе обвинят, скажут, "этот демон на земле остался, чтобы и дальше невинных губить".       Это давило, изничтожало. Его руки всё ещё в крови. Он сидел на холодном полу и смотрел на свои дрожащие пальцы. Кто-нибудь спасите его. Он устал. Почему ему досталась такая судьба? Кто вообще заслуживает подобного к себе отношения? Помогите.       Стоило ему прикрыть глаза, хотя бы на секунду, и он уже видел себя с мечом в руках. Себя, кто режет чужую плоть лезвием Сладкого лакомства. Меч питается чужим страданием. Он будто светится алым под стать крови на лезвии. Но это же не правда? Он даже не знал, куда подевал своё оружие. Может оставил в замке вместе с мечом души? Он ведь был без него, когда сидел там. В крови. В чужой. У трупа. У им лишённого жизни человека. Шен не помнил его лица. Он вообще ничего не помнил. Он правда готов был поверить, что это его вина. Ну правда ведь. Разве мог кто-то так его подставить?       Что бы он не делал, он главное зло здесь. Что бы не говорил, он всегда не прав, врёт, наигрывает, пытается оправдаться, осветлить себя, но все знают, какой он на самом деле. Они уверены в своей правоте и его виновности. Они убеждены, что имеют право его судить и осуждать. Будто само проклятие давало людям вокруг старейшины пика Чёрного лотоса ненавидеть его, презирать и винить.       Кто-нибудь, заберите его отсюда. Кто-нибудь, пожалуйста, спасите его жалкую душу от этого бесчестного истязания. Хоть кто-то же должен его спасти? Шиан? Он же его брат, да? Он ведь должен помочь ему, не так ли? Он ведь знает, что Шен не виноват, да? Не виноват же…       К нему после Рена больше никого не пускали. Но Муан был бы не Муаном, если бы даже не попытался пробраться к нему любым иным способом.       Ослепительная фигура мечника с белоснежными волосами и фарфоровой кожей смотрелась совсем неуместно в этих тёмных затхлых коридорах. Он шёл беззвучно, ни что не могло выдать его присутствие здесь, если только кто-то напрямую его не увидит. Перед глазами Муана самым нужным сейчас являлась серебристая нить, что вела его к Шену. Эмоции проклятого старейшины были настолько яркими, что сводили Муана с ума.       Поворот. Один, второй. Ему было абсолютно плевать, кого ещё держали в этой темнице. Он точно знал, что ищет здесь. Муан чувствовал этого человека уже совсем близко, в очередной раз свернул, наконец-то достиг камеры, где заперли Шена. Тот сидел на полу и весь дрожал. Глаза его были пусты и напугано расширены одновременно, он смотрел то ли в пол, то ли на свои руки. Старейшина пика Славы ещё никогда не видел Шена таким.       Открыв решётку, Муан сделал шаг в сторону Шена, но растерял всю уверенность, когда эти глаза уставились на него.       — И ты тоже мне не веришь, да? — Тихо произнёс он, потом вдруг криво улыбнувшись. — Тоже думаешь, что я убийца.       Шен не искал подтверждения своим словам, он был в них полностью уверен. В его понимании, возможности оправдаться не существовало. В его понимании такой, как Муан ни за что не пришёл бы сюда. Он смотрелся неестественно красиво и светло в этом подземном мраке. Он был таким чистым, в отличии от Шена, чьи руки никто отмывать не собирался.       — Даже мне кажется, что это я убил… — Муан не успел подобрать хоть какие-то слова, да и Шен искренне думал, что перед ним не более чем галлюцинация. — Хотя я даже не знаю кого. И почему. Они все ненавидят меня. Ты тоже меня презираешь? Ну конечно, разве мог бы я так сильно изменить твоё отношение ко мне, чтобы… Чтобы ты мог думать, что это не моя вина — чьи-то смерти…       Опустив голову, он опять смотрел на свои руки.       — Я схожу с ума, правда? Такой отвратительный, я… Убийца… Ты бы не пришел сюда, мне всё кажется, я просто схожу с ума, потому что кого-то убил, я просто схожу с ума и ты на самом деле на совете с остальными решаешь мою судьбу, да? Они запрут меня на моём пике. Но я… я…       — Шен, заткнись. — Не выдержал Муан, всё же сдвигаясь с места и приближаясь к проклятому старейшине. — А если я скажу, что верю в твою невиновность, то мне ты поверишь и перестанешь нести эту чушь?       Чёрные глаза Шена полыхали чем-то потусторонним. Он всё ещё думал, что Муан лишь проекция его воображения и не более, потому был чёртовски обескуражен и таким ответом и тем, что мечник подошёл к нему, а потом вдруг обнял. Его. Всего такого грязного, грешного, в чужой крови, потерянного и отвратительного обнял тот, чьи одежды никогда не видели такой грязи, чья кожа была чиста и ухожена и её никогда не окрапляла человеческая кровь.       — Я клянусь, что верю тебе. — Тихо сказал Муан, чувствуя, как внутри Шена возникает ещё более яркая волна эмоций, которая захлестнула их обоих с головой. — Я клянусь, что верю в твою невиновность, верю, что ты не убивал тех людей.       Людей? Разве там был не один труп? Хотя он и одного то не видел, только кровь на своих руках и возле ног. Он не убивал? Муан ему верит? Муан? Это правда? Это не его выдумки? Ну разве галлюцинации могут быть такими яркими? Так тепло обнимать?       Уткнувшись лицом в плечо мечника, Шен обмяк в его руках. Дрожь его тела словно стала в разы сильнее, а потом Муан почувствовал, что его плечо намокает от слёз. Шен плакал? Это точно был Шен? В любой другой ситуации Муан Гай бы просто не поверил, что перед ним старейшина проклятого пика, тот ядовитый и колкий Шен, внушавший в окружающих страх и ненависть.       Но именно Шен сейчас прижимался к нему и глухо рыдал, не справляясь с теми эмоциями, которые так долго держал внутри. И Муану очень сильно хотелось защитить его, спрятать ото всех этих злых языков и никчёмных заклинателей. Чтобы больше никто не смел доводить его до такого, чтобы больше никогда не чувствовать, что Шену настолько плохо и больно.       Муан останется на его стороне, во что бы то ни стало.