Вино и нетактильность

      Авантюрина перейти из фазы глубокого сна в хрупкое бодрствование заставляет настойчивый стук в дверь, старательно игнорируемый с помощью накрытой подушкой головы, но противный писк телефонного звонка заставляет подняться и открыть ночному гостю — экран телефона высвечивает большими цифрами 03:29.       — Эоны, что ты здесь делаешь? — Авантюрин вопросительно вскидывает одну бровь и ухмыляется, когда видит Рацио, опирающегося плечом о проем входной двери, с растрепанными волосами, отвратительно завязанным галстуком и слегка размазавшейся красной подводкой, и только звонко смеется, когда ловит на себе полуприкрытый длинными ресницами хмельной взгляд. — Ты что, пьяный?       — Глупости. — Рацио пытается встать ровно, насколько возможно, но тело отказывается подчиняться сигналам мозга, поэтому он снова прислоняется плечом к дверному железу косяка и хмурится, когда Авантюрин смеется громче. — Может, слегка.       — Док, да ты на ногах не стоишь — это, по-твоему, слегка? Проходи. — Авантюрин жестом пропускает Рацио в свою квартиру — огромную и детально обставленную — и проходит на пару шагов вперед Веритаса, чтобы тот следовал за Авантюрином — в лабиринте комнат человеку, здесь побывавшему один раз, ориентироваться сложно, даже если за спиной восемь ученых степеней. — И все же, что ты тут делаешь?       — Не имею ни малейшего представления. — Рацио пожимает плечами и старается идти ровно — насколько возможно — но способность к прямохождению стремительно испаряется, и Веритас неожиданно для обоих хватается за плечо владельца квартиры, заставляя Авантюрина вздрогнуть от подобного — прикосновения, даже случайные, минимизированы до максимума, и он этому даже рад, потому что несколько лет назад — в прошлой жизни — они не предвещали ничего хорошего. — Прошу прощения.       — Где ты так налакаться успел? — Авантюрин под умоляющим взглядом Рацио закидывает руку Веритаса себе на плечо, превращаясь в опору для пьяного гения, подмечает где-то в голове, что такой странный контакт с тяжелым Рацио не ощущается мерзким, и пытается идти в сторону пустующей с момента заселения в это жилье спальную комнату. — Я думал, ты не пьешь.       — Не пью. — Отзывается уверенно откуда-то снизу контрастный Рацио, всегда статный и на голову выше Авантюрина, сейчас похожий на пьяниц и гуляк в Золотом миге. И Авантюрину такая ситуация кажется крайне забавной, потому что один из умнейших людей, что он за всю свою жизнь видел, всегда витиевато и складно выражающийся, сейчас не может контролировать ни тело, ни речь. — Вынужденная мера. Спасибо.       — У тебя какое-то исследование влияния алкоголя на организм разных видов живых существ, было мало желающих и тебе пришлось самому стать своим подопытным? — Авантюрин посмеивается, представляя Рацио в лабораторном халате, с пробирками, содержащими точную граммовку спиртосодержащих жидкостей, записывающим пояснения в базу данных после каждого опустошения сосудов. Они приходят — Авантюрин дотаскивает Рацио — в место назначения, и Авантюрин помогает Веритасу сесть на кровать, и снова вздрагивает, когда пальцы Рацио быстро проходятся по задней части шеи, не закрытой пшеничными волосами — не нарочно и совершенно случайно, он это знает, но несколько мурашек все равно пробегают по телу.       — Нет, куда зауряднее. — Рацио путающимися длинными пальцами пытается развязать расхлябанный галстук со складкой, которой быть не должно — ничего не выходит, и Веритасу остается только с просьбой посмотреть на ухмыляющегося Авантюрина. Авантюрин уверен, что Рацио будет стыдно утром, если вспомнит, поэтому их общение снова сойдется где-то в колкостях и сарказме с притворной надменностью и фальшивой глупости — но это будет утром, через три с лишним часа, а сейчас у них есть половинчатая возможность прояснить хоть что-нибудь, потому что Авантюрин готов рассказать почти обо всем, если попросят, а Рацио в трезвом уме ощущается закрытой книгой на древнем и мертвом языке без картинок, прочитать которую человеку, даже в школе не обучавшемуся, труднее, чем найти выход из Небытия. — Можете помочь, пожалуйста?       — А что тогда? — Авантюрин продолжает ухмыляться, ловко хватаясь за узел галстука Рацио, но собственные пальцы немного дрожат, потому что от шеи Веритаса его отделяют несколько сантиметров, и в голове мелькает желание будто бы случайно коснуться — ему слишком интересно, что он ощутит — Рацио даже не заметит, а если заметит — не вспомнит, но поступать так — неправильно. Авантюрин только злится на подобные мысли, быстро справляется с тканью на шее и аккуратно вешает галстук на изголовье кровати.       — Благодарю. Я проиграл спор коллеге. — Рацио кивает головой и тянется к пуговицам на рубашке, не торопясь ее расстегивать — Авантюрин не понимает, стесняется ли доктор или не хочет потерпеть неудачу с мелкой моторикой.       — Кто-то смог тебя переспорить? Ты согласился на спор? Док, это точно ты? — Авантюрин смеется и удивленно смотрит на Рацио, пальцы которого все еще в застывшем жесте держат верхнюю пуговицу рубашки. — Ты стесняешься?       — Это был сугубо научный спор. Не желаю это обсуждать. — Говорит Рацио, обдумывая ответ некоторое время, убирает руку и скрещивает ее со второй на груди, немного хмурясь. — Откуда вывод о стеснении?       — Ты уже пару минут держишься за пуговицу. Держался точнее. Я подумал, что ты стесняешься, поэтому не расстегиваешь рубашку. — Авантюрин пожимает плечами и наблюдает за еще более задумчивым Рацио, будто перед Веритасом сейчас не обыкновенные белая рубашка на пуговицах и Авантюрин, а загадки Нус.       — Чего конкретно, по вашему мнению, я должен стесняться? Своего объективно красивого тела или взгляда ваших субъективно красивых глаз? — Рацио самоуверенно, но не слишком элегантно поправляет металлическую веточку на темных волосах, и возвращает пальцы к верхней пуговице. Авантюрин только недоуменно поднимает брови и слегка поджимает губы, путаясь и не понимая, как ему реагировать на последнюю часть фразы Веритаса про его глаза — он никогда не считал их по-настоящему красивыми, и продал бы без раздумий, существуй спрос. Слышать такое от Рацио — еще страннее, но отчего-то разливающимся по телу теплом приятно. — Если вы поможете мне с этими пуговицами, сможете убедиться, что я не стесняюсь.       — Док, ты правда хочешь этого? Я же буду вынужден прикоснуться к тебе, а ты, вроде как, такой контакт не жалуешь. — Авантюрин удивленно смотрит на странного и нелогичного Рацио и списывает подобные слова и поведение на алкогольное опьянение. Авантюрину по неясной причине снова хочется коснуться Рацио, даже если через тонкую белоснежную ткань, забывая про свою нетактильность и неприятные ощущения каждый раз, когда кто-то трогает Авантюрина или Авантюрин вынужден к кому-то прикоснуться — списать это на алкогольное опьянение не получается, как ни пытайся, потому что в нем ни капли хмеля.       — Не жалую с дураками. Вы — не дурак. Я бы попросил, если вы не против. — Уверенно отвечает Рацио и не шевелится, упираясь взглядом в необычные глаза Авантюрина, выражающие неподдельные непонимание и удивление.       — Тебе будет стыдно утром. — Авантюрин садится рядом с Рацио, и тянется к темно-синей верхней пуговице, хмуря брови, и справляется с ней слишком быстро — но не прикасается к Веритасу. Останавливается перед второй и смотрит на Рацио. — Может, все же сам справишься?       — Вероятнее всего будет. — Рацио кивает головой, и Авантюрину кажется, что это сказано абсолютно неискренне и без единого намека на здравый смысл и обдуманность. Веритас расправляет многострадальную рубашку, ставшую яблоком раздора на последние несколько десятков системных минут из брюк, и показательно пытается разобраться с нижней пуговицей, совершенно, впрочем, безуспешно. — Кажется, с настолько маленькими предметами мои пальцы сейчас справиться не в состоянии.       — Вижу. — Авантюрин все еще смятенно, но расстегивает две следующие пуговицы. Примерно на середине его ведет, и он уже ничего не понимает — только проводит холодными и тонкими пальцами по оголившейся части торса Рацио, заставляя Веритаса прерывисто и громко вздохнуть. Рацио мягкий и приятный, и подобные осязательные чувства вытесняют все принципы, здравомыслие и убеждения в отвращении к физическому контакту — теперь Авантюрину хочется узнать, как ощущаются руки на собственном теле, не таком крепком и красивом, как напротив, несмотря на регулярные тренировки, с тонкой талией и торчащими косточками.       — Что вы сделали только что? — Уточняет Рацио почти смущенно, но без намека на обыденные презрение и снисхождение, и смотрит вопросительно на Авантюрина.       — Прости, док, было интересно. Сейчас я помогу тебе с одеждой и уйду. — Чувство вины и неразумности окатывают Авантюрина, поглощая подобно Ороборос миры — он даже вспомнить не может, когда ему в последний раз было настолько неудобно и смущающе. Но в лице ничего не намекает на внутренние эмоции — Авантюрин просто улыбается.       — Глупости, ни к чему уходить, если хотите остаться. — Слишком громко и будто бы настойчиво отвечает Рацио, заставляя Авантюрина рассмеяться по-настоящему — алкоголь в крови Веритаса дает о себе знать, потому что Рацио всегда — при всех ситуациях, что присутствовал Авантюрин — может контролировать громкость своего голоса. Через задумчивые несколько секунд Рацио только тихо уточняет, удивляя Авантюрина снова, в который раз за сегодняшнюю ночь: — Могу ли я так же, только с вами?       — Что? — Авантюрин почти наверняка знает, что имеет в виду под многозначительным «что», но решает на всякий случай добиться конкретики, чтобы избежать неловкости — она и без этого зашкаливает, достигая немыслимых значений, и существуй во вселенной Эон неловкости — он бы обязательно уже сделал их двоих своими эманаторами.       — Будто вы не понимаете, не стройте из себя глупца. — Рацио скрещивает руки на половинчато обтянутой белой тканью груди, и Авантюрин думает, что прямолинейный и колкий Рацио, который создание Тайззиронта себе домой возьмет, если это позволит ему высказаться, сейчас не может пересилить себя со своими ощущениями и не хочет быть отверженным.       — Я думал, ты меня считаешь глупым дураком. — Смеется Авантюрин и кладет ладони Рацио себе на плечи, распутывая узел рук Веритаса на его груди. И отчего-то теплые ладони ощущаются очень правильно и приятно, будто всегда должны лежать на плечах Авантюрина — он все еще нетактильный, но для Рацио хочет сделать исключение.       — О Нус, разумеется, нет. Я об этом уже говорил. — Рацио слишком ловко и аккуратно для пьяного гения залезает пальцами под ткань пижамы Авантюрина через шелковый воротник, заставляя Авантюрина вздрогнуть и едва слышно вздохнуть. — Но сейчас вы действительно ведете себя как последний идиот.       — Я? Это ты сказать не можешь, чего хочешь. Расстегнуть до конца твою рубашку? — Авантюрин быстро справляется с оставшейся половиной пуговиц, когда Рацио кивает головой, и даже не хочет думать, что и как будет утром — хочет только наслаждаться обрывисто и торопливо гуляющими по спине пальцами Веритаса, ощущая в последние несколько системных минут сильный тактильный голод — оказывается, дело не в нем, а в окружающих его до этого людях. — Так и чего ты хочешь, все-таки?       — Очередные глупости — я могу сказать обо всем, чего хочу. — Рацио поднимает опьяненный — уже слишком — взгляд на ухмыляющегося Авантюрина, и шепотом, приближаясь и увереннее сжимая пальцами мягкую кожу Авантюрина чуть ниже лопаток, будто пытаясь в быстроте слов скрыть неловкость, продолжает: — Хочу обнимать вас всю ночь, и чувствовать ваши пальцы на своем теле, и поцеловать вас, и исследовать ваше тело своими губами, и смотреть в ваши красивые и необычные глаза.       — Док, ты пьяный. Очень пьяный. — Авантюрин ухмыляется, замораживаясь в ступоре, потому что слышать такое — очень и крайне странно, смущающе и непривычно. И не то, чтобы ему сотни раз не говорили подобное, намекая на мерзкую и липкую близость — сейчас все ощущается почти невинным и чистым, если не считать иррациональное опьянение Рацио. И Авантюрину тоже хочется всего, о чем говорит Веритас, даже если утром они сильно пожалеют, поэтому он жадно и азартно, как олл-ин в покере, только с чувствами, обнимает Рацио.       — Да, спасибо за констатирование очевидного. Сугубо научный интерес, если вам так будет спокойнее. — Рацио прижимает Авантюрина к себе, по-пьяному резко и настойчиво, но не настолько, чтобы разворошить старательно забываемые эпизоды прошлого.       — Мог бы просто признать, что я тебе нравлюсь. — Улыбается-ухмыляется куда-то в шею Рацио Авантюрин, пока пытается отпечатать в памяти на случай обострения тактильного голода все происходящее.       — Хорошо. Вы мне, вероятно, нравитесь.

***

      — Что вы делаете в одной постели со мной? — Спрашивает только проснувшийся Рацио, потирая глаза, заставляя Авантюрина убрать на прикроватную тумбочку планшет и ухмыльнуться.       — Это моя квартира, док. — Авантюрин машинально, неосознанно тянется к Рацио, чтобы обнять, но быстро себя одергивает и укрывается одеялом почти до носа.       — Вопрос остается актуальным: что вы делаете с почти полностью обнаженным мной в одной постели, точно так же почти обнаженный? — Рацио откидывает кремовое одеяло — мягкое и теплое, почти невесомое, и обнаруживает на себе один лишь элемент одежды. — Мы?..       — Нет, не переспали. — Авантюрин качает головой и смеется по-доброму, потому что шокированный взгляд Рацио презабавный, и вспоминает произошедшее, начавшееся несколько часов назад и закончившееся часом ранее. — Ты только обнимал меня всю ночь и утро, причитал о том, как тебе плохо и о том, что пьют только абсолютные глупцы и идиоты, и разок извинился за Пенаконию.       — Надеюсь, на этом все? — Рацио неторопливо прикладывает ладонь голове, начинающей, по всей видимости, болеть из-за выпитого вчера, и вопросительно смотрит в удивительные цвета глаз напротив.       — Нет. Еще ты говорил том, что у меня красивые глаза, и тебе хочется поцеловать меня, потому что «перед такими губами устоять так же сложно, как перед возможностью получить доступ ко всем знаниям Вселенной». — Авантюрин поправляет кольца на пальцах и изображает кавычки во время цитирования Рацио, заставляя Веритаса хмуриться сильнее с каждым словом.       — И я, как вы выразились, не устоял? — Уточняет Рацио тихо, спустя пару минут неловкого — только для Веритаса — молчания. — Нет. И губами не ограничился. — Авантюрин ложится на бок, демонстрируя оставленные ночью следы губ Рацио чуть ниже ключиц и на животе. — Сказал, что «сугубо научный интерес» и признал, что я тебе нравлюсь.       — Ради Клипота, или кому вы там следуете, перестаньте. — Рацио почти зеркально действиям Авантюрина, выполненным несколько минут назад, закрывает половину лица одеялом.       — Тебе противно из-за того, что было вчера? — Почти холодно и безразлично уточняет Авантюрин — обидно, почти что больно и слегка неприятно осознавать, что подобное к нему отношение может быть вызвано только алкоголем.       — Нет.       — В чем проблема тогда?       — Я начинаю сомневаться в правильности своей убежденности в том, что вы — не глупец.       — Что ты имеешь в виду? — Обыденно и дежурно спрашивает Авантюрин, потому что все еще колко думать, что снова, как когда-то, стал игрушкой.       — Это не должно было произойти так скоро. — Они знакомы уже несколько лет, и осознание этого заставляет Авантюрина вопросительно, но с теплотой где-то внутри от понимания неправильности выводов, сделанных чуть ранее, поднять бровь на словах Рацио. — И не при таких обстоятельствах. Предполагаю, если вы были не против, я вам также небезразличен?       — Гениальное умозаключение, док. Да. — Авантюрин улыбается и через мгновение ощущает объятия — не такие резкие и пьяные, как несколько часов назад, и оттого куда более приятные, поэтому улыбается еще сильнее. — Мне нравится, но от тебя пахнет алкоголем.       — Мне перестать? — Серьезно и с ноткой обиды уточняет Веритас, ослабляя объятия, но не отстраняясь полностью.       — Нет. Просто констатирую факты, как ты всегда делаешь.