Навязчиво

       — Бесподобно.              Довольный жизнью Драко поболтал вином в бокале, будто внезапно вспомнив, что он вообще-то утончённый аристократ, потом прикрыл глаза и, сделав очередной глоток, с глухим стоном откинулся на спинку стула.              Гарри бы закатил глаза, но, честно говоря, он был согласен с Малфоем: вино в самом деле оказалось отличным... не то чтобы ему было с чем сравнивать. Гарри усмехнулся и отпил ещё немного.              Рон, Гермиона, Гарри и Драко перебрались на кухню и теперь расслабленно сидели за столом. Снейп, единственный после тоста опорожнивший бокал залпом, оглядел их чуть пригубленное вино с оскорблённым недовольством, будто они нарушили какой-то неписаный закон. Но потом со вздохом покачал головой и тут же удалился, бормоча под нос: «одни дети кругом».              Гермиона улыбнулась и подняла бокал на просвет.              — Вино и правда хорошее, да? — согласилась она, внимательно в него вглядываясь. И Гарри очень непривычно было видеть у Беллатрикс Лестрейндж это невинно-любопытное выражение.              — Сколько вы ещё пробудете такими? — спросил он, сверившись с часами: прошло уже почти два часа.              — Прилично, — Гермиона со вздохом посмотрела на настенные часы. — Ты же помнишь, что сваренное мной на втором курсе зелье продержалось всего час? — Гарри кивнул. Он помнил это слишком хорошо. — Так вот, эффект от зелья профессора Снейпа длится двенадцать часов, — в её тоне сквозило восхищение.              — Двенадцать?! — Рон едва не поперхнулся. — Хочешь сказать, мы застряли так до… — он тоже сверился с часами, — до семи вечера?!              — Боюсь, что да, — уныло кивнула Гермиона.              Скорбное выражение Рона смотрелось на лице Крэбба-старшего просто уморительно.              — Но сейчас только половина девятого, — застонал он.              — Да. Нас ждёт долгий и интересный день, — Гермиона неловко поёрзала на стуле. — Кстати… — она нагнулась и принялась снимать высокие сапоги. — Хочу избавиться от этого кошмара. Как она в этом ходит? В корсете же задохнуться можно, — наконец, Гермиона стянула обувь и с грохотом отшвырнула её в сторону, потом встала босая.              — Схожу переоденусь, — объявила она и вышла из кухни уже без прежней развязности в движении бёдер.              — А я бы хотел, чтобы она носила каблуки, — заметил Рон, уверившись, что она точно этого не расслышит.              Драко фыркнул и уже собрался снова глотнуть вина, как вдруг будто о чём-то вспомнил. Вся насмешливость мигом с него слетела.              — Недавно вы что-то говорили о Крэббе, — он обвиняюще посмотрел на Рона прищуренными глазами. — А она только что упомянула сваренное на втором курсе Оборотное…              Малфой переводил между ними взгляд, и лицо его становилось всё мрачнее, тогда как на их лицах расцветали ухмылки.              — Вы использовали облик Крэбба? — спросил он.              Рон кивнул и выдохнул, словно вспомнил нечто забавное:              — Ага…              Гарри и Рон не удержались и дружно рассмеялись, Драко грохнул бокалом по столу.              — Зачем?              — Ну… это целая история, — начал Гарри. Хранить этот секрет уже не было смысла. — Видишь ли…              — Эм, Эванс? — вдруг позвала его из коридора Гермиона. Гарри обернулся. — Ты… не мог бы ты подойти на минутку? — как будто бы нервно попросила она.              — Эм, — Гарри с Роном обменялись растерянными взглядами. — Эм, конечно, — ответил он и вышел из кухни.              Гарри остановился перед входом в уборную и спросил:              — Всё хорошо?              Гермиона с тихим скрипом приоткрыла дверь, и он едва не подскочил: ему никогда не привыкнуть к этому тёмному взгляду из-под тяжёлых век, особенно такому… смущённому?              — Ммм, можешь… мне очень неловко, но… не одолжишь толстовку и шорты? — почти пропищала она. — Просто… Беллатрикс такая… мои рубашки ей не подходят, и джинсы жмут…              Повисла тишина, и через пару секунд до Гарри дошло, что Беллатрикс Лестрейндж была куда… фигуристее Гермионы.              Подруга в образе Беллатрикс покраснела, и он снова едва не отскочил.              — А. Конечно. Да. Не вопрос. Разумеется.              — Спасибо, — кротко поблагодарила она.              Гарри ворвался в спальню и зарылся в чемодан, ища чистую толстовку. Одна смятая валялась на полу, но даже будь она чистой, Гермиона бы в ней утонула — она и ему была велика — но потом взгляд зацепился за кое-что. Ухмыльнувшись до боли в щеках, он схватил одежду и мигом вернулся к ванной.              — Вот.              Гермиона приоткрыла дверь и, протянув руку, ещё раз проговорила неловкую благодарность.              Всё с той же улыбкой Гарри вернулся на кухню.              — …теперь понимаешь? — втолковывал Рон что-то возмущённому до глубины души Драко. — Мы хотели узнать, кто стоял за этими нападениями, ну и вот…              — И вы подозревали меня? — недоверчиво вздёрнув брови, Малфой посмотрел на Гарри. — Правда?              Тот опустился на прежнее место, подхватил бокал и подтвердил:              — Ну да. Ты прямо напрашивался на эту роль… Забыл, как расхаживал и намекал, что знаешь нечто никому больше не известное? Что в отличие от нас, тупиц, ты в курсе, что происходит в Тайной Комнате?..              Драко ухмыльнулся.              — Ну да, как раз в моём духе… и всё равно. Вы под видом Крэбба и Гойла пробрались в гостиную Слизерина и допросили меня? — ухмылку как ветром сдуло. — Когда это произошло?              — На Рождество, — ответил Рон. — Я был Крэббом, а он Гойлом, и мы даже заблудились, потому что не знали ни где ваша гостиная, ни пароля от неё, но потом появился ты и отвёл нас куда надо, — он хохотнул. — Вот так.              — На Рождество… — медленно протянул Драко и задумчиво свёл брови, а потом, озарённый догадкой, распахнул глаза. — Вспомнил! — прокричал он и щёлкнул пальцами. — Они тогда странно себя вели: огрызнулись, когда я обозвал Грейнджер, а потом взяли и смылись…              Гарри и Рон задыхались от смеха под его убийственным взглядом.              — Актёры из нас были никудышные, — согласился Рон.              — И это вдвойне обидно, потому что я ничего не заподозрил!              В кухню вернулась Гермиона, и они разом лишились дара речи.              На Беллатрикс Лестрейндж красовался великоватый ей свитер ручной вязки с очень схематично изображённым на нём чёрным драконом. Мешковатые шорты свисали до самых колен, а длинные кудри были собраны в небрежный хвост. Гарри искренне решил, что это одновременно самое сюрреалистичное и при этом странно-восхитительное зрелище. Гермиона села напротив и закинула ногу на ногу.              — О Мерлин, — глазел на неё Рон, по физиономии Крэбба-старшего медленно расползалась улыбка. — Беллатрикс Лестрейндж в связанном моей мамой свитере, — он посмотрел на Гарри и благоговейно добавил: — Потрясно.              — Ага, вид что надо, — согласился Гарри, снова отпивая вина. Гермиона закатила глаза и взяла собственный бокал.              — Вы рассказывали Малфою о фиаско с Оборотным?              — Ах да, — Рон снова смотрел на Драко. — Что ж, актёры из нас были никудышные, но мы всё равно узнали, что хотели. Вовсе не ты открыл Тайную Комнату, как бы ты тогда ни намекал на обратное.              Малфой самодовольно усмехнулся.              — Вы в самом деле приняли меня за наследника Слизерина… — протянул он, светски взбалтывая вино, а потом задумчиво склонил голову набок. — Что ж, мне не в чем вас упрекнуть. Я же живое воплощение идеалов Салазара Слизерина. Коварен, изворотлив, умён… чистокровен… и кто знает, может, я действительно его дальний потомок, ведь чистокровные семьи так или иначе связаны. Может, я — наследник Слизерина…              Весьма собой довольный, он снова глотнул вина… а в Гарри вдруг взвилось глухое раздражение.              — Вот как? — огрызнулся он. — Так это над тобой измывалась вся школа, провозглашая тем, кем ты не являлся? Это ты, что ли, спустился в Тайную Комнату? — голос его сделался совсем зловещим на последнем вопросе: — Может, ты и на парселтанге говоришь?              Все с опаской покосились на Гарри от столь неожиданных нападок. Драко опустил бокал — он будто не мог понять, то ли ему нервничать, то ли обозлиться — и медленно проговорил:              — Нет… Это всё ты, верно?              На мрачном лице Гарри не дрогнул ни единый мускул, когда он твёрдо ответил:              — Именно. Это я.              …и после этих слов ему заметно полегчало.              Повисла напряжённая тишина. Гарри глотнул вина, не сводя пристального взгляда с Малфоя.              — …лааааадно… — наконец, на выдохе протянул Рон и хлопнул в ладоши, будто разбивая странную повисшую между ними враждебность. — У нас ведь за столом вообще не сидит наследников Слизерина, правильно? Правильно, — он ликующе вскинул бокал. — Давайте за это и выпьем. Ура!              — Ура! — поддержала Рона Гермиона и чокнулась с ним, потом отпила вина и вдруг икнула. Злость мигом оставила Гарри.              — Я тут подумал, давай ты сделаешь что-нибудь… этакое, — предложил он, глядя, как Беллатрикс покачивает ногой в свойственной Гермионе манере.              — Например? — она улыбнулась, потягивая вино. И Гарри заподозрил, что женщины в самом деле пьянеют быстрее мужчин: среди них щёки порозовели у неё одной.              — Ну… скажи то, чего никогда бы не произнесла Лестрейндж.              Гермиона задумчиво уставилась в потолок, покусывая губы, а Гарри воспользовался случаем и подлил в её бокал вина из уже наполовину пустой бутылки, найденной на кухне в основном стараниями Драко.              Вдруг Гермиона неприятно усмехнулась и снова начала походить на Беллатрикс.              — Как-то раз, — начала она грудным голосом, — я побрила ноги электрической бритвой, которая… — Гермиона понизила голос и окинула их многозначительным взглядом, будто посвящала в невероятную тайну, — …работает на батарейках.              Рон и Гарри покатились со смеху, а вот Драко растерянно переспросил:              — На батарейках?              Гарри хотел было ответить, но Рон его опередил.              — Это такие маленькие цилиндры, от которых работают всякие маггловские штуки. Типа зажигалок, — он посмотрел на Гарри и уточнил: — Правильно же? Типа зажигалок?              Они с Гермионой обменялись улыбками.              — Да, Рон. Именно так, — предельно серьёзно ответил Гарри. Драко и Рон знающе кивнули, будто теперь полностью поняли, что такое электричество и как оно работает.              — Скажи ещё что-нибудь, — продолжил Рон. — Расскажи о себе, Беллатрикс. Каково это: быть самым страшным Пожирателем в мире?              Гермиона быстро сделала очередной большой глоток, и щёки её раскраснелись ещё сильнее. А Гарри, похоже, начал догадываться, почему Лестрейндж одевалась так, как одевалась. Ведь без всей этой чёрной кожи и высоченных каблуков, благодаря котором она буквально смотрела на всех свысока, Беллатрикс казалась… безобидной. А вот так: с завязанными в высокий хвост волосами, в свитере и порозовевшим лицом… она была почти — прости господи — милой.              — Ах, Мерлин, — произнесла Гермиона, обмахиваясь пальцами свободной от бокала руки. И Гарри не сдержал смешка от одних этих манерно-изнеженных интонаций… которые, впрочем, до сих пор оставались вполне в духе Беллатрикс. — Быть Пожирателем Смерти так… Вы себе даже не представляете, как.              — Так расскажи нам, — с усмешкой предложил Гарри.              — Это так… чертовски весело! Если не считать собраний, разумеется; собрания — скука смертная. И, клянусь, после моего возвращения из Азкабана, они стали ещё и болезненными. Временами очень болезненными, — очередной глоток вина. — Знаете, мы ведь всегда приходим сильно заранее — как и должно — но только не Снейп со своими хроническими пятиминутными опозданиями. Он вообще уникум в этом плане, и отмазка у него никогда не меняется: «Приношу свои искренние извинения, мой Лорд, меня задержали дела Хогвартса…» — Гарри едва не поперхнулся, услышав, как Гермиона голосом Беллатрикс передразнивает Снейпа. — А я ему: какого дьявола? Какие нахер дела Хогвартса в десять вечера? Хочешь сказать, ты и сегодня подтягивал какого-то невежу в целебных зельях? Вот так вот! Но Тёмный Лорд такой: «Это неважно, Северус…» — подражать голосу Волдеморта у неё получилось тоже хорошо, — проклятье, неужели только я вижу, каков из себя Снейп на самом деле? Нет, ну правда! Тьфу! Так воооооот…              Гермиона рассеянно махнула рукой. Рон, посмеиваясь, подлил ей вина и попросил:              — Расскажи о нём что-нибудь ещё.              — О, сейчас как расскажу! — она распалённо подалась вперёд, явно входя во вкус. — Этот Снейп... это просто кошмар какой-то, когда он берёт на собраниях слово «о том, что творится в Хогвартсе»… А ведь в последнее время он ни разу не рассказал нам ничего по-настоящему полезного! Начинает он всегда с одного и того же: «Альбус Дамблдор часто покидает замок и ищет Мальчика-Который-Выжил, но поиски его бесплодны». А я ему: «Чёрт бы тебя побрал, бесхребетная тварь, расскажи нам то, чего мы не знаем!» Потом он и вовсе несёт какую-то чушь: «За эту неделю я поймал трёх из четырёх Уизли и конфисковал у них навозные бомбы, и, хотя Грейнджер верно ответила на все вопросы о противоядиях на уроке, это не помешало мне с блеском исполнить свой долг и к пятнице лишить их факультет двадцати баллов», — несмотря на безупречную игру, на этих словах в голос Беллатрикс закрались интонации Гермионы.              Рон уже едва ли не сползал со стула от хохота, и раскраснелся тихо посмеивающийся Драко. Гермиона же вошла в раж и останавливаться, похоже, не собиралась.              — Я же про себя подумала: «Здорово, Северус, просто здорово. Благодаря тебе мы все спасены: Гриффиндор в этом году не возьмёт кубок школы, и именно это поможет нам победить в чёртовой войне». Тц, — она осушила бокал до дна. — А потом… потом Снейп принялся стенать о том, какой он недооценённый, как хочет получить место преподавателя по Защите от Тёмных Искусств, как и в этом году собирается выдвигаться на него и надеется, что на этот раз у него всё получится…              Гарри потянулся было к бутылке, но, к его удивлению, Драко опередил его. Они трое будто пришли к негласному соглашению и теперь хотели просто-напросто споить Гермиону Грейнджер веселья ради.              Удивительное дело, но она, похоже, полностью их в этом поддерживала и даже нетерпеливо и властно — совсем как могла бы настоящая Беллатрикс — протянула Малфою пустой бокал. Гарри решил, что из Гермионы вышла бы выдающаяся актриса.              — …вот так прямо посреди собрания он ударился в самобичевания, а мы с Тёмным Лордом только переглядывались и закатывали глаза… мы с Тёмным Лордом часто так делаем: обмениваемся взглядами украдкой… только мы вдвоём, ведь я его лучшая подруга… если на собрании особенно скучно, мы, бывает, играем в зажималочки под столом.              Последнее замечание особо впечатлило Драко, который буквально сполз на пол и теперь задыхался от смеха.              Гермиона же оставалась предельно серьёзной, хотя её благодарная публика уже рыдала от хохота, и продолжала как ни в чём не бывало:              — Так вот, мы ему в ответ: «Севви, душечка, этот противный старик никогда не назначит тебя на эту должность! Взгляни правде в глаза, розанчик! Дамби больше не будет поощрять кое-чьи тёмные поползновения. Он, конечно, дурак, но не настолько же!» И что бы вы думали? На следующее же собрание с радостным воплем «Меня приняли!» врывается Северус — вопреки обыкновению вовремя — и едва ли не расточает радужные лучи из задницы… А я такая: «Вы, блядь, надо мной издеваетесь?»              Она сделала очередной большой глоток. Гарри уже ничего не видел сквозь слёзы, Драко же скукожился на полу и, похоже, всерьёз собирался там умереть.              — Нет, правда, издеваетесь же, сукины дети! Я провела в Азкабане столько лет, а он — это двуличное хитрожопое насекомое, всё это время ползавшее по долбаному замку — получил работу своей мечты. На минуточку: с пенсионным страхованием!              Она хватила свободной рукой по столу.              — Иногда… — процедила Беллатрикс… то есть, Гермиона. — Иногда… я всей душой желаю, чтобы взбеленившаяся зверушка Тёмного Лорда просто откусила его немытую башку.              Гарри откинул голову: ох, если бы только она знала…              Рядом обмяк обессиленный от смеха Рон, Гермиона же — благослови её бог — всё не выходила из образа и, неторопливо потягивая вино, безмятежно разглядывала потолок.              — Кажется, — выдавил, наконец, Гарри, поглядывая на содрогающегося на полу Драко, — …ты вот-вот прикончишь Драко Малфоя. Ты только взгляни на него, он же почти готов.              И это была чистая правда: Малфой больше не мог смеяться в голос и теперь просто лежал и судорожно трясся всем телом.              Гермиона ухмыльнулась ему.              — Вот как? — насмешливо протянула она и встала. — Я тебя убиваю, племянничек?              Драко перекатился на спину, отчаянно пытаясь совладать с собой.              — …Я… зажималочки… — и снова пропал.              — Ха. Ха, — недобро усмехнулась Гермиона и, склонившись, потыкала его в живот кончиком палочки. Малфой тут же свернулся, как мокрица-броненосец, защищающий брюхо, но по-прежнему трясся от беззвучного смеха. — Ха! Ха! Ха! — на каждое восклицание она тыкала Драко в рёбра, а тому не хватало сил отбиться.              — Х-хватит… — жалостливо просипел он к вящей радости наблюдавших за ними из-за стола и хохочущих Рона и Гарри.              Всё закончилось, когда Малфой сумел ударить её по лодыжке, заставив нетрезвую Гермиону пошатнуться. Она споткнулась и едва не распласталась на нём. Чуть погодя Рон переборол себя и помог ей встать (эта любезность Драко, разумеется, не коснулась).              — О, господи… — выдавил Гарри, стирая проступившие слёзы. — Гермиона… ты… ты просто… Стоп, — он замолчал, только сейчас сообразив, что она говорила. — Снейп… Снейп преподавал Защиту в прошлом году?              — Да… — ответил раскрасневшийся и снова вскарабкавшийся на стул Малфой, прежде чем осушил остатки вина из своего бокала.              — Правда? — Гарри переводил взгляд между Роном и Гермионой… чувствуя себя очень странно: он будто разговаривал с собравшимися в его доме за кухонным столом Пожирателями Смерти.              — Да, — ответила Гермиона, нарочно смягчив «д» почти до «т», как часто делали дети, и снова заставляя Драко фыркнуть от смеха.              Но только пришедший в себя, Гарри пока был не настроен веселиться.              — Но… а кто тогда преподавал Зелья?              — Человек по имени Гораций Слагхорн. Разожравшийся старый морж, — Малфою, очевидно, этот Слагхорн не очень нравился.              — Напыщенный жадный старикашка, — добавил Рон, полностью разделяя его чувства.              — Ничего подобного, — произнесла Гермиона.              — Ага, тебе хорошо говорить, — пробормотал Рон. — Ты ему понравилась, и он всегда приглашал тебя на эти свои вечеринки… — раздражённый, он посмотрел на Гарри. — Этот Слагхорн собирал в своего рода клуб приглянувшихся ему студентов: тех, кого он считал особенными, умными и тому подобное…              — Я так понимаю, из вас туда пригласили только Гермиону? — спросил Гарри и в ответ получил их разом скисшие физиономии. — Так… стоп, Рон, ты ходил на Зелья? Ты сдал СОВ на «П»?              Тот рассмеялся.              — Неа. У меня было «В», но Слагхорн принимал на занятия учеников и с «В».              Гарри секунду переваривал новую информацию. Вернись он в Хогвартс, тоже ходил бы на Зелья… и на Защиту с…              Что ж, зато он целый год провёл без Снейпа.              — Как думаете, чем сейчас занят Снейп? — спросил Гарри, вспомнив о быстро удалившемся Мастере Зелий.              Заметно взволнованная Гермиона вздохнула.              — Наверное спит. Он вряд ли хоть раз нормально отдыхал в последнее время.              Заметив её смягчившееся выражение, Рон нахмурился. Гарри же просто кивнул, признавая её правоту.              — У нас закончилось вино, — Малфой переключил внимание на себя и потряс пустой бутылкой, прежде чем многозначительно посмотрел на Гарри. — Не хочешь принести…              — Воды, чтобы мы все немного освежились! — выпалил Рон под насмешливым взглядом Драко. Гарри сразу понял, в чём дело: Гермиона не знала про огневиски и едва ли поддержала бы их желание окончательно напиться пронесённым тайком алкоголем.              — Эта хорошая мысль, Рон, — её голос прозвучал по-другому, и перед ними вновь предстала всем хорошо знакомая Гермиона Грейнджер.              Рон бросил на Гарри быстрый, полный облегчения взгляд и встал, будто бы ставя точку.              Малфой тоже уловил изменившееся настроение.              — Ладно, так чем займёмся, Эванс? — протянул он, крутя пустой бокал.              Гарри усмехнулся. Он встал и понял, что алкоголь повлиял и на него: от движения кровь ударила в виски и голова как будто бы… закружилась.              — Есть у меня одна идея, — сказал Гарри и жестом предложил подняться и им. — За мной.

* * *

      — Ух ты.              Гарри и сам не знал, отчего решил привести друзей в бывшую спальню Сириуса, ведь ступи сюда кто из них ещё пару дней назад, он был бы вне себя от бешенства. Может, причиной стало вино или внезапное желание выкурить ещё одну сигарету… или смутное предвкушение, что он собственными глазами увидит, как обряженная в нелепый свитер Беллатрикс Лестрейндж восхищённо рассматривает обклеенные неподвижными маггловскими плакатами стены… Что ж, пожалуй, это того стоило.              Гермиона провела ладонями по самому большому постеру с Битлз и с нежной улыбкой произнесла:              — В моей комнате висит точно такой же.              — Вау, вы только гляньте, — Рон зарылся в шкаф, полный коробок с самым разнообразным и местами странным содержимым. — У него тут куча ремней… и камера! Интересно, она магическая или маггловская?.. Да тут прям целый музей маггловских штукенций…              Гарри подошёл к нему и тоже открыл одну из коробок. Обнаружив внутри чёрный шарф и винтажные позолоченные авиаторы, он с широкой улыбкой мигом их нацепил и посмотрел на Рона:              — Мне идёт? — получив одобрительный кивок от физиономии Крэбба-старшего, Гарри ухмыльнулся и повернулся к Драко.              — Что скажешь, Малфой? Я страшно в этом хорош, а? — он принял картинную позу.              Рассеянно разглядывающий тот самый пин-ап календарь с девушками в бикини, Драко перевёл на него взгляд… и нахмурился.              — Чёрт побери, но, кажется, ты прав, — пробормотал он, явно недовольный этим фактом.              Гарри удивлённо распахнул глаза — едва ли это было заметно за тёмными стёклами — но Малфой, похоже, и сам понял, что отвесил ему комплимент, и, прочистив горло, тут же снова вперился взглядом в календарь.              — Ха! — Гарри с радостным воплем бросился к зеркалу. Взъерошив волосы сильнее обычного и приняв очередную пафосную позу, он решил, что очки и вправду ему к лицу. — Когда выберусь из этого дома, то точно куплю себе мотоцикл и зачарую его для полётов.              Отражение окинуло его унылым взглядом и осторожно уточнило:              — Точно?              — Конечно. Ведь теперь у меня есть соответствующий прикид, — бросил в ответ Гарри и отвернулся, возвращаясь к открытой коробке. — Чего только у Сириуса не было… О, гляньте!              Все повернулись к нему, и Гарри поднял над головой очередную свою блестящую находку.              — Маггловское радио!              Чёрного цвета, оно было старым, маленьким и местами пошарпанным, с переключателем между амплитудными и частотными модуляциями и с длинной тонкой антенной, которую Гарри тут же вытащил. Повозившись немного с кнопками, он включил его, но услышал только белый шум.              — Вот же, — расстроился Гарри. — Не работает…              — Разумеется, не работает, — раздражённо бросила Гермиона. — Это же электрический прибор, а в доме слишком много магических помех…              Но Гарри не собирался так быстро признавать поражение: желание услышать музыку было слишком велико. Так что, устроившись на краю кровати, он принялся ловить частоты.              — Ну же, детка, — почти кокетливо выдохнул Гарри, покусывая нижнюю губу и буравя радио взглядом сквозь линзы авиаторов. — Сыграй мне.              …что ж, похоже, приёмник только и ждал подобной просьбы.              Непрерывные помехи вдруг сменил бит. Очень знакомый, чёткий бит.              — Bum-bum-bum… Another one bites the dust…              Гарри улыбнулся до боли в щеках.              — О господи, — выдохнула Гермиона и запрыгнула к нему на кровать, разглядывая радио поверх его плеча. — Наверное Сириус его зачаровал…              — Здорово, — хохотнул Гарри и сделал погромче. — И группа что надо.              — And another one down, and another one down, another one bites the dust…              — Кто это? — спросил Малфой, внимательно разглядывая приёмник с другого угла комнаты.              — В смысле — кто? — недоверчиво произнёс Гарри. — Квин!              — Это маггловская группа? — протянул Драко.              — Вообще-то, — встрял Рон, — о Квин знает каждая вторая магическая семья. Фредди Меркьюри был известным на весь мир сквибом, поэтому он и сменил имя… Ты что, правда о нём не слышал, Малфой?              Гарри на секунду онемел от новости, что Фредди Меркьюри, оказывается, был сквибом, Малфой же оскорблённо фыркнул и твёрдо ответил:              — Не слышал.              — Да ладно, — не поверил Гарри. — Все знают Квин. Держу пари, о них слышали даже китайские волшебники, ни слова не понимающие по-английски, — Рон и Гермиона прыснули, Драко же заносчиво вздёрнул подбородок.              — А я не слышал.              Гарри со вздохом провернул переключатель. На секунду по комнате вновь разлился белый шум, сменившийся куда менее бодрой мелодией. Это была медленная и печальная песня, почти баллада.              — …There’s no chance for us… It’s all decided for us… This world has only one sweet moment set aside for us...Who wants…to live…forever? Who dares…to love…FOREVER? When love must DIE?..              — Хм, — хмыкнул Гарри и обернулся к Гермионе. — Похоже, оно играет только Квин.              Та вздохнула. И этот выдох — как у сохнувшей по своему кумиру школьницы — сюрреалистично сочетался с обликом Беллатрикс Лестрейндж.              — Обожаю эту песню. Такая красивая и в то же время трагичная, — она прижала ладонь к сердцу, будто у неё защемило в груди.              — But touch my tears with your lips… Touch my world with your fingertips.              — Вот как? — Гарри и Рон обменялись скептическими взглядами. — Может, найдём что-нибудь позадорнее?              — And we…can have…forever! And we…can love…FOREVER!              Он снова провернул переключатель, и песня, заигравшая на этот раз, показалась идеальной.              — Can anybody… find me…              — То что надо, — заметил Гарри, пристраивая приёмник на комод.              — Somebody to love?..              Вступило фортепиано, и Гарри, вытянув перед собой руки, принялся перебирать пальцами воздух, будто играя на призрачных клавишах, а когда началась сама песня, он запел вместе с порозовевшей, широко улыбающейся Беллатрикс… то есть, Гермионой.              — Each morning I get up I die a little, can barely stand on my feet…              Гермиона, казалось, была в восторге. Она тут же подхватила партии хора, схватила Гарри за плечи и развернула его к зеркалу.              — Take a look at yourself!              Тот послушался. Отражение его выглядело… раздражённым.              — Take a look in the mirror and cry, Lord, what you’re doing to me… — пропел ему Гарри, разводя руки в стороны. Отражение сделалось ещё угрюмее.              — I have spent all my years in believing you, but I just can’t get no relief, Lord!              Рон рассмеялся и теперь подпевал хору вместе с Гермионой. Драко взирал на них едва ли не с отвращением. Гарри припомнил, что однажды видел на лице Нарциссы Малфой такое же выражение: будто под нос ей поднесли нечто дурно пахнущее.              — Somebody, ohhh, somebody, can anybody find me…              Гарри указал пальцем на Драко, и тот вздрогнул, словно его ударили.              — Somebody to love?              Может, из-за подозрений, что Малфой прекрасно знает эту песню, но не хочет в этом признаваться, или из-за явного дискомфорта, который тот испытывал, глядя, как поют Гарри, Гермиона (в облике Беллатрикс) и Рон (в облике лучшего друга Люциуса)… а может, виной всему был алкоголь, но они втроём, будто сговорившись, решили вовлечь в это импровизированное представление и Малфоя. Хотел этого сам Малфой или нет.              Гарри взял ведущую партию, а Рон и Гермиона подхватили.              — I work hard ("he works hard!") every day of my life, I work s;til I ache my bones! At the end ("at the end of the day!") I take home my hard-earned pay all on my own!              Гарри резко подался вперёд и рухнул перед Драко на колени, молитвенно сложив ладони.              — I get down on my knees and I start to pray…              Рон с Гермионой остановились по бокам, чуть позади него, и, водя руками в воздухе, почти прокричали:              — Praise the Lord!              — Til the tears run down from my eyes, Lord!              Гарри вскочил и приобнял одной рукой окончательно растерявшегося Малфоя.              — Somebody, oh somebody, can anybody find me…              Другую руку он простёр к потолку, будто требовал ответа у небес… и Драко, всё-таки не выдержав, улыбнулся.              — …Somebody to love? — это они пропели все разом. Даже Малфой.              Внезапно мелькнула яркая вспышка света, и Гарри удивлённо огляделся: поверх объектива найденной недавно камеры ему задорно улыбался Рон. Он, похоже, решил запечатлеть столь невероятную картину «Драко Малфой слушает маггловскую музыку».              Тогда-то Гарри и заметил, что музыка стала громче… намного громче. Будто на протяжении всей песни кто-то постепенно выкручивал звук на максимум. Это тоже было дело рук Сириуса?..              Впрочем, никто кроме него не обратил на это внимания. Гарри снова посмотрел в зеркало и пропел своему отражению начало нового куплета, а Драко — этот вредный врунишка — несмотря на фотографирующего их Рона, подхватывал все слова «незнакомой» песни.              — Every day, I try and I try and I try, but everybody wants to put me down! They say I’m goin’ crazy!              Гарри сорвал с носа очки и швырнул их в угол комнаты и, похоже, сумел-таки перебороть собственное отражение: только что прожигавшее его укоризненным взглядом, теперь оно явно сдерживало смех. Гарри схватил с комода расчёску и пропел в неё, будто в микрофон.              — They say I got a lot of water in my brain! I got no common sense, I got nobody left to belieeeeeve!              Рон, Драко и Гермиона прокричали вместе с хором из приёмника, который теперь играл просто оглушительно:              — Yeah, yeah, yeah, yeah!              Наверное, именно поэтому в дверях нарисовался Снейп.              Появился он как всегда бесшумно — впрочем, из-за ревущей музыки они не услышали бы и стадо бизонов — и выглядел… Что ж, Гарри с чистым сердцем мог сказать, что выражение его лица вполне соответствовало творящейся в комнате вакханалии. Чёрные глаза оттеняли такие же чёрные мешки, и, похоже, Гермиона была права: Снейп ушёл наверх, чтобы отдохнуть. Но спать при таком шуме не смог бы никто.              Когда в мелодию ворвалось гитарное соло, Гермиона, сорвав резинку, тряхнула гривой чёрных кудрей и — Гарри не поверил своим глазам — принялась перебирать струны на призрачной гитаре, как он сам недавно играл на фортепиано. Существовало ли в мире зрелище удивительнее аккомпанирующей Квин Беллатрикс Лестрейндж в фирменном свитере от Уизли?              У Снейпа же в голове, кажется, и вовсе произошло короткое замыкание, и теперь он пытался сообразить, как какие-то там… сколько? час-два назад? и одна бутылка вина преобразили утро, знаменующееся тостом «За успешную операцию в Гринготтсе», в «Мюзикл имени Гарри Поттера», включающий в себя Гермиону Грейнджер в облике Беллатрикс Лестрейндж, Рона Уизли в облике Крэбба-старшего и, собственно, самого Гарри Поттера на пару с Драко Малфоем.              В общем, кислая мина Снейпа почти не уступала тому недавнему выражению, которое появилось на его лице, когда он узнал, что Лорд Волдеморт проникал в сны Гарри Поттера. Так что он неподвижно застыл с бессильно опущенной палочкой от нелепости всего происходящего…              И стал следующей мишенью.              Гарри вскочил на кровать, по-прежнему сжимая расчёску как микрофон, и запел, глядя прямо на бывшего профессора. На застывшем желтоватом лице начал медленно проступать ужас.              — Got no feel, I got no rhythm, I just keep losing my beat!              Трое сообщников указали на Гарри пальцем и хором пропели на высокой ноте:              — You keep losing and losing!              — I’m okay, I’m alright, ("he’s all right, he’s all right!") I ain’t gonna face no defeat! — Гарри сорвал с себя шарф и швырнул его Снейпу в лицо. А тот, похоже, наконец оправился от шока и перевёл убийственный взгляд на надрывающееся на комоде радио.              — I just gotta get out of his prison cell! — проревел Гарри, вскидывая руки над головой, как свихнувшийся от праведности священник, и остальные, словно внимающая, верная паства, последовали его примеру и подхватили переходящую в вопль песню: — Someday I’m gonna be free, Loooord!              Именно в этот момент Снейп и замахнулся палочкой на крошечное и всё равно чертовски громкое радио. Оно оплавилось и развалилось, почти достигшая своего пика мелодия смолкла.              В воздухе зазвенела тишина. Гарри удручённо опустил простёртые к потолку руки.              — Кайфолом, — буркнул Рон и звучно уронил собственные поднятые руки. Снейп, казалось, вот-вот собрался разразиться гневной тирадой или же — что куда вероятнее — запустить в Гарри жалящим, как вдруг чудесным образом… снова зазвучала песня.              Она началась тихо, почти монотонно, но теперь зачарованное радио издавало её из каждого своего обломка.              — Find...me…somebody to love…              Эти слова прозвучали чуть громче.              Гарри сориентировался быстрее Снейпа.              — БЕЖИМ! — завопил он и, спрыгнув с кровати, схватил один из обломков. Остальные последовали его примеру, а Гермиона при этом издала такой клич, что Гарри списал это на желание поддержать образ Беллатрикс.              — А ну вернитесь! — заорал им вслед Снейп, раздался свист заклинания… и, кажется, Гарри услышал, как кто-то упал: скорее всего, Рон. Ведь именно он замыкал их спешно ретирующуюся процессию, да и из-за габаритов Крэбба-старшего он был самой неповоротливой мишенью.              Гарри же лидировал в их забеге. Почти летя вниз по ступенькам, он ощущал, как Драко и Гермиона дышат ему в затылок.              И именно тогда он впервые увидел Финеаса Блэка.              Портрет пустовал с самого возвращения Гарри на Гриммуалд Плейс. Он даже заподозрил, что Финеас не возвращался из рамы в Хогвартсе после смерти Сириуса. Но вот он появился, привлечённый, скорее всего, шумом музыки. Гарри промчался мимо с широкой усмешкой на лице…              — Привет, Финеас! — бросил он впопыхах. И если портрет не впечатлило носящееся по его дому как угорелое Нежелательное лицо, то следом он увидел…              — Добрый день! — выдохнула Гермиона, которая до сих пор выглядела как Беллатрикс Лестрейндж в свитере и шортах. Она хихикнула, когда Гарри схватил её за руку, будто лучшую подругу, и потянул за собой. Замыкал их забег промчавшийся мимо в гордом молчании взъерошенный и раскрасневшийся Драко Малфой.              А потом, несколько секунд спустя, по коридору с убийственной миной, размахивая палочкой и крича: — Остановите эту вакханалию! — пронёсся Северус Снейп. Всю эту дивную картину дополняли играющие на повторе слова «Find…me… somebody to love», которые становились всё громче.              Впрочем, Гарри было плевать, что там подумал Финеас Блэк. Оказавшись в центре холла, они с Гермионой и Драко бросились врассыпную, каждый со своим обломком радио, чтобы Снейп не смог разом их переловить.              — Find…me…somebody to love…              Песня снова звучала всё громче, а хор казался совсем уж громоподобным. Гарри будто бы услышал пронзительный визг: похоже, Гермиона попалась.              — Find…me…somebody to love…              Он ввалился в кухню, крепко сжимая в ладони свой обломок радио. Но даже зачарованное, оно не могло играть вечно сломанным. В то и дело затихающую музыку начал вплетаться белый шум.              — Find… me… love…              Следом за ним ворвался запыхавшийся Малфой. Они уставились друг на друга и под аккомпанемент шипящего радио со смехом затянули:              — Can anybody find MEEEE?..              Резко распахнулась дверь, и они вздрогнули, готовые снова пуститься наутёк, но вместо Снейпа увидели Гермиону. Её как-то удалось сбежать, пусть и потеряв свой обломок. Она рассмеялась и хотела что-то сказать…              Как вдруг замерла.              Разом растеряв всю весёлость, Гермиона смотрела на Гарри широко распахнутыми тёмными глазами. Кровь отлила от её лица, сделав его мертвенно-бледным, губы сложились удивлённым «о».              Радио, будто уловив сменившееся в комнате настроение, совсем замолкло. Музыка резко стихла. Гарри всей своей сутью почувствовал, как содрогается мир, пока он смотрел на до смерти напуганную Беллатрикс Лестрейндж, а на самом деле — Гермиону Грейнджер.              — Что? — выдохнул Гарри, улыбка сползла с его губ. Гермиона не смотрела ему в глаза, не сводя взгляда откуда-то с груди… На него хлынул такой дикий страх, что Гарри выронил обломок… — Что? Гермиона, в чём дело?              — Дайте сюда это чёртово радио!              Угрожающе выставив перед собой палочку, в коридоре появился Снейп, но стоило ему ступить на порог, как Гермиона резко протянула руку, хлопнув ладонью по косяку, и преградила ему путь. Он перевёл на неё убийственный взгляд, открыл было рот, но, заметив зловещую атмосферу, остановился. Гермиона всё не отводила глаз — этих тёмных, под тяжёлыми веками глаз — от груди Гарри.              Тот опустил голову и понял, на что она смотрит. Наверное, когда он сорвал с себя шарф и швырнул его в Снейпа, из-под рубашки выбился медальон… А сейчас Гермиона смотрела на него, как на обвившую его шею ядовитую змею. Гарри перевёл на неё растерянный взгляд, и от выражения её испуганного лица ощутил, как по позвоночнику забегали ледяные мурашки.              Гермиона осторожно шагнула к нему и наконец посмотрела в глаза с такой натянутой неестественной улыбкой, что Гарри испугался ещё сильнее. Она подступала так настороженно и выверено… будто шла по минному полю и боялась, что от одного неверного шага всё взлетит на воздух.              — Эванс?.. — Гермиона позвала его осипшим голосом. Взгляд её метался между его лицом и медальоном, и Гарри запоздало накрыл его ладонью, будто хотел спрятать. Гермиона сделала последний крошечный шажок и протянула раскрытую руку с заметно дрожащими пальцами. — Можно… Можно взглянуть на этот медальон?..

* * *

      Тайная комната.              Лорд Волдеморт медленно ступал по твёрдому каменному полу, вода холодила босые ступни, но он не чувствовал холода… Теперь он вообще никогда не мёрз.              Ещё одна человеческая слабость, которую ему удалось побороть. Он не ощущал голода, не ощущал холода…              Возможно, отныне ему можно было и не спать?              Ведь он и не спал после… Он не спал с тех пор, как…              …              Лорд Волдеморт уже давно даже не пытался заснуть.              Возможно, теперь ему просто не суждено было спать.              Он сам не уставал от этого ни на мгновение… но вот его Пожиратели Смерти совсем вымотались и обессилели в своих жалких смертных оболочках. Даже милая Белла, растратив весь свой, казалось бы, бездонный запал, сдалась. Она заснула, чтобы при наступлении рассвета с новыми силами вступить в новый день.              И Нагини… его бесценная душа. Она тоже, крепко сомкнув кольца, дремала прямо на его плечах. А ведь она и прежде всегда тянулась к нему, всегда старалась быть подле него, теперь же… теперь, когда его новая плоть постоянно источала тепло, хладнокровная змея старалась не покидать его даже во сне… Наверное, не перекладывай он её сам на место у камина, она бы и вовсе не сползала с его плеч.              Хотя змеиные глаза оставались открытыми, он знал, что Нагини спит. Чувствовал, как медленно движется по кровотоку её холодная кровь, и это убаюкивало его. Пожалуй, только это и могло помочь ему уснуть… По его собственной воле, разумеется; Лорд Волдеморт сам решил погрузиться в сон, соскользнуть в нереальный бессознательный мир.              Итак, на седьмой день после возвращения из белого мира… Тёмный Лорд отдыхал.              …              Тайная комната.              Что ж, можно было ожидать, что он окажется именно здесь. В этом великом месте, созданным его прославленным предком. В месте, где Лорд Волдеморт впервые пробудил василиска, чтобы продолжить свою благородную миссию… А потом ещё раз через много лет, воспользовавшись воспоминанием из дневника.              Но теперь Тайная Комната была пуста… Василиск исчез, дневник — исчез.              Исчез…              Исчез…              И…              — Здесь прохладно.              …этот голос. Невозможно. Невозможно, ведь этот человек тоже…              — И к тому же сыро.              …              Волдеморт обернулся.              — …Ты, — прорвалось сквозь его ощеренные зубы. В единственном слове было больше яда, чем в укусе василиска.              — Здравствуй, Том, — с улыбкой поприветствовал его Альбус Дамблдор.              Волдеморт едва не вздрогнул, услышав это имя… едва. Не сказав по этому поводу ни слова, он процедил:              — Убирайся.              — Но я ведь только пришёл! — беззаботно воскликнул Дамблдор, блестя голубыми глазами и окидывая Волдеморта оценивающим взглядом.              Тёмный Лорд сосредоточился и всей своей силой воли попытался развеять морок, посетивший его во сне… но ничего не вышло. Зачем его подсознание упорно проецировало Альбуса Дамблдора?              Его Лорд Волдеморт желал видеть в последнюю очередь.              — А вот это грубо, — проницательно сказал Дамблдор, будто и впрямь услышал последнюю мысль.              — Как ты здесь оказался? — выплюнул Волдеморт.              Старик пожал плечами.              — Не знаю. Это — как там говорится? — на твоей совести.              Волдеморт сощурил глаза, но Дамблдор больше ни слова не сказал. Взяв странный мотивчик, он с неподдельным любопытством принялся разглядывать свою левую руку, то и дело сгибая её и улыбаясь так, будто возможность сжать кулак приносила ему неимоверное удовольствие.              — Я забрал твою палочку, — неожиданно для самого себя выпалил Волдеморт. Дамблдор даже глаз не поднял, только вытянул руку, словно любовался ногтями.              — Вот как, и что теперь? — весело произнёс он.              Волдеморта накрыло раздражением от столь демонстративного неуважения, от того, что старик даже не смотрел на него, и он озлобленно продолжил:              — Я украл её из твоих холодных окоченевших пальцев. И теперь я — хозяин Старшей Палочки.              Тёмный Лорд мстительно усмехнулся, алкая увидеть, как на спокойном морщинистом лице проступает осознание, что он, Лорд Волдеморт, всё узнал, что убедился в существовании Дара Смерти и понял, что именно Дамблдор столько лет им владел, и что теперь…              — Ты? — всё с тем же безразличием уточнил Дамблдор, по-прежнему не поднимая взгляда, и вдруг щёлкнул пальцами, улыбнувшись пронёсшемуся по Тайной Комнате эху. — Действительно ты?..              Волдеморта прошило яростью, и он выплюнул:              — Я убил твоего феникса, — и для подтверждения этих слов расправил за спиной величественные крылья. Размах их был огромен, в тускло освещённой Тайной Комнате они блестели золотисто-красными перьями, сами собой излучая мягкий неземной свет.              На сей раз Дамблдор посмотрел на него, и Волдеморт улыбнулся с садистским удовольствием.              — Я выпил его кровь и поглотил сердце, — бросил он, заметив, как тот разглядывает крылья. — Я прикончил твоего бесценного Фоукса.              Тёмный Лорд ждал ужаса на старческом лице… и не дождался. Дамблдор заговорил всё с той же беззаботностью.              — И снова, Том… я ставлю твои формулировки под вопрос.              — Я лишил его жизни, — прорычал Волдеморт, чувствуя, как подрагивают крылья, потом окинул Дамблдора внимательным взглядом и снова усмехнулся. — Разве не от этого ты обрядился в чёрное, Альбус Дамблдор? — язвительно протянул он. — Носишь траур по своей почившей зверушке? Или оплакиваешь собственную кончину?              — Чёрное? — тихо пробормотал Дамблдор и взглянул на себя. — …и в самом деле. Как не похоже на меня. Знаешь, этот цвет совсем не в моём вкусе. Этому образу определённо не хватает лоска и блёсток… — он вздохнул. — Но это ведь твой мир, а не мой…              Волдеморт моргнул, сбитый с толку этой речью.              — К слову, — как ни в чём не бывало продолжал Дамблдор. — Где мы? — вздёрнув брови, он принялся поверх очков-половинок разглядывать тёмный широкий коридор.              На губы Волдеморта вернулась злорадная ухмылка.              — Альбус Дамблдор, ты стоишь в Тайной Комнате. В той самой комнате, существование которой считали мифом. Которую я обнаружил и я же открыл. Сокрытая комната великого Салазара Слизерина, в существование которой никто — даже ты — не верил…              — Ох, глупости, я всегда верил в её существование, — непочтительно перебил Дамблдор.              — Нет, не верил, — раздражённо рыкнул Волдеморт. — Ведь именно я обнаружил её, и никто больше за столько столетий не сумел…              — Я и не утверждал, что обнаружил её, — снова вставил Дамблдор, и у Тёмного Лорда нервно дёрнулись пальцы. — Я лишь сказал, что верил в её существование. Для веры не обязательно видеть то, во что веришь, Том…              Его голос сделался мечтательным и затих. Дамблдор тем временем сдвинул очки на переносицу крючковатого носа и окинул Тайную Комнату прояснившимся взглядом, словно до того, как Волдеморт озвучил их местонахождение, он ничего не мог толком рассмотреть.              Потом Дамблдор снова перевёл взгляд на Тёмного Лорда и чуть склонил голову набок, разглядывая крылья.              — Надо же, а ты сильно изменился, Том, — заметил он, посмотрев на него снова. — Нос тебе к лицу, — Дамблдор задорно улыбнулся. — Ты хорошо выглядишь, рождённый фениксом.              — А тебе к лицу… смерть, — отбил Волдеморт, но старик только рассмеялся.              — Мой феникс… в самом деле, Том? Признаюсь, даже я не предвидел такого поворота. Но говорить, что он мёртв… даже не знаю, — Дамблдор шагнул ближе, блестя глазами. Волдеморт подозрительно за ним следил, но сам не отступал.              — Я уже несколько минут нахожусь в твоём сне. Я незваный гость — мертвец, как ты недавно любезно напомнил — в твоём разуме. Я человек, которого ты ненавидел больше всех на свете, самая большая для тебя угроза. Но ты до сих пор не попытался проклясть меня. Как ни странно, тебя даже мысль об этом не посетила. А я ведь сейчас совершенно беззащитен. Помнишь, моя палочка у тебя? Поднять против меня мою собственную палочку — Старшую Палочку, Дар Смерти… Разве прежний Лорд Волдеморт упустил бы такой шанс?              Тёмный Лорд уставился на него, переваривая услышанное, а глаза у Дамблдора засияли ещё ярче.              — Ты ведь лучше прочих должен знать о последствиях от подобных игр с дикой древней магией. Особенно если она связана с кровью… Сердце и кровь преданного мне всей душой Фоукса, Том?.. Что ж…              И только после этих слов до Волдеморта дошло, что та привычная неизменная ярость на грани помешательства от одного только вида Дамблдора… нет, от одного лишь упоминания о нём…              …никак не приходила.              Дамблдор улыбнулся шире и взглянул на него поверх очков.              — Возможно теперь я даже начну тебе нравиться.              — Никакая магия в мире — древняя или нет — не пробудит во мне симпатию к тебе, старик, — отрезал Волдеморт, сжав кулаки. — Ты уничтожил надежду на неё в тот день, когда поджёг мой шкаф в приюте, — обвиняюще добавил он, и улыбка сползла с губ Дамблдора.              — Да… — протянул он. — Поджёг… Огонь, похоже, общая для нас опасная привязанность… Но, Том, мой огонь был ненастоящим, он не сжигал невинных.              Между ними повисла долгая тишина. Они лишь молча вглядывались друг в друга с одинаково холодными непроницаемыми масками на лицах.              — Так вот почему ты здесь? — произнёс, наконец, Волдеморт, ощущая, как зловещее понимание смыкает на нём пальцы. — Из-за смерти своей верной зверушки, из-за того, что я съел её сердце?..              Последние слова он почти прошептал, словно обращался не к стоящему напротив старику, а к скалистым стенам Тайной Комнаты.              — Неужели сам того не желая, я позволил Альбусу Дамблдору поселиться в моих снах, проникнуть в моё подсознание?..              В голосе Лорда Волдеморта не бывает страха, никогда… но эти интонации были близки к испуганным.              Дамблдор тихо рассмеялся и ответил:              — Не могу знать, Том, — к Волдеморту тут же вернулся убийственный, полный мстительности взгляд поверх деланого равнодушия. — Подобных случаев в истории не бывало. Ты, можно сказать, первопроходец, — Дамблдор замолчал на секунду, снова внимательно на него посмотрел, а потом спросил: — Ты знал, что у тебя вырастут крылья?              Тёмный Лорд сверлил его взглядом, решая, должен ли отвечать.              — …нет, — наконец пробормотал он и отвернулся, складывая крылья и прижимая их к спине.              — Ага, — произнёс Дамблдор. — Как странно. А ты можешь их использовать? Перья фениксов невероятно полезны, например, их можно…              — Я знаю всё о свойствах и применении перьев феникса, Дамблдор, — зло оборвал его Волдеморт.              Старик с почтением склонил голову, но улыбка так и не сошла с его губ.              — Ах да, несомненно. Ты, как всегда, всеведущ. Но, Том, должен заметить, с последней нашей встречи тебя коснулись очень серьёзные изменения, и я не имею в виду очевидные.              Волдеморт промолчал, гневно блестя глазами. Выражение лица Дамблдора смягчилось.              — …знаешь, я однажды тоже полюбил.              Тёмному Лорду показалось, будто в нутро ему проникли чьи-то руки и завязали кишки узлом. Он вздрогнул… и Альбус Дамблдор, разумеется, это заметил. Волдеморт хотел ответить чем-нибудь ядовитым, чем-нибудь презрительным, но из лёгких словно выбило весь воздух.              — Полюбил своего врага, человека, которого должен был сокрушить… Человека, против которого, в конце концов, и выступил… Которого я одолел и заточил в тюрьму, — голубые глаза больше не блестели, а отстранённо смотрели сквозь Волдеморта, а не на него.              — Геллерт Гриндевальд, — тихо, но твёрдо произнёс тот. Дамблдор кивнул всё с тем же отсутствующим взглядом.              — Да. Я влюбился в него. Это чувство было… не взаимно. Но я всегда его любил и всегда буду любить. Иногда я прихожу в его темницу. Он болен, он стар, он страдает от одиночества… и от того больно и мне… Нурменгард…              Снова тишина.              — Заключить в тюрьму своего любимого человека — равносильно тому, как самолично положить конец собственной личной жизни. После него я никогда больше не любил, — Волдеморт не понимал, говорит ли Дамблдор только за себя, но отчётливо слышал намёк и… ощущал инородные ему тугие, как пружина, эмоции от этих слов, от завуалированных обвинений. Он не желал их выслушивать, но и возразить ему было нечего.              — Если ты однажды окажешься там… Если вдруг встретишь Геллерта… Окажи мне услугу, — старик пытливо посмотрел на Волдеморта, — передай ему, что я был прав. Смерть — это не конец, а всего лишь новое начало.              Чуть погодя Тёмный Лорд взял себя в руки и ответил — к сожалению, и вполовину не так ядовито, как намеревался:              — И с чего ты взял, что я стану передавать послания от твоего имени, Дамблдор?              Тот пожал плечами и закрыл глаза.              — Полагаю, если однажды тебе станет скучно…              Снова тишина.              А потом внезапно эти мерцающие голубые радужки снова вперились в Волдеморта горящим взглядом.              — Да, вот так и кончилась моя личная жизнь… но это не помешало мне сделать парочку реверансов в сторону Гилдероя Локхарта, когда он украсил собой преподавательский состав, — и Дамблдор вдруг подмигнул ему… удивив и в то же время заставляя занервничать. Старик рассмеялся, заметив его замешательство. — Что тут скажешь? Я всегда питал слабость к блондинам. Увы, красота и ум редко сочетаются в одном человеке…              Он снова кротко склонил голову в сторону Волдеморта.              — Впрочем, одно из исключений сейчас стоит прямо передо мной.              Тёмный Лорд закатил бы глаза, не прети ему все эти мелочные человеческие ужимки.              — Ты делаешь реверанс мне, Дамблдор? — пренебрежительно уточнил он.              Старик раскатисто рассмеялся.              — Оборони Мерлин, нет! Чем ты слушаешь, Том? Я только что сказал, что предпочитаю блондинов. Брюнеты же… — его глаза опасно сверкнули, — теперь по твоей части, да?              Лорду Волдеморту не было знакомо смущение, никогда… но это чувство… чем-то смутно напоминало именно его.              Дамблдор понимающе усмехнулся.              — А вот твои волосы, они, к слову, смотрятся куда лучше лысины. Они по-прежнему чёрные?.. В этом освещении трудно что-нибудь рассмотреть. Но мне кажется, твоё преображение могло придать им багровый подтон…              Волдеморт отвернулся, желая лишь одного: чтобы этот разговор — а вместе с ним и сон — наконец закончился. Альбус Дамблдор в Тайной Комнате… Нога подобного ему человека, ступившая в это место — неважно, во сне или наяву — просто кощунство.              — В самом деле, я выбиваюсь из обстановки, — бросил ему в спину старик. — Но полагаю, для тебя в этом есть смысл…              Волдеморт весьма неохотно снова повернулся к задумчиво поглаживающему длинную белую бороду Дамблдору.              — Непроницаемо-чёрные мантии, таинственная и зловещая Тайная Комната… Весьма мрачный романтизм, даже можно сказать — жуткий… Очень в духе стихов Эмили Дикинсон, правда?              Тёмный Лорд невольно вздёрнул бровь. Дамблдор прочистил горло, закрыл глаза и с чувством продекламировал:              — Не нужно комнат привиденью,              Не нужно дома;              В твоей душе все коридоры              Ему знакомы.              Голос затих, и старик, задорно блестя глазами, снова посмотрел на Волдеморта. А тот не собирался признаваться, что вообще не понимает, о чём идёт речь.              — Я всегда считал, что творческая жилка развита в магглах лучше. Согласен? Из них выходят хорошие поэты, художники… музыканты… — с нажимом добавил Дамблдор и с многозначительной улыбкой завёл руки за спину. — Скажи-ка, Том, тебе нравятся… Квин?              Волдеморт просто смотрел на него.              — Ты ведь наверняка слышал о них? — старик легкомысленно повёл рукой. — Группа. Квин.              — Мне нравятся — что?              Дамблдор неверяще цокнул языком, прежде чем ответил.              — Ну-ну, Том, — с упрёком начал он. — Ты прекрасно знаешь, о чём я. Держу пари… ха, хм, эта в самый раз. Держу пари, о них слышали даже китайские волшебники, ни слова не понимающие по-английски.              Дамблдора так развеселила собственная шутка, что ему пришлось снять очки и промокнуть повлажневшие от смеха глаза.              Волдеморт не сводил с него взгляда.              — Ты был не в себе при жизни, Альбус Дамблдор, остался не в себе и после смерти, — ровно констатировал он и снова отвернулся.              — Вот. Послушай.              И вдруг…              — Find…me…somebody to love…              Тёмный Лорд дёрнулся и, вскинув голову, принялся дико озираться.              — Find…me…somebody to love…              — Откуда?!.. — выдохнул он. Только что звук шёл сверху с одной стороны, а потом вдруг — с другой… отовсюду, но всегда сверху… — Это ты?              — Может быть, — невинно ответил Дамблдор. — Ах, музыка…              Волдеморта же начала захлёстывать паника: из потолка, будто от рассеянных солнечных лучей, внезапно пролился свет… но откуда он взялся? Здесь не было окон… А песня становилась всё громче и громче, хор — камерный хор (камерный хор в подземелье Тайной Комнаты) — пел о любви…              — Find…me…somebody to love…              Дамблдор со смехом отвернулся и принялся подниматься по ступеням. Ступени? Откуда здесь ступени? — к бьющему сверху свету…              Тёмного Лорда напополам рвали тревога и неверие. Что это? Неужели голоса этого хора принадлежат тем, кого он убил в соборе? Неужели это песнь его жертв, пролившаяся на него во сне… в кошмаре?              — Find…me…somebody to love…              — Ха! — оглянувшись через плечо, почти выкрикнул Дамблдор. — Ты как всегда излишне мнителен, Том. Иногда музыка — это просто музыка! И… только посмотрите на эти волосы, да, в этом свете я отлично их вижу, — старик указал на него пальцем. — Багровые. Глубокого насыщенного багрового цвета. Я был прав, — он подмигнул. — Впрочем, как и всегда.              Потом Дамблдор отвернулся и продолжил восхождение, явно шагая в ритм музыке…              — Somebody… somebody… somebody to love…              Песня стала ещё громче, а свет — ярче. Он был таким ярким, что почти ослеплял. И только тогда Волдеморт понял, что этот свет — проблеск сознания. Дневной свет, готовый разбудить его. Он вцепился в него, думая о том, что если ищет во снах этого… что ж, тогда он больше никогда не будет спать.              — Find…me…somebody to love…              — Это происходит на самом деле? — выдохнул Тёмный Лорд, глядя на удаляющегося Альбуса Дамблдора. Его чёрная мантия резко выделялась в царившей вокруг белизне; как чернильная клякса, замаравшая нетронутый белоснежный пейзаж белого мира… — …или это только в моей голове?..              Он прошептал это на выдохе, едва выговаривая слова. Старик не должен был услышать его среди теперь уж совсем оглушающей музыки, льющейся сверху со всех сторон.              — Can anybody find me?..              Но Дамблдор, оказавшись на самой вершине, обернулся. Песня резко стихла, и теперь в Тайной Комнате витал её звенящий отголосок. Почивший директор улыбнулся так ласково, будто перед ним стоял не Лорд Волдеморт, серийный убийца и самый могущественный волшебник на свете, а невинное, безобидное дитя, ничего не смыслящее в этом мире.              Он услышал ответ, уже утопая в затягивающей его прочь белизне.              — Разумеется, это происходит только в твоей голове, Том… Но кто сказал, что от этого оно становится менее настоящим?