Навязчиво

      День прошёл в натянутой, напряжённой тишине.              Сразу после исчезновения патронуса Снейп удалился в свою комнату и, по-видимому, занялся тем, чем обычно там в одиночестве и занимался. Гарри и Драко оказались предоставлены сами себе.              Они не разговаривали друг с другом. В этом совершенно не было нужды. Гарри, понятия не имевший, что через патронусов можно вот так передавать сообщения, пришёл к этому выводу самостоятельно и без лишних вопросов.              Гарри и Драко находились в одной комнате, и при этом впервые им не хотелось вступать в очередную перебранку. Они оба, перепуганные и взволнованные, молча варились в терзающих их невысказанных мыслях и сомнениях. Но, невзирая на эти страшные чувства — а скорее, благодаря им — они рады были не оставаться со всем этим наедине.              Гарри снова попытался занять себя игрой на фортепиано, но получил прямо противоположный эффект: тревожащие его мысли словно обострились. Помучившись немного, он всё-таки сдался и решил по примеру Малфоя отвлечься чтением. Но и это выходило из рук вон плохо. Гарри открыл книгу и вроде как вчитался в текст, но не понял ни единого слова. Взгляд скользил по строчкам рассеянно и отстранённо. На страницах книги был целый мир, в котором можно было затеряться, а Гарри упорно барахтался в собственном взбудораженном разуме.              Они не ели. Они вообще ничего не делали — только притворялись. Сейчас Гарри и помыслить не мог о занятиях по окклюменции; сама идея «очистить разум» казалась невыполнимой, хотя он хотел этого как никогда. Хотел сбежать от собственных мыслей. Хотел пропустить тревоги и страхи как воду сквозь пальцы и обрести спокойствие, хладнокровие и безразличие.              А ведь он уже испытывал всё это… Много, много раз.              После смерти Сириуса.              После того, как очнулся в хрустальном плену на…              На…              Сколько?              Сколько он тогда не спал? Дни? Недели? Месяцы?              Сколько? Сколько?              Гарри глянул на часы, висевшие на стене гостиной, где они с Малфоем сидели, и взгляд его прикипел к секундной стрелке. Тик, тик, тик. Каждая секунда приближала их к полуночи. Сколько? Сколько ещё ему ждать? Сколько он уже прождал? Сколько провёл в белом мире, где не существовало ничего, кроме бесконечной, вечной, сверкающей белизны, и сколько он в сознании пролежал в стеклянном гробу, слыша лишь собственные выкрики того имени, и сколько, сколько, сколько?..              Сердце забилось чаще, а секундная стрелка двигалась так невыносимо медленно… и сколько, сколько, сколько? Гарри шумно втянул в себя воздух, у него перехватило горло, а сердце колотилось до боли беспорядочно и быстро. Он прижал ладонь к груди, чувствуя, как оно молоточком бьётся в рёбра; он слышал это биение сквозь толстый свитер, сквозь тёплый медальон, сквозь свои дрожащие пальцы… и сколько, сколько в этом белом мире, проснувшийся, всё осознающий, живой среди белого и белого и белого и…              «Дыши».              Гарри не понял, что произошло… вот он только что спокойно сидел на диване, наблюдая за часами, а сейчас вдруг, дрожа всем телом, хватал ртом воздух, опустив голову между колен, и… над ним стоял Драко с таким непривычным перепуганным и встревоженным на заострённом лице выражением… таким странным, таким неуместным…              И не успел Малфой открыть рот, как их отвлёк громкий треск. Они разом вскинули головы к тут же распахнувшейся двери.              Внутрь ввалились Рон и Гермиона. Оба в расхристанных парадных мантиях, запыхавшиеся и мертвенно-бледные, но на первый взгляд целые и невредимые.              Гарри тут же оказался на ногах, а его сердце и не думало униматься. Он в два широких шага оказался рядом с друзьями и крепко обнял их, а они — его. Их появление рассеяло паническую атаку, словно патронус, появившийся за секунду до того, как дементор склонился к нему за поцелуем.              — Я… мы… — бубнил Гарри в плечо Гермионы. Мысли и слова никак не желали становиться в ряд. Когда он отступил, Гермиона успокаивающе погладила его по руке. — Всё хорошо? Никто не?..              Гарри не смог закончить, и Рон тут же выпалил:              — Нет. Нет, все живы…              Но было в его голосе что-то зловещее.              — Что произошло?              Они обернулись на голос Снейпа, который, похоже, спустился, услышав их возню. Он стоял рядом со словно бы смущённым и неловко мнущимся Малфоем. Гарри не сразу понял, в чём дело, но потом до него дошло… между ним и Роном с Гермионой только что случилась очень личная сцена; проявление дружеской привязанности из-за свалившегося с души груза, и он, Драко Малфой, не был частью этого.              Гарри было немного… Что ж. Ему было жаль Малфоя, жаль, что у него не было таких друзей.              — Пожиратели Смерти, — ответила Гермиона тем же тоном, которым передавала сообщение патронусом. — Мы и сами выбрались только благодаря предупреждению Кингсли. Оно пришло за несколько секунд до того, как пала защита, но эти секунды спасли нас…              Она вздрогнула. Рон схватил её за руку, ободряюще сжал… и Гарри заметил, что так и не отпустил потом.              — Все живы, — повторил Рон. — Но есть раненые… — только что бешено колотящееся сердце снова нехорошо сжалось у Гарри в груди.              — По Джорджу попали каким-то мерзким проклятием, — тихо произнесла Гермиона. — Его нога… это ужасно… не знаю, что это было, но точно что-то темномагическое… он выжил, но… но мы н-не знаем…              Рон заметно побледнел.              — И Джинни, — продолжала Гермиона. — Она тоже угодила под проклятие, но без последствий…              — С ней всё будет хорошо? — хрипло спросил Гарри. — Все… все выжили, но они будут в порядке?..              Рон кивнул, и его окатило таким облегчением, что закружилась голова. Повисший было в воздухе удушливый страх мало-помалу рассеивался, а потом вовсе пропал.              Гарри снова дышал полной грудью.              Рон, казалось, хотел что-то добавить, когда — совершенно неожиданно — Снейп поманил его и Гермиону отрывистым жестом.              — Вы оба, за мной, — хлёстко бросил он, повернулся к двери и вышел, не сомневаясь, что они бросятся следом. Рон нахмурился, не желая, по-видимому, снова бросать Гарри наедине с Малфоем. Но Гермиона толкнула его в бок.              — Мы должны, он, наверное, хочет… — она замолчала и бросила на Гарри извиняющийся взгляд. — Прости, мы ненадолго, просто…              Гарри выдавил улыбку. Голова у него по-прежнему немного кружилась от облегчения.              — Идите, — произнёс он. — А то он вернётся и опять наградит Рона жалящим или чем похуже за то, что ему пришлось ждать целых две секунды.              Рон натянуто ухмыльнулся, но кивнул.              — Этот ублюдок… Ладно, мы быстро. Надеюсь.              Гермиона снова погладила Гарри по руке и пошла следом за нетерпеливым Мастером Зелий. Ладонь её выскользнула из руки Рона, и, хотя на ней была нарядная мантия и каблуки, её походка намекала больше на то, что она идёт на деловую встречу или обучающую лекцию. Рон же не шёл за ней, а буквально плёлся, словно каждый шаг причинял ему боль.              «Его будто силком тянут на ту же самую лекцию», — проницательно решил Гарри.              И они с Малфоем снова остались одни. Им не позволено было присутствовать на этой «лекции», не позволено было знать, что именно обсуждается в связи с таинственным «заданием»… и было в этом какое-то скрепляющее их родство.              Не то чтобы хоть один из них собирался это признавать.              Посмотрев на Гарри, Драко вдруг расправил плечи и пригладил волосы. Что он увидел на его лице? Жалость? То же выражение, с которым Гермиона, бывало, смотрела на самого Гарри? Он ощутил укол вины, когда Малфой прочистил горло, явно пытаясь взять себя в руки.              Гарри тряхнул головой и обвёл взглядом комнату, ища какую-нибудь тему для разговора. Глаза его остановились на столике возле дивана. Одной рукой он махнул на него, другой неловко провёл по затылку и предложил:              — …шахматы?              Он почти ожидал, что Малфой в ответ фыркнет, схватит книгу и снова спрячется за её обложкой… но нет. Взгляд серых глаз скользнул по шахматному набору Рона и скептически остановился на Гарри, но потом Драко лениво пожал плечами, будто говоря: «Почему бы и нет?». Он уселся по одну сторону доски и принялся расставлять чёрные фигурки, даже не спросив у Гарри, какими тот предпочитает играть.              Гарри устроился напротив. Белые фигурки тотчас же узнали его: человека, который столько раз приводил их к разгромным поражениям, но вовсе не расстроились. Они, похоже, поняли, что на месте Рона сидит неизвестная им персона, и теперь оценивали шансы на победу.              Чёрные же фигурки, привыкшие к своему рыжеволосому непобедимому предводителю, настороженно вскидывали крошечные мраморные лица и подозрительно рассматривали белокурого незнакомца. Судя по всему, они невысоко оценивали способности чужака, возможно, ещё и бездарного.              Но Драко плевать было на столь явное неуважение. Он откинулся на подушки дивана и, скрестив на груди руки, наблюдал, как Гарри выстраивает свои пешки в ряд.              — Как заведено, — протянул Малфой, и в его взгляде загорелось застенчивое озорство, к которому Гарри уже начинал привыкать, — белые ходят первыми.              Гарри вывел на доску пешку, и игра началась.              Никто из них не вспоминал о его внезапном срыве.       

* * *

      Как оказалось, по уровню Гарри был куда ближе к Малфою, чем к Рону, так что игра вышла напряжённее обычного.              Они шли ноздря в ноздрю в том, что касалось фигур: сбоку от доски стояло примерно одинаковое количество чёрных и белых. Низвергнутые и захваченные солдаты сбились у кромки, словно крошечные зрители, крутя друг другу непристойные жесты и радостно — или раздражённо — всплескивая руками, когда Драко или Гарри делали очередной ход.              А те, всецело сосредоточенные, склонились над доской. Они подолгу рассматривали не только расстановку шахматных сил, но и друг друга, словно пытаясь прочесть мысли противника.              Малфой уже не раз удивил Гарри. Он-то думал, что Драко будет осторожничать, но, когда дело касалось захвата фигур, тот проявлял неожиданный напор и смелость. Так Гарри по неосторожности лишился первой ладьи, но потом он использовал этот азарт против Малфоя и, соорудив хитрую ловушку из пешек и слона, одного за другим снял с доски обоих чёрных коней.              Теперь тон игры изменился. До этого хода они играли почти лениво, просто убивая время до возвращения Рона, Гермионы и Снейпа.              Но потом разразилась война. Битва ума и интеллекта, они играли так, будто от итога партии зависела, по меньшей мере, судьба мира.              Сейчас был ход Гарри. Он занёс подрагивающую руку над пешкой — одной из последних — и пристально всмотрелся в Малфоя. Лицо того казалось невозмутимо спокойным, вот только глаза блестели. Когда Гарри от пешки сдвинул руку к коню, у Драко дрогнули губы, плохо скрывая ухмылку. Он будто говорил: «Я тебя умоляю».              Гарри чуть усомнился, но всё-таки сходил конём.              Малфой тут же ответил оставшейся у него ладьёй и снял коня с доски. Сбитые белые фигурки гневно затопали ногами и принялись посылать Драко до крайности неприличные жесты, которые явно переняли у Рона.              Малфой задрал нос — победа была у него в кармане! — когда в комнату вошли Рон и Гермиона. Игроки даже голов не подняли, сверля друг друга взглядами: у Драко был вид самодовольного превосходства, у Гарри же — непроницаемый. Гермиона набрала было воздуха, будто собиралась что-то сказать, но Рон остановил её взмахом руки.              Он никогда раньше не видел такого на своей шахматной доске. Всякий раз игра с его участием превращалась в одностороннюю кровавую баню. Сейчас же фигурки так разошлись, что, казалось, готовы броситься и разорвать друг друга на куски. И к чёрту партию!              С восхищённой улыбкой Рон упал на диван рядом с Малфоем. Гарри буквально слышал, как у него в голове вращаются шестерёнки, но друг ничего не сказал, пристально разглядывая расстановку сил. Гермиона закатила глаза, но молча села рядом.              Гарри тут же снова переключился на игру. Да, его король оказался в опасной позиции, но это ещё не шах… а Малфой теперь ждёт от него единственно возможного в этой ситуации хода, он так хотел загнать Гарри в угол, что полностью сосредоточился на короле. Том самом короле, которого Гарри вполне осознанно оставил без прикрытия на краю доски.              Чтобы отвлечь внимание от своего замысла. Гарри не пошёл королём, не сделал им хода, который предположительно должен был уберечь от шаха. Он сдвинул пешку на другом конце доски, о которой Малфой, похоже, совсем забыл. Но теперь Гарри сходил ею, избежав захвата надоедливой белой ладьёй, и опустил её на край доски Драко.              — Королева, — мягко произнёс Гарри, и его пешка поклонилась со своего места, а потом радостно засеменила к своей поверженной белой королеве. И та, до этого довольно грубо захваченная Малфоем, величаво и царственно распрямилась. Остальные белые фигурки склонились, пока она прихорашивалась, а потом важно восходила на доску, возвращаясь к игре, возвращаясь к жизни.              Драко онемел. Рон широко ухмыльнулся.              — Шах.              Игра закончилась, даже если Малфой не хотел этого признавать. Он ничего не мог изменить. Его переиграли, возвратив на доску королеву. Через три хода мстительная белая фигурка нависла над чёрным королём, надменно ожидая его капитуляции.              — Мат, — пробормотал Гарри.              На секунду он подумал, что Драко психанёт и перевернёт доску, расшвыривая шахматы по комнате, но, к его удивлению, тот улыбнулся.              — Вот чёрт, — он признал поражение куда легче, чем ожидал Гарри. Привыкший побеждать, чёрный король посмотрел на Рона, словно ждал, что тот сотворит чудо и спасёт и его, и его поверженное войско.              Рон тихо рассмеялся крошечной живой фигурке.              — Прости, приятель, — ласково произнёс он. — Но в любви и на войне все средства хороши… этот раунд ты проиграл.              Чёрный король снова посмотрел на белую королеву, которая, напротив, — насколько понимал Гарри — прежде не знала побед. Та, вскинув голову и вызывающе выпятив подбородок, указала перстом вниз. Чёрный король, словно до конца не веря в происходящее, опустился на колени и положил корону у её ног.              Белые фигурки тотчас же пустились в пляс, а чёрные начали крутить Драко те же неприличные жесты, которые ему совсем недавно показывали их соперники.              — У тебя самые хмм… деятельные шахматы, которые я только видел, Уизли, — заметил Малфой, глядя, как пешки начинают толкаться, готовые вот-вот развязать настоящую драку.              — Эй… а ну прекратили! — прикрикнул Рон, и фигурки угрюмо опустили кулачки. — Знаю. Что сказать — все в меня, благослови их Мерлин…              Гермиона закатила глаза и пробормотала на выдохе что-то подозрительно похожее на «мальчишки». Она расстегнула ремешки на лодыжках и, стянув туфли, поставила их рядом с собой на пол.              — Где он? — Гермиона бросила раздражённый взгляд на дверь. — Он же сказал, что спустится сразу за нами…              — Без понятия. Ещё одну партию, Эванс? Кажется, моё войско жаждет отмщения. Подвинься-ка, Малфой, — Рон жадно рассматривал чёрные фигурки, которые тут же закивали в ответ на его слова.              — О нет, кажется, я поняла, что он задумал… Схожу за ним, — Гермиона встала и, как была босая, решительным шагом вышла из комнаты. Рон помрачнел.              Гарри растерянно посмотрел ей вслед.              — Что на неё нашло? — спросил он. Драко, похоже, было любопытно не меньше него.              — Эм… ну… — Рон замялся: он, видимо, так и не понял, что ему можно говорить, а что — нет, поэтому решил не говорить вовсе. — Сам всё увидишь.              Очень скоро Гермиона вернулась в сопровождении очень недовольного Снейпа. Гарри распахнул глаза. Гермиона что, привела сюда Мастера Зелий как упрямого провинившегося школяра? Да нет, быть такого не может.              Но потом она вздёрнула бровь и принялась нетерпеливо постукивать ногой по полу. И удивительное дело: Снейп заговорил, хотя и без того кислое лицо у него сделалось ещё мрачнее. Он убийственно уставился на Гарри, а мальчишки опасливо посмотрели на него в ответ.              — Перед смертью, — ровно начал их бывший профессор, — директор велел кое-что передать вам… Эванс, — когда он произносил эту фамилию, лицо его как всегда странно исказилось. Гарри занервничал ещё сильнее. Что бы ни собирался сказать или отдать ему Снейп, это, похоже, стало камнем преткновения между ним и Роном с Гермионой.              — Эмм… — нервозно выдавил Гарри. — Вот как?              Гермиона не сводила со Снейпа пронзительного взгляда, но тот больше не смотрел на неё. Он потянулся к внутреннему карману и достал самую странную и неожиданную в нынешних обстоятельствах вещь. Гарри вылупился на неё.              — Это же… снитч?              А это был именно он. На раскрытой ладони, плотно прижав к себе крылышки, лежал крошечный золотой мячик.              — Да, — ответил Снейп, и весь его вид давал понять, что он не хотел ни говорить Гарри о снитче, ни отдавать его. — Этот снитч вы поймали на первом матче в качестве ловца Гриффиндора.              Он посмотрел на блестящий шарик так, будто тот был воплощением всего порока на земле.              — Почему директор хотел, чтобы он оказался у вас? — Снейп почти прошептал этот вопрос, но тон его был опасно низким и почти обвинительным.              — Я… не знаю, — честно ответил Гарри.              А потом до него вдруг дошло, откуда взялась эта враждебность. Похоже, снитч был у Снейпа уже давно, но тот так и не понял его назначения, а Дамблдор не сказал ему, для чего он нужен Гарри. Видимо, бывшему профессору была противна сама мысль отдать что-то, не понимая, зачем он это делает.              — И? — снова прозвучал строгий голос Гермионы. Они со Снейпом обменялись гневными взглядами, и Гарри был поражён до глубины души: Гермиона и не думала уступать. Напротив, она вызывающе вскинула подбородок, прямо как белая королева недавно. — Вы обещали отдать ему снитч сегодня, сэр.              У Гарри дрогнули губы. Да уж, девиз Гермионы: оставайся предельно вежливой в любой ситуации. Снейп, казалось, готов был ей врезать.              — Видишь ли, Эванс, — начала Гермиона, и голос её смягчился, когда она взглянула на него, — у снитчей есть такое свойство, как память прикосновения. Они запоминают первое человеческое прикосновение, что и случилось на том самом матче…              Гарри оценил, что Гермионе известно о квиддиче то, чего не знал он. Гарри кивнул.              — Так вот, этот снитч помнит тебя.              — Правда?              — Да. Что ж… давай проверим.              Секунду казалось, что Снейп вот-вот передумает, сунет снитч в карман и гордо удалится… Вместо этого он очень неохотно протянул руку к Гарри.              А Гарри и не знал, отчего вдруг так занервничал. Что случится, когда он коснётся снитча? Это будет что-то хорошее или плохое? Ему есть чего бояться? Впрочем, выбора всё равно не было…              Гарри встал, и всё в комнате будто замерло, когда он протянул руку. Снейп уронил снитч на его ладонь. Все затаили дыхание…              …и ничего не произошло.              Вообще ничего. Гарри уставился на золотой мячик, и тот будто бы приветственно затрепыхал крылышками. Усмехнувшись, он легонько подбросил снитч и почти рассмеялся, когда тот засновал вокруг. Краем глаза Гарри заметил, как у Драко дрогнули руки от мелькнувшей перед ним золотой вспышки, старые рефлексы дали о себе знать, и, не сумев побороть искушение, Гарри резким взмахом руки перехватил трофей прямо перед носом бывшего слизеринского ловца.              Улыбнувшись ещё шире, Гарри снова выпустил снитч и, веселья ради позволив ему отлететь чуть дальше, снова его поймал. Драко мигом вскочил и теперь голодным взглядом следил за золотым мячиком, словно кошка за бантиком на ниточке. А Гарри снова и снова отпускал и тут же хватал снитч, улыбаясь от уха до уха…              Но потом он заметил выражение лица Снейпа, и сердце пропустило удар. Бывший профессор наблюдал за развлекающимся Гарри с таким видом, будто хотел размазать его по стенке. Взгляд у него был настолько убийственный, что Гарри не удивился бы, прилети в него непростительное.              Он тут же остановился и, в очередной раз поймав снитч, крепко сжал его в ладони. Драко казался разочарованным; тело его было напряжено, словно он готов был для рывка и перехвата.              — Прошу пр… — Гарри начал было извиниться непонятно за что, но перед ним вдруг с тошнотворной молниеносностью вспыхнуло воспоминание — воспоминание Снейпа — и он понял, как только что походил на отца.              — Почему директор захотел передать тебе снитч, мальчишка? — выплюнул Снейп, вена на его шее вздулась, как канат. У Гарри в животе неприятно похолодело. Вот как. Значит, они вернулись к «мальчишке».              — Не знаю! — повторил он, правда, правда не зная.              Гарри на несколько секунд даже дыхание затаил от страха, что Снейп сейчас снесёт ему голову. Гермиона вздохнула, простым этим действием разбивая напряжённую атмосферу.              — Что ж, жаль, — пробормотала она. — Я была уверена, что когда ты коснёшься его, память прикосновения даст нам что-нибудь, даст подсказку…              — Значит, мы зря надеялись, — пожал плечами Рон. — Может, Дамблдор просто решил оставить тебе что-то на память…              Пока Рон говорил, Гарри задумчиво разглядывал золотой мячик. Первый пойманный им снитч... Память прикосновения… Может, ничего не вышло, потому что… Хм…              Гарри поднял взгляд на взбешённого Снейпа. Он уже готов был сказать, озвучить свою догадку…              «Нет».              «Нет, — горько решил Гарри, встречаясь с сердитыми чёрными глазами и не в меру от этого раздражаясь. — Это будет моя тайна».              Гермиона снова вздохнула.              — Может… Что ж, зато у нас на одну загадку меньше, — она достала из кармана клочок бумаги, быстро пробежалась по нему взглядом и кивнула. — Ладно, Эванс, — коротко произнесла Гермиона. — Я… Помоги нам кое с чем.              Гарри шагнул к ней, с любопытством поглядывая на записку, но Гермиона тут же попятилась и прижала её к груди.              — Прости, — напряжённо проговорила она. — Но это то, чего тебе…              Гарри поднял руки, по-прежнему сжимая в одной трепыхающийся снитч.              — Тц… ладно, прости. В чём тогда дело?              Гермиона замялась на секунду, взгляд её метнулся к потолку.              — Нам… Ну, прикажи Кричеру поговорить с нами.              У Гарри кровь застыла в жилах. Кричер. Он совсем забыл о старом эльфе, которому велел писать строчки. В нём вскипела вина и, если говорить начистоту — тревога. Гермиона прибьёт его, если узнает.              — Кричеру? — натянуто переспросил Гарри.              Она не заметила его напряжённости и решительно кивнула.              — Да. Я хочу, чтобы ты приказал ему поговорить с нами, ответить на все вопросы и… — закончила Гермиона очень виновато: — …никому не рассказывать об этом разговоре. Не рассказывать тебе.              — Что? — возмутился Гарри.              У неё смущённо порозовели щёки, но выражение лица осталось непреклонным.              — Да. Прости, но… Просто это…              — То, чего мне знать пока не положено, — пробормотал за неё Гарри. Она кивнула. — Я так понимаю, ты мне даже на тему не намекнёшь? — спросил он, хотя уже видел ответ на её лице.              Гермиона покачала головой и очень расстроенно произнесла:              — Я правда не могу. Прости.              Гарри со вздохом признал поражение и, сунув снитч в карман, сказал:              — Ладно. Хорошо. Я… я поднимусь к нему прямо сейчас.              Он почти бросился к чердаку, надеясь, что они не увяжутся следом, но Гермиона шла за ним по пятам. Похоже, она не очень-то верила, что он по собственной воле в точности выполнит её указания. Гарри угрюмо оглянулся через плечо.              — А ты мне совсем не доверяешь, да? — бросил он, когда они принялись подниматься по ступенькам. Сзади послышались ещё шаги, похоже, к ним присоединились и Рон со Снейпом… может, ещё и Драко?              — Прости, разумеется, я тебе доверяю, просто… это очень, очень важно, — спокойно ответила Гермиона.              — И что такого полезного для вас может знать Кричер? — пробормотал Гарри. Она, конечно же, промолчала, только прищурилась.              — Ладно, ладно, — раздражённо буркнул он. Они как раз поднялись на самый верх и оказались под входом на чердак. Гарри прочистил горло, за спиной уже появились Рон и всё такой же злобный Снейп.              — Эм, Кричер? — позвал Гарри. — Я… э… что бы ты там сейчас ни вытворял, я приказываю тебе прекратить и встать посередине комнаты. Мои… друзья… — тут он опасливо покосился на Снейпа; пожалуй, вид стоящих рядом с бывшим профессором Рона и Гермионы по шкале удивительности превосходил даже его «внетелесные» блуждания, — поднимутся к тебе и зададут несколько вопросов. Я приказываю ответить на все.              Он замолчал и кожей ощутил настойчиво сверлящий его взгляд. Теперь Гарри понимал, как Гермиона управилась со Снейпом: всё-таки было в ней что-то от василиска.              — …и я приказываю никому не рассказывать о содержании вашего разговора, — очередная сердитая вспышка в прищуренных карих глазах. — Даже мне, — горько добавил он.              Всю свирепость с Гермионы как ветром сдуло.              — Спасибо, — мягко произнесла она и отступила, словно намекая, что ему пора вернуться вниз, и красноречиво добавила: — Мы спустимся, когда закончим.              Гарри фыркнул. Единственное, что помешало ему огрызнуться: нежелание удариться в истерику, как Малфой. И понимание, что это всё равно ничего не изменит.              — Ладно, — он пожал плечами и, не оглядываясь, принялся спускаться вниз. За спиной раздалось заклинание и звук распахнувшейся двери чердака.              Что такого они могли узнать у Кричера? Гарри задумчиво прикусил губу, но ему просто в голову не шло, какими такими важными сведениями может обладать дряхлый домовик. Может, он подслушал что-то, когда докладывался Беллатрикс Лестрейндж?.. Может, разнюхал что-то полезное, пока прислуживал этой льстивой суке…              Гарри сбился с мысли, вдруг врезавшись в застывшего в дверном проёме Драко. Гарри тут же взъерепенился.              — Эй, какого ты тут…              — Твой рот.              — ...встал! …ч-чего?              Гарри застали врасплох и слова Малфоя, и его самодовольный вид. Он словно специально поджидал его здесь, чтобы, соответствуя своей сути, по-змеиному цапнуть и пустить яд.              — Ты поймал свой первый снитч не руками, а ртом, — ухмыльнулся тот.              «Вот чёрт», — расстроился Гарри. Он-то думал придержать это знание при себе, но Малфой конечно же помнил, как его факультет обыграли, по чистой случайности проглотив снитч. Драко после этого ещё долго при встречах имитировал рвотные позывы.              Гарри пробежал языком по зубам, пытаясь решить, что делать дальше. У Малфоя же глаза горели от нетерпения.              — Давай уже, Эванс, засунь его в рот.              Гарри опасливо на него посмотрел.              — Снейпу мы ничего не скажем.              Драко довольно хмыкнул.              — Замётано.              Придя к согласию, они, не сговариваясь, влетели в свою спальню и заперли дверь. Пока Гарри доставал снитч, Малфой смотрел на него с предвкушающей ухмылкой: наконец-то это у них было важное знание, которым они могли ни с кем не делиться. Гарри прижал снитч к губам, дыханием согревая гладкий металл.              Потом, замерев, они вглядывались в маленький мячик. Они ждали.              «Я открываюсь под конец».              Гарри сразу узнал в тонкой, убористой надписи почерк Дамблдора. Она пропала, как только он прочёл её. Мальчишки восторженно уставились друг на друга: они были правы! В снитче было скрытое послание.              — Я открываюсь под конец, — в голос удивлённо повторили они.              — Что это значит? — затаил дыхание Драко.              Тишина.              — …я… — Гарри растерянно замолчал под выжидательным взглядом. — Я… понятия не имею.              …тишина.              — Что? — неожиданно раздражённо рявкнул Малфой. — Как это, понятия не имеешь? Дамблдор оставил это послание тебе!              Гарри моргнул и снова приложил снитч к губам, но проявившаяся строка ничего ему не подсказала.              — Я понятия не имею, — растерянно повторил он. — Совсем.              Радостный секунду назад Драко тут же скис.              — Я открываюсь под конец… Я открываюсь под конец… Я открываюсь под конец.              Но куда бы Гарри ни ставил ударение, осмысленнее фраза не становилась.              Если только… Но нет…              — Конец чего? — уже менее раздражённо пробормотал Драко, когда Гарри отпустил снитч и тот совершенно спокойно — раз уж за ним никто не гонялся — запорхал по комнате.              — Не знаю, — на сей раз приглушённо ответил Гарри. Но внутри у него всё скрутилось тугим узлом, и где-то в глубине — очень, очень в глубине…              Он понимал, что может догадаться.              Они сидели в тишине, следили за снитчем и раз за разом прокручивали в головах таинственное послание. Медленное, почти ленивое кружение золотого мячика словно гипнотизировало их…              — Мы ничего им не скажем, — решительно нарушил молчание Гарри. Драко удивлённо на него покосился, он не сомневался, что доблестный гриффиндорец захочет поделиться их открытием с друзьями, но казался довольным, что этот секрет будет только для них двоих.              — Эванс?              Голос Гермионы вернул их к реальности. Гарри ловко схватил снитч, мигом сунул его в карман и пошёл ей навстречу. Сзади поплёлся Малфой. Она, кажется, удивилась, когда поняла, что всё это время они вместе просидели в спальне, но ничего не сказала.              — Как прошло? — просто спросил Гарри, хотя сомневался, что его удостоят ответом даже на этот простой вопрос.              Гермиона выглядела подавленной.              — Не очень, — призналась она. — Кажется, он ничего не знает…              — Да этот эльф совсем ебанутый, — куда агрессивнее бросил Рон. — Ебанутый! Последние мозги растерял.              Гермиона прожгла его обвиняющим взглядом, но промолчала. Снейп не спустился вообще.              И хотя Гарри понимал, что это ребячество с его стороны, понимал, что должен желать друзьям удачи в их — и его? — деле, но он совсем не расстроился, поняв, что они ничего не узнали у Кричера.              Воистину: несчастье любит компанию.              — Мне жаль, — Гарри попытался придать голосу огорчённые нотки.              Рон пожал плечами.              — Подумаешь, немного погребли вхолостую. Но нам пора, мы обещали, что скоро вернёмся проведать Джорджа и Джинни…              Гарри понимающе кивнул; на месте Рона он бы вообще ни на шаг не отошёл от своих родных.              — Мы придём, как только сможем, — быстро добавила Гермиона.              — Ладно, — кивнул Гарри. — Хорошо. Я просто… надеюсь…              Он мрачно замолчал, не зная, как облечь мысли в слова.              Но ему и не пришлось. Они всё поняли.              — О… и пока мы не ушли, а то я чуть не забыл… не хотел отдавать это перед Снейпом, а то он решит, что мы не держим язык за зубами… — и Рон достал из внутреннего кармана то, что поразило Гарри даже больше снитча.              Подсолнух.              Немного пожухший и потерявший пару лепестков из-за того, что целый день пролежал в кармане, но это был кричаще-яркий, жёлтый подсолнух. Гарри уставился на него онемев, а потом выдохнул, словно возносил молитву:              — Луна.              Рон так высоко вздёрнул брови, что они слились с рыжей чёлкой.              — Как ты узнал? — спросил он, совершенно сбитый с толку. — Это было офигеть как странно. На свадьбе была Луна Лавгуд. И перед самым нападением — она в порядке! В порядке! — она дала мне этот цветок, и… Мерлином клянусь, мы ни одной живой душе о тебе не рассказывали, но Луна… знала! — Рон растерянно уставился на подсолнух. — Он был у неё в волосах, и она просто… провальсировала ко мне и сказала: «это сам-знаешь-кому».              Рон вручил ему цветок, и Гарри принял его с таким трепетом, словно тот был хрустальным.              — Но… откуда ты знаешь, что это от неё? — спросил Рон. — И зачем она передала его тебе?              Друзья смотрели на него потрясённо, да и Малфой выглядел заинтригованным.              Но Гарри даже не заметил этого. Он любовно прижал подсолнух к груди, прямо туда, где под рубашкой висел медальон. На него нахлынуло разом так много чувств, что на глазах готовы были навернуться слёзы.              Гарри не ответил на их вопросы. Он развернулся, изо всех сил пытаясь не расплакаться, и метнулся в гостевую спальню, захлопнув за собой дверь. Никто за ним не пошёл.              Прижимая золотистый подсолнух к сердцу, Гарри лёг на кровать, чувствуя, как тихие слёзы стекают на подушку.              «Завтра», — подумал он.              Завтра он снова попытается сыграть на фортепиано.       

* * *

      — …ссссссссссссссссссссссссссссссссс…              Боже, это поистине чудовищно.              — …Гарри…              …по крайней мере, он себя в этом убеждал.              — …Поттер…              «Блядь, блядь, блядь, — мучительно думал Гарри. — Да, зава… ах… завались ты уже…»              — …ссссссссссссссссссссссссссссс…              Ему кажется, или звуки стали… громче? Настойчивее, отчаяннее…              — …приди ко мне…              …сильнее…              — …сссссссссссссссссссссссссссс…              «Аааааа, пиздец!..»              «Очисти разум».              Точно. Вот что ему нужно. Очистить разум… Но этот зов такой невыносимо прекрасный… такой…              «Очисти разум».              Такой…              «Очисти разум».              «Да, очистить разум».              — …ссссссссссссссс…              «Очистить… разум»              «Он притягательный, да?»              «Да, именно».              «Тебе… нравится».              «Я бы очень хотел, чтобы не нравилось».              «Он опасен».              «Я, блядь, как бы в курсе».              «Ты должен очистить разум».              «Я должен завязывать разговаривать сам с собой».              Гарри вздохнул и свернулся калачиком на прохудалом матрасе. Почему он разговаривает с собой? Разве это не первый признак безумия?              «Если учесть твои обстоятельства, это вполне логично».              Гарри закусил губу и раздражённо подумал, не зная даже, к кому обращается:              «Что — вполне логично?»              «Что ты завёл себе собеседника».              Гарри горько рассмеялся.              «Вот значит как? — он сел, разглядывая знакомые, покрытые пылью полки, и недоверчиво уточнил: — Выходит, я завёл себе воображаемого друга?»              Шипение всё не смолкало. Мелодичное, прекрасное и…              «Будто тебе это впервой».              Гарри задумался и вспомнил — не без боли — своё заточение в хрустальном гробу и безоговорочное одиночество. Сириуса… и его. Ненастоящего его в чёрной мантии, с белой кожей и красными, красными глазами.              «Было пару раз», — неохотно признал Гарри.              «Это обычный защитный механизм».              Прозвучало так по-медицински неоспоримо… почти научно.              «Вот как… — Гарри рассеянно начал играть одним из сломанных пластиковых солдатиков. — Мило. Мне как раз всегда было интересно, каково это — быть обычным. Я вне себя от радости».              «Но ты не обычный. Ты — особенный».              Гарри фыркнул.              «Ага, — задумчиво протянул он, меняя первого солдатика на другого, с целыми ногами. — Я особенный. Я «Избранный».              «Именно».              «А кто тогда ты?»              Повисла пауза.              «Я — твоё подсознание. Так что полагаю, я часть тебя».              «Вот оно что. Это всё проясняет», — саркастично подумал Гарри, прокручивая солдатика меж пальцев.              «Так и есть».              «Ну и как же мне тебя называть? Подсознательный я?»              Снова пауза. И в этой тишине Гарри опять начал уплывать на волнах манящего зова, этого восхитительного, прекрасного, соблазнительного…              — …ссссссссссссссссссссссссссссссссссссссс…              «А как ты хочешь меня называть?»              «Хм? Даже не знаю… — Гарри тряхнул головой и вдруг понял, что, когда разговаривает с «воображаемым другом», парселтанг как будто стихает. Может, он всё-таки не зря завёл себе этот «обычный защитный механизм»? — У меня есть сова по кличке Хэдвиг… То есть была сова…»              «Я не сова».              Впервые голос прозвучал гневно… даже оскорблённо. Гарри хмыкнул.              «Ого, я, похоже, подсознательно создал самого обидчивого воображаемого друга в мире. Ладно, не сова, кто же ты?»              «…твоё продолжение. Твоё истинное «я».              Гарри нахмурился. Взгляд остановился на одной из замысловатых, сплетённых в тени дальнего угла паутин.              «Моё истинное «я», да?..»              «Настоящий ты. Часть, которую ты слишком долго задвигал поглубже».              Гарри с трудом сдержал смех.              «Да ты у нас маленькая загадка с подвохом?» — задумчиво протянул он, и, к его удивлению, ему снова захотелось посмеяться над… самим собой?              Вместо него рассмеялся голос.              «Я то, чем ты меня считаешь».              Теперь Гарри смотрел на паутину с куда большим интересом: с неё спустился паук и принялся доплетать начатый узор.              «Ух ты. Значит, ты — загадка. Знаешь, однажды я повстречал сфинкса, с загадкой которого дело было иметь проще, чем с тобой».              «Неужели?»              «Ага. Тогда отгадкой был «паук». А что насчёт тебя? — паук всё наматывал и наматывал круги, вырисовывая свой узор тонкими паучьими лапками. — Ты тоже паук?»              «А ты меня им считаешь?»              «Ты и дальше собираешься давать на мои вопросы расплывчатые бесящие ответы, которые по большей части и сами вопросы?»              «Скорее всего».              Прозвучало это самодовольно, и Гарри всё-таки не сдержал смеха.              «Так как ты меня назовёшь?»              Что ж, ответ мог быть только один.              «Риддл».              Гарри всё смотрел, как паук сплетает свою паутину, не без удовольствия отмечая, что шипение заметно поутихло. Ирония как она есть: чтобы спастись от преследующего его в кошмарах настоящего Риддла, он создал воображаемого друга и назвал его риддл.              «Риддл. Как… уместно».              Голос звучал… хм, по-прежнему самодовольно.              Но Гарри было плевать на интонации, пока этот… феномен сдерживал соблазнительный зов. Это ведь хорошо? Не совсем окклюменция — в этом Гарри был уверен — но уже что-то.              «Итак, Гарри…»              Похоже, «феномен» и сам желал отвлечь Гарри от завораживающего парселтанга этого чудовища… что, если подумать, было логично, это ведь… он сам? Как бы то ни было, слышать собственное имя, произнесённое так обыденно, было непривычно, ведь в реальном мире его уже давно не осмеливались так называть.              «Расскажи о встрече со сфинксом».              «Сфинксом?»              «Да. Расскажи».              Это прозвучало так… дружелюбно. Гарри улыбнулся.              «Расскажи мне всё».