Мальчики, девочки и вот это вот всё

Жизнь в кадетском корпусе тяжёлая - изнурительные тренировки под пристальным руководством инструктора Шадиса, готового вправить мозги и другие части тела самым действенным способом - через встряску организма после смачного прилёта кулака под дых. И тем не менее, развивающийся юный организм требует своё. А тут ещё и лето - самая та пора! Вот и пытаются парни в редкие свободные часы, наплевав на нытьё в мышцах и усталость от дневной жары, прихлёстывать за сокурсницами. Францу-то Кефке хорошо - у него уж и так девица есть, всё свободное время, что у кадетов имеется, жмутся по углам и милуются, сколько их инструктор за этим делом их ни заставал да взбучку ни устраивал, надирая причинные места, как следует. Ханна, в женской половине корпуса, не уставала нахваливать своего Францисочку, что вызывало у соседок разные эмоции. Скажем, Мина Каролина или Криста готовы были сие выслушивать с доброжелательными улыбками (Криста - с какой-то уж слишком доброжелательной, что аж перебор), в то время как Микаса или Энни сидели с постными лицами, не выражавшими ничего, кроме смертельной скуки. Зато Саше Браус было категорически всё равно - она просто втихаря уминала утащенную из столовой булку, либо же думала о булке, пуская слюни. Вот так Конни Спрингер помучился-помучился - да и начал помаленьку понимать, что у Браус любовных интересов великое множество - булочка, картошечка, мяско, - но вот сам он, такой замечательный лысый парнишка, в список сих интересов не входит. Друзья советовали, казалось бы, беспроигрышный метод - заманивать Сашу едой, и Конни действительно пробовал. Сам недоедал, но оставлял девушке что-нибудь и втихаря угощал. Однако ответом ему были лишь глубокие, даже глубочайшие, слова благодарности, но вот во что-то большее эти отношения переходить упорно не желали. - Не переживай ты! - утешал его Марко Ботт. - У кого-то путь к сердцу лежит через желудок... а у кого-то сердце и желудок - это одно и то же! - В сборник великих цитат, - бурчал Жан. В душе он страшно страдал, хотя на публику старался показывать себя циником, нигилистом и пофигистом, которому плевать с высоты Стен на всякие глупости. Но с тех пор, как он впервые увидел Микасу, и как эта девушка взмахнула перед ним своими идеальными волосами, она не выходила у него из головы и являлась во снах, иногда даже одетая. Но сколько бы тоскливых, томных взглядов он ни бросал на неё украдкой - а знал, что никогда не получить ему взаимности от этой холодной, сильной девушки, бегавшей за Эреном, словно какая-то сторожевая собака, честное слово. При том, что Эрен её заботу совершенно не ценил! И вот это подчас приводило Жана в настоящее бешенство. Он бы не признался самому себе, но большая часть конфликтов с Эреном, которые он сам провоцировал, случались из чистейшей злости Кирштайна на то, что чёртов Йегер совсем не ценит заботу и ласку постоянно опекающей его девушки. Если бы о нём, Жане, Микаса так заботилась, он бы... да он бы... да что угодно! А этот малахольный придурок лишь время от времени огрызался на неё, раздражаясь "неуместной", по его мнению, опекой. Тупоголовый кретин! Ну почему именно таким достаётся всё самое лучшее? Почему девушки больше всего любят тех, кто вытирает о них ноги, а не достойных, благодарных и заботливых парней - вот как Жан, например? (Ну, то есть, он таким достойным, благодарным и заботливым был готов стать как только, так сразу). И Жан, погружённый в свои озлобленно-неудовлетворённые мысли, сам не подозревал, какие взгляды украдкой на него бросает лучший друг Марко, которому, пожалуй, никогда не хватило бы решимости признаться в своих чувствах. Ну, или хватило бы спустя много, очень много времени, когда доверительные отношения между ними достигнут той точки, за которой даже подобное признание не могло бы пошатнуть их отношения. То есть, видимо, всё-таки никогда. Вообще, самым универсальным любовным интересом для парней корпуса была Криста. Ласковая, внимательная, заботливая, излучающая всё самое светлое, что только есть в этом мире, она не могла не привлекать к себе мужское внимание. Там, где другие девчонки наорут, пошлют куда подальше, посмотрят на тебя, как на говно, Криста никогда себе подобного не позволит - отнесётся участливо, с предельным пониманием, иногда преувеличенно предельным. Для многих парней это был тот идеал, которого в жизни вроде не бывает, а вот он, один с нами курс проходит. И всё бы ничего, но на страже Кристы стояло настоящее веснушчатое чудовище - здоровенная бугайка по имени Имир, объявившая светловолосую лапочку чем-то вроде своей собственности и не подпускавшая к ней никого. Просто какой-то бешеный зверь, к которому лучше не приближаться. А не приближаться к Имир - значит, не приближаться и к Кристе. Райнер справедливо расценил, что он-то уж не робкого десятка, и однажды, невесть где нарвав нечто, напоминающее цветы, пошёл покорять свою будущую жену. При этом наказал себе хранить наивысшую собранность, а то в прошлый раз чуть было не позвал на свидание Армина. Но теперь, вроде, всё было, как надо - Кристу опознал верно, не перепутал, и медленно-медленно покатил в её сторону шары... однако в планы о женитьбе были внесены коррективы в виде разбитого носа и букета напоминающего цветы чего-то, засунутого... ну, не будем об этом. Криста тогда ещё громко кричала, отчитывая Имир и пытаясь объяснить, что ничего страшного в попытке любовного признания нет, он же руки не распускал, в конце концов. Однако веснушчатый демон была иного мнения. Даже Жан, уже думавший было начать подкатывать к Кристе - а что делать-то, если Микаса избрала объектом обожания того дефективного? - быстро передумал, когда увидел измордованного Райнера. "Раз уж даже ему так досталось - что эта бестия со мной-то сделает?" - здраво рассудил он. Так и оставалось Райнеру утешаться в компании дружбана-Бертольда, тоже безмерно страдавшего от нерешительности в отношениях с холодной, аки Микаса, Энни, коя его робчайшие знаки внимания не удостаивала хоть какой-либо реакцией. Благо в утешение всем обездоленным послали высшие силы настоящую мужскую дружбу. Жану же оставалось немногое - срываться на долбанутого Эрена, чтобы хоть как-то сбросить пар. К Кристе же шары подкатывала сама Имир. Причём Криста, судя по всему, куда больше предпочла бы, если бы за ней прихлёстывал всё-таки хоть Райнер, хоть Жан, хоть, прости Стена, Конни. От Имир же было ну совсем некуда деваться - она всегда держала бедную Кристу при себе, чуть не в клещах, да только и делала, что намекала на необходимость то свадьбы, то предсвадебного взаимного осмотра невест со всем возможным тщанием. А Криста и не знала, как ей объяснить-то, что её девушки вот совсем не интересуют, в таком-то плане. Побаивалась, чего уж там. Имир такая, осерчает - учудит чего, что, может, лучше бы уж было и на предсвадебный осмотр согласиться. Как понимаете, не только лишь у парней мысли заняты были чем-то взрослым. Взять хоть ту же Мину - любопытно ей дюже стало от рассказов Ханны, и захотелось самой что-то такое тоже ощутить. Много на кого можно было обратить внимание, но она почему-то не придумала ничего лучше, чем позариться на второй по шкале взрывоопасности, после Кристы, объект - а именно на Эрена. Хотя, корректнее будет говорить, что взрывоопасны были не они сами, как таковые, а те, кто их давно для своего единоличного пользования присмотрел. Вот и видел весь корпус, как Микаса с ничего не выражающим лицом тащит визжащую Каролину за ухо. А Эрену вообще всё равно. У него одни титаны на уме, ему не до девочек и даже не до мальчиков. Конченный, что тут сказать. Вот как-то так кадетский корпус переживал лето. А зимой что-то холодно стало, так ребятня малость и утихомирилась. До следующего лета.