аккорды моего сердца под палящим солнцем

      Юнджин, закутанная в толстовку, несмотря на летнюю жару, нервно переминалась с ноги на ногу. Она стояла за кулисами огромной сцены, где через пару часов должен был начаться её первый сет. Музыкальный фестиваль — мечта, которая казалась ей недосягаемой, и вот, она здесь. Но ей достался слот днем, когда солнце палит, а большая часть публики еще не добралась до площадки. Она представляла, как люди, уставшие от жары, закрывают уши от ее тихой акустической музыки, как их взгляды полны безразличия. — Юнджин, ты готова? — спросила ее менеджер, нервно поправляя пиджак. — Д-да, — ответила Юнджин, но ее голос дрожал. Она чувствовала себя маленькой мышкой, загнанной в огромную ловушку. Она так долго мечтала об этом моменте, но сейчас, стоя за кулисами, чувствовала только пугающую неуверенность.       Чонха положила руку ей на плечо. Менеджер всегда очень трепетно заботилась о своих артистах, а Юнджин, будучи совсем молодой и почти не известной для широкой публики певицей, занимала особенное место в сердце Чонхи. Ей хотелось, чтобы у этой очень перспективной девушки было большое будущее. — Не волнуйся, Юнджин-а. Ты справишься. Твоя музыка — это твое оружие, помнишь?       Юнджин кивнула, но ей было трудно поверить в это. Она знала, что Чонха права, но ей сложно было не думать о том, что будет, если никто не придет или, что еще хуже, зрители начнут уходить, если ее выступление окажется провальным. Она быстро взяла гитару, почувствовав, как ее пальцы сжимают струны, как ее руки начинают дрожать. Она нуждалась в музыке, в ее звуках, чтобы успокоиться, чтобы вернуть себе уверенность.       Когда Юнджин вышла на сцену, она почувствовала, как ее тело словно парализовало. Вокруг стояла гробовая тишина. Солнце светило с небосклона, отражаясь в ее глазах, и она видела только туманный силуэт толпы, которая расположилась перед ней. Она взяла гитару и вдохнула глубоко, пыталась успокоиться, пыталась найти в себе ту силу, что позволит ей выступить. Но ничего не выходило. Она чувствовала себя невидимой, забытой. Она начала петь. Ее голос, тихий и нежный, как шум листьев, не проникал сквозь тишину. Она пыталась вложить в свои песни всю свою душу, всю свою эмоцию, но ее звуки тонули в жарком воздухе. Она заметила несколько человек, которые остановились, прислушались к ее музыке. Они смотрели на нее, но она не могла разобрать их эмоции. Она продолжала петь, но ее голос трепетал, как пламя на ветру. Когда она закончила свое выступление, она опустила голову. Ей казалось, что она упала в пустоту, что ее мир перевернулся. Ей не слышалось аплодисментов. Ей не слышалось никаких звуков, кроме шума своего сердца, что стучало в груди, словно молоток. — Юнджин, ты молодец! — подбежала к ней Чонха, кладя руку на плечо и подхватывая гитару другой рукой.       Но девушка не могла поверить в эти слова. Она чувствовала себя пораженной. Ей казалось, что она не успела донести свою музыку до слушателей, что ее выступление не оказало никакого влияния, не вызвало в сердце ни единого человека отклик или хотя бы минимальное удовлетворение. Юнджин была не то чтобы драматичным человеком, но когда дело касалось ее творчества, той самой частицы ее души, к которой она старалась относиться осторожно, которую так лелеяла и о которой так заботилось, это становилось важным делом. И теперь, когда ее душа, которая она вывернула наизнанку перед этой публикой, оказалась распята, ей было плохо и хотелось по-настоящему заплакать.       Они с менеджером уже спустилась со сцены, обходя кулису и направляясь к вагончикам для артистов. Пока Чонха отошла в сторону, чтобы ответить на телефонный звонок, Юнджин решила больше не мучать себя и добраться до места, где она сможет выплеснуть всю свою боль и разочарование. В этот момент перед ней появилась фигура девушки примерно роста Юнджин (то есть вполне считалась высокой). Она была в легком платье, ее темные волосы были собраны в высокий хвост, и она смотрела на Юнджин с улыбкой. — Привет, — сказала девушка, протягивая Юнджин руку.       Юнджин ошеломленно взяла ее руку. Девушка казалась ей странно знакомой, но в то же время совершенно чужой. Она никогда не видела ее раньше. — Я Казуха, — представилась девушка. — Я видела твое выступление. Ты потрясающая. Юнджин смущенно кивнула. — Спасибо, — пробормотала она. — Ты так волновалась, — сказала Казуха, заметив ее нервную улыбку. — Но ты была прекрасна. Я как будто познакомилась с тобой через твою музыку.       Юнджин судорожно вдохнула. Она не ожидала таких слов. Она чувствовала себя такой бессильной, такой неуверенной в себе, но в глазах Казухи она видела восхищение, нежность и, даже, странную смесь гордости. — Ты действительно так считаешь? — спросила она, почти шепотом. — Да, Юнджин, — Казуха улыбнулась. В этот момент Юнджин даже не задумывалась о том, откуда эта незнакомка знает ее имя. Она представилась перед началом сета? Хотя бы это она сделала. — Ты очень талантлива. Пожалуй, «love you twice» моя любимая, это было так красиво и нежно.       Юнджин почувствовала, как ее грудь сжимается от этих слов. Она была одна в своей неуверенности, но теперь перед ней стоял человек, который говорил вещи, от которых ей становилось хоть и на толику, но легче. — Спасибо, но я не очень уверена, что хорошо выступила. Я чувствую, что не смогла сказать все правильно, — сказала Юнджин. — Ты потрясающая, — повторила Казуха. — Не сомневайся в себе. Твое живое исполнение — это именно то, что завоевало наши сердца. Если честно, мне не хотелось, чтобы ты останавливалась. У тебя ведь будет сет через неделю? Я обязательно приду на него.       Юнджин посмотрела на Казуху, на ее улыбку, на ее глаза, полные искренности, и почувствовала, что ее сомнения начинают рассеиваются. В конце концов, она ждала именно этого. Ей не нужно было признание всей огромной толпы, большая часть из которых пришла на фестиваль ради красивого поста в соц. сетях. Даже если бы ей удалось найти отклик в душе у одного человека, она бы посчитала свою миссию завершенной. И, кажется, так оно и было. Сомнения об искренности Казухи даже не успели появиться в глубине разума Юнджин, потому что незнакомая девушка своей аурой отгоняла все неприятные мысли. Казуха проводила Юнджин до ее гримерки. Они шли вместе, разговаривая о музыке, о жизни, о мечтах. Юнджин чувствовала себя в безопасности, как будто они давние подруги, одна из которых приехала поддержать другую на такой крупный фестиваль.       И Казуха говорила такие приятные слова. О том, как она была шокирована просто внешним видом Юнджин на сцене, какой та была красивой и органичной, словно все эти фанфары были созданы, чтобы освещать ее. И ее так тронула то, что Юнджин раскрывала свою душу перед всей этой толпой неизвестных людей, показывая все свои слабые и незащищенные стороны, но делая это так красиво, что никто бы и не подумал воспользоваться тем, чтобы обратить это против Юнджин.       И после фразы Казухи о том, что в песнях Юнджин она нашла такой сильный отклик, что почти поверила в существование родственных душ, руки Юнджин невольно задрожали, потому что она сама никогда не чувствовала такой сильной связи с кем-то.       Юнджин оставалась в гримерке еще долго после того, как Казуха ушла. Она сидела перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Ее глаза были красными от волнения, ее губы были потрескавшимися от сухого воздуха и постоянных покусываний. Она не могла поверить, что все это произошло. Ее выступление заставило ее почувствовать себя такой жалкой и слабой. Но в то же время, она чувствовала себя такой сильной, такой живой. Юнджин взяла гитару и начала играть. Ее пальцы бегали по струнам, извлекая из инструмента мелодию, которую она никогда раньше не слышала и о которой не могла и подумать. Это была мелодия надежды, мелодия любви, мелодия жизни. Она играла и пела, и в ее голосе звучала новая сила, новая энергия. Она знала, что ее творчество наконец-то нашло своего слушателя.