Приз за лучший костюм

      — Ну нетушки, нетушки, нетушки!!! — завывал мелкий так противно, что у Рафаэля нестерпимо чесались ладони прописать ему воспитательных оплеух. — Вы не посмеете так поступить со мной и в этом году!       Да, каждый год одна и та же срань. Грёбаный Хэллоуин.       Пока сам Рафаэль был не особо в обиде на судьбу, сделавшую его мутантом-полузверем, отмороженному Леонардо вообще было пофиг, кем быть в этом мире — он смог бы блистать и командовать в любом виде, глупо комплексующий Донателло кусал тощие локти, что упустил ту фиолетовую пробирку с ретромутагеном, и фанатично изобретал способы превратиться в человека, Микеланджело вполне был согласен носить панцирь и дальше, но к человекам при этом тянулся изо всех своих черепашьих сил.       И если в обычные дни удавалось его хоть как-то угомонить философскими нотациями Лео, ласковыми звиздюлями Рафа и научным бубнёжем Дона, то в дни любых фестивалей в Нью-Йорке Логово временно превращалось в филиал Ада. Особенно если фестивали были костюмированными, как тот самый Хэллоуин.       — Почему, почему-у-у мы должны сидеть дома, будто наказанные, если весь народ веселится?! — завывал Майки на невидимую из подземки луну.       Что весь, тут он не брешет — эту дурную бесовщину отмечал едва не каждый, до последнего подзаборного оборванца.       — Зачем, заче-е-ем мы не пойдём на фестиваль, если там все в костюмах?! Нас никто не заметит! — заламывал он руки и картинно размазывал по веснушкам сопли.       Что до костюмов, и тут в точку — улицы заполонили «монстры» на любой вкус и цвет, каких-то несчастных двухметровых черепах и не разглядишь среди всего этого цирка уродов.       — А если и заметят, то чё, ну вот чё?! Мы же уже давно герои! У нас же даже есть ключи от города! — дошло до того, что брат натурально кувыркался по полу в позорнейшей истерике.       Ключи не ключи, а после победы над инопланетными захватчиками вся черепашья команда и правда перестала настолько уж прятаться, сотрудничая полулегально с полицией и даже получая от шефа Ребекки Винсент целую офицерскую зарплату на карточки. Каждый.       Им сразу предложили выйти из тени, но ребята сами пожелали оставаться на страже города малозаметным спецотрядом ниндзя. Однако спались, рассекреться они теперь, это не стало бы такой уж сенсацией — весь Департамент Полиции их знает так или иначе. И не только.       — Немедленно поднимись, как тебе не стыдно? — включил няньку Леонардо. — А если выйдет из додзё отец? Когда ж ты уже повзрослеешь, горе ты черепаховое!.. Мы не можем себе позволить таких неоправданных рисков — и точка. Таков наш путь. Смирись.       — Ах так? Смирись? — зажглись всё ещё на уровне пола злобные голубые огоньки. — Тогда ты смирись с тем, что я твоими драгоценными катанами буду не только карандаши стружить, а и картошку чистить!       — О, черепашья праматерь! — запричитал Донателло, у которого за не до конца прикрытой железной дверью что-то застрекотало мелким фейерверком и изошло зеленоватым дымом, оттого что внеплановая истерика заставила его бросить эксперимент в лаборатории на самом интересном месте. — Да пойми ж ты, посещение подобных увеселительных мероприятий даже для среднестатистических членов человеческого общества в девятнадцати целых и двадцати шести сотых случаев оканчивается происшествиями с нежелательным исходом. Не говоря уже о таких нетипичных представителях социума, как мы, мутанты. Нам не место на этом празднике жизни.       — Не место, говоришь? — Микеланджело прытким сальто вскочил на ноги и угрожающе обошёл умника вокруг панциря. — Тогда ты тоже ищи себе новое место для своей суперважной лаборатории, иначе я в ней такой праздник жизни устрою!       — Слышь, мелкий, ну ты, это, не перегибай! — заступился наконец Рафаэль за братьев. — Не грози канализационному центру, попивай сок у себя в комнате. Харе нарываться!       — Кто нарывается, я нарываюсь?! — шипел тот зарёванной анакондой. — Клянусь своей коллекцией экшн-фигурок, если мы сегодня не пойдём на фестиваль, завтра же твоя Детка вдоль и поперёк будет разрисована мультяшными «Хэллоу, Китти»!       — Да я тебе… — взревел раненым медведем Раф, едва представил любимый байк в таком виде. Дону с Лео насилу удалось его удержать от братовредительства.       — Суждено ли мне дожить до того дня, когда на этот дом снизойдёт благословение в виде хоть единственного умиротворённого вечера? — появившийся как всегда внезапно Сплинтер завернул нечто такое непонятное, что лучше бы выругался. — Позвольте полюбопытствовать, что опять послужило причиной ваших разногласий?       — Папулечка, пожалуйста-пожалуйста, отпусти нас сегодня в Центральный парк! — кинулся Майки на крысиную шею.       — Идите, дети мои, — выдал вдруг папулечка.       — Но там сегодня фестиваль в честь Хэллоуина! — Лео от такого поворота чуть не уселся прямо на пол, где только что кочервяжился младший.       — Тем более идите, — огорошил ещё хуже Сплинтер.       — Но м-мы же… а разве… — в край растерявшийся Дон едва очки с носа не потерял.       — Да и пусть валит, я давно вам говорю! — Раф быстрее всех пришёл в себя и слегка толкнул Майки коленом под хвост. — Ты слышал? Батя разрешил. Улепётывай на свой Хэллоуин, твоя взяла.       — В смысле, улепётывай?.. — Микеланджело стал трогательно-серьёзным и почему-то перешёл на шёпот. — Разве вы не со мной? Вы чего, я ж без вас никуда не пойду!       — Надо признать, это совершенно неожиданно, — всё ещё неверяще вылупился Лео на отца. — Я не собирался, но раз такое дело…       — Уф, и я никогда не считал такое развитие событий вероятным, — нервно облизнул губы Дон. — Вообще-то, я занят… Но если… Тогда…       — Не! Не-не-не!! — категорично сложил Рафаэль руки на пластроне, когда просёк, к чему они клонят. — Ноги моей там не будет. Валите втроём. Я пас. Всё! .       Через полчаса Рафаэль, глухо матерясь сквозь зубы и честно стараясь не оттоптать ничего ряженым «монстрам», пытался флагманским ледоколом проложить себе и братьям дорогу средь бушующего моря толпы в Центральном парке. Бесконечными плотными волнами накатывали пьяные принцессы и трезвые зомби, орущие вампиры и поющие оборотни, картонные роботы и пластмассовые скелеты, инопланетяне, твари, ведьмы, эльфы и орки, ангелы и бесы… И главное — всем реально было посрать на всего-то лишь двуногих черепах.       Вокруг творилась натуральнейшая вакханалия. Просто чёртов цирк! Тысячи людей, сжатых до плотности муравейника, ходили, бегали, прыгали, а некоторые уже и ползали со всех сторон. Глаза слепили фонари, дископрожекторы, софиты, фотовспышки и мелкие салюты — так и тянуло метнуться в ближайшую тень, а лучше сразу в люк. Уши закладывало от криков, смеха, музыки, взрывов грёбаных хлопушек и петард — Раф дёргался от каждой, едва не выполняя по привычке жизнеспасительную команду «Ложись!» Нюх напрочь отбило по́том и дымом, едой и рвотой, а главное — вездесущими синтетическими духами, которых вообще не переносил, то и дело невольно задерживая дыхание, пока не начинало всё кружиться. Трогали за руки, хлопали по панцирю, протискивались впритык к пластрону, копошились под ногами, едва не сидели на голове — агр-р-р!..       Внутренний зверь метался в грудной клетке в сенсорном бешенстве: бежать отсюда, из этого насквозь опасного места! Схватить Лео подмышку, Дона — под вторую, Майки закинуть на панцирь и бежать-бежать-бежать до самого Логова, не оглядываясь. Нет, Рафаэль не боялся этих размалёванных клоунов, Рафаэль всерьёз боялся кого-то ненароком покалечить. Потому что инстинкты, как обычно, опережали рассудок. Он еле успевал остановить выпад влево, на девять часов — показалось, кто-то оттуда замахнулся. Прямой удар на два часа — там никто не прицелился? Косой пробив с вертушки сзади, на семь часов — разве у него не нож? Хорошо хоть послушал Сплинтера-младшего и оставил дома саи с сюрикенами, иначе без случайных жертв бы по-любому не обошлось.       А братья? Братьям хоть бы хны!       Ну, Лео тоже поначалу светил сложными щами на весь парк ярче дискошара. Тоже весь пугающе надулся и изображал из себя каменного воина эпохи династии «Бдыщь!» Но постепенно его плечи расслабились, кулаки разжались, на лице разгладилась до раздражающего спокойная улыбка.       Дон попервой наоборот скрючился в три погибели так, что стал ниже всех братьев ростом и вообще чуть не всосался в собственный панцирь. Глаза боялся поднять, залипая исключительно под ноги. Но потихоньку оттаял, развернулся, засверкал сквозь линзы аж лихорадочным любопытством, вертя башкой во все стороны и снимая на телефон.       Даже Майки, когда только пришли, необычно затих, словно его подменили. Раф ему подбородок пальцем зацепил, чтобы тот челюсть подобрал и не ходил, как лох, с раскрытым ртом, а то если не муха, так петарда залетит. Но этот, понятно, раньше всех влился в движуху, да так резво, словно посреди этого цирка и родился.       Ещё через час вместо того, чтобы свалить, наконец, домой, как договаривались «на берегу», братья единогласно заявили, что только вошли во вкус и хотят ещё задержаться.       Рафаэль не мог припомнить, когда они бесили его настолько. Каждый. Все.       Дон нажрался сладкой ваты до икоты и позорил семью тем, что дорвался до танцпола. Видите ли, он танцевать всегда мечтал, балерина хренова! Нет, двигался он обалденно, чё уж там — Раф не раз зависал, случайно застукав, как тот выплясывает в своих огромных наушниках на кухне или в гараже, думая, что его никто не видит. Но одно дело — дома, в безлюдной подземке, а другое — прямо в центре Центрального, центральнее некуда парка, да ещё и под одобрительные окрики и посвистывания других плясунов.       Благоразумный вроде ж как Лео словно магнитом притянул к себе всю мелюзгу сопливого возраста и беззастенчиво показывал им фокусы на тему ловкости и равновесия — акробат, чтоб его! Мало ему было за жизнь троих младших, не навозился? Надо было подкинуть ему выводок побольше? Потом, правда, слегонца угомонился, раздобыл где-то увесистую пачку цветной бумаги и складывал из листов фигурки-оригами, раздавая аж визжащей от радости малышне.       Ну а Майки… Ох, что с него взять? Этот в гадском цирке фестиваля чувствовал себя как рыба в воде, словно наконец попал в родную стихию. Раф заливался жаром, задыхался от стыда и чуть не выл от безысходности, пока младший, слопав помимо сахарной ваты просто тонну всяких сладостей, прыгал на батутах и вертелся до тошноты на каруселях; тоже танцевал под свою треклятую Шакиру, ещё и подпевая; фоткался со всеми подряд и позировал каждому желающему; подсел к уличным художникам и помогал им размалёвывать красками для боди-арта человечьи морды, тарахтел речитативом в хип-хоп батле и вертелся на панцире среди брейк-дансеров… Просто жесть. В итоге влёгкую выиграл в тире идиотски-розового медведя с себя ростом, повязал его лапы вокруг шеи и носился теперь с ним, как с рюкзаком.       Никто. Не хотел! Домой!..       Рафаэль держался, как только мог, но силы его покидали. Он правда гасил в себе гнев, но чаша терпения переполнялась. Ещё одна капля — и он тупо взорвётся. Пусть только тронет кто-то ещё раз, гаркнет что-то на ухо или пристроится без спросу для своих дебильных селфи.       — Ай, бл-л-лин!! — в подъём ступни чуть не вонзилось лезвие кинжала. А нет — бабский каблук!       — Ой, извините, — пропищала под боком, собственно, баба.       — Смотр-ри, куда пр-р-рёшь! — попытался убить её Раф одним только рыком.       — Ва-а-ау!.. — та вместо пошустрей свалить, пока пополам не перекусили, зачем-то обошла его спереди, медленно смерила сверху вниз и обратно, после чего нагло заглянула прямо в глаза.       Не баба, молодая девка. Пьяная в жопу — как только держалась на своих каблуках?       Она уставилась на Рафаэля.       Рафаэль — на неё.       Не, ну а как на неё можно было не уставиться? Нереальная просто, таких не бывает! Раф даже головой немного потрусил, прогоняя наваждение — совсем, что ли крышей поехал от передоза всего? Добротного роста, а не по пояс ему, как большинство. Крепкого телосложения, а не тростинка вроде их Эйприл. Бампера в глубоком вырезе такие, что ними можно таранить ворота Пентагона. А на подушках безопасности, которые еле обтягивал низ короткого халатика — прыгать с самолёта без парашюта. Когда до Рафа дошло, что халатик — это хэллоуинский костюм развратной медсестры, он почувствовал себя больным. Очень-очень.       Девка будто сошла со страниц «взрослых» журналов. Только лучше — Дон говорил, там все не настоящие, там один фотошоп. А эта точно настоящая. И Раф отфотошопил бы её просто во всех ракурсах.       Скривить морду. Стиснуть зубы. И отвернуться.       Немедленно отвернуться, пока не начал слюни пускать — не хватало ещё унижаться вот так. Всё равно ведь ничего не обломится — даже от кого-нибудь попроще не обломится, а от такой секс-бомбы и подавно, так что нечего зря мечтать.       — Эй, погоди, — что-то вцепилось в панцирь. Раф застыл.       Цок-цок-цок-цок — вновь оббежали его тушу каблуки.       — Кажется, я ногу подвернула, — надула пухлые, как вишни, губы медсестра. — Тут лавочка недалеко, не поможешь дойти?       Лавочка, действительно, была — метров четыреста отсюда. В густых кустах, Раф её знал. Потому что в этом парке Раф с детства вообще любой куст знал.       Секунды раздумий. Взгляд на каждого из братьев. Оценка расстояния до цели.       Сам не веря, что на такое подписался, Рафаэль подхватил кокетливо взвизгнувшее тело на руки, понёс в сторонку от веселья, стараясь не споткнуться. Потому что смотрел исключительно вперёд — ведь под самым подбородком вздрагивали от каждого шага те самые бампера. Её духи хлестнули по морде колючим букетом роз. Раф всегда втихаря любил розы, но настоящие, а тут вдруг понял, что и синтетические ничего. Шею обвили мягкие, жаркие руки. Сердце ломало пластрон.       — Ну, это… короче… если ты в норме, я пошёл, — переминался с ноги на ногу, усадив это пьяное чудо на лавку.       — А если не-ет? — хитро склонила голову. Потом добавила уже серьёзней: — Посидишь со мной?       Раф посидел. Деже не знал, сколько времени точно — оно заплелось в один плотный комок с языком, так что он ничего не мог сказать. А она что-то щебетала за двоих. Но слышать Раф тоже не мог — кровь густой лавой затопила уши. Хотя фестиваль гремел совсем рядом, в траве от нетипично тёплой осени стрекотали поздние сверчки, звенел туман. Только и запомнил, что её зовут Элиса. Таких не бывает, таких не бывает…       Тырлыньк! — пробился сквозь лаву звонок че-фона.       — Ты где? — чуть не выскочил Леонардо из трубки собственной персоной.       — А то ты не знаешь, где, — съёрничал в ответ. — Скажешь, не видишь меня по маячку?       — Вижу, — смягчился Лео. — И что ты там забыл?       — Отдыхаю, а чё? — Раф тоже сделал дружелюбней тон. — Вы развлекайтесь там, бесстрашный. Скоро подойду.       И тут такой удар, что едва не сбил прямо на землю. В нокаут, в сопли, в кровь!       Накручивая на палец золотистый локон, Элиса ни с того, ни с сего вдруг спросила:       — А можно я тебя поцелую?       Наглухо затаив дыхание, Рафаэль лишь глаза распахнул. Он ничего не ответил, но на морде, небось, всё и так было написано. Потому что Элиса медленно, неумолимо медленно потянулась к нему своими губами-вишнями. Очнулся в последний миг, подставил щёку.       Она тихонько, но заливисто расхохоталась. Протянула горячие пальцы — теперь по всей линии челюсти будет ожог. Повернула к себе и…       Блин, нет!..       В жизни ещё Раф не подавлял животное в себе настолько сильно. Оно рвалось наружу с хриплым рыком. Хватало добычу железными когтями. Прижимало к себе, грозя задушить. Потому что нежнейшая кожа тёрлась о грубые чешуйки. Ласковые ладони перебирали бугры окоченевших мышц. Мягкое, беззащитное, запретное льнуло самыми немыслимыми местами. А влажный язык, очертив острый шрам на губе, убийственно нежно прокрался в рот. Где-то высоко в небе бахнул фейерверк.       Первый же поцелуй — и Рафаэль пропал.       Тырлыньк! — че-фон не дал совсем уж задохнуться.       — Да, Дон? — ответил не своим, осипшим голосом.       — Эм… у тебя там всё в порядке? — обеспокоенный тон.       — Н-да… Почему? — лишь бы не застонать прямо в трубку, потому что женская ладонь стекла растопленной карамелью по пластрону вниз.       — Просто мне наруч просигналил, что у тебя резко зашкалил пульс, — затарахтел он бегло. — Потом сатурация вдруг нарушилась, только что, правда, восстановилась, но если…       — Дон, всё нормально, я уже иду, — процедил сквозь зубы, потому что вишнёвый маникюр вцепился в застёжку штанов. — Элиса, что ты делаешь?! — рвано выдохнул уже в золотистую макушку.       — То, что хочу, — промурлыкало на груди.       — Послушай, ты просто пьяна, — Рафаэлю понадобилось всё его грёбаное самообладание, чтобы отлепить её от себя и отсадить чуть дальше. — Ты не понимаешь, что творишь. Ты не знаешь, кто я такой.       — Это ты не знаешь, кто я такая, — загадочно подмигнула. — Я сегодня добрая фея, а ты заслуживаешь подарка. Считай, что выиграл приз за лучший костюм. Исполню любое желание. Просто скажи, чего ты хочешь, м-м-м?       — Это. Не. Костюм. — Раф провёл трясущейся ладонью по лицу, смывая с себя остатки страсти. Нельзя, нельзя!       — Я успела заметить, — она вздёрнула бровь, многозначительно взглянув на вздыбившиеся ниже пояса штаны.       Рафу хотелось взвыть.       — Да вижу всё, ну я же не слепая! — она цокнула языком, закатила глаза. Показалось, что не так уж и пьяна. — Ты не как все, ты необычный, но… такой самец! Не переживай, я умею хранить секреты. Вижу, ты сейчас спешишь, так что заглядывай в гости, буду ждать, — она вынула визитку из маленькой блестящей сумочки. — Живу одна, работаю на дому, никакого палева и лишних свидетелей.       Рафаэль уставился на витиеватые буквы фонящей розовыми духами бархатной карточки. Адрес, телефон, канал с интимными стримами. Это всё объяснило. Ну, почти всё.       — Знаешь, обычно я так не делаю, — Элиса достала тонкую сигаретку, прикурила. — Но ты мне приглянулся, что-то в тебе есть. Так что насчёт подарка не шучу — первый раз абсолютно бесплатно. А если понравится — договоримся, — она снова подмигнула, выпустив длинную сладковатую струю дыма.       — Ты разочаруешься, — горько хмыкнул Раф.       Разумеется, никуда он не пойдёт. А визитку выкинет в ближайшую урну. И нет, не потому что он такое осуждает — в его ли положении вообще что-то осуждать? Просто она действительно в хмелю не вполне понимает. Ничего у них не выйдет — ни бесплатно, ни за деньги.       Потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.       — Ты ведь мутант? — вновь обожгла с головы до ног похотливым взглядом. — Один из тех, что по ночам отморозков гоняют?       — Откуда знаешь? — Рафаэль резко напрягся: не «сюрприз» ли от врагов?       — У меня дядя полицейский. Да расслабься! Не веришь — можешь пробить, — ответила Элиса слишком спокойно для вранья. — И вообще, про вас легенды ходят. Давно мечтала повстречать.       — Извращенка, — фыркнул ей Раф беззлобно, почему-то мимовольно улыбнувшись.       — Серьёзно, приходи, — взяла за руку, слегка сжала пальцы.       — А… можно, если чё, через балкон? Или окно? — по-прежнему никуда на самом деле не собираясь, он решил просто напоследок немного помечтать вслух. Хотя… зачем выкидывать визитку? Стримы-то можно будет посмотреть?       — Да хоть через каминную трубу! — Элиса звонко засмеялась. — Будешь моим Сантой? Только предупреждаю, я очень плохая девочка.       Затушила окурок, выдохнула последний дым в приоткрывшиеся ей навстречу губы…       Тырлыньк!       — Блин, чё?!       — Рафи, ну ты идё-ё-ёшь? — теперь и Майки.       — Всё, иду! .       Ночь на излёте, фестиваль почти окончен, «нечисть» потихоньку разбредалась по домам.       Три черепашьи статуи замерли неподалёку от кустов.       Не, братья в натуре окаменели, когда Рафаэль так по-джентльментски вывел оттуда стыдливо одёргивающую халатик Элису. А когда она ему помахала на прощание, чуть не рассыпались в песок.       — Ты что… Ты как… Ну, вообще!.. — Леонардо внезапно не находил от шока слов.       — Да, прям ваще! — рассеянно согласился Раф, правда, скорее всего, имея в виду совершенно другое.       — А это чё, твоя девушка?! А вы чё, с ней замутили?! А как её зовут?! — тряс за плечи офигевший Микеланджело.       — Просто знакомая, не замутили, отвали, — щёлкнул по любопытному носу.       — Ты же не собираешься… Это же маловероятно… Я обязан предупредить… — затараторил, аж захлёбываясь, Донателло. — Это может быть небезопасно, прежде всего для неё. Ведь нам-то что, а вот у самки… то есть, у особи женского пола… в результате некоторой возможной несовместимости с вероятностью двадцать семь целых и восемьдесят два сотых процента рискуют возникнуть…       — А-а-а, Дон, заткнись!       — Так, ну-ка дай сюда! — старший брат, наконец, пришёл в себя и заметил, что Раф что-то сжимает в кармане. Лео не составило труда сложить два и два, чтобы догадаться, что там может быть.       — Обойдёшься, — насупился Рафаэль, сжав уже смятую картонку ещё больше. Хера с два он её теперь выбросит. Да и в любом случае запомнил наизусть.       — Ты не посмеешь. Не посмеешь, слышишь? Дай! — Лео пошёл на принцип.       — Ну-ну, попробуй отобрать, — у Рафа тоже принципов хоть жопой жуй. — Давай, повеселим народ спаррингом.       — Я с тобой дома разберусь, — весь из себя сердитый панцирь зашагал на выход. Ещё двое — за ним.       Нет, ну не грёбаный цирк?       Пожалуй, именно в тот момент Рафаэль и решил, что таки воспользуется своим «призом». По крайней мере, попытается: если эта Элиса, протрезвев, не испугается и не передумает, то почему бы не рискнуть?       Назло Лео, который задолбал командовать там, где не просят, и слишком много на себя берёт. Назло Дону, который вечно загоняется и не верит, что такое возможно. Даже назло Майки, который спорил, что добьётся Эйприл, и тогда у него будет девушка — у первого из четверых.       А самое главное — назло жизни, которая сделала полузверем-уродом: ни туда, ни сюда.       Да и вообще: дают — бери!