Особо секретная техника

Злодеи очень старались являться образцово-показательными членами дна местного общества. Подземелье у них оказалось холодным и промозглым, где-то капала вода и что-то зловеще гремело цепями, а тьму силился разогнать свет единственного фонаря. Прутья камеры и кандалы были в меру ржавыми – в самый раз для образцово-показательной темницы. Надежно связанный и подвешенный у стеночки пленник также производил впечатление образцово-показательного: изысканно растрепанная прическа, художественно подранные халаты, бессильно поникшая голова, изящной формы жестоко скованные кисти, в придачу стянутые веревкой, витки которой охватывали в том числе и белоснежную длинную шею, и неширокую грудь ученого. И даже вид у похитителей был соответствующий. Избыток всякого колюще-режущего, практичные немаркие темные ханьфу с кожаными вставками, на которых теоретически не так заметна должна быть кровь, практически же все, как обычно, зависело от умения прачки. Не обезображенные интеллектом, зато со шрамами в ассортименте лица с ужасающе свирепыми гримасами… В общем, все было прекрасно и воистину образцово-показательно до тех пор, пока пленник не открыл глаза. И рот. Из глубин темного Взора на похитителей смотрела, казалось, сама бессмертная душа, само смирение, замешанное на разочаровании в сем грешном бытии. Само обещание Вечности – определенно с большой буквы. Со скривившихся же скорбным бантиком губ сорвался настолько укоризненно-печальный тяжкий Вздох, что стыдливо потупились абсолютно все злодеи во главе с носорогоподобным главарем. И даже до находящихся далеко за пределами камеры донеслись некие флюиды, пробуждающие бренные останки совести и заставляющие призадуматься о вечном. Воспользовавшийся моментом пленник только и успел, что бегло осмотреться, когда до глубин подземелья донесся явно не запланированный похитителями шум боя. Адекватно отреагировать на который придавленные грузом совести злодеи банально не успели – их просто смело напором двух потоков Ци и уложило у соседней с пленником стеночки аккуратным штабелем. Столь эффектно явившуюся боевую парочку тоже не забыли оделить смиренным Взором и укоризненным Вздохом, но впечатление оказалось явно не совсем ожидаемым. Громила в бордовом, закинув в ножны свое огромное дао, скрестил на могучей груди руки и послал в ответ пренеприятнейшую ухмылку. Которая, впрочем, быстро сменилась каким-то беззащитно-растерянным выражением, когда пленник, не дождавшийся освобождения, принялся выпутываться самостоятельно, ловко избавившись от кандалов и извиваясь всем телом, демонстрируя то беспомощный изгиб нежной шеи, то обнаженные конечности в прорехах нижнего ханьфу… Второй спасатель, глядя на этакое, только и способен был, что хватать ртом воздух да выпучивать и без того широко распахнутые выразительные глаза. Когда же пленник особо провокационно изогнулся, избавляясь от остатков веревок, нервы его спасателей не справились, и под синхронное: «Мне надо кого-нибудь убить!» боевая парочка дематериализовалась в направлении выхода из подземелья, откуда тут же донеслись чьи-то особо душераздирающие вопли. Бывший пленник в очередной раз укоризненно вздохнул, неодобрительно оценил ущерб, причиненный его и без того ветхому одеянию, мстительно попинал главаря похитителей, предусмотрительно не приходящего в сознание, и неспешно двинулся на свет Будды. С обыском данного заведения отлично справятся его не в меру ретивые и совершенно бессовестные спасатели, а он – старый больной человек, у которого опосля промозглого подземелья разламывается спина, стреляет в коленях и начинается кровавый кашель… *** В темнице у красавицы Цзяо было существенно уютнее и светлее – повсюду чувствовалась женская рука. И чистота везде, и решетки без единого пятнышка ржи, и ложе у болезненного пленника имелось, и кандалы ограничились кольцом на ноге с новехонькой цепью. Красота, лепота и практически курорт – лежи себе да выздоравливай, залечивай лишние дырки в организме, оставленные избыточно ретивым бывшим соратником. И милые детишки вместо дежурных мордоворотов в качестве охраны – вообще замечательно. Так что и сам пленник постарался быть максимально милым с явившейся к нему с довольно неожиданными претензиями красавицей Цзяо. Все-таки дева, пусть и несколько излишне эксцентричная. Оставалось только посочувствовать главе Ди, которому явно доставалось основное внимание разобиженной красотки, жаждущей законного брака, и чем быстрее, тем лучше. Во внутренние разборки союза Цзиньюань пленник и раньше предпочитал не лезть и сейчас не собирался, но в данном случае эти разборки пришли к нему лично. В общем, сами виноваты. Да и пострадавшего от собственной бесхитростности главу Ди стоило отблагодарить за все хорошее – когда-то между ними прозвучали слова о союзе, и это не то обещание, что хотел бы нарушить хитрый старый лис Ли Ляньхуа… Так что явившемуся по его душу брату по учению достался уже не раз испробованный и железно срабатывающий арсенал из всепонимающего и очень скептического Взора, чью поражающую способность лишь многократно усилила якобы слепота, трагичного Вздоха и такой изысканной в своей беззащитности позы, что Шань Гудао буквально вымело из темницы. За пребывающим в безобразной истерике подельником проследовала и призадумавшаяся дева в алом, традиционно пригрозившая напоследок всяким-разным, но уже как-то без огонька. Более-менее оклемавшийся пленник предпочел не затягивать далее свой отдых и на запланированную прекрасной девой свадьбу не явиться под очень уважительным предлогом – жениху в лице директора главы Ди очевидно не повредило бы обрести свободу воли и передвижения. Что и планировал ему обеспечить благородный и благодарный сотоварищ. Ну а красавице Цзяо и коварному змею Шань Гудао он точно ничего не обещал и ничем не обязан. *** Дворцовая темница оказалась местом, по комфорту расположившимся где-то посередке между подземельем разбойников и логовом красавицы Цзяо. То бишь и заковали вполне надежно, и даже в железных цепях подвесили, но при этом сухо, тихо, спокойно… Даже как-то умиротворяюще. И охранники вежливые, только чересчур нестойкие и каждый раз новые – достаточно одного Взгляда и вот уже очередной заплетающийся и что-то лепечущий вояка удирает вдаль по коридору. К сожалению, на жаждущую его убиения толпу дворцовых чиновников повлиять было не так быстро и не так просто. Положение пришлось спасать очень вовремя ввалившемуся Фан Добину, размахивавшему указом императрицы и старательно отводившему взгляд от пленника. Наученный горьким опытом, юный детектив предпочел не попадать под тяжелую артиллерию приемов своего бедового учителя. В отличие от остальных присутствовавших. Оставив морально размазанных по полу чиновников осознавать всю глубину неправоты своего нехорошего поведения, узник тяжелой неволи бодро поскакал вершить дальнейшее расследование. А Фан Добину припомнился аналогичный склад абсолютно невменяемой стражи в темницах Байчуань, куда ему угораздило как-то сдать проходимца Ли Ляньхуа. Кто ж знал, что данную личность выдающихся способностей достаточно связать либо сковать – чем надежнее, тем лучше. И тогда побег из любой темницы мало того, что осуществится в запланированные лично Ли Ляньхуа сроки, так еще и гарантированно будет сопровождаться сокрушительным ущербом для психики всех вовремя не увернувшихся. Ну а бессильная ярость Сяо Цзыцзыня и понимающие ухмылки старой гвардии Сыгу, еще заставшей становление данной уникальной техники своего главы, пойдут в качестве приятного бонуса. Приятного Ли Ляньхуа, разумеется, поскольку в свое время все причастные дали торжественную клятву ни при каких условиях об этой технике не распространяться, дабы ненароком не навлечь на юного главу неприличные подозрения какого-либо толка. *** Светила полная луна, на сумеречной лесной опушке мышковала развеселая Хули-цзин. Восседавшие за накрытым столом глава союза Цзыньюань и ведущий следователь Байчуань крепились духом и пытались не смотреть на дожидавшуюся своего часа одну-единственную куриную ножку. Поскольку к сей ножке прилагалось по миске очередного чудо-варева за авторством великого целителя Ли Ляньхуа, а еще очень внимательный и очень укоризненный Взгляд, задача становилась трудновыполнимой даже для настолько великих и незаурядных личностей. Но они честно старались и усиленно храбрились – куриная ножка, приготовленная не их хлебосольным другом, того явно заслуживала. Но стоило Ли Ляньхуа отвлечься на самую лучшую в мире девочку в лице, то бишь в мордочке подбежавшей к нему Хули-цзин, как за столом немедленно разразилось сражение, на старательно отворачивающихся участников которого уже никакой Взгляд не мог повлиять. Применению Вздоха же очень мешала привалившаяся теплым боком собаченька – вот уж кто точно его не заслуживал, в отличие от бессовестных товарищей по оружию. Которые самым свинским образом отказывались употреблять специально приготовленный цзасуй*, способствующий стабилизации Ци в организме и укреплению духовных меридианов. Что, между прочим, совершенно не помешало бы им всем троим после перенесенных испытаний. Так что не заслужили эти проглоты курицу, совершенно не заслужили, если им не хватает ума осознать всю пользу овощей и редких травок, не говоря уже о простой вежливости – неужели так сложно хотя бы попробовать? Ли Ляньхуа ведь ради них, неблагодарных, старался. А вот кто точно заслужил, так это… Незаметное движение руки, и поток Ци слегка скорректировал направление полета куриной ножки. Так что эпическая битва за птичку закончилась отнюдь не так, как того ожидали оголодавшие гости. Взмывшую было в воздух куриную запчасть совершенно незапланированно повело в сторону явственно улыбающейся Хули-цзин, которая с энтузиазмом и благодарностью на мордочке и употребила внезапное угощение. Ну а Ли Ляньхуа придвинул поближе собственный ужин, прихватизировал последний непочатый кувшин вина и демонстративно принялся любоваться луной – уж она-то всегда понимала его Взгляды абсолютно верно, в отличие от… * Цзасуй - овощное рагу с курицей и соусом. «Цзасуй» дословно переводится как «смесь», или «разные мелочи», или «разные обрезки». В нашем языке есть аналогичная фраза – «блюдо из того, что есть в холодильнике».