Фестиваль абсурда

Как бы они не любили Сентфор за его душевность, отрицать то, что уехать из него было лучшим решением, невозможно. Особенно после расставания с двумя драконами, один из которых оставил в сердце Адель зияющие дыры, подобные обжигающим пулевым. Саре же повезло чуть больше: с Майклом они просто переросли друг друга и решили не тянуть с тем, что не приведёт ни к чему кроме разочарования — так в сердце осталась лишь светлая тоска. Собрав вещи, девушки двинулись в путь, оставляя за спиной последние три года так и следующую по пятам темноту пригородного городка, от которой невозможно было встряхнуться даже после искоренения всего зла. Она ещё цеплялась за всех очевидцев кошмарами, каждую неделю обновляемыми лилиями на могиле Люка и непрекращающимися ссорами с родителями и когда-то друзьями. Поэтому, разорвав последние нити, что держали тут, Моринг и О’Нилл последовали в светлое будущее окончательно, перебравшись сначала в Нью-Йорк для окончания обучения, а потом и дальше, к теплу. Где их, обосновавшихся в небольшой квартирке, изучающих себя и друг друга, свободно ошибающихся и набирающихся опыта, по-настоящему живущих, ещё через три года нашёл уже устоявшейся парой Вишня. Он-то и рассказал обредшим друг друга девушкам о развалившейся банде из-за неликвидности умирающего Сентфора, немного поохав о том, что его не дождались, притворно хватаясь за сердце. Так потекли ещё восемь лет построения карьеры, путешествий, полных открытий, душевности, борьбы, слёз и радости, прерываемыми обними весёлыми попойками. Вишня прилит к ним, не отступая не на шаг, и также искал себя, храня светлые деньки в казино и банде глубоко в сердце. Вырвавшись на свободу по чистой счастливой случайности, он не желал более пачкаться в криминале, открывая сначала свой ресторан, а после помогая и Адель с выставочным пространством.  Каждый день Моринг рисовала, лепила, собирала, вкладывая в произведения всю душу, рассказывая через мазки краски свою историю под звучание в их уже светлой просторной квартире гитары, струнами создаваемые ноты которой отскакивали от стен, теряясь под потолком и в их сердцах вместе с хрипящим прокуренным по молодости голосом О’Нилл, шуршащей заполняемыми текстом листами. Сара искала себя в музыке, к мыслям о которой подтолкнули её увлечения Тёрнера, плакатами висящие в его комнате, что даже издалека, из тёмных уголков пошлого косвенно заставлял её двигаться дальше, затерявшись забываемым фантомом в глубинах лет и в мире, оставляя девушку лишь лелеять надежду на его счастье. Так, в одном из баров приютившего их Лос-Анджелеса жизнь после очередного выступления свела её и Вишню с Кристофером Кадоганом, начинающим продюсером, давшим толчок для развивающей карьеру Сары и ставшим любовью всей жизни для бывшего дракона, до сих пор смотрящего на него с обожанием в голубых глазах. И всё это для того, чтобы в 2001 первом гордо стоять, крепко обхватывая тонкими длинными пальцами гриф гитары и стараясь не показывать страх, на пока что маленькой сцене впервые проводимого фестиваля для независимых артистов, задушенных медиа, ищущих грязи. Это был шанс Сары вновь двинуться дальше, показав себя приезжающим людям со всей страны, и она рада, что получила его, хрипя свои разрывающие душу тексты в микрофон и нежно глядя на пританцовывающую в первых рядах девушку, украдшую её сердце, и пару парней, весело вскидывающих кулаки, но не отрывающих друг от друга тонущих в любви глаз. Толпа подпевала ей, скандировала её имя, выписанное на плакатах едва ли не от руки, а после жарко обступала, желая поделиться впечатлениями с искрящейся артисткой, пожимающей всем руки и раздающий пять, пока на сцене её сменял новый творец. Под песни которого она зарывалась языком глубоко в глотку Адель, поймавшей кураж на празднике жизни. Сара пропускала её рыжие пряди сквозь пальцы, трепала пёрышки головного убора на них под звон монеток и бусин, усаживая на тёмный снятый ими байк, чуть задирая джинсовую юбку и проникая под плотную ткань, щекоча до поджавшегося живота внутреннюю сторону бёдер, пока пальчики с острым красным маникюром Моринг забегали под плотный сетчатый топ приподнявшей свою девушку О’Нилл, а ноги в ковбойских сапожках обвивали её тонкую талию. Пока Сара не оторвалась от пульсирующих алых губ и двинулась к тонкой загорелой шее, периферийным взглядом уловив что-то знакомое. Там, наклонившись над квадроциклом, стоял тот, кто в подростковом возрасте вскружил ей голову, а сейчас сверкал на каждом миллиметре изученной тату дракона и белой задницей из под спущенных джинсов и зарывался в чёрные с проседью волосы своего когда-то лидера под хриплые стоны. — Майкл? — они вскинул голову и развернулся одновременно с удивлённой Адель, широко распахивая глаза и отрываясь от теперь явно узнаваемого Аарона, старающего слюну с подбородка. — Хилл? — хрипло раздалось справа, привлекая внимание всех четверых на вышедшего из какой-то технической палатки Вишню в расстёгнутой рубашке и с обсыпанным засосами Крисом под боком. Он, чувствуя, как его растрёпанные кудри приводит в относительный порядок Кадоган, во все глаза глядел на своего разбитого друга, бегающим плывущим взглядом мечущегося по округе, связь с которым оборвалась лет пять назад. И в этой относительно тишине, заполняемой их сбитым дыханием и легко доносящейся по округе музыкой резко раздалось скрежетание железа, с которым как домино упал дальний ряд мотоциклов.  — Мими, черт тебя дери! — Вики гневно глядит на едва не раскрывшую рот девушку, сканирующую задницу Тёрнера цепким и заинтересованным вглядом из-под опущенных ресниц, не обращая внимания на груду металла, случайно задетую сильным крылом. — Боюсь, если он это попробует, отдерёшь его ты вместе с крыльями со спины, — подаёт свой голос Ади, весело хохоча и щипая Вики за бок, получая тихий визг и ответный тычок от непризнанной. Смех резко вырывается из груди всех присутвующих, потирающих ладонями лица в попытке сохранить лицо. Да, не такой встречи они, бывшие выходцы Сентфора, могли ожидать.  Но у жизни свои планы, верно?