В хате почему-то очень холодно. Михаил лежит один в холодной кровати. Григорий вот-вот должен вернуться, и Кошевой, как настоящий коммунист, ждет его. Вдруг дверь неожиданно распахивается и в проходе появляется он, — красивый, высокий, постаревший, но все такой же ахуенно-пиздатый Григорий Мелехов.
— Почему меня никто не встречает? — орет на всю хату Мелехов, и Миша, подскакивая на кровати, начинает идти походкой от бедра к двери.
— Я отправил твою сестру — мою жену за водкой.
Они уже давно скрывали свои отношения, потому что никто такого бы не принял, Кошевой понимал это, но не мог ничего с собой поделать, когда видел, как его альфа-парень наклоняется, чтобы зачерпнуть пригоршнь воды из Дона. В такие моменты у него вставал член (еще у него вставал член при виде портрета Ленина, но мы это опустим).
Когда Михаил узнал о связи его друга-ебыря с Аксиньей, то чуть не утопился в Дону. Эта боль разрывала все внутри, но лучше бы все внутри разрывал Его член.
— На колени, сучка, — рычит Мелехов.
Кошевой повинуется, обнажая длинные вампирьи клыки.
— Иди в подвал! — приказывает Гриша.
Михаил, с дикой болью в сердце, падает на колени и начинает слезно умолять:
— ПОЖАЛУЙСТА НЕ ОТПРАВЛЯЙ МЕНЯ В ПОДВАЛ, ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я БОЮСЬ ТАРАКАНЧИКОВ.
— Молчи, сучка, у нас гости, — зарычал, словно грозный и серый волк, Григорий. — Закрой глаза и открой левую ноздрю.
Михаил топнул ножкой, и так же походкой Кендал Дженнер, пошел в подвал. Так они называли красную комнату для игр.
Там он встал на колени и ждал. Когда он услышал тяжелые шаги, его дыхание участилось и заполнило комнату звоном колокольчиков, который издает мусоровоз.
— Я тут, зайчушка, — мохнатым голосом сказал Григорий. — Открывай глаза, я представлю тебе наших соучастников оргии.
В комнате стояли: кудрявый мужик в шапке, мужик с разноцветными волосами и в очках, просто какой-то мужик и снеговик.
— Кто это? — дрожащим голосом спросил Миша.
— Это твое ночное рандеву, колосочек мой. Мы начнем со снеговика, потому что Олаф начинает таять. Олаф, начинай.
Снеговик подошел ближе, и Кошевому захотелось съесть его морковку.
— Снимай шаровары, мой теплый товарищ, — его дыхание на шее Михаила пахло морозной свежестью порошка для стирки Ванишь, это заводило.
Кошевой снял штаны, встал в позу блюющей кошки и начал ждать, когда его начнут ебать. Холодная ветка проскользнула в пиалковое отверстие, и Миша громко заорал.
— О нет, только не морковь! У меня же аллергия на оранжевые овощи!
— Не волнуйся, кровосися, это всего лишь ветка.
Неожиданно и намного громче заорал какой-то мужик, то был Джейкоб. У него началась течка и он не смог не превратиться. В два скорострельных шага волк оказался у Кошевого и вставил свою шерстяную волыну в отверстие из-под кокальной бутылки с зубами.
Кошевому нравилось сосать, Гриша об этом знал и поэтому улыбнулся. Гусенчика над его верхней губой сексуально изогнулась. Михаил увидел это и понял, что его окно в Европу уже открыто, поэтому Мелехов уже мог войти вторым.
— А я когда? Дайте мне секс! Дайте! — резко заорал мужик в очках, но Мелехов лишь отмахнулся, снимая штаны.
В стороне стоял пока только он и мужик в шапке. Мужик в шапке неожиданно упал на колени и легонько куснул Поднебесного за ляжку. А Григорий тем временем уже вставлял свою вторую шерстяную волыну в окно своего любовника.
— Да-да-да! Пожалуйста! — сквозь слюни и хуй простонал Кошевой. Ему нравился групповой секс.
Через какое-то время они его перевернули. Олаф, к сожалению, быстро расстаял, поэтому продолжали без него.
— Какой же крутой у тебя член, — промямлил Кошевой, отплевываясь от свежевыжатого молока второго оборотня.
Григорию нравилось ебать Кошевого несмотря на то, что тот был вампиром, соответственно холодным. Его жопа была не как у всех баб — подстриженным ковриком, а целым, блять, сосновым лесом.
— Отсоси мне, там вон Кащей уже двадцать минут в очереди стоит, — приказал Григорий. Он тоже начал превращаться в оборотня и его член становился больше.
Михаил с трудом взял в рот огромный член, который он в мечтах называл Авиасейлз и начал неотвратимо сосать.
Тем временем Кащей решил не трахать Миахила, он раз за разом бил его ногой по жопе.
— Фу блять, чушпан, — говорил раз за разом Кащей, а потом запел.
Мәхәббәт пыяласын
Атасың – карасын
Чын бәхет пыяласын
Бәрәсең, ватасың,
Күздә күз
Күздә күз нурым ояла –
Кулда кул
Кулда – кулда пыяла.
Күздә күз
Кулда кул
Күздә күз
Кулда кул
Күздә күз
Мәхәббәт пыяласын
Атасың – карасын
Чын бәхет пыяласын
Бәрәсең, ватасың,
Күздә күз
Күздә күз нурым ояла –
Кулда кул
Кулда – кулда пыяла.
Күздә күз
Кулда кул
Күздә күз
Кулда кул
Күздә күз
Это была потрясающая симфония, котороя только сильнее возбуждала альфа-Григория, и Михаил начал бояться, что его окно будет разорвано. А дальше все было как в тумане, потому что к его рту приложили бутылку водки.
— Дайте секс!
Мәхәббәт пыяласын
— Любой ценой!!!!!!!!!
Күздә күз
— Но бесплатно!!!!!!
Атасың – карасын
В конце-концов, обкончавшись, Михаил упал на пол и тяжело задышал. Очнулся он лишь под утро, рядом лежали чьи-то ботинки от гуччи. В подвале было тихо и холодн, лишь какой-то странный свет горел в углу.
— Кто это?
— Чем дальше в лес — тем меньше шансов, что на пикник.
Это был Зубарев.
Михаил с трудом поднялся на ноги и захромал на улицу. Была ночь, Дон журчал. И вдруг он осознал, что его взгляды о партии изменились. Ему захотелось вступить в партию Воланда.
Однако тут как тут из-за куреня вышла стая Вальтури, Михаил завизжал испуганной собакой корги и резко рванул в другую сторону.
Через пару секунд он обернулся и увидел, как Джейкоб разрывает всех Вальтури на части. А вокруг талии Кошевого сомкнулись теплые и волосатые руки Григория. Его казацкий сленг и мохнатый шепот успокаивал, и Михаил уснул в объятиях своего возлюбленного.
