***
У демонов было огромное количество фруктов и овощей, которые люди даже выращивать побаивались. Одна половина могла съесть, другая отказывалась расти где-то, кроме строго определённой области в одном из демонических царств. Цинхуа наслаждался едой там, пока был способен. Ему всё равно никто не собирался готовить, так что никого и не удивляло, что он сам занимался своим обедом. Однако у северных демонов практически нечего было ловить. В снегу мало что росло, а некоторую здешнюю рыбу Цинхуа даже перетащить не мог. Она с него ростом, это буквально невозможно! И от отсутствия разнообразия вкусовые предпочтения северных демонов не отличались привередливостью. Признаться, Мобэй-цзюнь — один из самых больших гурманов на севере просто потому, что не ест сырое мясо. От некоторых послов — и некотором количестве уговоров местных поваров — Цинхуа получил в распоряжение весьма свежие и... весьма противные на вид фрукты. Демоны всё равно не собирались это есть. И не только потому, что половина привезённых даров была больше похожа на гнилую требуху кита. Северные демоны не очень любили сладости. И Цинхуа отыскал в этом прекрасную возможность перекрошить всë в салат. Он когда-то смешивал апельсины, виноград и ягоды, и выходило вполне себе достойно. Особенно для перекуса. Для холодного перекуса, потому что весь северный дворец больше напоминал ему огромный холодильник. Он поправил толстые рукавицы на руках и аккуратно взял ложку. За столом ему было намного привычнее писать, чем есть — ел он бóльшую жизнь в движении и ещё какую-то часть этого налету — но если подвернулась такая возможность, то неправильно упускать! Цинхуа выдохнул, испустив облако пара, и довольно прикрыл глаза, уже предвкушая вкус салата. Он потянулся его съесть, как кончик носа вдруг онемел, стал неприятно покалывать. Цинхуа поджал губы. — Добрый день, ваше величество. Мобэй всегда появлялся неожиданно. И только в двух случаях: когда это было как нельзя кстати, и когда это было ни к селу ни к городу. И, пока этот салат не пытается сожрать Цинхуа в ответ, это вряд ли первый случай. Мобэй сидел напротив него, и его выражение лица было на удивление усталым. Бодрый Мобэй всегда нахмуренный, строгий, но измотанный — спокойный. В нём нет места ни раздражению, ни злобе, он смягчается, и Цинхуа этому только рад. — Вы можете отдохнуть, если устали, — сказал Цинхуа. — Я никуда не уйду. На мелкой кровати повелителю севера удобнее всего спать. Во сне он всегда жался и подгибал ноги, чтобы туда залезть, но неуклонно, минимум раз в несколько дней возвращался в покои Цинхуа — на пике и во дворце. Не Цинхуа, впрочем, осуждать его за предпочтения. Если Цинцю когда-нибудь узнает, что Цинхуа заказывал пиццу с ананасами, он сломает ему челюсть за неуважение к Италии. Мобэй качнул головой, кивнул, и любопытно посмотрел на тарелку. Его не удивлял ни рис, ни маньтоу, которые Цинхуа захватывал по пути во дворец. Но салат удивил? В Древнем Китае же уже научились делать салаты, верно? Не может нация с летающими мечами не уметь перемешивать овощи с маслом! — Это дар посла? — Выглядит противно, скажите же? — мягко усмехнулся Цинхуа и охотнее показал ему тарелку. — Но на вкус не так плохо. Мобэй ещё внимательнее уставился на салат, и Цинхуа понял, что подниматься он не собирался. Кровать и так оккупировал, теперь за едой пришëл? — Тебе нравится? — Фрукты хорошо сочетаются друг с другом и дают сок. Очень удобно, если не хочется долго готовить. Взгляд Мобэй всё никак не двигался, но вдруг он прищурился и посмотрел в глаза Цинхуа. Светлые и ледяные глаза Мобэя, признаться, всегда немного пугали Цинхуа. Будто на тебя смотрела дикая кошки и неясно — голодна она или любопытна. Северные демоны, вообще-то, иногда ели людей. И ели бы чаще, будь людей рядом с ними побольше. Цинхуа ненароком потупился и затараторил себе же под нос: — Если хотите попробовать, у меня ещё остались фрукты. Думаю, новый салат не займёт много времени. Мобэй хмыкнул. И медленно пододвинул тарелку Цинхуа к себе, а потом увёл из его рук ещё и ложку. Цинхуа в ступоре на него посмотрел, но тот выглядел преспокойнее некуда. Мобэй забрал его салат. — Ваше величество... — Это не займёт много времени. И Цинхуа даже не знал, это больше нагло или грубо? Потому что Мобэй не иронизировал и не радовался! Он просто начал есть, оставив Цинхуа наедине с голодом и целыми фруктами. Когда Цинхуа сделал новую порцию, Мобэй всё ещё сидел за столом. Отобрать на этот раз не получилось — Цинхуа заглотил всё так быстро, что едва почувствовал кисловатый привкус какого-то странного демонического лимона. Эта работа его доведёт. Однажды. — Ты всегда готовишь что-то подобное? — спросил Мобэй. Цинхуа, чуть не подавившись куском огромного винограда, покачал головой. — Из фруктов — нет. Да и сами салаты редко. Чаще каша или лапша, думаю, вы и так знаете. — Цинхуа поворчал, думая, что говорит про себя: — Если бы только у меня была чëртова картошка... — У тебя хорошо получается. И на этот раз Цинхуа подавился. Прежде, чем он смог бы поднять на Мобэя взгляд, тот невозмутимо поднялся и улёгся на его кровать. За последнее время ему сказали об этом дважды, личности, никак друг с другом не связанные и которые до одури любят принижать все его достатки. Он что, стал богом еды в этом мире?***
Имуществом Цанцюна заведовало, в сущности, только два пика: Цюндин и Аньдин. Главы всех пиков сверяли имущество с обоими, хотя в основном работали с Аньдином, потому что на Цюндине вëлся только подсчёт и размер всего нажитого. На самом деле, главы пиков и вовсе предпочитали особо не выходить за пределы школы. По крайней мере, кроме Лю Цингэ, но и у него не было никакого загородного домика или усадьбы, он просто любил спать в самой гуще событий. Юэ Цинъюань не спрашивал особо много о том, зачем Цинхуа купил себе целый дом. Довольно далеко от школы, если считать расстояние через скорость лошади, а не полëт меча. Впрочем, Цинхуа и не требовалось постоянное присутствие на пике. Не было никакой разницы, где подписывать и заверять документы, если все они будут доставлены в срок. Юэ Цинъюань, как весьма тактичный начальник, лишь уточнил: — Мне стоит спрашивать о твоëм семейном положении? Будто Цинхуа похож на человека, который может позволить себе ещё и жену. Чëрт, из-за неë пришлось бы столько всего переписать и поднять из архивов, что Цинхуа легче пожизненно остаться монахом. А покупка дома объяснялась просто — Цинхуа хотел заняться фермерством. Ему не так много лет, чтобы уходить в одиночное пешее путешествие, но, видимо, уже достаточно, чтобы жить вдали от шума и суеты. Му Цинфан советовал держать растения вдали от этого. И Цинхуа был весомый повод этим озаботиться! Незнамо как, незнамо зачем и, главное, почему, но в один из утомительных дней в северном дворце, Мобэй принëс ему клубень. Клубень, ужасно сильно напоминавший молодой картофель. — Ты говорил, он тебе нужен. Мама родная, а это сработает с золотом? Золото тоже нужно Цинхуа позарез! Очень! Но просить он тогда не осмелился, испытывая и без того шаткое терпение Мобэя. — Где вы его нашли, ваше величество? Со всеми возможными ресурсами Цинхуа не отыскал даже что-то отдалённо похожее. Только редьку и дыню, но редьку и дыню он мог выпросить и у Му Цинфана. У Мобэй-цзюня настолько обширные связи? Он же наверняка не искал это самостоятельно, учитывая то, что даже не знал, как картошка выглядит. Мобэй не ответил. Зато очень умело увëл из-под носа Цинхуа миску супа. Видимо, это предполагало начало полноценного бартера. Цинхуа был не против. До тех пор, пока у него была картошка.***
Дом стоял посреди очень глухого леса. В нём не протоптали ни дорожки, ни тропинки, всё ещё бродили дикие звери и летали хищные птицы. Трава росла по бедро, цветы распускались на месяцы раньше, чем за пределами леса. Это идеальное место для того, чтобы сделать огород. Или сад, как он напыщенно называл это перед главой Юэ и Цинцю. Вряд ли в любом другом «саду» росло пять вëдер картошки. Плодородная почва позволяла урожаю всходить чаще и раньше, а это позволяло Цинхуа разгуливаться на широкую ногу. Он мешал всё: гвоздику с луком в соус; посыпал имбирëм запечённый картофель; молол фрукты и батат в подобие холодного супа и заправлял соком лимона. С некоторыми из рецептов Цинхуа не стоило даже подходить к кухне Циньцзина. Но кто виноват, что батат по вкусу так похож на жаренную тыкву? Мало того, что эта маленькая лесная резиденция смогла полностью удовлетворить потребности Цинхуа во вкусной еде и тихом отдыхе, она также стала основной точкой их встреч с Мобэем. Точнее, Мобэй однажды появился на ней, отобрал у Цинхуа целый котëл жаренной картошки и где-то ещё с полчаса, пока Цинхуа бурчал и переделывал всё, слушал его увещевания из-за отсутствия помидоров и перца. А однажды он вернулся и принëс ему эти проклятые перцы и помидоры, потому что, очевидно, искатель из него посолиднее Цинхуа. Мобэй почти ничего не говорил, когда приходил, а все немногочисленные разговоры уходили в русло работы. Но Мобэю нравилось всë, что Цинхуа готовил. А иногда это не нравилось даже самому Цинхуа. Мешать, например, недавно принесённый гранат с луком была... не лучшая идея. Мобэй съел за милую душу. Добавлять в лепëшки апельсины тоже была странная идея, но Цинхуа нужно было как-то почувствовать власть над всём, что он творил. Мобэй всё равно съел. Ещё и улыбнулся вдобавок. Цинхуа никогда не видел, чтобы Мобэй улыбался. Ни при победе в бою, ни при удачной сделке, ни на пиру, ни на приëме, ни в путешествии, и даже во сне его лицо оставалось полностью невозмутимым. Когда Мобэй улыбнулся в первый раз, Цинхуа списал на случайность и судорогу. Во второй — на собственное плохое зрение. А в третий раз Мобэй улыбнулся, быстро хмыкнул, практически усмехаясь, и посмотрел на Цинхуа расслабленно и мягко, будто что-то в его ледяном образе таяло при виде Цинхуа. Было бы глупо — не замечать, что отношение Мобэя уже давно изменилось. Даже до приобретения нового дома, до всех этих совместных завтраков, ужинов и обедов. Но Цинхуа никогда бы не подумал, что во главе угла когда-нибудь встанет влюблëнность. Потому что Мобэй влюблëн и влюблëн сильно. Какая-то часть еды перешла желудок и дошла до самого сердца? Цинхуа предпочëл смущённо промолчать. И продолжил всё так же готовить ему всякий раз, как он приходил.***
— Это довольно смешно, — невзначай обронил Цинхуа. Мобэй вопросительно хмыкнул, прервался от поедания овощного рагу. — То, что мы вместе едим, — объяснил Цинхуа. — Вы всегда предпочитали одиночество моей компании. Крыша над ними слегка покосилась и скрипела от ветра, да и вообще над всем этим домишкой предстояла основательная работа. Но Цинхуа ни капли не жалел. Ни о чëм. Его «сад» цвëл, его блюда, наконец, не выглядели как случайный набор ингредиентов. И на днях он приготовил картошку-фри, о чëм Цинцю только мечтал. — Не вижу ничего смешного, — отозвался Мобэй и нахмурился. — Можно сказать, я польщён. Наверное. Мне нравится готовить и нравится, что блюда пришлись вам по вкусу. Они довольно... специфичные, если так можно выразиться. Вряд ли кто-то из школы уже додумался до итальянской карбонары или до суши из огромного демонического лосося, которого Мобэй притащил со словами «Что ты можешь сделать из него?» — Вы единственный гурман из всех демонов, которых я видел. — Гурман? — Серьёзно относящийся к тому, что он ест, со строгими вкусами и предпочтениями. Мобэй довольно сощурился, словно на похвалу. — Значит, — он отложил миску и выпрямился за столом, стал ещё выше и больше, — ты, как повар, единственный, кто может этим вкусам соответствовать? Цинхуа сдержался, чтобы не поперхнуться, и смотрел снизу-вверх на Мобэя с удивлением, с удивлением, которому не было предела. — Полагаю, так. — Ты очень нагл, Цинхуа, если считаешь себя единственным подходящим вариантом для короля. Беззлобно, спокойно, чëтко. Мобэй не сомневался ни в едином сказанном слове, точно знал, что заставит Цинхуа невольно поëжиться. Правда, не от страха. — Я имел в виду!.. — Цинхуа рефлекторно затараторил. Когда его загоняли в угол, он вспоминал лишь то, как профессионально орудовать языком. — Я никогда не видел, чтобы вам угождали какие-либо блюда: ни человеческие, ни демонические. Знаете, я всегда думал, что еда вам попросту не по душе и является не более, чем энергией, и... И вдруг вы начали делить со мной многие трапезы, и ориентироваться на вкус, и просить приготовить что-то. Так что, полагаю, я и вправду единственный, кто смог вам понравится... как повар. Мобэй молча наблюдал, как Цинхуа изводился в бессмысленных объяснениях и оправданиях. Мобэй не злился, а если бы злился — Цинхуа бы уже давно заставили замолчать. Но тот лишь терпеливо дождался, когда у Цинхуа кончится всякий воздух на разглагольствования, и аккуратно взял его за руку. Притянув её к себе, Мобэй мягко поцеловал ладонь, и холод пробежал по всему телу Цинхуа. — Ваше величество! — вдруг воскликнул Цинхуа, и на этот раз даже Мобэй едва не вздрогнул. Мобэй сощурился, его взгляд немного помутнел. — Ты против? — уточнил он. — Мы можем заговорить об этом после обеда? Я не хочу, чтобы рагу остыло. Мобэй медленно заморгал, раздумывая над его словами. В нетерпении Цинхуа наклонился через стол и поцеловал Мобэя, настолько бестактно и неожиданно, что мог бы завидовать и сам северный король. — Я не против, ваше величество, я просто очень, очень хочу поесть картошки!