Honeysuckle

Шелест порыжевших листьев, подхватываемых холодным, пронизывающим уже по-настоящему осенним ветром, ласкал Казухе слух. Он любил осень. Он был рождён осенью. В это время года его сердце словно устанавливало особую, не такую, как в другие сезоны, связь с природой. Погода была ясная, но холодная. В спину дуло, хоть Казуха и был в тёплом вязаном жилете винного цвета, что носил в последнее время чаще обычного. Сегодня он надел его поверх свободной кремовой рубашки. Облака растворились в светлом, заливающемся солнечными лучами небосводе, и стены зданий были окрашены в яркий песочный; всё вокруг дышало прохладным осенним утром. Завернув с главной улицы в узкий переулок меж жилых домов, Каэдэхара нашёл взглядом двери любимой чайной-кофейни. Он отворил двери. Она встретила уютным теплом и приятным запахом кофе и сладких сиропов. В помещении, хоть и было ещё немноголюдно, стоял негромкий шум посетителей и клацанья клавиш лэптопов, принесённых сюда для комфортной работы в располагающей обстановке. Кофейня была скромных размеров, но достаточных для того, чтобы в ней вместилось по меньшей мере пятнадцать столиков из шоколадного цвета дерева с такими же стульями. В ней было тёплое приглушенное освещение, и только лишь лампы с пузатыми плафонами над барной стойкой давали вечером более яркий свет, обращая внимание на застеклённую с чёрными вставками витрину, также подсвеченную тёплым желтым. Но сейчас это всё разбавлялось дневным светом с панорамных окон. Лампы над стойкой путались в вьющихся стеблях растений, подвешенных сверху. Литредактору нравилось здесь. Иногда, поздними вечерами, когда посетителей уже почти не было, он даже оставался здесь работать, подолгу сидя над доверенными ему рукописями. Казуха подошёл к витрине, пестрящей многочисленными десертами и сэндвичами, над которой сзади на стене висело уже октябрьское меню – сезона тыкв и глинтвейна. – Утречка, Казуха! – весело поздоровалась с ним светловолосая девушка с искрящимися медовыми глазами, как только заметила его, и протянула через стойку руку, чтобы легонько потрепать молочные волосы литредактора. Казуха застенчиво, с улыбкой пригладил непослушные выбившиеся прядки. – Доброе утро, Ёимия; Тома, – он приветливо кивнул второму бариста, пожимая ему ладонь так же через стойку. – Что сегодня будешь? Чай? Кофе? – поинтересовалась Ёимия, уперевши руки в бока, – Десертик? – она кивнула в сторону разнообразных чизкейков и обмазанных кремом с ягодами капкейков. – Только молочный улун, пожалуйста, – Казуха вновь улыбнулся и покосился на витрину, – В последнее время я ем сладкого слишком много. – Да нуу, посмотри на себя, худышка! – запротестовала Ёимия, – Твоему мегамозгу сладкое не помешает! Но как хочешь, давить не буду. – Ёма, тогда ты возьмёшь заказ? – подключился к разговору Тома, оглядываясь, так как уже успел тем временем повернуться спиной к ним и заняться протиранием кофемашины. – Без проблем! Здесь/с собой? – обратилась она уже к литредактору. – С собой, пожалуйста. Ёимия кивнула и, пробив заказ на кассе, принялась готовить чай и параллельно выполнять более ранние заказы, в как и обычно приподнятом настроении чуть пританцовывая крутящейся на языке песне. Казуха решил подождать за ближним столиком и заодно ещё раз пробежаться взглядом по кипе бумаг, подготовленных для главного редактора, поэтому, оставив шоппер на стуле напротив, он достал результаты своей достаточно долгой работы и разложил перед собой листы первой главы, чтобы внимательно изучить хотя бы её в последний раз и быть спокойным. С автором этих рукописей пришлось знатно помучиться. Писатель-новичок со смелой идеей и интересной концепцией подавал большие надежды даже несмотря на импульсивность и отсутствие дисциплины. Он знал как сделать свой текст красочным, как рассказать свою историю, как объяснить чувства и эмоции. И, наверное, именно это давало силы Казухе и удовольствие продолжать с ним работать. Каэдэхара полюбил рукопись ещё на первой встрече с автором, поэтому он без отлагательств принялся за работу. Пускай она и затянулась. Сильно. Казуха в целом был снисходительным и безумно терпеливым человеком, поэтому издательство ценило его и его выдержку на вес золота, поручая ему самых сложных авторов. Он никогда не жаловался, поскольку считал преодоление трудностей лишь одной из выпадающих на судьбу карт, что раскрывали ему взгляд на многие вещи, так что он принимал это покорно и с благодарностью. – Молочный улун для очаровательного блондина! – звонко озвучила Ёимия заказ и поставила на стойку бумажный стакан с картонной манжетой, чтобы не обжечься, и пластиковой крышечкой с милым сердечком-затычкой. – Не вгоняй людей в краску, – по-доброму шикнул ей на ухо Тома, легко толкнув её плечо своим, как только завидел Казуху, удивлённо поднявшего голову. Та лишь хихикнула, повернувшись на бариста. – Слушай, нам бы собраться как-нибудь. Всей компанией, – когда к ним подошёл Каэдэхара, предложила Ёимия, устало вытянувшись кошкой на стойке, – Я уже позабыла, когда Горо вообще видела последний раз. Он хоть живой там ещё? – пробурчала она. Казуха тихо рассмеялся, приставив палец к губам. – Да, он в порядке. Просто работает много очень; мы виделись совсем недавно. – Оо, ну хоть так, – она подперла подбородок рукой и глянула на подошедшего Тому, – А ты что думаешь? – По поводу? – Тома вопросительно склонил голову, протирая мерный стаканчик для кофе. – На счёт того, чтобы собраться всем вместе. – Идея хорошая. – И даже осуществимая. Близится праздник урожая – фестиваль в святилище Хатиман, помните? – спросил Казуха, обращая свою улыбку на девушку. Ёимия издала неразборчивые звуки неописуемой радости, смотря на ребят. *** Стеклянные двери почти бесшумно щелкнули за ним, когда он вошёл в освещённое даже в дневной час тысячей ламп лобби. Издательство находилось в многоэтажном офисном здании в самом сердце города; блестящими зеркальными стенами оно отражало солнечные лучи днём и горело множеством огней ночью. Казуха нажал на неоновый контур сенсорной кнопки для вызова лифта. Он бывал здесь так часто, что мог посекундно рассчитать время до его прибытия с какого-либо этажа. Раздался мелодичный звонок, и стальные двери разъехались, впуская в своё небольшое пространство, освещённое, в контраст лобби, всего парой неярких ламп. На полу был выстелен серого цвета гладкий ковролин, на который было приятно ступать в любой обуви. Выбрав девятнадцатый этаж, Каэдэхара решил в последний раз проверить свой шоппер на наличие самых важных бумаг, пока лифт едет. Когда он пришёл сюда впервые, его поразили интерьер и высота, на которую пришлось подняться. Какое-то время он нарочито держался подальше от окон, стекающих от потолка в пол, желая отгородиться от сдавливающего грудь адреналина и легкого головокружения. Конечно, со временем он привык, и даже начал находить в необозримых пейзажах за стеклом своё очарование и вдохновение. К главному редактору издательства пришлось привыкать дольше. Очень своенравная женщина, от которой никогда не знаешь чего ждать – увольнения или повышения, похвалы или выговора. Она всегда тонко улыбалась, словно кицунэ, с лёгким прищуром и лёгкой издёвкой в пурпурных глазах. Прямо как.. Лифт оповестил звонком о прибытии, двери снова разъехались, и литредактор вышел в просторный, очень длинный холл с двумя поворотами налево и направо. Новичку или гостю было бы легко заблудиться в этих коридорах, но Казуха выучил маршрут до нужного кабинета уже давно. Он шёл к главному редактору уверенно и спокойно, чувствуя удовлетворение от проделанной работы. В душе стоял штиль. Пока он не услышал знакомый голос. Казуха остановился, прислушиваясь. Сердце начало ускорять свой ход, а в груди распустилось давящее волнение. Быть не может… здесь..? И всё же он продолжил идти, но каждый шаг стал отдаваться пульсацией в начавшем безумно биться горячем сердце. Остался всего один поворот – налево, и он увидит ту самую дверь. Собравши последние крупицы ушедшего спокойствия, он свернул, чтобы застыть на месте. Темноволосый юноша вылетел из кабинета под женские крики с вихрем разлетевшихся бумаг словно подхваченного ветром листопада. Показав собеседнице средний палец и крикнув напоследок «да пошла ты!», одолеваемый гневом, он стремительно и не глядя на дорогу направился в его сторону. Сторону Казухи. Которого заметил лишь тогда, когда налетел на него, прижимаясь всем телом и чуть ли не стукаясь с ним лбами. И едва ли блондин не упал под этим натиском безудержной, хаотичной энергии, что почти сшибла с ног. Мигом всё словно смолкло и замерло. Пришедшая тишина погустела, тяжело настеливаясь на лишь громко стучавшие сердца обоих. – Снова ты, – выдохнул флорист почти в рот Казухе, даже не думая отстраняться, – Преследуешь меня? Они оба едва дышали. Синие глаза смотрели в алые с усмешкой и местью, не позволяя отвести взгляд, и Казуха не мог видеть, как подрагивали на самом деле пальцы флориста. И, Архонты, каким же беспомощным Каэдэхара чувствовал себя в этот момент. – Разве что чуть-чуть, – тихо ответил в итоге он, боясь потревожить личное пространство темноволосого даже звуками своих слов. Стискивая пальцами зажатые меж двух тел листы, блондин ощущал жар, исходящий от юноши. Он был непозволительно близко. Ближе, чем тогда, в цветочном магазине. Так близко – что бери и хватай, не отпуская. Флорист хмыкнул на это. А потом всё случилось так быстро, что Казуха успел лишь задержать дыхание: он оттолкнул от себя, разорвал зрительный контакт и резко рванул за угол, уносясь к лифту неуловимой бестией. Обескураженный, Каэдэхара Казуха так и остался стоять на своём месте, пытаясь унять клокочущее сердце, норовящее вот-вот пробить грудную клетку, и беспорядочные мысли, которые так хаотично начали биться бабочками в его разуме. You made a fool out of me Ты оставил меня в дураках And took the skin off my back running И снял с меня кожу, убегая Royal Blood – Out Of The Black *** – Казуха… Прости за это. Этот несносный.. – наманикюренные ногти Яэ Мико, главного редактора их издательства, впились в лист бумаги под рукой, как если бы она была лисой, что поймала зверька; – Сделай вид, что не видел этого цирка, хорошо? – она наклонила голову чуть в бок и мило улыбнулась, но улыбка эта не тронула её красивых глаз. В её кабинете размеренно тикал настольный маятник. Пахло чем-то сладким и нежным, напоминающим вишню, что успокаивало чувства и вместе с тем немного дурманило рассудок. Сквозь жалюзи всё равно пробивалось полуденное солнце, подсвечивая в воздухе редкие пылинки своими белыми полосами. Казуха сидел в чёрном офисном кресле напротив женщины, ровно держа спину; их разделял широкий глянцевый рабочий стол, на котором, помимо других бумаг и компьютера, уже лежал принесённый литредактором роман. И Каэдэхара был безмерно благодарен этому столу, что скрывал теперь уже его подрагивающие пальцы, сжимающие ткань тёмных брюк. После ещё одной неожиданной, такой волнующей встречи с флористом, имени которого он даже не знал, Казуха простоял в коридоре, прислонившись к стене, по меньшей мере минут пять, не смея придти к главному редактору в таком абсолютно несобранном состоянии. Увидев его, почувствовав так близко, Казуха испытал нервное потрясение. Он просто не мог предстать перед Яэ Мико в таком виде. Когда они виделись в прошлый раз, в супермаркете, внутренний мир Казухи был наполнен спокойствием от прошедшей прогулки в сквере неподалёку. Потоки воздуха, которые обдували его тело и развевали волосы, пока он отталкивался от земли на скейте, лавируя меж цветных деревьев по отдалённым пустующим дорожкам, вселили в него чувство свободы и умиротворения. И, конечно, Казуха увидел его первым. Что дало ему фору успокоиться, привести чувства в порядок и вернуться к обретённому дзену, придержав беспокойное сердце. Тогда он заметил, как флорист был растерян. Он совершенно точно был погружён глубоко в свои мысли до того, и эта внезапная встреча словно обнажила на мгновение его душу перед Казухой. А сегодня он снова смотрел на него с открытой издёвкой, так вызывающе и испытующе.. – Казуха, ты слушаешь меня? – звенящим голосом спросила Яэ Мико, постукивая карандашом о поверхность стола и вырывая Каэдэхару из его мыслей. – Прошу прощения, – извинился он, вновь обращая свой взгляд на сирень её глаз. – На пятнадцатое число назначен литературный фестиваль, – повторила она, смотря на него чуть исподлобья с укором и переворачивая в тонких пальцах карандаш, что держала ранее. – Ты нужен мне там. И автора этого своего последнего притащи, пускай поучаствует, мы его публикуем всё-таки. Казуха кивнул, соглашаясь. *** Здесь было тихо. Только шёпот студентов, что учили толстые учебники, шелест перелистывания книг и редкие шорохи об дерево столов и стульев. Иногда скрип ножек о дубовый пол и тихие-тихие переговоры.. Казуха ступал медленно, придерживая уже набранные произведения и оглядывая тянущиеся ввысь полки, что освещались неяркими низкими лампами и настольными светильниками. Старые книги отсвечивали шероховатыми, потертыми рёбрами обложек; разобрать их названия было уже трудно, поэтому ориентироваться приходилось по указаниям на обветшалых полках. Эта библиотека была стара как мир, и именно её богатая история во всем её содержимом так завораживала Казуху, заставляя возвращаться вновь и вновь. Он планировал провести вечер здесь, в окружении своей отдушины – литературы. Сердцу было дорого всё, что касалось книг; с самого детства его жизнь ходила вокруг них. Настоящие воспоминания переплетались с воспоминаниями, данными ему ими же; казалось, половина его жизненного опыта собралась в дар от авторов. Аккуратно потянув за краешек книги, балансируя между тем, чтобы другие не упали, он вытащил её из плотных оков обложек рядом стоящих. Подхватив её и положив под подбородок в стопку других, Казуха направился к пустующему столу в дальнем углу библиотеки. Лампа уже была включена и горела приятным желтым; ногой он отодвинул стул и присел на край, аккуратно раскладывая выбранные книги. – Ох, Казуха! – нежный девичий голос вдруг окликнул его, когда он уже готов был отворить обложку первого произведения. – Я так рада тебя увидеть! – тихо воскликнула подошедшая девушка, робко сдерживая улыбку. – Кокоми..? – Казуха поднял голову, смотря на неё в удивлении, так же тихо говоря, – Здравствуй, – он тепло поприветствовал её, вставая. Девушка с пастельно-розовыми волосами держала в одной руке увесистый толстый том с красивой закладкой с кисточкой, другую она протянула Казухе, и он аккуратно пожал её. Кокоми Сангономия тоже работала в издательстве. У них были тёплые дружеские отношения; они частенько обсуждали в свободное время романы и детективы, понравившиеся и не очень произведения. Казуха всегда искренне наслаждался компанией девушки, что так же, как и он, всем сердцем любила литературу. С ней всегда было о чём поговорить, она была интеллигентной и начитанной. Спокойная и рациональная – к ней всегда можно обратиться за советом, поэтому их связывали и некоторые секреты. Всё же, она работала в издательстве дольше Казухи. – Как прошла встреча с Яэ? – тихонько спросила она, присаживаясь за стол к Казухе. Тяжёлая книга издала глухой стук, когда Кокоми положила её. – Ах, как всегда, я думаю? Мы поговорили о моей текущей работе с автором романа, что я принёс ей сегодня, и она оповестила меня о предстоящем литературном фестивале. Однако в этот раз она была немного напряжена по .. некоторым причинам.. – Казуха почувствовал, что затрагивает тему, о которой они с главредом договорились не вспоминать, поэтому деликатно отошёл от неё следующим вопросом: – Ты же тоже участвуешь в фестивале? И Кокоми так же деликатно решила проигнорировать недосказанность. – Да. Яэ сказала мне о фестивале ещё на прошлой неделе, поэтому я уже начала заниматься подготовкой. Некоторые авторы уже приглашены, – ответила Сангономия, постукивая пальцем по подбородку. Кокоми как всегда была ответственна и полна энтузиазма. – Замечательно, – Казуха улыбнулся, – А что с планом мероприятия? Он уже утверждён? – Нет, мы только занимаемся организационными вопросами, но к концу недели всё будет решено, я полагаю. Я пришлю тебе, – пообещала Кокоми и улыбнулась в ответ. – Спасибо, – Казуха поблагодарил её, и невольно взгляд его упал на книгу, что Кокоми оставила на столе. Сангономия проследила за взглядом Казухи, заметив то, как он чуть нахмурился, видимо, пытаясь прочесть название, что уже практически стерлось. – Это поистине интересная книга о военных тактиках. Написана с точки зрения офицера экспедиционной армии, – немного смущённо рассказала она, а затем добавила ещё тише: – Советую.. – Оу, военные тактики? В самом деле? Могу я поинтересоваться… почему именно она? – Ну.. Некоторое время назад я читала исторический роман, и мне стало интересно изучить методы, которым следовали герои. И, мне кажется, это здорово – разбираться в таких вопросах? – она заправила прядь волос за ухо, – Кхм. К тому же, у моих друзей глаза загораются, когда они видят, что я знаю, как устроен полевой лагерь. За этим так весело наблюдать, – она тихо хихикнула, прикрыв рот ладошкой. – Вот как, – Казуха вновь улыбнулся. Вдруг послышался короткий звук вибрации из кармашка шоппера. Телефон. – Прости, Кокоми, я гляну что там? – Конечно-конечно, – девушка сразу кивнула и перевела внимание на свою книгу, чтобы не было неловкости. Сообщение было от Хэйдзо. Каэдэхара сразу смахнул экран блокировки и ввёл пароль, чтобы прочитать. Heizou: || Мне хуево, Казуха.. это пиздец. Приедешь? И он незамедлительно набрал ответ: Kazuha: || Приеду. *** Они сидели на деревянном подоконнике, щедро обмазанном уже старой, местами облупленной белой краской. В тишине; у продуваемого старого окна. Хэйдзо лениво затягивался уже третьей, Казуха глядел на него расслабленно, отпуская мысли о том, что его одежда так же пропахнет дешёвыми сигаретами. Лишь губы у Сиканоина едва заметно подрагивали иногда, и в эти моменты он ненавязчиво отворачивал голову, словно происходящее в окне действительно его интересовало, или он действительно не хотел выдыхать дым в сторону Казухи, а потом неловко улыбался неискренней улыбкой, снова прикладывая сигарету к губам и вновь задумываясь о чём-то. И, конечно же, Казуха замечал всё это. И тревога за друга сидела где-то далеко в груди неприятным тяжёлым жжением, но тёплое алкогольное одеяло уже накрыло его, отбирая это чувство и отодвигая всё это на задний план. Поэтому он просто наблюдал с лёгкой блаженной пустотой в голове, чувствуя, как фальшивое спокойствие растекается по телу до кончиков пальцев. Он был пьян. Чертовски пьян, но всё ещё проигрывал в этом Хэйдзо. Хэйдзо был непривычно молчалив, хотя в их компании он был самым разговорчивым. Раньше его задирали словом «ботан» из-за постоянно льющихся с языка интересных фактов и поучительностей, но это никогда не умаляло блеска в его задорных глазах с зелёным отливом свежих яблок. А сейчас в них было пусто. Лишь хмельная пелена поверх потемневшего взгляда. – Я ненавижу себя, Казуха. Просто пиздецки ненавижу. Если бы я только.. – охрипшим голосом начал Сиканоин, следом замолкая. – Пожалуйста, не говори так, Хэй.. – Казуха тихо и глубоко вздохнул, и почувствовал, как в глазах немного зарябило, – Расскажи, в чём дело? – медленно, чтобы заплетающийся язык не путал буквы, попросил он, уже давно заметив неладное. Хэйдзо поджал губы и отвёл взгляд, отказываясь дальше говорить. Он потушил сигарету об одну из многочисленных банок – из которых Казуха выпил только четыре – и неуклюже слез с подоконника, чтобы потянуться за новой из тех, что стояли на письменном столе. – Хэй, подожди… – Казуха перевёл затуманенный взгляд на друга, что уже неслушающимися пальцами пытался подцепить открывашку на банке. – Тебе хватит.. Но Хэйдзо как будто не слышал его. Когда в очередной раз у него не получилось открыть пиво, он резко выругался: – Блять! И банка поддалась. Он неловко мазнул пальцами по щеке, убирая малиновую прядь, что прилипла к губам, и сделал первый глоток. А затем ещё один, и ещё, ускоряясь, пока тонкая струйка не покатилась вниз по подбородку, и он не остановился, утирая рот. Медленно Хэйдзо опустился на пол и поставил банку с глухим стуком рядом с собой, облокотившись спиной и головой о встроенный в письменный стол ряд ящиков. На какое-то время снова повисла тишина. Неприятная, недосказанная. Детектив пусто смотрел перед собой куда-то в сторону не застеленной кровати, на которой валялась форменная рубашка. А потом он подтянул к себе колени и уткнулся в них лицом, зарываясь пальцами в свои малиновые волосы. – Черт, Казуха…. Как же я.. Как же я противен себе.. – бормотал он дрожащим голосом, – Это из-за меня… из-за меня.. С первыми всхлипами Сиканоина Казуха словно очнулся от солодового дурмана, перестав быть просто безвольным наблюдателем. С кружащейся головой он на ощупь слез с подоконника и, пошатываясь, присел к Хэйдзо, притягивая его к себе. Сиканоин забрался к нему на колени, утыкаясь мокрым лицом в ткань жилета на плече, и Казуха стал поглаживать его по спине. – Хэй, что бы ни случилось, всё будет хорошо, – тихо успокаивал его блондин, но Хэйдзо лишь мотал головой, всхлипывая и скуля. – Обязательно будет… Мимо окон проехала скорая с сиреной. Выключились фонари. Занимался рассвет. Помутненный разум Казухи одолевала лишь одна мысль: что случилось сегодня у Хэйдзо на работе?