Малиновый торт

Аластор бесил Люцифера с его самой первой встречи. Этот разукрашенный олень все время шатался рядом с его дочерью, как назойливая муха , бесящая одним своим существованием. Они блядски похожи. Они оба бесили. И это это грешное воплощение оленя вел себя настолько уебищно, что нервы сдавали при одной только мысли о нем. Хотя стоит сказать спасибо, что он не всегда был в кругу скромной семьи Морнингстар, дозволяя глазам короля отдохнуть от этой малиновой массы. В какой-то момент их отношения даже стали не такими натянутыми, какими были в самом начале. Это неимоверно радовало Чарли. Если счастлива она, то счастлив и ее отец. Благодаря такой «дружбе» Люцифер наконец смог почувствовать себя более уверенным в компании дочери спустя долгое время. Она сама стала лезть с объятиями, если Люцифер помогал ей. Она сама заводила непринужденные разговоры, все больше и больше открывалась. Но в один день все пошло по пизде. Одним вечером Чарли, во время очередной беседы, ляпнула лишнего. — Аластор сделал что? – от подступающего гнева на голове стали вырастать бело-красные, немного завитые у основания рога. — Что он, блять, сделал? — П-пап, тише, все в порядке! Меня не принуждали, я сама согласилась на это! – девушка взволнованно стала мять руку об руку, замечая подступающую тень Аластора. О нет нет нет. — Он не взял мою душу! Мы договорились на дружеское одолжение, ничего больше! Ушастый поганец наблюдает из тени, но оставаться без внимания он явно не собирался. По этой причине грешник ежесекундно материализуется рядом с девочкой, сжимая ее хрупкие плечики так нежно, будто делая своего рода массаж. Краснощекая пугливо посмотрела через плечо, а после повернула голову обратно, на отца. Его глаза помалу заливались красным, капилляры в глазах лопались, превращая белок в налитые яблочки. — Аластор.. — Чарли полностью права! – демон наматывает круги вокруг той, о ком зашла речь. — Свою часть сделки я выполнил, даже больше. Весь городок каннибалов помогал нам на истреблении, пока ее отец отдыхал в своих покоях. Как иронично. Дочь, нуждающаяся в помощи, получает ее вовсе не от отца. А от меня. Это довольно низко с вашей стороны. Взамен же я получу что-то незначительное. Шарлотта дрожала, смотря в пол. Она обещала сама себе, что никогда не заключит сделку с радио-демоном. Но успешно проебала в битве с самой собой. В утешение когтистая рука Аластора стала поглаживать ее плечико, немного сжимая, чтобы привести в чувства. Жаль, что долго утешать он ее не смог. Потому что мерзкую руку схватили за локоть и отстранили, удерживая ту на весу. Пространство с вестибюля сменилось на подозрительно пустую, темную, ужасающую своей темнотой и пустотой, комнату. Аластор бегло оглядывает помещение, пушистые уши задрожали и прижались к макушке. И нет, не из-за какого-то там страха, а потому что его руку сжали до хруста костей. — Мне совершенно поебать, что мне скажет на этот счет Чарли, – на шее оленя засияла золотого цвета цепь в одно время с таким же оттенком глазами. — я зря посчитал тебя более менее уравновешенным среди всех этих долбаебов. — Мы в Аду, ваше Низшайшество. Найти здесь нормальных нереально. Вы тоже в этом списке. За дерзость грешник получает довольно тяжелый удар кулаком в челюсть, из-за чего хрупкая голова встречается с твердой, немного шероховатой стеной. От чего Аластор хрипит, сплевывая на пол немного густую кровь, по случайности пачкая свой любимейший фрак. В ушах звенит, мозги в черепной коробке немного дали кругу, потихоньку сводя хозяина с ума. Он даже не успевает придти в себя, как в лицо прилетает хлесткий удар ногой, обутый в кожаный сапог, в которую грешник вцепился, громко рыча. Сопротивление здесь не может никак помочь несколько напуганному оленю. И не спроста. По нескольким причинам: а) его тело в буквальном смысле сковывают цепью, ограничивая движения частично, обжигая магией. б) от этой же цепи у него притупилось буквально все: начиная от здравого мышления, заканчивая собственной магией. — Вы так обозлены из-за моей сделки с вашей драгоценной дочурки? Мне конечно льстит ваша реакция, но я отнюдь не мазохист и не Энджел Даст, с его любовью к цепям и прочей, извиняюсь за сквернословие, хуйне. — Для того, кто находится в ахуеть каком плохом положении – ты слишком много пиздишь. Быстрое движение ногой в сторону грешника позволило довольно острому каблуку воткнуться в глотку радио-оленя, закашлявшегося от переизбытка слюны и, почему-то плохо сворачивающейся сейчас, крови. Он пытается вдохнуть, но получается только булькать жидкостями, застрявшими в горле. Адреналин, появившийся только сейчас, вдалбливает в голову радиовещателя только одно: ПОРА БЕЖАТЬ. Это все не какие-то игры, гнев короля расползается по стенам, по каждой неровности и, в конце концов, по телу оленеподобного. Страшно. Надо убегать. Но ему не позволят. Никто и ничего его не услышит. Они находятся здесь только вдвоем. И нет гарантий, что эта комната где-то в пределах самого Ада. — Ты – отродье, – Люцифер дергает ногой, непринужденно встав прямо, натягивая цепь на себя и наблюдая за тем, как сильно жертва истекает кровью. — ты – животное подобие. Здесь твои слова пустой звук. Передо мной вы все – мелкие сошки, не удостоенные пребывания даже на этих землях. Грязные, пропитанные кровью и грехами существа. – за каждым предложением падший ангел вонзал уже запачканный кровью каблук в тело Аластора. Желудок, одно легкое и сердце пострадали самыми первыми. Самаэля бесило все. Особенно эта, все еще натянутая улыбка на лице грешника, неимоверно раздражала его. И, раз она сползать никак не хотела, то ее уберут силой. Люциферу эта идея показалась самой удачной, даже правильной в такой неправильной ситуации. Он присаживается на корточки и, схватив несколько бледного олененка за челюсть, пытается сначала обмануть ласкающими прикосновениями. Только не долго. Одной секунды Аластору оказалось мало, чтобы понять, что его зафиксированная на полу голова оказалась в самой настоящей опасности. Морнингстару силы не отнимать и недооценивать его не надо, никогда. Запомнил ли это Аластор? Нет. Нет, потому что сейчас его челюсть сжали до боли, а самым быстрым рывком дернули налево, из-за чего венечный и суставной отростки слетели из крепления, отрываясь от верхней челюсти. Аластор весь дергается, бьет руками об пол и трясется от переизбытка боли. Из глаз хлынули черные слезы, когти стерлись до капилляров от того, что их хозяин царапал бетонный пол. Уже оторванная нижняя челюсть просто свисает вниз, держась благодаря некоторым не разорванным мышцам и коже. Кровь хлыщет только так, пачкая и без того не белоснежный пол. В легкие попавшая кровь не дает возможности дышать вообще. Аластор задыхается, его испуганный и размытый взгляд направлен на улыбающегося короля, такого идеально чистого. Лишь перчатки, измазанные красным, показывают его настоящую натуру. — Уже не так весело? – вопрос, скорее всего, риторический.. ему теперь все равно не ответят. — Знаешь.. иногда я все таки думал, что ты по своему мил. У тебя есть такие пушистые ушки.. – склизкая хватка держалась за выше сказанную конечность. Отвращение и подступающие рвотные позывы только усугубляют состояние раненного. Его пушистые уши поглаживают ровно до подозрительно внезапного появления светлого и, не очень длинного ножа. — красивые глаза, к примеру.. Острие ангельского ножа вонзается в выше упомянутый орган и, погодя всего секунду, холодное оружие крутят вокруг оси, а после вытаскивают это «что-то» всмятку. Все действия сопровождались хрипами, скулежом и самым последним булькающим вздохом, прежде чем потерять сознание. Только сейчас этот олень перестал как либо раздражать более менее остывшего ангелка, который прошелся ножом по одежде, разрезая ее идеально, чтобы та опала на лужу крови вокруг тела. — Отродье не должно существовать и причинять моей дочери одни проблемы. Люцифер улыбается задорно, как маленький ребенок. Ему внезапно приятно тянет внизу из-за расчленения радио-оленя собственными руками. Обычно таким занимались его прислуги или без контактная магия. Но не сейчас. Ни в этот момент, ни когда либо еще. Прерывистые удары ножом возобновляются, Самаэль ведет страшное действо вдоль туши без ног и рук.. уже без ног и рук. Из впалого и вспоротого живота виднеется подкожный жир и, разрезав их, на глаза попались склизкий кишечник и не менее мокрый желудок. Но это не все органы и их не очень хорошо видно из-за ребер. Избавиться от них оказалось самым легким: указательный палец скользит по каждой косточке, пересчитывая и уже после ломая одну за другой поочередно. Легкие больше не сокращались, наполняя себя воздухом. Да и они не особо интересовали короля. Поэтому попрощаться с ними было легче легкого. Просто по звериному разодрать их, вырвать с трахеей и выбросить все это нахуй. Взор цепляется за приданное. Слабо, но в е еще бьющееся Сердце. Вот она – сладость. Оно то и было нужно Самаэлю. Для назревшей в голове идеи. Суть состояла в чем: сначала он должен достать уцелевшие органы настолько аккуратно, насколько сможет. Чтобы в дальнейшем (но в этом случае прямо сейчас) отнести все на кухню в царской чаше и приготовить лакомство не только для себя, но и для остальных. Медлить же с вкусным подарком король никогда не собирался и не будет даже думать о таком. Он незамедлительно переносит себя на кухню в отеле, оставив бездыханное тело с самим с собой. Органы весело бултыхаются в глубокой чаше, останавливаясь лишь тогда, когда блюдце ставят на гладкую поверхность стола. Люцифер не особо умел готовить, но при помощи магии и все же немного прямых рук он все тщательно моет, промывает изнутри до блеска. Для хорошего старта разрезает кишечник на пополам, позже – раздавливает в некое подобие фарша. Сковородка по его воле сама прилетает на уже включенную плиту. И сок желудочный не забывает налить в сия смесь. И никто и никогда не догадается о том, из чего состоит тот торт, который Магне преподнес всем постояльцам, а так же своей дочери, на следующий день. И никто не задается вопросом, где же Аластор. Только Хаску станет заметно легче дышать.